Выбор Москвы и выбор Еревана

ПРАЗДНИК ФОРМИРОВАНИЯ КУЛЬТУРЫ

(Опыт культурного перевода)

ВЫБОР МОСКВЫ И ВЫБОР ЕРЕВАНА

Армен Давтян

Своеобразие жизни Армении в Советском Союзе стало результатом продуктивной адаптации советского мифа для создания условий деятельности трудолюбивых и склонных к мечтательности людей. Чем пассивнее было центральное руководство, чем абстрактнее его декларации, тем легче они трансформировались в мифы, пригодные для самодеятельного налаживания собственной жизни в Армении незаорганизованного, неприемлющего публичности, команд и лидеров её народа.

Событийная история Советского Союза ощущалась в Армении через призму предметного участия и переживания (война, освоение целины, ядерная угроза, освоение космоса, строительство БАМа), а ряд коммунистических деклараций (съезды КПСС с пятилетними планами) транслировались в местные мифы только с учётом одного важного условия — вносят или не вносят они изменения в условия деятельности.

Класс чисто партийных руководителей на нижнем и среднем своём уровне был гораздо менее культурным, чем класс хозяйственников. Среди последних многие хорошо владели русским языком, имели множество контактов в России, в то время как партийно-комсомольский актив имел и меньше авторитета, и меньше человеческого опыта и, в среднем, на редкость плохо знали русский язык. Как ни переводи «Материалы съезда КПСС» на армянский язык, а в глазах жителя Армении документ оставался «русским по форме» и требовал некоей межкультурной трансляции для понимания.

Смены руководства большой страны, резкие изменения политики каждый раз могли стать источником тревоги для жителей Армении. Но армянские «партийцы» плохо транслировали свою часть вопросов, а стараниями «хозяйственников» любые идейно-политические новации Центра трансформировались во что-то вроде праздничной телеграммы: «Ничего страшного не произошло. Центр просто старается как лучше и безусловно верит вам. Можно спокойно работать». Народ слышал то, что ему хотелось услышать. Жители Армении активно участвовали в строительстве БАМа, не менее трёх ереванских институтов принимали участие в числе сотен советских предприятий в разработке космической системы «Буран», Армения становилась одним из трёх крупнейших центров электронной промышленности, в условиях дефицита и стагнации лёгкой промышленности открывала все новые предприятия, производящие качественные товары массового спроса, строила новые заводы с передовыми технологиями.

Экономика Армении, в отличие от других небольших промышленно развитых республик (Белоруссии, Грузии, республик Прибалтики), была почти целиком направлена вовне, ориентирована непосредственно на общесоюзный рынок, основана на широком обмене товаров, включена в сотни общесоюзных цепочек взаимных поставок, производила много экспортной продукции и, в то же время, не обеспечивала и трети ассортимента для внутреннего потребления. Сознание налаженности и полезности своей деятельности для страны настраивало людей на ожидание доверия и положительной оценки от союзного руководства.

Надо отметить, что в отношении ко всем национальным республикам высшее руководство Союза демонстрировало подчёркнутое доверие, концентрируя критику на российских областях, да и там она была мягкой и иносказательной. Вместе с тем там, где местное руководство обладало реальной властью и влиянием на жизнь людей, оно имело, при желании, возможность превращать обобщённые сентенции Центра, когда в радикальные преобразования, когда в многочисленные ритуальные мероприятия, а когда и в довольно крутые «меры».

Партийное руководство могло, например, сменять директоров, преобразовывать колхозы, отменять выставки. Стоит вспомнить, как после речи Брежнева на XXIV съезде КПСС Ленинградский обком сделал «оргвыводы» по отношению к руководству важнейшего предприятия электронной промышленности — Объединения «Светлана», причём никакое заступничество Министерства электронной промышленности не помогло. Кроме того, обком даже расформировал психологическую лабораторию Академии наук, проводившей на «Светлане» социологическое исследование.

В Армении такое было бы невозможно. Властные возможности чиновников перекрывались во много раз большим авторитетом директоров (практически — частных предпринимателей) мощностью их неформальных связей и, конечно, авторитетом многочисленной армянской интеллигенции. Активизация политики центральной власти Союза ССР с приходом Горбачева породила конфликт, который ереванское общество изжить уже не смогло. Вскоре конфликт принял форму Карабахской войны, которая преобразила его парадигму. Вся картина конфликта быстро изменилась в глазах людей, поэтому хотелось бы рассказать всё по порядку.

То, что самоорганизованное ереванское общество чрезвычайно уязвимо именно с той стороны, которой оно обращено к центральной власти и к внешним хозяйственным связям, что живёт и развивается только благодаря удалённости центральной власти, стало заметно ещё в период Андропова, при проведении мероприятий «по борьбе с нарушениями трудовой дисциплины». Это был первый случай, когда действие пошло не по партийно-комсомольской, а по «министерской» и «милицейской» линиям. Давно не получавшие приказов социальной направленности прямо из Москвы, милиционеры чуть ли не в первый раз в Ереване оказались в знаковой роли «просто пристающих к людям», на манер рабизов начала 1970-х.

Общественная память набрала около дюжины случаев, когда милиционер спрашивал кого-то на улице, в кино, почему он не на работе. С непривычки исполнить такую роль без надрыва и претензии в голосе милицейскому работнику вряд ли удавалось. Звучало это, наверняка, примерно так: «Гражданин-джан, вот если б кто спросил, а почему ты не на работе?». В максималистской фантазии типичного ереванца за таким вопросом виделось и безобразное обвинение его в лени, и недопустимое нарушение компетенции его профессиональной среды, и ещё что. Случай, когда в кинотеатре работник милиции средь бела дня «наехал» на парня, который, как оказалось, астрофизик, и потому работает ночью, и днём имеет полное право отдыхать, превратился в ужасный слух о том, что у милиции в целом, очевидно, есть какие-то претензии к Академии наук: то ли какое-то здание хотят себе забрать, то ли что ещё. Случайностью, считали, это быть не могло: у интеллигента чуть не на лбу написано, что он интеллигент!

Уж если на то пошло, «на лбу» любого ереванца было написано другое: для доброго отношения, для просьбы — он всем «свой», для любой претензии — он «гражданин» чужого шрджапата, его представитель: предъявлять лично ему претензии невозможно, за ним стоит шрджапат, круг, цех, институт, бригада, родственники.

Повторю, что такие случаи были только в начале андроповской кампании, и затронутые шрджапаты, и все более следовавшие шрджапатной структуре предприятия активно их «утрясали», подыскивали для милиции сценарии, как им без потери лица «спускать на тормозах» такие приказы.

После недолгого перерыва, однако, активность Союзной власти возобновилась с новой, невиданной силой.

Под удар политики «гласности» и «перестройки», объявленной Горбачевым, с самого начала попадала не лицемерная структура власти «времён застоя» и не коммунистическая идеология, а сложившаяся тонкая социально-психологическая структура Армении, в частности: специфические «советские» ролевые формы проявления активности личности, её доминирования, публично доступные способы сдерживания избыточного доминирования, уникальные варианты трудовой и миграционной мотивации, сценарии создания семей и т.п.

Под однотонным «одеялом» коммунистической идеологии давно сформировалось естественное разнообразие публично понятных критериев «успешности» личности, понятия частных и корпоративных интересов, спектр мотивов деятельности, народные образы-подсказки «толкача», «цеховика», «владельца предприятия», «частного торговца», «профессионального спортсмена», «учёного на фирме» (т.е. не академического), даже «продюсера». Все эти не предусмотренные идеологией образы, наряду с признаваемыми ею профессиями, задавали модели образа жизни и составляли реальную структуру жизнедеятельности большой страны.

Нации в реальной советской среде, вместо того чтобы, как планировала официальная идеология, проявить тенденцию к слиянию и исчезновению, сменили цель приложения национальных чувств, начав очерчивать образ и стиль деятельности личности в глазах соседей по Союзу. (Мои московские коллеги шутили о нас, ереванских программистах, что мы «по профессии армяне, а по национальности — программисты». И верно, поскольку «армянин» порой задавал в нас modus operandi ― тогда как «программист» нередко служил для самоидентификации — это было то, чему мы были патриотически преданы.)

Долговременная неэффективность управления и хозяйствования в СССР со стороны государства привела к возникновению адаптационных механизмов, которые позволяли эффективным руководителям извлекать частную выгоду из руководимых ими предприятий. Представляется, что «подсознательной» целью «перестройки» была не борьба с неэффективным хозяйствованием, а стремление взломать те закрытые для партруководства механизмы, которые выработали эффективные производственные руководители и которые всё больше отстраняли партноменклатуру от прибылей, получаемых от хозяйственной деятельности. Недаром в самом начале «перестройка» сопровождалась непрерывными поисками экономических «нарушений», декларациями об усилении партийного управления экономикой, и была направлена более всего на смену руководства на самых перспективных (и очень прибыльных для руководителей предприятий) отраслях экономики. Видя, что реальные структуры экономики не очень ему подконтрольны, политическое руководство страны действовало, не жалея этих структур, не жалея сложившихся в обществе отношений, видимо, считая, что стране «терять нечего».

На втором этапе «перестройки», убедившись в «непродуктивности» партработников, Горбачёв сменил акценты, призвав, наоборот, «устранить неоправданное вмешательство в хозяйственные вопросы».

Первый секретарь ЦК КП Армении в своём выступлении на XXVII съезде КПСС высказался, что политика, подобная горбачёвской перестройке, в Армении давно уже проводится. Это вызвало резкую отповедь Горбачёва, который высказался о недостаточной общественной активности в Армении. Тогда, а было это в начале 1986 года, по-видимому, что-то незримо изменилось для Армянской ССР.

В то время работники «почтовых ящиков», то есть закрытых институтов и производств, были в СССР практически единственной, хотя и молчаливой в виду специфики своей работы прослойкой, знавшей правду о высоком техническом потенциале страны. Работники «ящиков» знали, что нам «есть, что терять»! Изменение условий хозяйствования, слом «сквозных» союзных каналов, был для них сродни катастрофе.

С другой стороны, люди, работавшие в других отраслях (например, в сырьевых или в лёгкой промышленности), измученные дефицитом, готовы были согласиться с новой официальной линией — «нам терять нечего». Поэтому в Армении, где львиная доля интеллигенции работала в «ящиках» и на других предприятиях высокой технологии и где без «благословения» интеллигенции не привыкли что-либо делать, та «общественная активность», которую ожидал Горбачёв, выразилась просто… За пару лет были созданы сотни кооперативов — и не только в сельском хозяйстве и лёгкой промышленности, но большей частью — в наукоемких отраслях. Кооперативы электронщиков, программистов, радиотехников, химиков успешно обновляли свои связи в России, выполняли заказы на разработку и производство дефицитной техники, комплектующих, химических компонентов, компьютерных программ. Такие кооперативы позволяли людям, не меняя профессии, участвовать в конкурентной борьбе и лучше зарабатывать.

В целом для армян было важнее делать дело, а не говорить. Здесь не было недостатка в самостоятельных людях, чтобы начать дело, не задавая лишних вопросов. А вот желающих включиться в общественные дискуссии, развернувшиеся по всей стране, пришлось бы долго искать…

В предыдущих главах не раз отмечалось то отвращение, которое испытывали в Ереване к публичным обсуждениям, и как аккуратно, по мнению ереванцев, их следовало обставлять, чтобы никого не обидеть. И, наконец, категорически не было привычки рассказывать кому-то о своих проблемах.

Итак, состоялся редкий диалог между властями Армении и Союза, и он оказался неудачным. Напомним, однако, что почти вся высокотехнологичная промышленность Армении подчинялась напрямую Москве. И вот в 1987 году, ещё до Карабахских митингов в октябре-ноябре, происходит несколько малозаметных событий, которые я опишу по личным впечатлениям и рассказам очевидцев.

…Поступавшие на завод Разданмаш гусеничные платформы (где на них устанавливали навигационные системы и РЛС) обычно дожидались очереди для въезда на завод в железнодорожном тупике Еленовка (возле Севана). Очередной эшелон стоял там почти всегда. В какой-то момент (в начале 1987 года) тупик опустел. Как рассказывали, эшелон ушёл прямо из тупика, так и не въехав на завод. Больше эшелоны на Разданмаш не приходили…

…На одном из предприятий ввели в действие компьютеризированные оптические станки, привезённые недавно, в 1986 году. В мае 1987 года союзное ведомство, которому подчинялось это предприятие, неожиданно распорядилось вернуть станки «для доработки». На директора, посмевшего возразить, что мол, станки успешно работают, посыпались угрозы. Станки были упакованы и отправлены в Москву. После «доработки» они не вернулись…

…Точно так же Министерство электронной промышленности потребовало от завода «Эребуни» вернуть обратно новенькие термопласт-автоматы. Руководители завода отказывались это сделать, но давление продолжалось ещё несколько месяцев.

Во всех трёх случаях даже обычные руководители среднего звена высказывали своё изумление невиданным командным давлением из Москвы: «Для всех, вроде, перестройка, а для нас будто времена командной экономики начинаются!».
В эти годы центральная власть впервые признавалась, что она не всесильна и даже слаба. И в это же самое время Ереван впервые за многие годы реально подпадал под действие этой власти.

…На предприятии другого министерства — Среднего машиностроения (так называлось советское ядерное ведомство), — в Ереванском физическом институте, мне рассказывали, что с одним из начальников отделов, когда он был в командировке в Москве, неожиданно завёл разговор работник министерства: «Почему бы вам не выйти из-под Средмаша и не работать самостоятельно?». Какая-такая самостоятельная работа могла ждать научный институт с едва отремонтированным после пожара ускорителем электронов, осталось загадкой. Но 1987-й год это ещё не 1990-й, и такие разговоры в ядерном ведомстве трудно посчитать случайными…

Возможно ли такое, что Союз как таковой, уже тогда, в 1987 году начал потихоньку «сматывать удочки» из слишком уж невозмутимой на общем фоне Армении? Или это было такое общее волюнтаристское настроение разыгравшихся на «новом мышлении» чиновников? Не знаю.

…А ведь был, среди прочих, и слух, что армянским связистам неожиданно приказали прекратить строительство ретраслятора, который позволил бы принимать ереванские телепередачи в Карабахе…

На то время причин, которые позволили бы обывателю предположить дальнейшее развитие событий в «карабахском» направлении ещё не было. Возможно ли, что они были в чьих-то планах?  И снова — не знаю.
Однако «тишь да гладь», царившая в Армении, на фоне шумных пленумов ЦК и повсеместных собраний коллективов, вызывала раздражение не у одного Горбачёва: стало видно, что армяне — они какие-то «другие». И это факт, что перестройка в смысле изменения в мышлении и поведении людей в Армении «не пошла».

В Москве или Ленинграде открывали для себя такую правду о революции 1917 года, о Ленине, о большевиках, что это вызывало шок, а за ним — противостояние мнений, а за этим — перестройку отношения к своей стране в целом на негативное, а к странам Запада и к «идеальному прошлому» — на позитивное. (Один из помощников Горбачёва писал в 1986 году в своём опубликованном позже дневнике: «Какое обилие мыслей и талантов в России, когда свобода! Одно это — уже великое завоевание, которое навсегда войдёт в историю, даже если собственно с перестройкой ничего не выйдет».)

В Армении сочувствовали перестройке и тоже узнавали горькую правду… Но большого шока не испытывали, так как давно были свободны от иллюзий коммунизма, и отношения к своей стране не меняли. Страна не отождествлялась ни с Лениным, ни с коммунистической идеей, ни с Горбачёвым, и сама по себе не стала хуже. Упоения от неожиданной свободы и от «обилия мыслей» опять-таки не испытывали. К тому же люди не считали возможным спорить даже из-за самой большой разницы во взглядах. (Думается, читатель при желании найдёт объяснение всему этому, вспомнив предыдущие главы.)

Летом того же года в кафе «Козырёк» мне пришлось видеть непонятного человека из Молдавии. Подсев к какой-то компании, он принялся рассказывать о том, что «гагаузы — плохие люди», что «теперь можно об этом говорить», и что «их надо выселить из Молдавии». Двое из сидевших рядом с деланной неспешностью попрощались и ушли. Двое других слушателей, к несчастью для молдаванина, оказались кришнаитами. Я знал их в лицо и потому с удовольствием наблюдал с соседнего столика, как быстро подкованные в риторике кришнаиты заговорили зубы странному агитатору, как эмоционально убеждали его, что все люди должны любить друг друга. В этот момент им выпало от имени организма города нейтрализовать случайно попавшую внутрь его каплю яда нетерпимости. И они это сделали.

…Когда в октябре 1987 года на площади перед Оперой стали собираться люди, вопрос о Карабахе был одним из многих обсуждавшихся. И вовсе не было ещё митингов, как поспешили заявить тогда в телепрограмме «Вести». Видимо, в Москве слишком долго ждали «перестроечных» новостей из Армении, ждали «правды-матки», а её всё не было. Ереванцы, непривычные к тому, чтобы вот так оглашали то, что обсуждают люди между собой, были раздражены и этим вниманием, и странной, провокационной интерпретацией. И первые настоящие митинги были следствием именно этого раздражения: неужели нас считают нелояльными (читай — «неприличными людьми»)?

Медленно и нехотя присоединялись люди к митингам. Не любили в Ереване собираться «армянами» без контроля «шрджапатов». Собравшиеся распадались на группы, никто особенно не хотел выступать… Но раз уж собрались — обсуждали и загрязнение воздуха от завода «Наирит», и взятки в вузах, и опасность атомной электростанции… Но один вопрос собирал слушателей помногу и надолго. Выступавшие по этому вопросу говорили лучше всех — это был вопрос помощи Карабаху.

Надо знать ереванцев (и, надеюсь, теперь вы их немного знаете) — когда вставал вопрос о помощи другим, они готовы были собраться, оставить свои проблемы, которые и обсуждать-то неудобно, когда кто-то просит о помощи! Надо собраться и помочь как можно быстрее!

Когда такой разнородный митинг назвали в московских вестях «митингом по вопросу Карабаха», люди посчитали это приемлемым: хорошо, что всем видно, что мы не для себя стараемся, не свои внутренние вопросы прилюдно решаем, а хотим помочь хоть тоже армянам, но ведь — другим! А ереванцам — вы ведь их уже знаете — всегда казалось, что в добром деле достаточно лишь умело «разъяснить» свои намерения…

Вот так и начались митинги, за которыми последовала война, блокада, потери и невесёлые победы, о которых много рассказано и много будет рассказано ещё…

Сколько же духа понадобилось, чтобы пережить сперва непонимание русских друзей, потом жестокое землетрясение, затем без прощальных упрёков уйти из ставшего ненужным даже России Советского Союза?.. Чтоб на фоне холода и неразберихи у себя дома через пару лет вновь начать сопереживать русским людям в их поисках смысла будущего для Новой России, не разувериться в них, как разуверились они в самих себе. Чтоб найти спасение для своих детей — здесь или в дальних странах… Потому что этому поколению армян снова выпало ждать Возвращения?..

И вот в начале ХХI века Ереван снова строится, он красив и удивительно добр, этот город. И, как всегда, он недоволен собой и строг к себе… А вот если встать где-нибудь на улице Сарьяна рано утром и вслушаться… Кажется, насвистывает свой марш Птенчик из «Парней музкоманды»! Значит, он дома. И с ним подружатся наши дети.

Итоговый комментарий культуролога

Светлана Лурье

Это глава об отношениях армян с Империей. Армяне ли ушли от Империи, Империя ли ушла от армян? Думаю, одновременно и то, и другое. Попробую пояснить и, вероятно, скажу горькие слова! Советская империя уходила, не оглядываясь. Уходила в небытие, и армяне выскочили из-под катка истории, уже изрядно покалеченные им, прежде всего, морально. Но чего-то было или, вернее, не было в Ереванской цивилизации, что помешало ей благополучно пережить катастрофу. Ереванская цивилизация ушла в небытие вместе с Советской империей как её дитя — обласканное и балованное дитя, — как самый счастливый советский город. Но чего-то не было в Ереване — пусть ещё не было, не успело возникнуть, чтобы пережить большую смуту. Ушла в небытие даже память о том Ереване, он перестаёт уже существовать даже в мыслях. Это кажется необъяснимым, поскольку время Ереванской цивилизации — это время армянских побед, мира и развития, время подъёма, о котором, казалось бы, как можно забыть? Его забыли потому именно, что он был дитём Империи, ею выкормленным, а этого армяне помнить не хотят до такой степени, что готовы забыть и о победах и подъёме. Они выбрали себе мираж. Нет, я думаю, не Запад. Сам по себе Запад тут — инструмент, помогающий нейтрализовать, вытравить остатки Империи, память о ней. Через горечь и мучительную ностальгию по Великой стране, которая когда-то была их страной, — армяне захотели от неё отречься!

И вот я как культуролог ставлю ряд вопросов. Что же такое было в Ереванской цивилизации, что породило желание её забыть? Что же такое было в ереванцах, что они согласились забыть тот свой Ереван? Ереван, который был-таки городом Российской империи? Империи, которая для армян стала затем источником любви и ненависти, наваждением и проклятьем, надеждой и миражом? И чем никогда Империя не была для армян Ереванской цивилизации, которые о ней не так много и думали? Просто как должное принимали её защиту и заботу и отвечали честным трудом во имя её блага.

В предыдущем комментарии я коснулась проблемы отношения армян к русским и здесь продолжу. Как ощущал себя советский Ереван? Он был сразу и вне, и внутри Империи, в которой жил. В его самосознании Империя была на периферии, он себя из неё выделял. Это естественно, поскольку от Империи шла насквозь лживая порочная и наводящая мертвящую скуку идеология, и само определение «идейный», как в Армении, так и в России, было часто издевательским. Это было и противоестественно, поскольку за идеологией и нищим бытом России той поры (то было горе, прежде всего, самих русских) армяне русских не очень различали. И на их фоне гордились. И снова это понятно: армяне остро переживали становление своей новой культуры, а это заставляет сосредотачиваться в себе. Но был в культуре армян и некоторый налёт гордыни, который не сильно, казалось, вредил в те времена, не представлялся слишком важным, когда культура Еревана сияла многоцветьем красок, налёт этот, казалось, придавал шарма. Но он проявил себя как след, который становился уродливым и выставлял порой армян в смешном и глупом свете, когда ереванская цивилизация окончилась, и её сменили унылые будни затянувшегося безвременья. Это надо сказать, поскольку именно эта гордыня, которая не была изжита Ереванской цивилизацией, породила мираж, за которым армяне погнались. Тот очаровательный шарм 2750-летней годовщины Эребуни выродился позднее в пустое киче́ние древностью, которая потеряла своё содержание и стала унылой и навязчивой, и это порождало ложный взгляд на себя, на свои перспективы и возможности. Порождало ложный миф, который для армян — с их богатым историческим опытом — был странен. Это стало пародией на Героический миф! Я говорю это не для того, чтобы осудить, говорю с болью, чтобы подвести к размышлению. Говорю потому, что вижу, к какой беде привела армян самонадеянность и гордыня. И то, что было светлой тенью прошлого на Ереванской цивилизации, превратилось в нечто болезненно гипертрофированное тогда, когда гордиться, собственно, стало нечем.

Армяне Еревана не покладая рук работали на Империю, потому что знали, что работают и на свою собственную оборону, потому что желали размаха, масштаба в своей деятельности, и огромная страна давала гигантские возможности для приложения своих сил и талантов. В мыслях армян Ереванской цивилизации империя мало занимала места, она оставалась как бы на заднем плане сознания, но она постоянно отражалась в делах многих ереванцев, служивших её могуществу. Могущество СССР пошатнулось, и под Ереванской цивилизацией стала уходить почва ― земля зашаталась. Случилось ещё и страшное Спитакское землетрясение, разрушившее треть страны, потом ― Карабахская война, блокада, не стало CCCР…

Да, не армяне ушли от Империи, Империя ушла от армян, ушла от всех. Не случайны описанные в главе факты: шла сознательная деконструкция СССР. Армяне просто почувствовали, что СССР уже никому не нужен, но не легко, как может показаться со стороны, далось им решение проголосовать за выход из него на референдуме. Они покинули тонущий корабль, полные несбыточных надежд, воодушевлённые и готовые претерпеть испытания. Ненужным стал СССР, но армяне-то, вопреки своему самоощущению, остались слишком ещё советскими людьми. Людьми, живущими в иллюзии своего могущества, отчасти беспомощными и мучающимися, мающимися неопределённостью отношений с Россией, для которой они уже стали «чемоданом без ручки».

Так произошёл разрыв. Разрыв глупый, бессмысленный, трагический. Трагический как для армян, так и для русских, которые когда-то с удовольствием приезжали в ещё советский Ереван, но для которых армянская культура, включая и Ереванскую цивилизацию, так и осталась неведомой. Не было культурной коммуникации между Россией и Арменией: для армян Россия была функцией, для русских Армения ― экзотикой. Русские и армяне так долго жили рядом, казались понятными друг другу, но вот разошлись, и между ними образовалась пропасть. Новые поколения не сохранили ничего из хотя бы зачатков былого понимания. Пропасть? Пропасть для слишком кичливых армян и для слишком возгордившихся русских. Но для истинных русских и истинных армян это ― утрата, трагедия, которая может и должна быть преодолена новым знакомством друг с другом, новой попыткой понять друг друга, которая должна начаться с того, что оба народа признают своё в друг друге. Хотя связь их сегодня крайне неопределённая и запутанная, но ― неразрывная: не уйти им друг от друга. Может быть, эти два народа ныне не слишком друг другу нравятся, накопились претензии, но как канатом они соединены историей и геополитикой сегодня. Для того и наша книга ― попытка культурного перевода, ― чтобы начать приходить к пониманию друг друга, пониманию, возможно и увы, с нуля, преодолевая неразумное самомнение и разгребая завалы ложных мнений и впечатлений.

Эта книга не о русских. Но и русские в своей массе заблудились, не сумели понять своей ответственности, увидеть свои грехи, склоняясь порой к голому реваншизму. Если оставаться в пределах истории, то иначе невозможно. Каждый народ будет создавать свои мифы, и стремиться к ним, рассчитывая лишь на свои силы. Над историей, над самомнением, над своими иллюзиями надо приподняться, открыть новую перспективу, новую Цель. Без этого ― отношения между связанными историей народами будут путанными-перепутанными и вести к поражениям.

Не вижу иного выхода ни для армян, ни для русских, кроме того, что лежит в свете Империи, которая защищала и вскармливала, которая ― главное ― давала смысл бо́льший, чем может иметь один народ сам в себе. Превзойти себя в стремлении к Смыслу означает избавиться от злополучных иллюзий, построенных на гордыне. В этом свете могут вновь встретиться и, наконец, познакомиться народы, прежде думавшие, что понимают друг друга. И тогда, возможно, опять станет актуальной новая Ереванская цивилизация, как вскормленная Империей, как под её сенью получившая возможность своего праздника рождения традиции, своей культуры и своего развития. Вне имперской перспективы труд наш по восстановлению памяти о самых, наверное, счастливых десятилетиях армянской истории, думаю, будет тщетным, и книга наша не найдёт много читателей.

Ереванскую цивилизацию нельзя просто реанимировать, её можно возродить вместе с Империей как её оболочкой и её смыслом. Это трудно было понять раньше, но сейчас, после бед и поражений становится ясно: путь самонадеяния и национализма ведёт в никуда. Ереван станет вновь добрым и красивым — городом, в котором Птенчик будет насвистывать свой весёлый марш …

Мой дополнительный комментарий к разделам «Выбор Москвы и выбор Еревана» и «Итоговый комментарий культуролога»

Олег Гаспарян

Ну, вот, уважаемый терпеливый читатель, наши републикации «Ереванской цивилизации» подошли к завершению. Я с прискорбием замечаю и отмечаю, что мало кто вообще читал, а если и читал время от времени, не читал всё-таки подряд и регулярно, и вот до этой завершающей публикации вряд ли читал все последовательно подряд. Как бы то ни было, я обязан завершить эту акцию. Начал я её потому, что 3-я редакция была выполнена автором после трагического завершения 2-й Карабахской войны, которая уже тогда многое изменила во взаимоотношениях между русскими и армянами, что безусловно потребовало коррекции в прежних оценках культуролога. Соавтор книги, автор её нарратива, Армен Давтян, мало что поправил в своей части, как и на этот раз даже не интересовался, что я дополнительно комментирую вот уже фактически для 4-й редакции этой необыкновенной книги, как и всё, что выходило из-под пера Светланы Лурье (Смирновой). Её уже нет с нами на нашей грешной земле, поэтому я считаю совершенно необходимым как-то восполнить отсутствие её комментариев и дополнить своими комментариями и последующие трагические события, что привели к полному изгнанию армян из Арцаха (Карабаха), а сегодня я ответственно заявляю, что сама государственность Армении поставлена под большой и роковой вопрос!

Напомню, что Светлана Лурье сразу после той 2-й Карабахской войны, роковой войны, выступила не раз в защиту армян и с упрёком русских патриотов-националистов за их нацистские и провокационные проявления, за что была немало ими поругана и оклеветана. Вот, можете сами почитать и восстановить ход тех реплик по этим нескольким прямым ссылкам на её статьи и интервью тогда (ещё больше, при желании, найдёте в бескрайних просторах инета):

1) 21.10.2020 ― Пылающий Карабах и имперская идентичность ― https://politconservatism.ru/arhiv-publications/pylayushhij-karabah-i-imperskaya-identichnost ― «В обязанности России, если она претендует на имперскую миссию, разобраться и отделить обиды от злонамеренности. И основываясь на имперском опыте, равно как и советском, когда в Великую Отечественную войну Армения выставила своих воинов, из числа которых было более 100 героев Советского Союза, четыре маршала и адмирал, и понять, что имеем дело с народом, который многажды доказал свою верность. Такие доказательства что-то стоят»;

2) 25.10.2020 ― Многовекторность. Россия-Армения ― https://www.razumei.ru/discussion/20201025/4434/mnogovektornost-rossiya-armeniya –

«Политика, где нет идеалов, вряд ли приведет к чему доброму»;

3) 17.11.2020 ― О русских, армянах, обмане и милосердии ― https://politconservatism.ru/arhiv-publications/o-russkih-armyanah-obmane-i-miloserdii ;

«Русские, становясь эгоистами, вы губите себя, вы совершаете национальное самоубийство, ибо русские всегда были православным народом, стремящимся и на международной арене поступать по заповедям о любви к ближним…» ;

4) 01.12.2020 ― Русские – это категория моральная! ― https://old.politconservatism.ru/blogs/russkie-eto-kategoriya-moralnaya ―

«Националисты не желают о народах ничего знать, ибо они надеются, что Россия может просуществовать без интересов за ареалом проживания русских. Им понятие экспансии – ругательство, ибо требует усилий, да ещё усилий моральных. Они не понимают, что мы, собственно, даже не народам другим должны, мы должны Богу, Который дал нам эти народы. И Который ждёт от нас выполнения нашего “геополитического проекта”».

***

Армен Давтян своё последнее эссе начинает словами:

«Своеобразие жизни Армении в Советском Союзе стало результатом продуктивной адаптации советского мифа для создания условий деятельности трудолюбивых и склонных к мечтательности людей». На что Светлана Лурье ранее уже задалась вопросом, а действительно ли так?

Я не буду подробно рассматривать тут рассуждения Армена Давтяна ― они для меня более чем двусмысленные, если не неверные, уводящие в сторону, особенно вот такой ничем на сегодня абсолютно не подкрепляемой радужной у него концовкой:

«И вот в начале ХХI века Ереван снова строится, он красив и удивительно добр, этот город. И, как всегда, он недоволен собой и строг к себе… А вот если встать где-нибудь на улице Сарьяна рано утром и вслушаться… Кажется, насвистывает свой марш Птенчик из “Парней музкоманды”! Значит, он дома. И с ним подружатся наши дети».

Такое ещё если и возможно было себе представить до 2-й Карабахской войны, то никак не после неё, и уж, совершенно невообразимо после полного и позорного поражения в Арцахе и последующего исхода оттуда всех армян!

Светланы Лурье с нами нет. Её непосредственную реакцию ― честную, смелую и бескомпромиссную как православной русской и «имперской подданной», несмотря на все кривды в России тогда (и сегодня, добавлю я) ― наблюдать мы не можем, увы…

Но и оставлять так эту историю с «Ереванской цивилизацией», в её 3-й редакции, сегодня и вовсе зависшей в дурной неопределённости, я не могу, несмотря на то что мне несомненно и теперь придётся принимать все нападки не только от армянских, но и от русских националистов, как и в последние годы! Многих русских просто раздражает и моя армянская фамилия, и мои критические замечания относительно во многом странной политики России с Украиной (и не только), а сегодня ещё по поводу вот такой затянувшейся войны под кодовым названием СВО. Иные же армяне подобных мне именуют «шуртэва́ц hай», т.е. «перевёрнутый армянин». Но вернёмся к Ереванской цивилизации, которой уже не только нет, но и память о ней, похоже, начисто стёрта у армян!

Перво-наперво, я прошу и настаиваю, перечитайте вот последний комментарий Светланы Лурье, постарайтесь вспомнить, что вы раньше тут прочитали, перечитайте её тексты в самом начале этой книги, особенно, основы её концепции по культурологии. А теперь я несколько «пройдусь» по её вот последнему комментарию и завершу их своими соображениями относительно того, что произошло уже после её кончины, а именно: после 9-тимесячной блокады Арцаха, бездействия российских миротворцев и наглого, безнаказанного, совершенно откровенного геноцида арцахцев, их ещё большей неприкаянности и, наконец, увы, последовавшего немалого ещё большего морального разложения вот прежних, так красиво представленных тут ереванцев.

Я более чем согласен с тем, что Российская империя ушла из Армении, да она толком-то так и не вернулась и в Россию. Потому и Россия сегодня осталась без своих окраин, а немалая её окраина на западе, возомнившая себя Украиной независимой, вот уже третий год открыто, нагло и беззастенчиво воюет с Россией. А другая, ещё больше, в подбрюшье России, возомнила себя независимым Казахстаном со столицей в яблочном городе, выросшем в советское время на месте и вокруг русской крепости Верный, ведёт себя не менее нагло и с претензиями к России. Оставим всех этих и др. фигурантов «праздника непослушания»…

И да, «не армяне ушли от Империи, Империя ушла от армян, ушла от всех». Российская империя была преступно разрушена и обворована после 1917-го ― это раз, ― после 1991-го Россия была обманута и разворована во второй раз. И, увы, продолжает ещё и разворовываться, и никак в себя не придёт. И да, «произошёл разрыв. Разрыв глупый, бессмысленный, трагический. Трагический как для армян, так и для русских… Но для истинных русских и истинных армян это ― утрата, трагедия, которая может и должна быть преодолена новым знакомством друг с другом, новой попыткой понять друг друга, которая должна начаться с того, что оба народа признают своё в друг друге…». Остаётся распознать эту истину, признав Истину во Всевышнем христианском Боге. И это не только возможно, но и необходимо для наших двух христианских народов.

Я совершенно убеждён вместе с православным культурологом Светланой Лурье (Смирновой), что нет «иного выхода ни для армян, ни для русских, кроме того, что лежит в свете Империи, которая защищала и вскармливала, которая ― главное ― давала смысл бо́льший, чем может иметь один народ сам в себе. Превзойти себя в стремлении к Смыслу означает избавиться от злополучных иллюзий, построенных на гордыне …» Последнее выделено мной!

***

В заключение я хочу напомнить (скорее всего, несколько ознакомить) читателю основы геополитики по Светлане Лурье. Это совершенно необходимо, поскольку в российской популярной, так сказать, политологии продолжают «бродить», на мой взгляд, совершенно ложные «размышлизмы». Если кто не знает, Светлана Лурье имеет немало статей по геополитике! И самое удивительное, что первые намётки и рекомендации по внешней политике ей были сделаны специально для молодого правительства в Арцахе ещё в 1989/90 году. Потом эта концепция разрабатывалась и оттачивалась. В итоге мы имеем от неё интересную и удивительно работоспособную концепцию настолько, что я её назвал XYZ-концепцией. И да, она оказалась настолько интересной, что привлекла внимание американских неоконсерваторов ещё в 2020 году, и они её перевели на английский и издали у себя. Вот эти два текста на русском и английском языках:

― Путь к трансгуманизму: как человек становится проектом / Светлана Лурье ― 06.07.2020 ― https://politconservatism.ru/articles/put-k-transgumanizmu-kak-chelovek-stanovitsya-proektom?fbclid=IwAR0LDH2SjC3OKo1b31jfgyT6uXopYF7eKPapXt03gzoU_VFnA7px2dvrstw ;

― The Road to Transhumanism: How Man Became a Project Svetlana Lourié / august17, 2020 ― https://simoneweilcenter.org/publications/2020/8/17/the-road-to-transhumanism-how-man-became-a-project .

Много позже я её изложил компактнее и, надеюсь, яснее. Она была опубликована и в «Нашей среде online»:

― Трансгуманистская экспансия. (Коррозия российской молодёжи). // Олег Гаспарян, Светлана Лурье ― Дек 4, 2023 ― https://nashasreda.ru/transgumanistskaya-ekspansiya/ .

Она же вошла в книгу «Сборник статей и докладов. Опыт разработки. Православная культурология. / Изд. «Русская мысль» ― Светлана Лурье (Смирнова) / к 3-летию памяти ― 2024 г. / 556 с. (с. 518―548).

Приведу и здесь краткое изложение этой концепции. Постарайтесь дочитать и понять. Это исключительно важно, особенно, для армян!

***

То, что происходит в мире, да и у нас совсем рядом есть проявления и реакция на реализацию ПРОЕКТА, именуемого сегодня уже вполне открыто ТРАНСГУМАНИЗМОМ. Трансгуманизм, насколько я понимаю, в политологической среде обсуждают, по меньшей мере, с середины ХХ века. Сам же я с ним столкнулся из-за Карабахской проблематики в конце 1980-х и начале 1990-х годов, когда в результате тогда победоносного освобождения Карабаха (Арцаха) от азербайджанской зависимости молодое армянское правительство Арцаха было совершенно никак не подготовлено к своей международной деятельности. Вот тогда молодая ещё культуролог и политолог Светлана Лурье предложила карабахским тогда лидерам и прочим армянам свою геополитическую концепцию, которую уже много после, в 2020-х годах, я обозначил как XYZ-концепцию, что, собственно, и есть модель геополитического трансгуманистского проекта. Давайте сразу уточним:

«Понятия трансгуманизм и постгуманизм хотя и пересекаются, но не совпадают. Трансгуманизм связан с искажением человеческой природы, против данного Богом, ради ложных идеологий и верований, а постгуманизм говорит о преодолении человеческой слабомощной природы в духе научной или ненаучной фантастики».

Это следует запомнить крепко! Почему предлагаю запомнить и сосредоточиться на этом трансгуманистском проекте, иными словами XYZ-концепции? Потому что у многих нет верного представления, что это такое и как оно работает. И разные люди занимаются распространением всего, что в умные головы им приходит. Они, даже если искренне организуют всякие кампании с сопутствующими акциями по разоблачению злокозней Коллективного Запада, не подозревают, что просто пляшут под дуду и по сценариям режиссёров Проекта. Первое прочтение, возможно, будет непростым, но стоит только правильно понять раз, и будешь поражаться такой наглой прямоте в провокациях проектантов! Итак.

Что такое XYZ -концепция?

О трансгуманизме надо говорить как о социальной конструкции в своего рода гуманитарно-геополитическом проекте. Как любой современный геополитический проект, трансгуманистский претворяется в жизнь не сразу, а воплощается фрагментами, поскольку он является технологией. Мы, как правило, уже знаем о геополитических проектах по «цветным революциям», иным локальным войнам, но трансгуманистский проект (далее просто Проект) только к ним не сводится. Вся структура современного мира, включая не только Запад и Россию, и многие другие страны мира переживают «трансгуманистскую революцию», которая выражается не только в насаждении трансчеловеческих ценностей и моделей поведения, таких как: гей-браки, ювенальная юстиция, эвтаназия, постхристианская идеология, ― но и в трансформации самого ментального и культурного, отчасти также и топографического пространства, в котором мы живём. Конструкторы и творцы посгуманизма предлагают «научно обоснованно» понимать гуманизм, преодолевать человеческое несовершенство и «слабопомощность». Они вдохновляют и побуждают к дерзновенному преодолению своего несовершенного гуманизма, и делают это не без секуляризации и сознательного отстранения себя и всех от Бога. Природа человека не настолько совершенна, чтобы всегда самостоятельно исправлять иные свои пороки и недостатки, а постгуманистский человек Бога успел забыть основательно и не желает Его вспоминать! Он дерзает и дальше самостоятельно самосовершенствоваться! Но со временем выясняется всё очевиднее, что дерзость такая не может быть дозволена всем человекам на земле ― не все достойны такого. (Вот и появляются всякие «Римские клубы», «Давосы», «Золотые миллиарды».) Постгуманизм мутирует в трансгуманизм, который всё более полнится ложными идеологиями и верованиями об избранничестве достойных, и необходимости трансформировать других ― генерируются новые учения и верования, безБожные и вопреки Учению Всевышнего и Триединого!

Когда мы говорим о геополитическом Проекте (далее то же, что и проект системы Y), то будем иметь ввиду экспансию. И тут кто является субъектом экспансии, а кто объектом, а то и просто функцией. Отношения стран, замешанных в экспансии и самом Проекте, да и сам Проект ― все довольно сложно и не очевидно на первый взгляд. Надо ещё учитывать и следующее интересное обстоятельство. Если принимать, что для россиян, субъектом экспансии выступают США или Запад, то надо понимать, что и США, и Европа ― весь Запад ― так же являются полем наложения Проекта, т.е. не только субъектами, но и объектами агрессии Проекта, и даже, случается, функциями. Только так возможно будет правильно понять тот трансгуманистский ад, который насаждается сегодня и во всех западных странах.

То, что я тут вам предлагаю усвоить, было продумано и изложено в публикациях ещё первой половины 1990-х, и после тоже не раз. Смотрите, например:

― Лурье С.В., Казарян Л.Г. Принципы организации геополитического пространства (введение в проблему на примере Восточного вопроса) // Общественные науки и современность. 1994. № 4. С. 85-96 и

― Лурье С.В., Казарян Л.Г. Мировая политика и её прогностические индикаторы. Полис. Политические исследования. 2012. № 2. С. 85-97.

Может быть, эти тексты сегодня немного архаичны, ибо построены были на реалиях 1980 ― 1990 годов. В основе их была, можно сегодня не таясь сказать, всё же любительская попытка быстро составить геополитическую доктрину для такой маленькой страны, как Армения в начале 1990-х в реалиях Карабахской войны тогда. Но прошли годы, десятилетия, и оказалось, что те дилетантские поначалу идеи вполне себя оправдывают и для больших стран, а то и гегемонов геополитики.

***

Любая экспансия осуществляется по более или менее продуманному плану. Крупные межправительственные или межкоалиционные соглашения в виде международных проектов истории известны с незапамятных времен. Но такие Проекты в наше время становятся актуальными в геополитике к концу XIX века, когда мы сталкиваемся с предварительной проработкой организации пространства и времени. (Примером такого проекта может служить строительство железной дороги Берлин-Багдад, которая в разной степени касалась интересов таких стран, империй, как Германия, Австро-Венгрия, Великобритания, Османская Турция, Россия, наконец. Строительство шло неровно и было практически прервано Первой мировой войной. После весь проект завершался отдельными частями и в разное время.)

Важно заметить, что проект экспансии, даже если сама экспансия не удаётся, часто заметно сказывается на организации геополитического пространства и, как правило, воплощается фрагментарно, в качестве заблаговременной подготовки державами ключевых позиций для его реализации, и может, например, вызывать к жизни довольно специфические территориальные образования. Так происходит последовательное накопление качеств, превращающих регион из поля спонтанности в технологическую геополитическую структуру. Проект воплощается фрагмент за фрагментом, и в регионе наблюдаются эффекты, происхождение которых в данном месте и в данное время невозможно объяснить, если не принять во внимание технологическое проектирование не только территории, но и ментального, и культурного пространства.

Чем может характеризоваться самоощущение страны, оказавшейся территорией воплощения проекта? Это ― ощущение страной себя в качестве функциональной территории, когда её собственное представление о своих пределах не вполне соотносятся с её же действиями. И что важно отметить! Страна действует определённым образом не обязательно потому, что её к этому кто-то непосредственно принуждает, а потому, что некая сила обстоятельств заставляет её изо дня в день совершать нечто, что для неё неорганично. И это нечто не является хаотичным: каждое действие в определённом смысле связано с предыдущим, но зачастую не в том порядке, в каком страна сама этого должна бы желать.

При реализации Проекта распределение функциональных значений между участками территории на геополитическом поле имеет основания: с одной стороны, в планах и намерениях субъекта, организующего политическое пространство, а с другой, в возможностях занимающего данную территорию народа или государства реализовать предназначенное ей назначение. Чтобы объяснить, как происходит это взаимодействие, нам придётся прибегнуть к некоторой абстрактной схематизации. Тут надо будет ещё поднапрячься и правильно разобраться с распределением ролей в схеме.

Страну (или страны), на которую направлен проект, обозначим как страну Х (систему Х; или несколько стран Х_i), а геополитико-технологическое поле (вернее, пространство-время) Проекта, в которое страна Х включена (или включены несколько стран Х_i), – системой Y. Рассмотрим некоторые характеристики системы Х (т,е. страны или стран) вне проекта (т.е. пока вне системы Y). В её географическом пространстве можно выделить ряд точек, на которые всегда падает основная смысловая нагрузка и где, в соответствии с закономерностями системы Х, происходят (или должны будут происходить) основные события. Это, например, столица, центры региональных субэтнокультур, выделенные (определённые) точки границы и т.п. В ментальном плане для системы Х характерен определённый набор стереотипов, сознаваемых и неосознаваемых людьми установок, которые являются для неё основными и структурообразующими. С ними всегда соотносятся комплексы ассоциаций, которые и задают связь между реакциями системы Х на внешние стимулы.

Идентичность страны Х характеризуется её самосознанием, то есть осознанием цели (культивированием направленной, ценностно обоснованной деятельности) и пространственной ориентацией. Осознание себя проявляется через выявление исторических связей, ассоциативных рядов, соединяющих прошлое и будущее, определение версии собственной истории, позволяющей вписать настоящее в контекст прошлого и образ будущего. Осознание цели выражается в появлении значимого количества лиц, занимающихся определённой профессиональной и общественной деятельностью, объединением этих лиц, созданием структур. И общество тогда начинает более обильно поддерживать (и финансировать) определённые виды деятельности. Пространственная же ориентация заключается в формировании образов восприятия различных территорий.

Идентичность неизбежно множественна. Она включает «образ-для-других», «образ-в-себе» и «образы-для-себя».

«Образ-для-других» ― это набор характеристик, приписываемых себе и ощущаемых как желательные для себя. Эти характеристики соответственно материализуются, придавая своеобразный облик политическим, военным, экономическим, юридическим, образовательным и т.п. структурам. Формирование «образа-для-других» является необходимой задачей для адекватного перевода на языки других культур (т.е. других стран и народов) приписываемых себе определений. В качестве материализации этого плана ментальности создаётся внешняя атрибутика, легенды о себе, которые пропагандируются с целью налаживания нормальной коммуникации с внешним миром.

«Образ-в-себе» определяет такой более или менее устоявшийся план ментальности, который предопределяет согласованность или синхронность действий элементов системы Х, их соритмичность, необходимую для поддержания «образа-для-других». При этом следует правильно понимать специфику формирования этого «образа-в-себе», и происходит это так.

Есть «образы-для-себя», представляющие различные внутренние альтернативы развития системы Х, конкурирующие между собой, и определяющие связанную с тем или иным «образом-для-себя» возможную материализацию структур системы Х, которая происходит поначалу спонтанно и параллельно при взаимной «свободной конкуренции» этих «образов-для-себя» внутри системы Х. При этом система Х в качестве живого органичного образования имеет в собственном менталитете несколько вариантов развития (т.е. несколько возможных реализаций «образов-для-себя»). Для неё вполне возможен, поначалу «свободный», выбор между этими внутренними альтернативами, каждая из которых имеет потенциальную способность стать структурообразующей, т.е. той, вокруг которой в конечном счёте и произойдёт структурирование и концентрация совокупного менталитета системы Х (т.е. наиболее соответствующего сформировавшемуся «образу-в-себе»). Эти внутренние альтернативы могут быть связаны с различными ценностными системами. Внутренняя политика народа (т.е. системы Х), следовательно, может быть представлена как борьба внутренних альтернатив, т.е. различных возможных для него способов восприятия действительности, которые и задают характер его действия в мире. Каждая из них, имея в народе своих «носителей», стремится к умножению их числа. Поэтому в зависимости от доминирования той или иной из внутренних альтернатив, характер внешней политики системы Х может быть разным (т.е. соответствующим соритмичному «образу-в-себе», немало и определяемому доминирующим «образом-для-себя»), но в любом случае он не является произвольным, поскольку его внутренние возможные варианты бывают предзаданы исторически сложившимися «образами-для-себя».

Что для системы Х означает включение в оформляемое или уже оформленное геополитико-технологическое поле (т.е. систему Y)? Та роль, которую принимает система Х в поле системы Y, рождается как бы из двух встречных потоков:

― собственных интенций системы Х и

― структурных значений, проистекающих из логики конфигурации пространства, определяемой системой Y.

Воздействие системы Y на систему Х происходит главным образом на стадии реализации, укрепления доминирующего «образа-для-себя». При этом системой Y, как правило, усиленно стимулируется одна из внутренних альтернатив системы Х, и система Y воздействует в желательном ей направлении на различных уровнях в системе Х, как то: система Y

― либо способствует проявлению и закреплению роли системы Х;

― либо не препятствует в целом реализации роли системы Х, но стремится исключить некоторые из признаков этой роли;

― либо стимулирует только отдельные атрибуты роли, функционально необходимые системе Y, вполне возможно, что и разрушая при этом исходную роль системы Х.

В последнем случае влияние системы Y может восприниматься системой Х как наличие аномалий. Так, к примеру, в географическом плане главные события начинают происходить не в тех местах, где следовало бы ожидать в соответствии с собственными закономерностями системы Х, а в других. На поверхность общественной жизни выходят весьма динамичные силы, действия которых могут выглядеть непредсказуемо, исходя из исходной логики только системы Х. Система Y может воздействовать так, что одни слои ментальности в системе Х станут выпячиваться, другие ― как бы выпадать.

Так народ, живущий в зоне проектно-технологической активности системы Y, становится геополитической функцией, превращаясь в скреплённую определёнными обычаями (нередко и вновь сконструированными) народность, оказывающуюся материалом для воплощения идей Проектировщика (т.е. главного субъекта в Проекте ― системы Y). И такие «оформленные» народы кирпичиками включает в устройство большого «мирового дома» тот, кто мыслит себя творцом Проекта. А роль, ожидаемая и отводимая главным субъектом геополитики (т.е. системой Y, ее Проектировщиком) тому или иному народу (т.е. системе Х или системам Х_i), является всего лишь элементом организации пространства и времени для главного субъекта (т.е. для Проектировщика), соотнесённого последним с особенностями этнографических составляющих народов-марионеток (т.е. систем Х_i).

Теперь и главная изюминка как для Армении, так и для России! Проект может предусматривать определённый тип поведения народов того или иного региона. Это может быть активная роль, исполнение которой предлагается тому или иному народу, что сопровождается эксплуатацией определённых особенностей его менталитета, или только функция ― выборочное, функционально-ограниченное использование его качеств для тех или иных целей Проекта.

Вот почему кроме упомянутых уже систем Y и Х, есть ещё система Z ― это страна, от имени которой воплощается проект системы Y в стране Х. Но вот две системы Z и Y нельзя отождествлять, между ними огромная разница (sic!). Система Z ― это, так или иначе субъект внешнеполитического действия, и с ней можно установить отношения: хорошие, плохие, но человеческие. Система Y ― это технология, с ней никакие человеческие отношения установлены быть не могут. А потому то, что сотворяет, например, «цветные революции», ― это не внешнеполитический субъект, это технология! И с ней установить какие-либо человеческие отношения невозможно, поскольку невозможны субъектные отношения между человеком и технологией: они лежат в разных плоскостях. Сразу же отметим, что система Y может посягать и на страну Z в ущерб и её интересам.

Мы ярко видели это во время специфической «американской весны» 2020 года, и мы видим это уже постоянно в Европе и в Америке, как система Y пожирает все естественное и человеческое, насаждая трансчеловеческие отношения: будь то множественность гендеров, насаждение трансгендерности даже среди детей; засилье чужекультурных мигрантов, трансформирующих, мутирующих, привычную нишу обитания европейских народов (в последнее время мы все больше убеждаемся, что и Россия наводняется мигрантами под предлогом нехватки своего народонаселения); извращения расовой «политкорректности» и т.д. и т.п. Суть тут в том, что трансгуманистский проект направлен на кардинальную трансформацию человеческой природы и человеческой культуры, и прежде всего ― у христианских народов. (Об этом см. и тут: ― Лурье С.В. Путь к трансгуманизму: как человек становится проектом. // Русская Idea. 06.07.2020 ― https://politconservatism.ru/articles/put-k-transgumanizmu-kak-chelovek-stanovitsya-proektom?fbclid=IwAR0LDH2SjC3OKo1b31jfgyT6uXopYF7eKPapXt03gzoU_VFnA7px2dvrstw .)

Необходимо понимать, что системе Y важны не какие-то частные сдвиги, ей важна, в итоге, полная трансформация, и потому, какой шаг за каким последует, зависит от удобства (для системы Y), местной специфики, случайностей (в стране Х, а то и в стране Z). Так могут трансформироваться одни области, временно оставаться незатронутыми другие. Мы порой можем наблюдать внешне разрозненную мозаику, вызванную именно продуманной и подконтрольной системе Y поэтапностью воплощения Проекта и даже разноскоростным воплощением его фрагментов. И тем более это так, что система Y, да и сам трансгуманизм, это не идеология, он не имеет идеалов, которые некий проектировщик спешит воплотить, это технология, рассчитанная на трансформацию всего христианского, и не только, мира, лишения его органичных черт и естественности, чтобы мир этот принял грядущего Хама!

***

Теперь, когда читателю известна в деталях схема, по которой осуществляется Проект, возможно по ней разбирать более грамотно череду геополитических коллизий по всему миру, не только в Армении с Азербайджаном, или в России с Украиной. Читатель может теперь и сам «анализировать». В рамках же нашей републикации книги «Ереванская цивилизация» можно утверждать пока только одно, что я, к примеру, делаю уже лет 20-25. От трансгуманистской экспансии Армения самостоятельно спастись не может. Ей, в лучшем случае, возможно из страны типа Х опять обратиться в страну типа Z, как, собственно, это и было со времени её присоединения к Российской империи (после в составе СССР) ещё в начале XIX века.

Что же до России сегодня? «Перестройка» в СССР была элементом глобального Проекта. Глобальной системе Y удалось самостоятельную державу СССР раздробить и превратить РФ в страну системы Z (а то и раздробить в группу стран Х_i). Наш президент В.В. Путин вот уже четверть века старается вернуть России прежнюю державность, но совершенно очевидно, что злополучная «перестройка» настолько извратила прежнюю структуру общества, что такое удаётся (если удаётся) с большим трудом. Для устранения, возможно, оставшихся сомнений, замечу, что и 1917, и 1991 годы суть элементы глобалистского Проекта, который сегодня именуется уже открыто (часто не совсем вполне правильно и полно интерпретируя эпоху) ТРАНСГУМАНИСТСКИМ!

Наша Среда online

Выбор Москвы и выбор Еревана