АРЦАХ НЕПОКОРЁННЫЙ

«Наша Среда online» — Продолжаем публикацию монографии известного армянского историка Артака Владимировича Магаляна «Арцахские меликства и меликские дома в XVII–XIX вв.», посвященная одному из важнейших этапов армянской истории – истории меликств Арцаха.
Благодарим автора за согласие на публикацию книги.

Введение.
Глава первая. Арцахские меликства как проявление армянской государственности.
1. Войско арцахских меликств

2. СУДОПРОИЗВОДСТВО В АРЦАХСКИХ МЕЛИКСТВАХ

В арцахских меликствах суды являлись важнейшими звеньями местного самоуправления, а судопроизводство было прерогативой князей-меликов. Один из документов судебного дела Мелик-Шахназарянов свидетельствует о том, что со времени создания арцахских меликств «владетели пяти магалов Хамсы…, властвуя над этими магалами, имели право наказывать подданных за преступления»[122]. Любопытные сведения о порядке судопроизводства в меликствах Арцаха были собраны этнографом Е. Лалаяном[123] и Г. Мусаеляном[124]. Именно благодаря этим данным мы в основном получаем представление о меликском суде, поскольку в свое время решения этих судов не записывались.

Судебная власть в каждом меликстве Арцаха была сосредоточена в руках правителя данного меликства. Тяжкие преступления рассматривал сам мелик, а остальные – сельские тяжбы и простые разбирательства – решались танутерами (сельскими старостами), утвержденными самим меликом. В таких случаях должность сельского старосты совмещалась с должностью судьи. Эти суды можно назвать танутиракан, т. е. суд, который ведет сельский староста[125]. В отличие от мусульманского суда, действовавшего в Карабахском ханстве, члены которого руководствовались законами шариата, в ходе судопроизводства «армяне руководствовались как нормативным правом, так и правом обычаев (прецедентное право – А. М.), а в некоторых случаях пользовались и «Судебником» Мхитара Гоша»[126]. При этом необходимо отметить, что известный арменовед В. Бастамянц в предисловии к своему изданию «Судебника» Мхитара Гоша пишет: «Вероятнее всего… князья края Хачен – Вахтанг и его потомки в честь Мхитара приняли его Судебник если не целиком, то хотя бы частично, и применяли его в своем гаваре»[127]. Далее, на другой странице своего предисловия он замечает: «Судебник Мхитара, несомненно, получил применение в самой Армении или же по меньшей мере в его нескольких провинциях, особенно в Хачене. Это последнее предположение подтверждается примером из короткой памятной записи, рукопись которой хранится в Венеции: «Бог всемилостивый наслаждение сниспослал на боголюбящего и благочестивого князя князей Вахтанга – сына Асана, по своей воле безошибочно соблюдать заветы Судебника»[128]. Основываясь на этой памятной записи, другой известный исследователь «Судебника» Гоша – Х. Торосян добавляет: «По своей дружбе, Вахтанг заранее должен был знать о содержании Судебника, положительно относиться к нему, с тем, чтобы автор мог с подобным поручением («безошибочным направлением применять его заветы») подарить ему Судебник»[129]. В течение веков после смерти князя Вахтанга (1214 г.) до образования арцахских меликств власть в княжестве Хачена непрерывно находилась в руках одного и того же рода Асан-Джалалянов. Возникает естественное предположение, что потомки хаченского князя Вахтанга – мелики дома Асан-Джалалянов – также могли быть знакомы с «Судебником» Гоша и в некоторых случаях могли применять его в ходе судопроизводства. Однако отсутствие фактов, а также устная форма судопроизводства не позволяют окончательно подтвердить это предположение. Все же очевидно, что в целом в меликствах Арцаха исход судебного разбирательства зависел от норм права, основанного на традиции и обычаях, а также от воли мелика, которая имела силу закона для подданных.

Для судебных разбирательств «не было специальных зданий; суд проходил во дворе дома мелика или же в одной из комнат его дворца. Зачастую мелик вершил суд на улице или на площади»[130]. Не было также определенных дней для судебных разбирательств, однако предпочтительным днем было воскресенье, когда жители сел, находящиеся под властью мелика, также приходили с жалобами или апелляциями против решений сельских старост. В этих случаях как «княжеский суд представлял собой апелляционный суд для судов низшей инстанции»[131], так и меликский суд выступал высшим судебным органом над судом сельских старост. Приговор мелика считался окончательным и обжалованию не подлежал. Недовольные решением мелика иногда переходили на сторону враждебного мелика или же пополняли число ханских шпионов-лазутчиков. Процесс судопроизводства, осуществляемого меликами, был довольно простым. В случае отсуствия свидетелей зачастую одной лишь клятвы было достаточно для вынесения судебного решения. К чести людей, живших по патриархальным традициям и обычаям, «не только лжесвидетельств было крайне мало, но иногда сами (преступники – А. М.) признавались в преступлении, дабы не давать клятву»[132]. Нужно отметить, что в ту эпоху вынесение решений на основе судебной клятвы было распространено повсеместно и в других краях. В частности, исследовавший судопроизводство по гражданским делам в Ереванском ханстве Е. Шахазиз пишет, что, после того как выслушивали жалобщиков, члены шариатского духовного суда «сначала допрашивали свидетелей ответчика, затем свидетелей подателя иска: если не было свидетелей, двум сторонам предлагалось поклясться, и в этом случае преимущество давалось ответчику»[133]. Сопоставляя эти два свидетельства, можно составить общее представление о порядке судопроизводства в ту эпоху.

Исполнительная власть в меликствах Арцаха также была сосредоточена в руках меликов. Специалист по армянскому праву Х. Торосян справедливо замечает, что «в условиях существования армянской монархии или княжеств светские суды играли первостепенную роль не только в контексте того факта, что судьями являлись сами представители высшей или местной знати (в данном случае мелики – А. М.), но и по той важной причине, до сих пор обойденной вниманием, что в их руках сосредотачивалась и власть правоприменения, т. е. сила принуждения в военно-полицейском смысле этого слова – фактор, без которого нет права как такового»[134]. Исследование реалий арцахской действительности также подтверждает верность данного мнения. Обладая полной самостоятельностью и свободой действий в своих владениях, мелики имели право назначать разные наказания в зависимости от характера преступления и по своему усмотрению. Наиболее распространенными видами были телесные наказания и штрафы. Последние взимались меликами в свою пользу, что, несомненно, «приводило к злоупотреблениям»[135]. Стоит отметить, что «одни лишь штрафы приносили [мелику] Шахназару 20 тысяч рублей [дохода]»[136].

Назначались и другие виды наказания. Так, иногда преступников запирали в хлеве или в одной из комнат меликского дворца, которая служила своеобразной тюрьмой. Аморальным женщинам грозило бесчестье, при котором их сажали на осла, давая в руки хвост животного, вымазывали лицо грязью и кружили по селу. Неисправимых привязывали к конскому хвосту и также волочили по селу. Именно так мелик Овсеп I казнил женщину легкого поведения по имени Мариам[137].

Мелик считался отцом своих подданных и часто проявлял милосердие к ним. Однако он имел право приговорить к смертной казни преступников, совершивших наиболее тяжкие преступления. О праве арцахских меликов самостоятельно приговаривать подданных к смертной казни свидетельствуют их современники из числа индийских армян. В частности, в «Новой тетради» читаем об этом праве мелика Адама, властителя Джраберда: «[Он] самовластный (самостоятельный – А. М.) князь, так что может преступника, вредителя или осуждаемого из числа народа, подданного ему, кем бы тот ни был, самовластно наказать или казнить, – без указаний постороннего»[138]. А общественный деятель Г. Ширмазанян, хорошо осведомленный в истории Персии, в примечательном письме, отправленном из Тебриза 27 апреля 1857 г. Г. Ахвердяну, пишет: «Мелики Карабаха не походили на других…, только лишь назначаемый налог отправляли [в казну], и сами самостоятельно [могли] своих людей казнить, наказывать»[139]. До нас дошли имена нескольких подданных, приговоренных к смертной казни. Так, в Болнисе мелик Абов III за неподчинение повесил некоего Паносенц Айрапета, а мелик Беглар приказал казнить пастуха Ахверди, приложив к голове последнего раскаленную сталь[140].

Для сравнения стоит отметить, что, в отличие от меликов Арцаха, мелики Еревана не имели права приговаривать к смертной казни, а осуществляли лишь функции кассационного суда. Об этом сообщает немецкий путешественник барон Август фон Гакстгаузен: «Если некий крестьянин прошел через суд и остался неудовлетворенным, то [мог] обжаловать сиим [меликам]. Также при крупном споре обращались к сиим [меликам]. Всякое решение их было устно. Имели власть приговорить к заточению, но не ко смерти, что было делом лишь сардара ереванского»[141]. На основании сведений, предоставленных ему видным армянским писателем Хачатуром Абовяном, Гакстгаузен представляет судопроизводство, осуществленное меликом Еревана Сааком Мелик-Агамаляном: «Когда суд начинался, жалобщики выдвигали жалобу, преступники ответствовали. Саак выслушивал речи двух сторон и выдавал решение справедливое и неизменное, поскольку был хорошо осведомлен о внутреннем характере каждого [из сторон], и преступников строго наказывал»[142].

В целом факты свидетельствуют о том, что сильным и закаленным в сражениях меликам удавалось своим авторитетом утверждать и сохранять порядок и законность в своих собственных меликствах. В связи с этим стоит упомянуть свидетельство Аракела Костанянца о справедливом судопроизводстве властителя Дизака в 1746–1781 гг. мелика Есаи: «Невозможно было добиться от него чего-либо взятками или через посредников. Каждого по совершенному злодеянию предавал наказанию и каре. Приговоренных к смерти предавал удушению. Иным руку отрубал, иных ослеплял. Посему трепетал и страшился весь гавар, что пребывал под властью его. Споры и перебранки, особливо женские крики, совершенно прекратились средь всех жителей. Также воровство, проституция, убийства и другие злодейские случаи – все было искоренено в гаваре»[143]. Не меньшую славу своей справедливостью снискал другой владыка Дизака – мелик Абас, который «осуждение виновных и вредных личностей совершал безо всякого серебролюбия и взяток, осужденных на смерть наказывал; кого вешал на виселице подле большой дороги, иных приказывал слугам своим пронзить саблей пред разбойниками и обществом, дабы никто более не творил то же самое зло. Посему трепетал от страха гавар пред ним»[144]. Приведенные факты доказывают, что даже после установления ханства в Карабахе в 1750-х гг. в каждом местном меликстве судопроизводство находилось в руках правителя данного меликства.

В обязанности меликов входило также, говоря современным языком, ведение гражданских дел. С разрешения меликов совершались свадьбы их подданных. «За каждый указ о свадьбе подданные платили мелику от 3 до 6 рублей, в пересчете на российские деньги… В случае, если невесту забирали в другое село, были обязаны выплачивать больше»[145]. В связи с этим Е. Лалаян сообщает другую любопытную подробность, согласно которой иногда «вместо письменного и утвержденного печатью указа, мелик ограничивался лишь выдачей своих четок, которые предъявляли священнику и тот совершал венчание»[146].

Конечно же, в этом традиционно относящемся к ведению духовенства вопросе также учитывалось мнение церковников. Так, предводитель армянской епархии в Грузии Нерсес Аштаракеци в своем письме священнику Егии от 30 июня 1815 г. указывает последнему: «Поскольку сын посыльного Хачатура – Аветик и дочь Гаспара – Урум, коих правитель мелик Багир (Мелик-Бегларян – А. М.) и священники и сваты писали, что отрок-вдовец и дева тридцати и пяти лет попала также в плен, коим будет приказ к венчанию. И вот потому пишу тебе, что если истинно та дева окажется 35 или 30 лет или же 25 лет, то обвенчайте ее, но если же нет – оповестите нас необвенчав»[147].

Иногда мелики рассматривали также расторжение брака своих подданных. В частности, «Мелик-Овсепу I жалуется Муси о том, что жена не хорошо обходится с ним. Этот же [мелик] приказывает немедленно развести его и обвенчать с другой, что и исполняют»[148]. А в другом документе, составленном 27 апреля 1816 г. и хранящемся в Матенадаране, вардапет (ученый монах) Арутюн из Гандзака жалуется Нерсесу Аштаракеци, что «пришедший сюда мелик Багир Мелик-Юсубян принуждением вынудил меня развести его болнисского подданного Хачатура, которого обманом здесь [ранее] венчал»[149]. Однако в упомянутых случаях, скорее всего, имеем дело не с закономерностью, а с произволом меликов, обусловленным разными обстоятельствами.

Усыновление также совершалось с согласия меликов. Так, с целью положить конец борьбе за Гандзасарский престол, развернувшейся в середине XVII в., «по инициативе хаченского мелика Атабека Асан-Джалаляна была достигнута договоренность, согласно которой Петрос (Ханцкеци – А. М.) становится приемным сыном католикоса Григора, а посему и членом рода Асан-Джалалян»[150]. Посему он, как член рода Асан-Джалалянов, получает право унаследовать усыновившего его Григора – католикоса Гандзасара.

Даже в то время, когда меликства сошли с исторической арены, потомки меликов, «хотя не как судьи, но как наиболее влиятельные и почетные жители сел, вершили суд, или же, оказывая давление на сельских судей и старост, заставляли вершить суд согласно своей воле. Крестьяне, считая этих беков мудрее и солиднее сельских чиновников, с удовольствием обращались к ним и просили вершить судебное дело»[151]. Очевидно, что в подобных случаях потомки меликов использовали бывшие полномочия своих предков.

Таким образом, судя по имеющимся фактам, мелики Арцаха, в основном руководствуясь нормами права обычаев, вершали судопроизводство, которое отвечало потребностям традиционного армянского общества.

Артак МАГАЛЯН
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории НАН РА и Матенадарана им. Маштоца.

Источник: Арцахские меликства и меликские дома в XVII–XIX вв./А. В. Магалян. – Ереван: 2012

Продолжение следует…

Ссылки:
[122] Матенадаран, Католикосский архив, папка 240, док. 180, с. 48.
[123] «Азгагракан андес», 1899, кн. 5, № 1, с. 252-255, Лалаян Е., Труды, т. 2, с. 245-247 (на арм. яз.).
[124] Мусаелян Г., Столетие покорения Карабаха, «Арарат», 1914, № 3, с. 251- 253 (на арм. яз.).
[125] Торосян Х., Судебная система средневековой Армении по Судебнику Мхитара Гоша, «Известия общественных наук», 1965, № 12, с. 94 (на арм. яз.).
[126] История армянского народа, т. V, Ереван, 1974, с. 17; Дилоян В., Восточная Армения в первой трети XIX века и армяно-русские отношения, Ереван, 1989, с. 36 (на арм. яз.).
[127] Мхитар Гош, Армянский судебник, юридическое исследование с примечаниями В. Бастамянца, Вагаршапат, 1880, с. 178 (на арм. яз.).
[128] Там же, с. 104. В настоящее время эта рукопись хранится под номером 1237 в матенадаране конгрегации Мхитарянов в Венеции (см.: Генеральный каталог армянских рукописей матенадарана Мхитарянов в Венеции, т. VI, сост. С. Чемчемян, Венеция, 1996, с. 329; см. также: «Базмавеп», 1848, № 8, с. 119 (на арм. яз.).
[129] Мхитар Гош, Судебник, сводный критический текст Х. Торосяна, Ереван, 1975, с. XXXVIII–XXXIX (на арм. яз.).
[130] Лалаян Е., указ. соч., с. 245-246.
[131] Торосян Х., указ. соч., «Вестник общественных наук», 1965, № 12, с. 96.
[132] Лалаян Е., указ. соч., с. 246.
[133] Шахазиз Е., Старый Ереван, Ереван, 2003, с. 113 (на арм. яз.).
[134] Торосян Х., Подсудность в средневековой Армении, «Вестник Матенадарана», № 8, 1967, с. 91 (на арм. яз.).
[135] Погосян Ф., Права и обязанности меликов Хамсы, «Вестник архивов Армении» («ВАА»), 1966, № 1, с. 200 (на арм. яз.).
[136] Лео, Собрание сочинений, т. 3, кн. 2, с. 23; его же: Ходжаякан капитал, Ереван, 1934, с. 168 (на арм. яз.).
[137] Лалаян Е., указ. соч., с. 246-247.
[138] Новая тетрадь, называемая увещеванием, с. 102-103.
[139] Иоаннисян А., Переписка Г. Ахвердяна и Г. Ширмазаняна по вопросу об амкарствах в Грузии и Персии, «ИФЖ», 1963, № 2, с. 213-214 (на арм. яз.).
[140] Лалаян Е., указ. соч., с. 246-247.
[141] Август фон Гакстгаузен, Путешествие по эту сторону Кавказа, то есть в Армению и в Грузию, Вагаршапат, 1872, с. 185-186 (на арм. яз.); см. также: Шахазиз Е., указ. соч., с. 90-91.
[142] Там же, с. 188-189; Шахазиз, Е., указ. соч., с. 89.
[143] Костанянц Ар., Меликство Дизака, с. 45.
[144] Там же, с. 74.
[145] Лалян Е., указ. соч., с. 243.
[146] Там же, с. 252.
[147] Матенадаран, архив Нерсеса Аштаракеци, папка 164б, док. 648.
[148] Лалаян Е., указ. соч., с. 241.
[149] Матенадаран, архив Нерсеса Аштаракеци, папка 164а, док. 475.
[150] Мкртумян Л., Гандзасарское патриаршество при католикосе Петросе Ханцкеци (1653–1678 гг.), «Вестник общественных наук» («ВОН»), 2000, № 1, с. 90 (на арм. яз.).
[151] Лалаян Е., указ. соч., с. 254-255.