ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
«Наша среда» продолжает публикацию книги Клары Терзян «Диалог с дубом». Благодарим автора за возможность публикации.
ЧЕТЫРЕ ПОДСНЕЖНИКА И БОЖЬЯ КОРОВКА
- Смех тяжёлых дней
- Солнечный зайчик
- Этот исторический день
- Цвет вишни
- Похоже, небо проясняется
- Осень и ветер
- Магия красного полотенца
- Старик и старушка
- Четыре подснежника и божья коровка
- Ночная серенада
- Письмо
- Расцвёл цветок на проезжей дороге
- В этой стране и птицы воры
- Вихрь
- Зонтик
- Вокруг ещё так много цветов
БАБУШКА И ВНУЧКА
Софи собралась идти в театр, оделась. Её шестилетняя дочь – Ноеми, схватилась за подол платья матери.
– И меня возьми, я тоже хочу увидеть театр.
– Ноеми, дорогая, тебя не пропустят, вечерний спектакль для взрослых, – объясняет мать.
– Больше не буду плакать, честное слово, возьми меня.
Несколько месяцев тому назад Ноеми была на представлении оперы “Ануш” и во время последнего акта, когда Ануш бросилась в реку, она так громко зарыдала, что мать вышла с ней из зала, не дождавшись окончания спектакля. И долго убеждала дочку, что вместо Ануш в реку бросили куклу в её одеянии, но дочь никак не могла успокоиться, говоря:
– Нет, Ануш умерла по-настоящему.
– Ты уже большая девочка, подумай, какая актриса согласится по-настоящему умереть на сцене. И если бы действительно актёры умирали, то не осталось бы актрис, играющих роль Ануш.
Ноеми, хотя и поверила матери, но всю дорогу домой не могла успокоиться. Дома бабушка Аракси сказала:
– Софи, твоя дочь в тебя пошла.
Весь день Ноеми рассказывала бабушке оперу “Ануш”, ей особенно понравились танцы и песни. И теперь, когда Ноеми настойчиво просила мать повести её в театр, бабушка сказала:
– Ноеми джан, если ты уйдёшь, я останусь одна, и мне будет очень грустно.
Девочка молча отпустила подол маминого платья и обняла бабушку. Она очень любила бабушку и очень расстраивалась, когда та плакала. Год назад умер её сын – отец Ноеми, и как ни старались мать и бабушка скорбеть втайне от Ноеми, это им не удавалось. Ноеми была настолько чувствительна, что сразу замечала это, и в её глазах сразу появлялись слёзы. В особенности, бабушка не могла сдержаться, когда по радио звучала песня Комитаса: «Եսսարենկուգայի» “Я спустился с гор”. Дрожащим голосом пыталась подпевать, и давилась от слёз. Ноеми сразу выключала радио, кидалась бабушке на шею, и не могла понять, почему эта красивая песня заставляет бабушку плакать. Девочка особенно любила целовать бабушкину шею и мамины руки – от плеч и до локтя. Мамины руки были гладкими и тугими, как мяч, а бабушкины морщины на шее походили на ручейки, в которых запутывалась и исчезала бабушкина грусть.
В доме не было музыкального инструмента: пианино, патефон были недосягаемой мечтой для Ноеми, и только радио заполняло комнату музыкой. Когда звучал “Соловей” Алябьева в исполнении Барсовой, девочка не отходила от стены, на которой было прикреплено черное радио в форме конуса. Ей очень нравилась песня из оперы “Ануш” “Ой, вы горы, высокие горы”, которую исполнял Шара Тальян. По радио она звучала почти каждый день.
Годы катились, Ноеми росла, бабушка Аракси старела. Мать работала в две смены, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Девочка была целиком поглощена песнями и танцами, мечтала иметь пианино, но сколько бы мать ни работала, купить пианино не смогла бы – это было дорогим удовольствием.
И вдруг радио, так сильно любимое Ноеми радио, одним летним утром объявило, что началась война – гитлеровская Германия напала на советскую страну. Девочке было непонятно, почему все – мать, бабушка, соседи, переполошились. Во дворе находящейся напротив дома школы собралось много мужчин, и весь день, выстроившись в ряд, не евши, не пивши даже воды, остались недвижимо стоять под солнцем. Было очень темно, когда они вышли строем на улицу и ушли. Все жители дома выбежали на улицу – провожать их. Девочка увидела, как одна старая женщина бежала, запыхавшись и плача:
– О, сынок! Дитя моё! Ослепнуть бы мне…
Парень повернул голову в сторону матери и сказал:
– Мамочка, я приду с победой, держись…
Командир одёргивает его:
– Солдат, разговаривать нельзя.
Старая женщина продолжает бежать до изнеможения, а солдаты идут строем и исчезают в темноте.
Ноеми и все дети их дома будто за один день повзрослели: их игры в “Войну-войну”, понятные передаваемые по радио известия, которые всегда завершаются “Слава памяти павших за родину героев!”. Смерть, похоронки, эвакуированные люди, которые бросив всё, покинули свои дома.
Живут, нуждаясь в хлебе и одежде, терпят всё это во имя победы. Тяжело заболела бабушка Ноеми: ей кажется, что если она съест сладкое, сердечные приступы пройдут. Бедная невестка ушла в деревню, работает на поле, чтобы обеспечить семью едой. В школе, где учится Ноеми, дают завтрак: каждому ученику достаётся тонкий слой сладкого оладика. Некоторые из детей сразу проглатывают его, некоторые откусывают крошечными кусочками, чтобы как можно дольше ощущать вкус сладости. А Ноеми свою порцию заворачивает в бумагу и оставляет для бабушки Аракси. Бабушка с нетерпением ждёт этого тоненького слоя оладика. Но перед тем, как поднести ко рту, спрашивает:
– А ты ела?
– Конечно, нам дают два слоя, один для меня, другой для тебя.
Бабушка съедает два кусочка и говорит:
– Будь здорова, дорогая внученька, дыхание открылось, скоро на ноги поднимусь.
Ноеми обнимает её, целует. И вновь бабушкина грусть затерялась и исчезла в морщинках шеи. Девочка верит, что её бабушка скоро поправится, однако той лучше не становится. В школе иногда вместо слоя оладика дают конфету, круглую, как пуговица от пальто. Ноеми возвращается со школы почти бегом.
– Бабушка, милая, ешь. Как только съешь, поправишься.
– А ты ела?
– Конечно, мне дали две. Одну мне, другую тебе.
Но состояние бабушки становится всё хуже. Однажды ночью мать, уложив спать Ноеми, сама села рядом с бабушкой Аракси и не погасила свет. Бабушка Аракси беспокойно ворочалась, Софии поглаживала ей лоб, целовала руки. Ноеми не могла понять, спала ли она или нет. Когда ни открывала глаза, мама сидела в той же позе, бабушки бормотала что-то непонятное.
– Мама, ты почему не спишь? Как бабушка? Почему она так тяжело дышит?
– Спи, доченька, – с грустью произнесла Софи, – бабушке будет хорошо, её сердце успокоится…
Всю ночь в комнате горел яркий свет, а дыхание бабушки становилось всё более слабым, почти неслышным.
Утром бабушка Аракси открыла глаза, и попросила вызвать соседку – старую женщину по имени Нуник.
– Ноеми, – сказала мать, – иди позови бабушку Нуник.
Ноеми была не в состоянии подняться со своего места, как будто её ноги были пригвождены к полу.
– Беги, скорее, – забила тревогу мать.
Ноеми опять не смогла сдвинуться с места. Бабушка Аракси глубоко вздохнула, затем выдохнула – и успокоилась.
Софи подала дочке знак, чтобы та не издавала ни звука, закрыла бабушкины глаза и в обнимку увела Ноеми на балкон.
– Что произошло? – испуганно спросила Ноеми.
– Пожалуйста, иди к бабушке Нуник и оставайся там.
– Бабушки уже нет?! – закричала Ноеми.
– Она ушла к твоему отцу. Молчи, бабушке нельзя мешать.
Софи беззвучно плакала и просила дочку, чтобы та не кричала. Ноеми закрыла руками лицо и всё время произносила:
– Моя бабушка, моя красивая добрая бабушка, тебя уже нет…
Софи обняла дочку и убеждала её пойти к Нуник. В этот момент, как будто кто-то невидимый подал голос Нуник, она пришла, и увидев плачущих Ноеми и Софи, стала бить себя по коленям.
– Господи, боже мой, это была святая женщина, освети её душу, дай покой её костям.
Она подошла к Аракси, скрестила руки и поцеловала в лоб, говоря:
– Иди с миром. Всех нас сиротами сделала. Жаль, больше не услышим твои мудрые советы … Почему ты оставила Ноеми, Софи, меня, как мы будем жить без тебя?
Ноеми поцеловала бабушку в лоб и в ужасе отпрянула назад, рукой коснулась стола, стула, стены… Ничто не было таким холодным, как бабушкин лоб. Нуник никак не могла увести девочку от бабушки.
Когда бабушку Аракси положили в гроб и убрали постель, под тюфяком заметили круглую, размером с пуговицу от пальто конфету.
То была принесённая Ноеми конфета, старая женщина не смогла её съесть.
– Бедная, бедная бабушка, – сокрушалась Ноеми, – я не смогла тебя вылечить.
Перевод с армянского Эринэ Бабаханян