СОЦИУМ
Продолжаем публикацию глав из книги Эдуарда Авакяна «Мозаика Еревана». Благодарим переводчика книги на русский язык Светлану Авакян-Добровольскую за разрешение на публикацию.
Предыдущие главы:
- Певец Еревана
- Первый — Ван, последний Ереван
- Старая крепость Еревана и дворец сардара
- Три похода или взятие Ереванской крепости
- О чем рассказывают названия старых кварталов Еревана
- О чем рассказывают улицы и дома старого Еревана
- Конд. Саят-Нова
МУЖИ И ОТЦЫ ЕРЕВАНА
- Мелик-Агамаляны с кондской улицы Тапабаш
- Братья Мнацаканяны
- Преданные рода Тер-Аветикянов
- Еще одно забытое имя
- Врач Арам Тер-Аветикян
- От мастерской до завода Занги
- Старейшина армянской медицины
- Есаи Джанполадян
- Торговый дом «Максанакан»
- Возвращая воспоминания прошлого
- Эриванский род Африкянов
- Акоп-ага
- Увы, как же жаль…
- Наполненный музыкой
- Один из первых
- Известный армянский педиатр
- Одиссея армянского архитектора
- Учёный и его дети
- Мать и сын
- Новое в старом Ереване
- Рафаэль Флорин. Он мог бы жить
- Тарагрос
- Жизнь или судьба
- Он украсил Ереван
- Традиции рода Джанибекянов
- Врача помнят все
- Архитектор Рафо
- В нашем мире у него был свой мир
- Вдохновлённый камнем
- Неутомимый рыцарь культуры
- Тот славный дом
ШАЛЬНЫЕ ЕРЕВАНЦЫ
- Мшо
- Сашах и Псти-Пучур
- Одноногий Кероб
- Ахпар Затик
- Гиж Коля
- Поэт и Кара-Бала
- Свирель из Вана
- Далуле
- Анкер Джапон
ГОЛЫЙ АРАМ
Он жил на Конде, в так называемом «Офисе» — одноэтажном доме из черного туфа, в подвале. Подвал был сводчатый, с одним окном. Даже в солнечный день в это окно проникало мало снега. Да ему и не надо было солнца, он уходил утром из дома и возвращался затемно.
Арам был странным человеком: круглый год — летом, осенью, зимой и весной, даже в снегопад, в солнце и туман, он носил короткие брюки и старые сандалии. И больше ничего! Он был голым и ходил, выставляя напоказ свой мощный торс, сильные мускулистые плечи и руки. На его бронзовом теле при каждом движении играли мышцы. Конечно, он не занимался спортом. Таким его создала природа, она же и сохраняла его. Лицо у мужчины, несмотря на смуглость и постоянный загар, было красивым. Прямой нос с широкими ноздрями, светлокарие глаза, кудрявые волосы. Когда он появлялся на улице такой голый и такой сильный, настоящий мужик, всем казалось: в Ереване появился американский индеец — бронзовый, сильный, с тонкой талией, не хватало только перьев на голове.
Все звали его Голый Арам. Ходячее удивление Еревана! Странное видение. Никто не знал, откуда он появился в старом Ереване…
Жильцы двора «Офис», которые когда-то служили в местном приюте, заверяли, что Голый Арам — один из тех сирот. Турки у него на глазах вырезали всю семью: отца, мать, старшего брата, сестру и он «стронулся» умом…
Голый Арам не любил людей, избегал общения с ними, ни с кем не разговаривал, никогда не улыбался. Оставался один в своей беде, в своем одиночестве. Иногда он тихо говорил: «Уеду в Адану, дела плохо пойдут!» И все понимали: парень из Аданы, сирота.
Удивляли не его молчание, замкнутость, а то, что он ходит голым круглый год! Весной и летом, еще ничего, но осенью в дождь, в холодный ветер, зимой, когда все в шубах и шапках, в теплой обуви. Голый Арам шел спокойный, какой-то гордый, не оборачиваясь, не обращая внимания ни на кого. Случалось, заходил в баню, долго мылся, потом снова облачался в брюки и выходил голым, так, что пар шел от его тела, шел в сандалиях на босу ногу по снежным тротуарам. Случалось, под хлопьями снега, покрывавшими его торс и голову…
К нему давно привыкли — и к голому телу, и к молчанию, и все-таки Голый Арам оставался одним из «чудес» старого Еревана!
Удивление окружающих не трогало его, не задевало, он оставался в своем одиночестве, в своей давней беде! У него было в жизни свое дело. Каждый день рано утром в любую погоду он выходил из своего подвала с котомкой в одной руке и шилом в другой, спешил на рынок Шилачи. Проходил от прилавка к прилавку и бросал в свою котомку, что душе приглянется: яблоко, сочную грушу, гранат, виноград, лучший картофель из Кявара…
Его знали все, и никто не ругал. Но не из жалости — его просто боялись. Из страха все молчали. А если кто по незнанию пытался сказать ему что-нибудь, возразить, не приведи Господь, обругать, он пускал в ход свое шило, колол им в мягкое место и брал все, что хотел! Все понимали, он все равно наполнит свою торбу, и запрещать ему просто нет смысла.
Набрав много всего, он устраивался на одном из пустых прилавков, аккуратно раскладывал свой «товар»: отдельно — овощи, отдельно — фрукты, и начинал продавать дешевле, чем на рынке. Конечно, он все продавал довольно быстро. А в полдень, проголодавшись, медленно и с какой-то торжественностью шел в молочные ряды. Покупал сыр, мед, масло, сливки, мацун… Отходил в сторону и жадно, быстро, перемешав все, съедал. На лице у него появлялось удовлетворение и удовольствие. Он закатывал глаза, мускулистая бронзовая грудь вздымалась. «Ухай!» — говорил он и широкой грязной ладонью утирал лицо. А потом снова, подобно персидскому паше, начинал свои сборы.
На базаре был уголок, где под большим навесом жарили кябаб и подавали его с водкой из Караунджа и с красным вином.
Голый Арам к кябабу не подходил. Развеселые, удалые парни, увидев его, радостно звали к себе. Один протягивал ему шампур с кябабом, другой — стакан водки. Но он, сострив гримасу, отмахивался, мол, не ем кябаб, не пью водку…
Но ребята не унимались, как говорится, не отставали от него. Они давали ему деньги, хлопали по спине.
— Послушай, как ты к красавицам относишься, как ты им шилом в попку!
От денег он не отказывался. Медленно с шилом шел к женщине, которую ему показали парни, и неожиданно… шилом в попку! Женщина начинала кричать, поворачивалась к нему, ругалась… Но Голого Арама уже и след простыл! А парни, подзуживавшие его, громко смеялись.
Сначала он делал это за деньги, потом это вошло в привычку. Завидя женщину, одну или с приятелем, все равно, он подходил незаметно, пускал в ход свое шило и исчезал.
И никто не знал, сколь долго все это будет продолжаться с женщинами на базаре? Если бы… не случилось роковое для Голого Арама…
Война шла к своему победному концу. Голый Арам успешно продолжал свое обычное дело на базаре, когда в один прекрасный день он заметил хорошо одетую красивую даму и по своему обыкновению подошел к ней и воткнул шило в ее мягкое место. Женщина закричала, заплакала. Ее муж, военный, который покупал неподалеку яблоки, сразy бросился к ней.
— Что случилось, Мари?!
— Он, он, — и женщина застонала, схватившись за попку. — Он меня уколол… Он…
Голый Арам, увидев военного, оцепенел. А военный крепко ухватил его за руку. Бедняга потерял голову и не сопротивлялся.
В милиции составили протокол, потом дело передали в суд, и несчастного Голого Арама забрали из его темного подвала и посадили в тюремную камеру.
Разницы особой не было. Не было только прежней свободы. Не было базара Шилачи и полной торбы. Сидя же на жестких нарах, он целыми днями качал головой, стонал и тихо приговаривал: «Поеду в Адану, дела пойдут плохо…»
Начальник тюрьмы давно хорошо знал Голого Арама. Да и кто его не знал в старом Ереване! Но что мог поделать начальник тюрьмы?! По его приказу Голому Араму давали три раза в день большую порцию еды, буханку хлеба. Но что обед — тюремная баланда с несколькими картофелинами и луком… Лежа на нарах, несчастный Голый Арам мечтал о меде, сливках, масле и худел с каждым днем. Грудь стала впалой, плечи сузились, мышцы ослабли, бронзовый загар превратился в ржавчину. Надзиратель, часто входивший в его камеру, слышал только одно: «Поеду в Адану, дела пойдут плохо…»
И дела его действительно становились все хуже и хуже… Не прошло года и утром надзиратель нашел его недвижно лежащим на нарах. Голый Арам, который никогда не боялся холодя, умер в один из первых осенних промозглых дней…
Когда ереванцы узнали о смерти Голого Арама, все сокрушались: «Бедняга Арам, — говорили они. — голым пришел в этот мир и голым ушел в мир иной!»