Продолжаем публикацию повести Эдуарда Атанесяна «За чертой истины».

«… Эта книга о человеческих трагедиях, которые являются следствием реализации множества истин. На основе одного лишь фрагмента из череды событий, связанных с конфликтом между Азербайджаном и Нагорным Карабахом, автору удалось убедить читателя в состоятельности этого, на первый взгляд, парадоксального утверждения…» (Александр Григорян, политолог, эксперт по вопросам Кавказского региона)

Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16

ГЛАВА 17

Пол проснулся около восьми. Несмотря на поздний для утра час, в комнате было достаточно темно, и он подумал, что еще нет и шести. А вообще, столь поздний срок был отступлением от обычного графика: как видно, сказывалась усталость прошлого дня и «синдром часовых поясов». Как обычно, проснувшись на новом месте, он не сразу сообразил, где находится и добрую пару секунд разглядывал светло- голубой потолок комнаты, пока недовольное бурчание Пата не вернуло его к реальности.

– Подъем, полковник, – он упаковывал свои хитроумные приспособления в дорожные сумки из черной синтетической ткани, – через пятнадцать минут наш славный капитан ждет нас к завтраку. Между прочим, я бы не отказался от жареного бекона с яичницей, хрустящей булочки и стакана апельсинового сока. Англичане – не ангелы, но никто в мире еще не придумал ничего лучше, чем их завтрак.

– В чем дело, к чему такая спешка? – Пол потянулся.

Диван был мягкий, но коротковатый и, пока Патрик «утопал в роскоши», ему пришлось проспать всю ночь с согнутыми коленями. И, вдобавок, ныло плечо.

– О какой спешке ты говоришь, мой друг? Все идет по плану. Но вот эта дурацкая погода может доставить нам серьезные неприятности.

Сквозь узкие щели желтых с отливом занавесей было видно пасмурное небо, упиравшееся в зеленую верхушку ближайшего холма. Дождя не было, но свинцовый цвет туч не предвещал ничего хорошего.

– Скажи спасибо, что нет тумана, – Пол натянул штаны и пошел в банную комнату. – Ты уже связался с Гордоном?

– Да. Наш посол в Баку уже встречался с нужными людьми, и те обещали обеспечить безопасность нашей затеи с противоположной стороны. Но у ваших соседей два условия: они не хотят афишировать ситуацию среди своих, и второе – хотят, чтобы мы обязались в последующем не предавать огласке это дело с моджахедами. Поэтому, о предстоящем с их стороны, будет знать ограниченное число людей. Посол обещал выполнить их условия.

– Неужели опасаются, что кто-нибудь из их солдат откроет пальбу по нашему писаке, а затем спишет все на нахлынувший порыв патриотизма? Что еще?

– Плохая новость: мы не сможем получать снимки местности со спутника.

– Ты серьезно? – Пол стоял в проеме двери с зубной щеткой в руке, – опять сюрприз? В Вашингтоне мне ничего не говорили о задействовании Стратегической оборонной инициативы в нашем деле.

– Твоя язвительность не к месту. Нужно было с самого начала понимать, что твой друг прислал меня совсем не для того, чтобы скрасить твое путешествие. Помоги запихнуть эту чертову треногу. Хорошо. Так вот, полковник, романтика закончилась, и таким воякам, как ты, пора в Музей естественной истории. Открою небольшой секрет: дело приняло такой серьезный оборот, что за нашим шоу собирались наблюдать в прямом эфире, а дюжина яйцеголовых парней в бескорыстном порыве даже собиралась прильнуть к дисплеям, чтобы подстраховать наши задницы с геостационарной орбиты. Чувствуешь размах? Но, как видно, при такой погоде нам придется работать вслепую. Конечно, ребята из вашей конторы могли бы привлечь к делу пару колдунов из сверхсекретного управления черной магии. Говорят, у вас додумались и до такой ерунды. Представляю костер посреди Ситуационного кабинета и дикие завывания штатных шаманов, заклинающих Большого духа даровать нам удачу.

– Хватит сгущать краски. Видно, затею со спутниками твое начальство придумало для того, чтобы подстраховать себя на случай, если твоя импровизация обернется ей боком. Как я их понимаю. Не удивлюсь, если окажется, что у тебя там целый кинематографический фонд. Кстати, и ты собираешься показать полковнику все это? – Пол ткнул щеткой в разложенное на столе оборудование, – он и так догадывается о ее происхождении. Не разочаровывай его, Пат, покажи бирки с надписью «Имущество правительства США». Да, и не забудь в рапорте детально расписать свои вчерашние выходки.

– Ладно, кончай борьбу с кариесом, у нас осталось пять минут.

«Форестер» ждал гостей за накрытым во дворе столом. Выпив натощак по стопке обжигающей тутовой водки, напарники быстро заели ее домашней сметаной, зеленью и домашним сыром и стали грузить сумки в знакомую белую «Ниву».

До первого пункта назначения – небольшого городка, лежавшего в нескольких милях от линии фронта – предстояло ехать около часа. Там их должны были ждать в штабе местной воинской части. Разбитое асфальтовое полотно, местами перекроенное вдоль и поперек тяжелой гусеничной техникой и следами взрывов, петляло по подножию южного предгорья, тянувшегося на северо-восток от Степанакерта. Часто попадались развалины населенных пунктов, сгоревшие остовы танков и другой бронетехники советского образца. Слева, в двухстах ярдах параллельно шоссе тянулась горная гряда, поросшая деревьями и кустарником. Справа, после пятнадцати минут езды, открылась широкая, плоская равнина, на сотни миль тянувшаяся дальше на восток, к далекому берегу Каспийского моря.

Местный штаб сил самообороны расположился на восточной окраине городка, в П–образном обшарпанном корпусе бывшей школы. Ее окна были заделаны толстой зеленой полиэтиленовой пленкой, а от былого великолепия остался невысокий постамент, установленный посреди двора и окруженный невысоким каменным бордюром. Видимо, когда-то здесь стояла статуя вождя мирового пролетариата или нечто более подходящее случаю. Сейчас, вместо снующих детей, во дворе стояла пара потрепанных машин, а под окнами левого корпуса к стене было привалено оставшееся с зимы длинное толстое бревно, нынче служившее скамьей. Где-то близко, за углом здания, работал двигатель небольшого электрогенератора.

«Форестер» доверил гостей местному командованию и обещал подъехать на место обмена с начальником штаба. Местный командир, крупный мужчина лет сорока с пышными усами и коротко остриженными волосами, предложил гостям какой-то особый чай из местных трав.

– Вы, наверное, очень рады, что война скоро закончится, не так ли, командир? – Явно не к месту спросил его Пат, предварительно пожав протянутую руку, – я могу вас понять.

– Другие – да, я – нет, – ответил командир почти с вызовом.

«Милитарист», – подумал Патрик и начал копаться в своих сумках.

Возможно, так оно и было. А возможно и нет, и его собеседник, в ожидании приказа наступать, уже второй месяц разглядывал в полевой бинокль свой дом, во дворе которого зимой 1991 года был вынужден похоронить свою мать, погибшую от осколка снаряда, и окончание войны грозило оставить ее в вечном плену. Кто его знает?

Пока Патрик возился с аккумуляторами, Пол разговорился с командиром. Тот отвел его в дальний угол комнаты и, мельком кивнув в сторону Пата, осторожно поинтересовался:

– Военный эксперт?

В его глазах читалось недоверие.

– Профессионал высочайшего класса.

– Да? – Командир почесал затылок, видимо, он не разглядел плохо скрытой иронии, – что-то его комплекция не внушает мне доверия.

Оказалось, что начальник штаба распорядился ознакомить Патрика с местностью, следовать его инструкциям, а в случае необходимости – оказать ему посильное содействие по любому вопросу. По правде говоря, в глазах командира это была слишком большая честь для какого-то иностранца.

Патрику понадобилось зарядить аккумуляторы, и командир лично проводил важного гостя к связистам, располагавшимся где-то в здании. Пол, тем временем, решил немного размять ноги и пройтись по двору.

Проходя по коридору, он выглянул во двор сквозь единственное открытое окно, на котором каким-то чудом уцелели стекла. Несмотря на раннее время, перед штабом уже начали собираться люди, в основном женщины и несколько одетых в военную форму мужчин, лица которых уже давно не видели бритвы. Под стеной, на бревне, примостилась живописная пожилая пара. Старая женщина в черном платье и темной косынке сидела, прислонившись спиной к стене. На ее коленях лежал свернутый цветастый платок, который она удерживала правой рукой. Рядом сидел ее муж – старик, в парадном темно-зеленом френче «сталинского» покроя, все еще модный среди местных людей старшего поколения. Подбородок старика покоился на рукоятке самодельной трости из кизилового дерева, которую он сжимал перед собой в узловатых мозолистых руках на уровне груди. Дополнявшая картину зеленая кепка все того же «сталинского» покроя лежала рядом. На лицах стариков, где-то среди многочисленных морщинок, скрывалось напряженное ожидание, сменявшееся надеждой всякий раз, когда двери штаба открывались, и кто-то выходил.

Пол вспомнил своего деда по отцовской линии. Седовласый старик, любивший выводить металлическим кончиком трости невидимые закорючки на горячем калифорнийском асфальте, никогда не отличался особой общительностью. В последние годы своей жизни он вообще отошел от дел и предпочитал коротать свои дни, сидя на скамье перед домом, откуда открывался прекрасный вид на океан.

– Погос, – подозвал он однажды теплым апрельским вечером маленького Пола, игравшего в мяч на лужайке перед домом – а ну-ка, иди сюда. Видишь это море?

Сквозь высокие кроны тополей, растущих в прибрежном парке ниже по склону, было видно, как багровый солнечный диск медленно скрывался за горизонтом, оставляя за собой узкую розоватую дорожку на шершавой поверхности океана.

– Да, вижу.

– Так вот, оно не везде такое.

– А где оно не такое? – Удивился мальчик словоохотливости деда.

– Там, где я родился, – ответил тот с улыбкой.

– А какое оно там, где ты родился?

Старик нахмурил лоб, немного подумал и махнул тростью в сторону дома.

– Иди спать, уже поздно.

Он так и не научился сносно говорить по-английски.

Когда он умер, на его лице была улыбка: наверное, смерти было суждено сделать то, что было не по силам жизни – отправить его туда, где море другого цвета.

– Родные детей.

Пол обернулся. Рядом стоял командир.

– Это родные детей, – повторил он, – они узнали, что сегодня намечается обмен, и ждут, когда вернут детей.

Командир вышел во двор, где его сразу же заметили и обступили со всех сторон.

Видимо, у сидевшей на бревне старой женщины затекли ноги, и она не смогла сразу встать. Старик передал ей свой картуз и, медленно переступая, направился к группе.

Понаблюдав пару минут за беседой, Пол пошел искать толстяка и вскоре сквозь открытую дверь заметил, как тот, сидя на деревянном табурете и удерживая в руках рацию, что-то жестами объяснял двум молодым связистам. Те, судя по всему, были смышлеными малыми: они кивали головой и пытались в свою очередь что-то втолковать этому смешному американцу.

– Ты появился кстати, Пол, – Патрик махнул рукой, – я перепрограммировал пару раций твоих доблестных соотечественников. Теперь переведи, что им предстоит делать…

Пол несколько минут старательно переводил инструкции толстяка.

– Поняли, о чем речь? – Спросил Пат.

Связисты кивнули.

– Пусть повторят, что нужно делать.

Пол перевел.

– Браво, – толстяк был доволен, – а теперь, проведем небольшое практическое занятие.

Он передал связистам рацию, раскрыл компьютер, покопался в настройках и скомандовал:

– «Ситуация под контролем».

Связисты пошептались и быстро нажали на нужную кнопку.

На экране замигала зеленая точка.

– Хорошо, – продолжил Пат, – «движение в секторе наблюдения».

Экран замигал красной точкой, затем появилась цифра три.

– Молодцы, – Патрик похлопал ближайшего из связистов по плечу, – переведи им, Пол: объясните все это людям, которые будут проводить обмен. Да, если эти ребята когда-нибудь попытаются устроиться на хорошую работу, то могут рассчитывать на мои рекомендации и связи.

Услышав перевод, солдаты застенчиво улыбнулись: они поняли, что их хвалят, но не поняли, что такое «хорошая работа».

Пока Пат колдовал над второй рацией, подошел командир в сопровождении невысокого, коренастого офицера. В руках у того был пластиковый пакет с американской военной формой для Пола. Да, НШ действительно любил пошутить.

– Зовите его Камо, он кадровый майор советской разведки, воевал в Афганистане и немного говорит на их языке. Он будет проводить обмен с нашей стороны. Пока он останется здесь и будет готовить своих людей для работы с рациями, а нам пора на место. У меня приказ – ознакомить вас с ландшафтом. НШ подъедет к одиннадцати.

– Не люблю, когда рукопожатие плавно переходит в насилие, – потирая руку, буркнул Пат, когда он с Полом садились в «УАЗ» командира.

Дорога до позиций заняла не более двадцати минут. Издали, на подступах к карабахским позициям, казалось, что широкая холмистая равнина на севере и северо-востоке упиралась в предгорье, а к югу и юго-востоку ее зеленый край задевал низкие свинцовые облака горизонта. Когда машина остановилась, Пол вдали угадал очертания края каньона, который, согласно карты, должен был резко обрываться над руслом небольшой, бурной горной реки. Недаром он так долго вчера простоял перед картой. Между тем, командир отогнал автомобиль в низину, скрытую от противоположной стороны небольшим холмом, в подножие которого с тыловой стороны расположился командный пункт. На истоптанном пятачке земли перед ним их встретили несколько бородатых солдат, которые помогли разгрузить оборудование. С их слов, с утра было довольно тихо, на противоположной стороне не особенно шевелились, и лишь изредка доносились приглушенные дистанцией звуки одиночных выстрелов.

Полу нужно было переодеться, и его отвели в один из блиндажей, вырытых в глинистом склоне холма. Небольшое помещение 10 на 5 футов с двумя врытыми в землю высокими балками, на которых покоился настил из толстых бревен, освещалось размытым светом закопченной керосиновой лампы, подвешенной к потолку. Наверху, где-то между бревнами, бодро шуровали мыши, о маршрутах перебежек которых свидетельствовали серебристые струйки пыли и маленькие комья глины, осыпавшиеся на утрамбованный земляной пол. По обе стороны от входа стояли двухъярусные кровати армейского образца, а на столбах виноградными гроздьями висели выцветшие рюкзаки и три автомата Калашникова. В тусклом свете лампы можно было различить, что на кроватях лежали люди. Никто из них не отреагировал на появление незваного гостя, и Пол понял, что здесь отдыхали те, кто простоял на посту всю прошедшую ночь.

Переодеваясь в полевую форму американской армии, он с улыбкой подумал, что на всем протяжении карьеры ему практически никогда не приходилось «идти на дело» в такой экипировке. Несмотря на то, что сегодня предстояло играть роль сугубо гражданского лица, он, тем не менее, туго перешнуровал ботинки и на два дюйма заправил в них штанины брюк. Надвинув кепку на глаза, он уже хотел было выйти наружу, но остановился и заправил китель в брюки. Это было нарушением устава, но «профессор лингвистики», как окрестил его Пат, не обязан знать всех нюансов.

Появление Пола вызвало возгласы одобрения собравшихся, включая командира, который усмехнулся и закрутил кончик уса. Бородатые люди, одетые в камуфляжные формы всех армий мира, благодушно улыбались и показывали кулаки с выпяченным большим пальцем. Возможно, каждый из них в глубине души хотел бы иметь подобный бравый вид, а может и нет: ведь все они уже давно знали, что на самом деле ценится на войне.

– Ба, да ты выглядишь как настоящий американский полковник, – Пат нарочито оценивающим взглядом посмотрел на Пола и, став по стойке «смирно», картинно козырнул.

Собравшиеся оценили жест громким смехом, а один из них выкрикнул команду, и все, включая командира, еле сдерживая приступы смеха, также стали по стойке «смирно».

– Вольно, господа, – Пол поддержал шутку и, улыбаясь, стал кивать во все стороны, пока не встретился глазами с Патом, – перестань паясничать.

Тропинка, ведущая к наблюдательному пункту, была скрыта от противника невысокой насыпью, успевшей зарасти травой. Обогнув два танка и один БМП, командир, американцы и двое солдат пригнувшись, вошли в траншею и начали подниматься по западному склону возвышенности, верхушка которой была увенчана тремя скалистыми валунами. У них была щербатая и местами потрескавшаяся поверхность, в трещины которой глубоко въелась копоть от разрывов снарядов.

– Зимой у нас здесь стоял крупнокалиберный пулемет, которым мы сдерживали продвижение их пехоты на нашем левом фланге, – командир уселся спиной к подножию одного из камней и провел платком по шее, – во время одного из боев они оттеснили нас назад и стали бить по этой позиции из танка. Здесь остались двое из наших. Один успел отползти, а второй – мальчишка лет восемнадцати – погиб. Когда у него кончились патроны, он стал кричать в рацию координаты для нашей артиллерии, но после третьего выстрела танка осколком снаряда ему снесло полголовы. До войны он жил вон в том доме на окраине.

Привстав на корточки, командир указывал пальцем на длинное село, расположившееся впереди, по оба берега реки. До ближайшего дома с остатками красной черепичной крыши по воздуху было около мили. Правый берег реки был более узким и над ним возвышался склон каньона. Ниже по течению, на правом берегу реки виднелось еще одно село, а дальше на восток, где горная гряда плавно вливалась в равнину, в широкой пойме расположился большой населенный пункт. Туда и вела асфальтовая змейка дороги, шедшая по полю, на расстоянии 400 ярдов параллельно кромке каньона.
– Здесь между двумя камнями есть небольшая расселина, мы ее углубили, и там в полный рост могут спокойно расположиться два-три человека, – продолжил командир местных сил карабахцев. – Оттуда можем спокойно наблюдать за дорогой, но, в любом случае, лишний раз высовываться не рекомендую.

Было около десяти часов утра. Низкие облака продолжали свое медленное наступление с востока, окончательно похоронив надежды Пата на ясную погоду.

– С чего начнем? – Спросил он Пола, изучавшего местность в полевой бинокль.

–Я фиксирую передовые позиции, наблюдательные пункты и возможные позиции снайперов противоположной стороны. Нашему послу в Баку могут обещать что угодно, но нам здесь предстоит иметь дело не с обещаниями, а с людьми. Не мешало бы узнать график смены людей на постах в радиусе мили.

Пока он и командир, вооружившись биноклями, квадрат за квадратом прошлись по позициям противоположной стороны, к ним поднялся посыльный и доложил, что Камо со своими людьми уже у командного пункта.

Командир, оставив в распоряжении Пата двоих солдат, стал спускаться вниз.

– А теперь посмотрим на твою технику в деле, – сказал Пол, когда они остались одни.

Солдаты, устроившись с западной стороны валунов, мирно дремали: они не понимали языка этих странных иностранцев.

– Все предельно просто, – Пат похлопал по одной из своих сумок, аккуратно сложенных в углу небольшого окопа, – это подключенная к компьютеру стационарная камера видео наблюдения. Ее специальный объектив позволяет получать панорамное изображение местности, а с системой 100-кратного цифрового увеличения изображения мы можем разглядеть прыщик на носу человека в пределах мили. Мы можем работать в режиме цветовой аномалии или, как мы это называем, «машинной стирки»: компьютер анализирует цветовую гамму полученного изображения и фиксирует объекты, цвет которых контрастирует с окружающей местностью. Мы можем фиксировать перемещение объектов в контролируемой зоне в оперативном и полуактивном режиме. В первом случае автоматически каждые две секунды каждый полученный кадр накладывается на предыдущий, и если какой-либо крупный объект изменил свое местонахождение более чем на два дюйма, мы сразу же об этом узнаем. В полуактивном режиме кадры сравниваются каждые пять минут, что позволяет фиксировать изменение позиции объектов, движущихся с очень маленькой скоростью. Во всех случаях, мы получаем данные о конфигурации объекта, скорости и траектории его перемещения. Ночью можем работать в инфракрасном диапазоне, правда, эффективная дистанция будет на порядок меньше. Можем поставить мобильные тепловые сенсоры и работать в режиме теплового наблюдения. Это к слову, сегодня все это вряд ли нам понадобится.

– Слишком медленно, – Пол покачал головой.

– Ты ее недооцениваешь. Эта техника хорошо зарекомендовала себя.

– Неужели на мысе Канаверал? И против кого же предназначался этот прибор – аквалангистов Фиделя Кастро?

– Прибавь русских и… не забудь об аллигаторах, – Пат выругался, – этих тварей там тысячи, а подкрасться к тебе они могут получше, чем все ваши спецподразделения.

Пол рассмеялся.

– И почему только в Хьюстоне отказались от чести иметь такого неподражаемого сотрудника службы безопасности? Твоя индивидуальность сделала бы им честь.

– Меня уволили за то, что я пристрелил одну из этих бестий… Она пыталась перегрызть оптоволоконный кабель.

Ответ толстяка вызвал у Пола приступ гомерического смеха, и солдаты удивленно заглянули в расселину.

– Так, значит, ты – охотник за крокодилами? – От смеха у Пола навернулись слезы, – значит, все твои россказни, которыми ты вчера пытался пустить пыль в глаза – правда? А как насчет бабочек, может у вас и на них найдутся хитроумные приборы, имитирующие писк самок? А может нам лучше наслать на этих моджахедов саранчу?

Пат также не сдержал улыбки.

– Ладно, хватит. Ты не видел эту малышку в деле. Ее продолжают совершенствовать, и вскоре появится армейский вариант, когда изображение будет проецироваться на маленький экран, закрепленный на каске солдата прямо перед его левым глазом.

– Ну, а пока чем может нас порадовать этот портсигар? – Пол громко высморкался.

Ему стало нравиться подкалывать своего коллегу в его же манере.

– Мы можем получить математическую модель контролируемого рельефа, сделать привязки дистанции при помощи встроенного лазерного дальномера и обеспечить несколько каналов закрытой радиосвязи. Кроме того, в комплект входит пара радиопеленгаторов малого радиуса, система установки помех и два микрофона направленного действия. Но вряд ли мы их здесь сможем использовать, река шумит слишком громко, а установить микрофоны под носом у афганцев нам вряд ли удастся. Ну и еще программное обслуживание всей этой деятельности.

– Ты уже говорил о спутниковой связи, но забыл сказать, что не хватает самой малости: микроволновой печи и встроенного сортира, – в тон ответил Пол и предостерегающе поднял руку, – хорошо-хорошо, переходим к делу. Сколько времени тебе нужно на монтаж всего этого, и чем тебе могу помочь я?

– Мне нужно не более пятнадцати минут. Мне могли бы помочь эти двое ребят, а о тебе мы поговорим после того, как установим камеру.

Патрик навел объектив камеры на дорогу и заснял все пространство, прилегающее к квадрату предполагаемого обмена. Затем за несколько минут он изучил пятна, воспринятые камерой как цветовые аномалии. Еще несколько минут у него ушло на обработку изображения и создание примерного схематического изображения местности радиусом в полмили, на котором разными цветами были отмечены углубления и все, что возвышалось над общим ландшафтом.

Пол, наблюдавший за манипуляциями коллеги, посоветовал переместить зеленое перекрестье объектива немного на юго-запад от асфальтового полотна. Это несколько удалило точку обмена от карабахских позиций, но при этом ограничило количество маршрутов, по которым незваные гости могли бы приблизиться к зоне контакта. Сейчас точка обмена разместилась несколько ниже дорожного полотна, и для того, чтобы увидеть процедуру с северной стороны, потенциальный недоброжелатель был бы вынужден выйти на трассу и встать на ней в полный рост.

– Надеюсь, что там нет мин. Ты можешь контролировать всю площадь?

– Нет, в стационарном положении радиус ее охвата около 250 ярдов, мне придется вести ее вручную. При этом, значительная площадь каждый раз будет оставаться бесконтрольной.

– Понятно. Значит нам, в любом случае, нужно расположить наблюдателя и снайпера так, чтобы они полностью контролировали подходы к краю обрыва и оттуда до трассы на дистанцию до 800 ярдов вглубь. Для этого наблюдатель должен засесть на противоположном берегу каньона, на высоте около 450 футов над рекой, – Пол указал на покрытую кустарником вершину округлой горы, возвышавшейся над рекой, – а снайпера мы поставим на нашем холме, ярдах в пятидесяти ниже по склону, вон среди тех кустов. Его сектор обстрела – бровка каньона и автомобильное полотно.

Патрик ввел указанные позиции в схему и обозначил их буквами латинского алфавита.

– На южной стороне ситуация сложнее, – Пол задумчиво почесал колючий подбородок.

– Тебе действительно не мешало бы побриться. Могу предложить встроенную электробритву.

Пол, однако, не заметил реплики коллеги.

– …пологий склон, градусов 10–15, открытое пространство, заброшенное здание, пара высоких деревьев, и все это среди засохшего виноградника, южный и юго-восточный отрезок которого плохо просматривается. Уверен, что там сохранились дренажные канавы для отвода лишней воды, которые, по логике, должны впадать в магистральный канал, изгиб которого проходит в сотне ярдов от зоны обмена.

– Если бы у нас была бы картинка со спутника, то не было бы никаких проблем.

– Что это за движение здесь? – Пол показал пальцем на экран. – Что-то движется.

– Прошлогодний куст, думаю, это «перекати поле». Да, оно круглое и вертится вокруг своей оси.

– Ясно. На южном направлении нам понадобятся двое наблюдателей. Одного из них мы расположим в этой точке, а второго придется посадить дальше в тылу, на склоне того холма. Простым биноклем ему не обойтись, здесь потребуется стереоскопическая труба. Со снайпером сложнее. Рельеф не позволяет держать под контролем всю территорию даже при наличии нескольких человек… Обсудим это с местными позже. Теперь перейдем к месту проведения обмена.

В центре схемы Патрик пририсовал красный круг, где по замыслу и должен был произойти обмен, далее, по обе стороны от него, на расстоянии 50 ярдов он начертил две оранжевые линии, которые обозначали исходные позиции для тех, кто понесет носилки с афганцем с карабахской стороны, и тех, кто будет вести заложников с противоположной стороны. Далее на удалении еще 200 ярдов по обе стороны красного круга Пат провел две желтые линии, обозначавшие стартовую позицию для всей операции. Еще примерно на таком же удалении друг от друга по идее должны были остановиться автомобили.

– Ты будешь стоять здесь. К моменту, когда наш парень пересечет круг и направится к оранжевой линии, ты совершишь предобеденный моцион ему навстречу. Примерно здесь произойдет ваша историческая встреча. Можешь даже похлопать его по плечу. Обещаю сохранить этот кадр. Далее, вы сможете начать непринужденный светский разговор на нейтральные темы, скажем, о погоде или скачках. Не забывай при этом медленно идти сюда, в тыл, – Пат вел ногтем короткого указательного пальца по монитору, – в порыве нахлынувшей радости и подлинно отеческих чувств к нашему парню ты, однако, не должен забывать, что здесь самый опасный отрезок, простреливаемый из точки изгиба канала, который мы никак не сможем контролировать. Думаю, что на этом направлении нам придется отказаться от затеи со снайпером.

– Что еще?

– Передай мне твои солнцезащитные очки. Ну и фасон, лето 75-го?

Патрик достал шнурок, которым обычно привязывают очки, чтобы носить их на шее.

– Думаю, ты знаком с такой штукой. Здесь в фиксаторе длины прямо у тебя на шее будет находится переговорное устройство, микрофон включается от твоего голоса. Миниатюрный динамик крепится на дужке очков, прямо над твоим ухом. Если так тебе не подходит, то можешь пристроить более удобно.

– Кому нужны твои глупые штучки, мне хватит простой рации.

– Не надо переоценивать мои способности. Ты будешь говорить со мной по закрытому каналу и сможешь ненавязчиво осуществлять общее руководство операцией. Я же буду ставить тебя в известность о любых движениях. Если появится необходимость, то я смогу ретранслировать твои указания всем тем, кому нужно.

– Все понятно и приемлемо, но ты плавно перекладываешь ответственность за свои импровизации на мои плечи, не так ли?

– Поверь мне, ты об этом не пожалеешь, и, в конце концов, я всего лишь ваш скромный оруженосец, монсеньор. Да, и последнее. Нам предстоит расставить пеленгаторы, и тогда мы сможем с точностью до метра определить местоположение любого говорящего по рации в радиусе мили. Думаю, что нам, во избежание лишних хлопот, нужно предупредить твоих доблестных соотечественников, чтобы они на время приняли обет радиомолчания.

– Прелестно. Что-нибудь еще? Я бы удивился, если бы ты ограничился такими пресными штучками.

– Теперь самое главное – моя гордость, – Патрик торжественно похлопал по раскрытому дисплею компьютера, – у меня здесь стоит программа, которая позволяет вести сканирование эфира по ключевым словам: «заложник», «обмен», «пленный», «стрелять» и т.д. И все это на двух языках: азербайджанском и пушту. Нет, не спрашивай, откуда все это. Так вот, моя малышка одновременно может записывать несколько дорожек продолжительностью секунд в 45 и самостоятельно их стирать, если ключевые слова не попадаются. Если будет что-то интересное, то она сама прокрутит для тебя записи в порядке убывания ключевых слов.

– Вот это уже другое дело, это нам пригодится. И сколько твоя «редакция» заплатила за этот кухонный комбайн?

– Сейчас моя «малышка» стоит шумного скандала в Сенате. Да, кстати, я не спросил тебя о твоих партийных пристрастиях. Ты демократ или все же симпатизируешь республиканцам? Если ты за Слона , то мне нужно будет взять с тебя присягу… Э, да там кто-то внизу подает нам знаки. Видимо, это Камо, – сказал Пат, потирая запястье правой руки, – надеюсь, он не забыл, что мы с ним уже здоровались.

Вне всяких сомнений, толстяк сегодня был в ударе.

Пол подозвал оставленных командиром солдат, беседовавших за камнем, и объяснил, что им предстояло делать с радиопеленгаторами – Т-образными приборами, закрепленными на толстой пластмассовой основе, в которых располагались катушка с тонкой проволокой и маленькие моторчики. Вскоре солдаты медленно, скрываясь за кустами и камнями, поползли вниз по склону в противоположные стороны и установили приборы в местах, указанных Патом. Тот настроил аппаратуру и, оставшись довольным проделанной работой, дважды свистнул. Пока солдаты ползли обратно, Пол спустился по траншее вниз к командному пункту, где уже собрались разведчики.

– Мы готовы, – сказал Камо, кивая головой в сторону большой группы людей, устроившихся около грузовика.

Вооруженные автоматами и снайперскими винтовками люди молча курили и разглядывали незнакомца в форме. Перед входом в один из блиндажей на брезентовом плаще были свалены бронежилеты.

– Патрик мне сказал, что ему необходимо переговорить с командиром и разведчиками. Он уже настроил аппаратуру и хотел бы проинструктировать всех, кто будет участвовать в операции.

– Хорошо, нужно действовать быстро. Начальник штаба связался с нами и приказал закончить всю подготовку через сорок минут, – сказал командир и первым направился в сторону возвышенности, где Пат настраивал свою технику.

Дойдя до вершины, Камо расположил своих людей полукругом с западной стороны и вместе с командиром направился к Пату, который ознакомил их с планом действий и точками расположения наблюдателей и снайпера. Когда командир осматривал технику, в его глазах сквозила зависть. После увиденного он поменял мнение о толстяке, в способностях которого серьезно сомневался пару часов назад: он не только одобрил предложенный план, но и пообещал организовать все в лучшем виде. Вскоре все четверо вышли к солдатам.

Прислонившись спиной к камню, Патрик вдохновенно начал свой инструктаж, скорее походивший на проповедь армейского капеллана перед решающей битвой:

– Мои храбрые друзья, я знаю, что многие из вас прошли сквозь огонь и воду, видели смерть и разрушения и тому подобное. Война полна испытаний и вызовов, в ходе которой человек раскрывает в себе такие качества, о наличии которых он и не предполагал в обычной, повседневной жизни…

Замысловатая речь толстяка в джинсовых штанах и зеленом спортивном джемпере была воспринята разведчиками как одна из тех редких забав, встречающихся в полевых условиях.

– … Это храбрость, мужество, готовность к самопожертвованию, и, конечно, способность сдерживать аппетит и ограничиваться сортирами повышенной транспарентности.

После перевода по «аудитории» прошел смешок, толстяк начал нравиться. Пат знал, что делал.

– Но я сегодня взываю к другим качествам, которые в вас несомненно развиты не менее, чем перечисленные выше. Сегодня нам всем необходимы бдительность, аккуратность и хладнокровие. Менее чем через час мы обменяем афганца на заложников, среди которых трое ваших детей и один наш журналист. Я понимаю, что все – и дети, и их родители, и, конечно, вы – страдают от того, что одному американскому журналисту просто не сиделось дома. Я понимаю, что из-за этого в самом конце войны, быть может за несколько часов до того, как будет установлен мир, вам приходится в очередной раз рисковать своей жизнью, которую Господь сохранил во всех перипетиях, через которые вы прошли на протяжении последних лет…

Пат сделал эффектную паузу и оглядел лица присутствующих.

– И поэтому, как только мы его заполучим, я обещаю первым надрать задницу этому негодному писаке.

Все засмеялись, контакт был налажен.

– Но пока этого не произошло, – продолжил Пат, – нам предстоит попотеть. Вам, наверное, уже известно, что наш сегодняшний обмен – это не штатная процедура, которую вам приходилось неоднократно проводить. Дело в том, что в отличие от таких хороших парней как мы, несколько плохих парней наверняка сидят сейчас на противоположной стороне и ломают голову над тем, как нам насолить. Если мы дадим себя провести, и если они окажутся умнее нас, то в результате мы можем потерять наших близких. Сейчас я попрошу Камо разделить вас на группы. Нам нужно пять человек, которые понесут носилки и бронежилеты, один снайпер и три наблюдателя, имеющих зоркий глаз и умеющих хорошо обращаться с рацией.

Видно, Камо заранее решил проблему разделения труда, и после небольшой рокировки все уселись по местам.

– Так, в первую очередь я обращаюсь к наблюдателям. Надеюсь, что вас уже проинструктировали относительно последовательности действий при работе с рациями. Хорошо. От вас требуется следующее: час напряженной работы ваших глаз и всего пара секунд работы вашего мозга. Не перепутайте. Ваш непосредственный командир укажет вам сектор наблюдения, который вы должны держать под постоянным наблюдением. Если что-либо заметите, сразу же докладывайте по рации и не прекращайте наблюдения. Я полагаюсь на ваш опыт, друзья. А теперь идите и ждите нашего сигнала. После него будете работать в условленном режиме, если заметите что-либо до этого, то дайте знать.

Камо отвел в сторону наблюдателей и, сказав им пару слов, отправил на позиции.

– Хорошо, – сказал Пат, провожая взглядом ушедших, – теперь очередь за снайпером. Сынок, ты получишь наушник и переговорное устройство. Оставь его включенным, это позволит тебе работать, не отвлекаясь на лишние движения. Надеюсь, что дело до тебя не дойдет и все пройдет гладко, но если нет, то тогда ты наша последняя надежда на то, что с заложниками ничего не случится. Мы расположили точку обмена таким образом, что выход противника на точку огня в любом случае потребует нескольких секунд, столько же потребуется для того, чтобы прицелиться. За это время ты должен успеть взять его на мушку и одновременно доложить нам о ситуации. Не подвергай себя соблазну пальнуть по иной хорошей мишени и помни: «без команды не стрелять». А теперь иди, мы будем поддерживать с тобой постоянную связь.

Снайпер еще раз проверил вооружение и, перезарядив винтовку, стал выдвигаться на позицию. Вскоре к нему присоединился еще один: Камо решил, что так будет спокойнее.

– Мне нечего сказать тебе, Камо, – Патрик вытер лоб платком и устроился на траве рядом с командиром, – ты знаешь, что мы будем делать. В остальном разберешься сам.

Тот хмыкнул и, сев рядом, закурил: оставшиеся с ним люди уже знали, что им предстоит делать. Командир посмотрел на часы и хотел было закурить, но передумал. Было около 11 часов, а это означало, что через четверть часа им предстояло связаться с «Черным» и назначить место и время обмена.

Пока Пат напоследок выяснял у командира расположение минных полей и частоту смены караула на противоположной стороне, разведчики во главе со своим начальником спустились вниз, куда вскоре должен был подъехать начальник штаба армии или, как его все здесь называли – НШ. Вскоре туда в сопровождении Пола последовал и сам командир, уже успевший набегаться по этому маршруту.

– Как слышишь меня? – Услышал Пол в наушнике. – Скажи пару слов, я проверяю оборудование.

– Слышимость нормальная, проверь пеленгатор.

– Все работает. «Чарли» пока пассивны.

– Что за признаки ностальгии по старым добрым временам? Ты уверен, что меня сейчас никто не слышит?

– Никто, даже твоя совесть.

– Тогда слушай внимательно: ты забыл предупредить, что твою чудо-технику нельзя использовать при грозе.

– Ну и что из этого?

– А то, что пока есть время, становись на колени и моли Бога, чтобы погода окончательно не испортилась. В противном случае у тебя будет два выбора: или тебя убьет молнией, или папаша этого Алекса поджарит тебя на электрическом стуле. Выбор за тобой, – засмеялся Пол.

– Спасибо за заботу… – в наушнике Пола затрещало, – вместо того, чтобы нести чушь, лучше бы позаботился о ланче. К твоему сведению, по средам в это время суток я обычно съедаю салат с тунцом и запиваю все это доброй чашкой Маккофе.

– Какая гадость, – Пол вышел из траншеи и пошел по открытой местности, – хотя о вкусах не спорят. Хорошо, попробую послать тебе что-нибудь более подходящее случаю. Ты когда-нибудь пробовал тушенку советского производства?

– Там наверняка холестерин зашкаливает.

– Тогда закажи пиццу с доставкой.

– Шутник.

Пол поговорил с командиром, и тот, улыбнувшись, подозвал одного из солдат – молодого человека с пышной кучерявой шевелюрой – и в свою очередь тоже что-то нашептал ему на ухо. Судя по всему, предстоящее задание развеселило парня: он исчез на несколько минут и вернулся с импровизированным подносом, на котором стояла банка покрытой тавотом советской тушенки, алюминиевая вилка, ломоть хлеба и большой граненый стакан с водкой. Через прижатую к груди и картинно изогнутую правую руку было перекинуто белое вафельное полотенце, а на его лице сквозь подобающее случаю подчеркнуто обходительное выражение проглядывала едва скрываемая улыбка.

– Молодец, до войны работал в ресторане, – засмеялся командир, – этот ваш Патрик – просто находка для моих ребят. Так весело им уже давно не было.

«Официант» невозмутимо кивнул.

– Дай понять гостю, – продолжил командир в том же шутливом тоне, – что все это за счет заведения.

Тот с подобающим случаю достоинством удалился исполнять приказ под смех своих друзей.

– Мне доложили о том, что все идет по графику, – сказал командир, когда они с Полом уселись на сухом бревне. – Начальник штаба подъедет с минуты на минуту. Он уже говорил с афганцами, и они будут здесь в ближайшие 40-45 минут. Машина с пленным афганцем тоже на подходе. А пока у нас есть пара минут, чтобы перекусить.

Солдаты собрались около служившего столом длинного помоста из струганных досок, установленных на высокие ящики из-под артиллерийских снарядов. А один из них, видимо повар, уже дважды подавал знаки собеседникам.

– Что за выходки, Пол, – в наушнике послышался возмущенный треск, – это ты придумал весь этот маскарад с тушенкой?

– Нет, это приказ командира, – Пол показал командиру пальцем на наушник и кивнул в сторону холма, – он просил передать, что все это за счет заведения.

– Я просто сражен его предупредительностью и вниманием. Но ведь это ты устроил с банкой суд Линча и вывалял ее в этой гадости. Для полной картины не хватает пары перьев из твоего хвоста.

– Не горячись, это тавот. Русские покрывали им консервные банки, чтобы дольше сохранить их содержимое. Не удивлюсь, если окажется, что тебе сейчас предстоит распробовать телятину убоя 1964 года. Наслаждайся, за бутылку вина того же года тебе пришлось бы распрощаться с тремя сотнями.

– Ладно, кончай ерунду. Мало того, что ты испортил мне аппетит, к тому же зашевелились ваши друзья на противоположной стороне. Послушай.

– Все нормально, – сказал Пол, прослушав запись, – они получили приказ подготовиться к обмену и отвести лишних людей на пару сотен ярдов в тыл. Другие новости? Переключи меня на их частоту наблюдателей и снайперов. Всем внимание: противоположная сторона стала готовиться к обмену.

– Ну, – спросил командир, – началось?

– Да, готовятся, – Пол кивнул на восток, – Кстати, Пату очень понравилась ваша затея с тушенкой.

Командир улыбнулся и пошел давать указания своим людям по телефонной связи.

Машина начальника штаба и микроавтобус медицинской службы появились практически одновременно. Полковник в сопровождении троих человек, в одном из которых Пол узнал старого доброго «Форестера», вышел из «УАЗ»-а и направился в сторону обедающих солдат. Те дружно встали, но он махнул рукой, предлагая продолжить трапезу.

– Где ваш командир? – Спросил он, оглядываясь по сторонам.

Заметив Пола, он неспешно пошел к нему навстречу.

– Вы выглядите как настоящий вояка. Ваш друг был прав – униформа вам действительно к лицу. Ну, а как обстоят наши дела? – В его голосе чувствовалась усталость.

Пока Пол рассказывал ему о проделанном, с ним пару раз связывался Патрик и докладывал об изменениях обстановки на противоположной стороне. Судя по последней информации, там на другой стороне уже готовились встретить автомобиль с заложниками. Вскоре к собеседникам подошли командир и Камо, только что вернувшиеся после обхода ближайших позиций.

– А ваш Патрик неплохо разбирается во всем этом, – сказал полковник, – мне практически нечего добавить. Хотя…, я распоряжусь, чтобы снайперы в случае опасности произвели два первых выстрела трассирующими патронами. Да, и пусть Камо возьмет с собой дымовую шашку. На всякий случай.

Пока Пол передавал сказанное коллеге, полковник в сопровождении командира направился в сторону наблюдательного пункта.

– Он что, собирается вести корректировку артиллерийского огня? – Наушник раздраженно затрещал. – Снайперы могли бы обойтись и обычными патронами. А если кто-то с противоположной стороны откроет по ним артиллерийский огонь?

– И промахнется на сотню футов вверх по холму… Твои опасения далеко не беспочвенны. Но не забывай, что мы здесь всего лишь гости.

– Ты просто прелесть… На линии все в порядке.

Впрочем, в словах толстяка был какой-то резон. Пол присел рядом с Камо на пустой ящик из-под снарядов. Тот осматривал свой пистолет.

– Зачем тебе дымовая шашка? – Спросил он своего молчаливого собеседника. – Ее дым может стать отличным ориентиром даже для слепого.

– А это смотря, куда ее бросать, – хмыкнул Камо и, зарядив пистолет, направился в сторону машины с афганцем.

Сквозь ее приоткрытые задние двери виднелся край носилок с раненым. Тот неподвижно лежал на правом боку. Половина его лица и кисти рук были перебинтованы, и местами сквозь белизну сетчатой ткани выступали желтовато-красные разводы.

Подойдя так, чтобы афганец его мог видеть сквозь полузакрытые веки с опаленными ресницами, Каро спросил его на пушту:

– Ну что, Наджибулла , закончилась твоя война?

Тот что-то пробормотал в ответ.

– Если захочешь появиться здесь во второй раз, то прежде посмотри на себя в зеркало, – сказал Камо по-армянски и, с чувством пнув по колесу, добавил на пушту, – слышишь, ты, еще раз тебя здесь увижу, зарежу как барана.

Раненый не ответил.

– Хочешь посмотреть на его глаза? – Спросил Камо. – Так смотрит затравленный волк.

– А я думал, что людям твоей профессии обычно не свойственна ненависть к противнику, тем более – пленному.

Камо отошел от машины и сел на траву у тропинки.

– У меня с ними старые счеты, еще с афганской войны. Знаешь, что они делали с экипажами подбитой техники? Однажды они установили мины и устроили засаду на дороге, по которой мы обычно перегоняли бронетехнику в тыл, в ремонтную мастерскую. Когда взрыв разворотил носовую часть, механик погиб на месте. В машине не было боекомплекта и оставшимся двоим – офицерам, на свою беду решившим отправиться в отпуск на попутной БМП – удалось с трудом выползти через верхний люк. Один из них был серьезно ранен в голову, и оба были контужены. Их долго били и допрашивали. Узнав, что один из них мусульманин, моджахеды предложили ему пристрелить своего друга и присоединиться к «воинам джихада». Тот отказался. Тогда они отрубили голову раненому, а его самого сожгли заживо. О деталях я узнал только через пару месяцев, когда нам в руки попался один из участников этой расправы. Эти двое офицеров были моими друзьями еще с тех пор, когда мы учились в военном училище.

– Раненый был армянином?

– Нет, его звали Саша, он был родом из Воронежа, а второго звали Самир, – Камо усмехнулся, – он был из Кубы, есть такой район в Азербайджане, и мы его называли «кубинец». Это к северо-востоку отсюда. Вот такие странные вещи происходят на войне…

– А до войны у тебя были еще друзья–азербайджанцы?

– Были.

– Приходилось встречаться с ними на этой войне?

– Нет, пока как-то не сталкивались.

Пол помолчал.

– У меня один вопрос, можешь не отвечать…

– Спрашивай, – Камо маленькой щепкой чертил треугольники на утоптанной дорожке.

– А как бы ты поступил, если бы увидел своего бывшего друга, скажем, в оптический прицел? – Пол также взял в руки щепку.

– Отстрелил бы ему руку или, еще лучше, ногу, – не задумываясь ответил собеседник.

– Не слишком-то милосердно…

– Наоборот, – продолжил Камо невозмутимо, – с раздробленной костью он наверняка попал бы в госпиталь, провалялся бы там пару месяцев, а под конец его со всеми почестями отправили бы в отставку. После этого он не смог бы натворить глупостей против нас… Вероятно, он остался бы инвалидом, но, с другой стороны, вполне возможно, что тем самым я бы спас его от менее разборчивой пули.

Подумав немного, он пожал плечами и добавил:

– Да, пожалуй, это все, что я смог бы сделать на войне для близкого человека, оказавшегося по другую сторону.

– Железный расчет, – сказал Пол задумчиво.

– Да, риск велик, и здесь главное не промахнуться, – кивнул Камо. – Поэтому в таких случаях лучше целиться в ноги и стрелять только наверняка.

Видимо, он не понял собеседника.

– Надеюсь, я не помешал вашему творческому диспуту, – даже помехи не могли скрыть сарказм Пата, – вы так мило болтали на своем языке, что мне не хотелось засорять эфир разговорами о таких мелочах, как обмен нашего парня. Судя по твоим вздохам и проникновенному тону, разговор касался женщин, не так ли, Пол? Наш друг полковник здесь, он просил передать, что ты пойдешь встречать нашего парня без бронежилета, если ты, конечно, не против.

– А в чем дело? Что-то с фасоном?

– Нет, сэр, так вам легче будет двигаться.

– Разумно. Что еще?

– Можешь меня поздравить, он по достоинству оценил мою задумку.

– Можешь сослаться на этот факт в автобиографии.

– Спасибо за идею. Кстати, профессор, по информации полковника ваши соседи предупредили своих солдат, что собираются обменять пленных на очень важную персону, попавшую в плен к армянам. Ты представляешь, как бы они огорчились, узнав, что произойдет на самом деле?

– Переходи к делу, а то ты уже смахиваешь на ди-джея молодежной радиостанции.

Впрочем, Пол отлично понимал, что суетливая болтовня коллеги была вызвана напряженным ожиданием.

– … Афганцы на подходе. Полковник немного поменял сценарий: Камо выйдет к ним и договорится о процедуре. Дальше – согласно плану. Запомни, твоя стартовая позиция – большой куст. Выйдешь на нее вместе с людьми, которые понесут носилки.

– Понял, выдвигаюсь.

– И последнее, Пол. Тебе не обязательно лезть на рожон. Кое-кто может принять тебя за слишком важную птицу.

Намек был понятен.

– Хорошо, понял. Говори со мной только в случае изменения обстановки. Да, когда Камо встретится с командиром афганцев и начнет переговоры, я должен слышать все дальнейшие радиоконтакты обоих и, в первую очередь, афганца.

– Понял. Удачи.

Камо стоял поодаль и говорил по рации с полковником. Выслушав последние инструкции, он вынул из кармана кусок белой простыни и, махнув ею Полу, стал подниматься вверх по холму. Через пару минут он спустился по противоположному склону и направился в сторону асфальтового полотна, делавшего поворот на подступах к восточной стороне холма и тянувшегося параллельно ему в пятидесяти ярдах. Далеко впереди, в шестистах ярдах к востоку от карабахских позиций, на дороге стоял потрепанный зеленый микроавтобус «УАЗ», от которого навстречу Камо двигалась маленькая фигура в черном.

Пол не видел всего этого. В ожидании сигнала он остался стоять, прислонившись к автомобилю. Рядом, на траве, устроились четверо солдат, которым предстояло нести носилки с раненым афганцем. Пятый – высокий крепкий детина лет тридцати-тридцати пяти – должен был нести бронежилеты. На его загорелом лице было написано недоумение.

– У наблюдателей все в порядке. Наш друг начал переговоры, – раздалось в наушнике после долгой паузы.

Камо говорил о том, что афганцы не возражают против места проведения обмена, но требуют пересмотра самой процедуры. Их командир сослался на то, что у него мало людей, и он не в состоянии провести предложенную многоходовую комбинацию. Кроме того, ему непонятна задумка с бронежилетами.

– Хорошо, – сказал полковник после непродолжительного раздумья, – скажи, что бронежилеты нужны на всякий случай, так как мы опасаемся провокации со стороны его собратьев. Передай ему наши условия: журналиста мы хотим получить первым. Пусть уведут в тыл раненого, а потом подведут детей. Предупреди его, что до тех пор, пока мы не получим детей, он будет у нас на прицеле. И пусть передаст это своим головорезам, чтобы те не делали глупостей. Если его устраивают эти условия, можем начинать сейчас же. Но прежде, я должен увидеть детей.

Командир афганцев принял условия и подозвал одного из своих людей. Тот быстро вернулся к машине, и вскоре оттуда вывели детей.

Полу очень хотелось увидеть своего давнего друга, хотя в нынешней ситуации понятие «друг» как-то не подходило к человеку, ведущему переговоры с противоположной стороны. Наверняка Джафар поменялся и внешне, да и возраст у него уже соответствующий.

– Он хочет знать, чем конкретно вызваны наши опасения провокации, – вновь послышался голос Камо. – Этот парень насторожен и чего-то опасается.

– Ладно, черт с ним, – выругался полковник, – скажи этому умнику, что его собратья наверняка уже пронюхали о месте обмена, и что у него всего каких-то двадцать минут, прежде чем они подъедут. Если хочет получить назад своего человека, то пусть шевелится. Сейчас не время устраивать дискуссии.

– Ну что, Пол? Какие-то проблемы? Наш друг полковник, как видно, начинает нервничать, – сказал Патрик настороженно.

– Не волнуйся, пока все в порядке. Что там происходит?

– Камо с афганцем стоит у точки обмена. Тот дал знак, и нашего парня уже выгружают…, кажется, он в порядке. Идет сам. НШ дал знак, можете идти.

– Афганец не говорил по рации со своими?

– Нет. Он передавал указания жестами.

Глинистый пологий склон холма, покрытый редкой травой и небольшими шариками колючих кустиков, остался позади. Здесь, на вершине, чувствовалось порывистое дыхание теплого ветра, а впереди лежала волнистая равнина, которую еще час назад Пол разглядывал из наблюдательного пункта, валуны которого серой точкой выделялись на зеленом склоне большого холма. Действительно, более опасного места для пулеметной позиции вряд ли можно было придумать. Дождавшись солдат с носилками, он медленно спустился вниз, к дороге.

Как он и думал, оба полевых командира стояли в трехстах ярдах от него, чуть ниже дорожного полотна. Дальше на асфальте стоял микроавтобус с пленными. Возле нее были видны фигуры нескольких человек, но расстояние не позволяло их разглядеть.

– Что говорят наблюдатели? – Спросил он Пата.

– Все нормально. Афганцы вернули детей в машину, снаружи только наш парень, его медленно ведут в сторону Камо. Парень выглядит нормально.

К этому времени Пол уже стоял на асфальте у большого куста, откуда ему предстояло пойти навстречу заложнику. Подошли остальные и поставили носилки на землю. Крепыш, пришедший последним, сбросил бронежилеты на асфальт и, рассевшись на них, закурил самокрутку, сплевывая крошки табака на асфальт. Пол повернулся, и пленный афганец на какую-то долю секунды встретился с ним глазами, затем бессильно откинулся на своем брезентовом ложе и застонал. Да, по дороге этого парня основательно растрясло, и теперь ожоги давали о себе знать нестерпимой болью. Пол поймал себя на мысли, что жалеет этого человека. Он отвернулся и посмотрел в сторону Камо. Как раз вовремя: тот взмахнул куском белой материи.

– Здесь вы должны сойти с асфальта и идти параллельно дороге. Не отходите от асфальта – это может быть опасно. Остановитесь метрах в шестидесяти до Камо. Дальше следуйте его указаниям. Ну а ты, – Пол доверительно похлопал крупного малого по плечу, – пойдешь с ними, но на этот раз понесешь только одну из этих штуковин. Остальные понадобятся тогда, когда афганцы подведут детей. Понятно?

Тот пожал мощными плечами и, как накидку набросив бронежилет на плечо, последовал за носилками, отмеряя пыльную траву крупными шагами. Через пару минут процессия достигла требуемой точки. С другой стороны навстречу шла группа из пятерых человек, один из которых даже на расстоянии мало походил на своих спутников.

– Ну что, Пол, еще немного, и мы получим нашего парня, – в очередной раз послышался голос Пата. – Человек в черном махнул своим и, как видишь, те уже привели его.

– Какие новости от наблюдателей?

– Не волнуйтесь, профессор. Все нормально: люди рапортуют о том, что все в порядке. Интересующих нас переговоров в эфире нет.

– Не расслабляйся, Пат. По моим расчетам «гости» могут появиться в течение ближайших пятнадцати минут.

– Держи пальцы скрещенными.

Стоя на асфальте, Пол видел, как обе группы пошли навстречу друг другу. Подойдя к Камо, карабахцы по его знаку поставили носилки на землю и отошли в сторону. Человек в черном на несколько секунд склонился над раненым, затем к нему подошли моджахеды и медленно понесли носилки в сторону своей машины.

– Парень у нас, Пол. Начинай выдвигаться, – вновь послышался голос Пата.

Несмотря на попытку казаться спокойным, на сей раз в его тоне послышалась нервозность, не ускользнувшая от напарника.

– В чем дело?

– У нас гости, Пол. Полковнику доложили, что к юго-востоку в миле до нас к контрольно-пропускному пункту азербайджанцев подъехала машина с какими-то людьми в форме. Они показали документы и потребовали пропустить их к передовой. Старший поста связался с командованием. Те приказали никого не пропускать. Незнакомцы сели в автомобиль и быстро уехали.

– И ты упустил такое? Когда это было?

– Пять-шесть минут назад. Донесение передали по телефонной связи, а сюда к нам принесли на бумаге… В разговоре не было требуемой комбинации слов, не то мы бы успели вовремя.

Проклятье, «плохие ребята» намного опережали график. Пять минут. Этого было достаточно, чтобы отъехать на пару сотен ярдов и попытаться подобраться к точке обмена немного южнее. Оставалось надеяться, что незнакомцы хотели просто полюбоваться пейзажем.

– Пол, ты меня слышишь?

– Да. Необходимо усилить наблюдение за правым флангом. Предупредите Камо, пусть держатся наготове. Те из наших, кто рядом с ним, пусть присядут: они несли носилки и могли подустать. Думаю, что это не вызовет подозрений. Я пошел.

В лицо ударил горьковатый запах полевых цветов, выросших на некогда возделываемом поле. В двухстах ярдах от него здоровяк, следуя приказу Камо, надел на журналиста бронежилет и, легонько подхватив его за локоть, повел в сторону тыла. Идя им навстречу, Пол с каждым шагом замечал все больше деталей во внешнем виде Алекса О’Коннела – юного отпрыска грозного папаши, журналиста, желторотого птенца – из-за которого множество людей было вынуждено оставить все и, рискуя жизнью, вытаскивать его из передряги. В грязной, потрепанной одежде и рваных кроссовках без шнурков (его ботинки достались одному из моджахедов), он, изредка оборачиваясь назад, понуро шагал рядом со своим спутником. Неприятно чувствовать себя разменной монетой в чужой войне.

Подойдя ближе, Пол отправил здоровяка к его ноше, а сам, подхватив журналиста за локоть, положил правую руку ему на плечо. Тот даже не обратил на него внимания. Его глаза выражали усталость.

– Доверься мне, сынок. Меня послали сюда, чтобы помочь тебе выбраться. Отвечай на мои вопросы быстро и еще быстрее выполняй мои указания. Понял?

– Да, сэр, – сказал Алекс, облизывая потрескавшиеся губы: ему хотелось пить.

Из его ответов следовало, что никто из заложников не был ранен, и условия их содержания были сносными. Догадки подтвердились: похитители так и не узнали, какая птица попала к ним в руки.

– Хорошо, парень, – Пол сжал миниатюрный микрофон в ладони. – Не мне тебе говорить, что твоя история наделала много шума в определенных кругах, но твои родители и близкие об этом не знают. Местные также не имеют понятия, кто твой отец, но догадываются, что он занимает высокую должность. Если будут спрашивать, можешь ограничиться только этим. Понимаю, что тебе пришлось многое пережить, но после того, как карабахцы поговорят с тобой, ты должен забыть обо всем произошедшем. По возвращении в Штаты люди из соответствующих служб возьмут у тебя подписку о неразглашении. Если тебе понадобится лечение или услуги психоаналитика, они обо всем позаботятся. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Алекс хотел что-то сказать, но передумал и кивнул головой.

– А вы кто?

– Называй меня Пол. Моего напарника зовут Патрик, он уже третьи сутки стоически переносит тяготы нашей миссии. Сейчас он сидит вон на том холме и вместе с представителями местного командования контролирует обмен. Можешь помахать им рукой.

– Очень мило с их стороны. А что будет с детьми? – Спросил Алекс, мельком посмотрев в сторону, указанную этим странным человеком. «Вероятно, он и есть один из них, из соответствующих служб», – пронеслось у него в голове.

– Их тоже скоро обменяют.

– Как там наш парень? Вроде, еле перебирает ногами? – Послышался в наушнике голос Пата.

– Все в порядке, немного подустал, – Пол пальцем показал удивленному Алексу на микрофон. – Что нового?

– Пока тишина. Внимание, вы выходите на простреливаемое пространство. Мне неприятно это говорить, но мы практически не видим, что происходит за бровкой канала.

– Переключи меня на всех, – Пол повернулся к журналисту. – Хорошо, сынок, нам осталось пройти около сотни ярдов, и тогда все это скоро закончится.

Он поймал себя на мысли, что уже давно не испытывал подобного ощущения. Знакомый легкий озноб в коленях столкнулся с теплой волной адреналина и придал движениям какую-то особую, незаметную на первый взгляд резкость и нервозность. Казалось, что сердце, поменяв свое привычное местоположение, билось где-то в районе солнечного сплетения, а его каждый удар отдавался мерным стуком в затылке. Уже где-то на уровне инстинктов ему хотелось пригнуться и заставить бывшего пленника ускорить шаг. Но предупреждать Алекса о возможной опасности не хотелось: парень и так многое перенес и неизвестно, как он себя поведет и, вообще, как все это отразится на его психике. Из них двоих только ему было суждено ежесекундно осознавать, насколько необычной была их полуденная прогулка, которую Пат обещал запечатлеть на память будущих поколений. Пол представил себе, как этот человек с паршивыми замашками и добрым сердцем сидел перед своими кнопками и до потемнения в глазах вглядывался в экран, надеясь опередить палец, лежавший на прохладе курка. Может, Пат и сам сейчас понял наивность затеи с техникой.

– Продолжай двигаться, – Пол легко подталкивал парня, которому было трудно шагать в незашнурованной обуви.

Пару раз тот уже останавливался и поддевал босой ногой кроссовку, свалившуюся со стопы. В кармане Пола лежало два куска материи, которыми он мог обвязать стопы пленника и устранить неудобства при ходьбе. Но даже тот промежуток времени, который понадобился бы для проведения этой нехитрой операции, сейчас казался непозволительной роскошью.

Алекс опять остановился и, балансируя на правой ноге, попытался было подцепить левой спавшую с ноги кроссовку, когда в наушнике Пола неожиданно раздался резкий окрик толстяка:

– На твои семь…

Почти машинально Пол закинул правую ногу за левую и, постепенно оседая на нее, стал оборачиваться вокруг своей оси назад, в сторону, указанную Патом. Проделывая этот трюк, который на Ферме называли «пружиной», он с ходу локтем левой руки опрокинул Алекса лицом на землю. Громкий хлопок выстрела раздался уже тогда, когда растерявшийся от неожиданности журналист потерял равновесие и, инстинктивно выбросив вперед руки, стал падать ниц. Продолжая движение вокруг своей оси, Пол механически выбросил в сторону выстрела правую руку и, навалившись спиной на упавшего Алекса, прижал его локтем левой руки. Его правая нога, как и требовала инструкция, была согнута в колене. Расправив ее, он бы мог сделать резкий бросок в сторону, что, по идее, могло бы спасти его от второго выстрела. Но сейчас все было не так, как их учили. Во-первых, в его правой руке, направленной в сторону выстрела, на сей раз не было пистолета, а бросаться в сторону он не имел права, так как сейчас ему предстояло стать живым щитом и прикрыть собой парня. Но второго выстрела не последовало, а темный силуэт, мелькнувший в паре сотен ярдов на фоне зеленой травы, уже скрылся…

– Не стрелять, – Пол сначала прошептал в переговорное устройство, а затем почти крикнул, – никому не стрелять!

Наушник ответил мирным потрескиванием. Все произошло так быстро, что люди там, на НП, не успели придти в себя после случившегося.

Воцарилась каменная тишина, и только сейчас, осмотревшись, Пол заметил, что его левый локоть в крови, а Алекс как-то неестественно дергается и хрипит. Откинувшись на бок, он перевернул парня и начал его осторожно ощупывать.

– Мне трудно дышать, – прошептал тот, сплевывая пыль и соринки в сторону. – В нас стреляли?

Он был бледен, но цел: пуля разодрала его воротник и лишь немного поцарапала кожу на шее, чуть выше места, защищенного бронежилетом. Пол вздохнул с облегчением.

– Ничего серьезного, сынок, не вставай, – он снял с журналиста бронежилет, осмотрел рану и, повернувшись в сторону холма, показал большой палец. – Патрик, что там происходит, что с Камо и его людьми?

– Слава Богу, с парнем все в порядке…, – выдохнул Патрик, выйдя из оцепенения, – после выстрела Камо кинулся к командиру афганцев и приставил к его лбу пистолет. Наш приятель полковник трижды что-то кричал по рации, видимо – что-то вроде «Не делай глупостей».

– Что-нибудь еще?

– Стрелявший скрылся. Камо отпустил афганца, и тот короткими перебежками направляется к своим. Те положили носилки на землю и с автоматами наперевес расположились вокруг машины.

– А дети, что с ними?

– Не знаю…, они в машине и, видимо, останутся у афганцев до лучших времен… Ты вовремя сориентировался.

– Благодари Бога.

Пол устало откинулся на спину. Плечо ныло.

Судя по всему, стрелявший по журналисту хотел спровоцировать ответный огонь по афганцам и их раненому. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что сейчас плен был для детей самым безопасным местом. Оставалось надеяться на то, что Джафар понял, что остался в долгу, и что он вернет детей как можно скорее.

Вскоре показался Камо в сопровождении своих людей. Он подошел к журналисту и, заметив расползавшееся кровавое пятно на его спине, знаком спросил Пола: «В чем дело?»

– Царапина, – тот встал с места и оглянулся, – жаль, что не успели вернуть детей.

– Что-нибудь сделаем…, потом, – сказал разведчик, – поднимай парня, нечего нам здесь светиться, наверняка выстрел переполошил всех на той стороне.

Настроение у карабахцев было паршивое. Камо приказал своим людям подобрать бронежилеты, и те побрели в сторону командного пункта. Пока Камо и Пол вели под руки журналиста, который не мог справиться с мелкой дрожью в коленках, навстречу им вышел крепыш, отвечавший за бронежилеты. Подойдя к бывшему уже пленному, он легко, как ребенка, взял его на руки и почти бегом направился назад. Через пару ярдов старые кроссовки Алекса – по сути спасшие ему жизнь – слетели с ног на землю и остались сиротливо лежать в пыли.

– Поторапливайтесь, Пол, на противоположной стороне началось движение. Мы спускаемся, – раздался голос Пата.

Шагающий рядом Камо достал из-за пазухи небольшую плоскую фляжку, отвинтил крышку и протянул Полу. Тот немного отпил. Ясно, армейский допинг.

– Надо было и парню дать немного этого, – сказал он, возвращая флягу.

– Это пойло не для него, – Камо сделал пару глотков.

– …Ты сделал все, что мог.

– Знаю. Ты тоже.

Около блиндажа царило заметное оживление. Карабахцы усадили Алекса на спальный мешок, расстеленный поверх брезентовой накидки. Алекс сидел с голым торсом, а один из карабахцев, видимо фельдшер, колдовал над его спиной с ватой и пузырем йода в руках. Здесь же рядом, за столом расположилось командование. Завидев коллегу, Патрик, что-то обсуждавший с полковником, пошел навстречу Полу.

– Парень в полном порядке. Немного сдают нервы: он пару раз просил прощения за то, что по его вине дети остались там. Я ему вколол антидепрессант и противостолбнячную сыворотку. Завтра его можно будет возвращать папаше.

Пол устроился на ящике из-под снарядов. Разговаривать не хотелось.

– Твоя техника нуждается в доработке, – выдавил он.

Его собеседник промолчал.

Между тем полковник приказал подготовить машины.

– Пол поедет со мной, а Алекс в сопровождении Патрика поедет в микроавтобусе, – распорядился он.

В последнюю минуту оказалось, что Пат оставил наверху свое оборудование, и попросив десять минут на сборы, он засеменил в сторону НП.

– Мы с полковником вас догоним по пути, – махнул он рукой Полу.

Тот пожал плечами и сел в микроавтобус к Алексу и солдатам.

Пат оказался прав: где-то на подступах к городку «УАЗ» полковника нагнал потрепанный микроавтобус и первым въехал во двор штаба, где уже собрались родственники детей. С глазами, полными надежды, они практически сразу охватили машину плотным кольцом, но, увидев хмурые лица военных, люди инстинктивно бросились к подъехавшему микроавтобусу. Пока Пол поддерживая за руку, выводил журналиста, наиболее нетерпеливые бросились осматривать салон автомобиля. Тихий стон пронесся среди собравшихся. Несколько человек стали тянуть Алекса за рукава, совать ему под нос фотографии и расспрашивать его, в надежде что-то узнать о судьбе оставшихся заложников.

– Дети…, что с ними случилось? – Громко запричитала одна из женщин, ударив себя по коленям.

К ней присоединились другие, и вскоре атмосфера стала накаляться.

– Успокойтесь, с ними все в порядке, они живы. Так получилось, что мы не смогли их обменять. В одного из заложников начали стрелять – НШ указал рукой на Алекса, – и мы прекратили обмен, чтобы не подвергать опасности жизнь детей. А теперь, пожалуйста, расступитесь и позвольте провести его в штаб. Мы должны расспросить его о всем, что ему известно. Это поможет вернуть детей.
Все еще не верившие в произошедшее люди неохотно расступились, а подоспевший Патрик помог Полу вывести журналиста в сторону дверей. Пройдя пару шагов, тот остановился и показал полковнику, что хочет говорить. Тот посмотрел на Пола, и знаком призвал всех к тишине.

Шум несколько утих. Опиравшийся на плечо Пола босой американец в пыльной одежде и разодранном пуловере долго подбирал подходящие случаю слова.

– Дорогие… родители, друзья. Я догадываюсь, что вы сейчас чувствуете… Поверьте, с вашими детьми все в порядке. Должно быть все в порядке. Нас все время содержали вместе в одном подвале…

В толпе вновь всхлипнула женщина.

– …К нам хорошо относились, кормили и иногда выводили на воздух. Никто из них не ранен. Мне трудно вспомнить их имена, но вы можете ими гордиться, всеми троими… Эти афганцы вполне цивилизованные люди…, – сказал он и сразу же поправил себя, – если так можно говорить о похитителях детей. Я понимаю, что все произошло из-за меня…

Патрик быстро подхватил его за руку и повел в сторону штаба. Люди помолчали пару секунд и вновь обступили полковника.

Старая женщина в черной одежде, которую Пол видел здесь еще утром, все еще сидела на своем месте. Однако на сей раз она тихо причитала. Старик стоял рядом и тщетно пытался ее угомонить.
Когда бывшего пленного провели рядом с ней, она в очередной раз ударила себя по коленям и, покачиваясь, спросила мужа:

– Я не верю им, почему этого смогли освободить, а нашего ребенка – нет?

– Не говори глупых вещей, дочь Шагена. Тебе ли не знать законов этого мира: наверняка отец этого американца – большой человек, а у нашего что? Ни отца, ни матери, – старик махнул рукой и сам присел рядом с женой.

Уже дойдя до двери, Пол повернулся и посмотрел на старую пару.

Потребовалось минут десять, прежде чем полковник сумел успокоить родственников. Он пообещал предпринять все необходимое для их возвращения и попросил разойтись по домам. Те отказались уезжать до разрешения ситуации и попросили его временно разместить их где-нибудь на территории части. Пришлось решать и эту проблему. К тому времени, когда НШ, вытирая платком лоб, вошел в кабинет местного командира, Алекс уже дремал на установленной в углу железной кровати, аккуратно застеленной серым шерстяным одеялом. Устроившись за столом и медленно потягивая зеленый чай из белой эмалированной кружки, Пол переговаривался со своим напарником, дымящим сигаретой у раскрытого окна. Рядом курил один из местных офицеров.

– Ну, как дела? – Спросил полковник, устало присев на ближайший стул и поставив фуражку перед собой. – Парня клонит в сон?

– Обычная реакция после пережитого стресса, – Патрик выбросил окурок в окно и подошел к столу. – Каковы наши дальнейшие планы, сэр?

– Для начала пусть парень расскажет все, что ему известно. Потом, по пути в Степанакерт, завезите его в госпиталь. Тот, где вы уже были. Пусть Алекса осмотрят. Так, на всякий случай.. Да, завтра в полдень прилетит вертолет, постараюсь отправить вас на нем.

– А разве это не опасно? – сказал Пат.

– Уже нет, – усмехнулся полковник.

– А как вы собираетесь вызволять детей, сэр? – Спросил Пол.

– Пока не знаю, – полковник пожал плечами, – кстати…, Пол, вы быстро сориентировались.

– У меня подкосились ноги, – ответил тот.

– Главное – вовремя…, – полковник понимающе кивнул и по-армянски обратился к офицеру, молча наблюдавшему за разговором, – нужно кое-что записать.

Тот достал из планшета пару листков бумаги и присел за край стола.

– Будите парня.

С трудом разомкнув веки, Алекс не сразу понял, где он, и что нужно этим людям в военной форме, сидевшим напротив. Затем он сделал попытку улыбнуться и вопросительно посмотрел на Пола.

– Полковнику нужно, чтобы ты рассказал все, что тебе известно. Любая деталь может спасти жизнь детям, – сказал тот.

Бывший пленник рассказал о том, как они поднимались на крепость, как попали в плен, как они под обстрелом проходили линию. Рассказывая о том, как их содержали в подвале, он не забыл упомянуть об эпизоде с интервью и истории с ковром.

– Молодец, – полковник похлопал его по плечу.

Гримаса боли исказила бледное лицо журналиста: НШ забыл, что парня хотя и легко, но все же задела снайперская пуля.

– Проклятье, совсем забыл, – полковник быстро отдернул руку: казалось, острая боль, пронзив спину парня, прожгла и его руку.

Превозмогая боль, Алекс достал из кармана брюк сложенные листки бумаги.

– Вот, здесь наброски этого интервью, – он начал разворачивать бумагу, испещренную мелким почерком.

– Мы непременно передадим весь текст полковнику, но позже, – сказал Пол. – Да, надеюсь, ты понимаешь, что ни это интервью и ни любая иная информация о захвате в заложники, содержании в плену и обмене не должна стать достоянием гласности?

Алекс кивнул.

Далее он рассказал, как утром их вывели из подвала, дали кусок мыла и приказали умыться. Накормив лучше обычного, их усадили прямо на землю перед подвалом и заставили ждать около часа. Затем к ним подошел командир афганцев и сказал, что сегодня их повезут на обмен, и предупредил, что пленные должны четко выполнять приказы и не предпринимать необдуманных шагов. Алекс тогда переживал, что дети не понимают «Черного», и пытался знаками объяснить им сказанное афганцем. Но несмотря на юный возраст дети и без того достаточно быстро смекнули, что их собираются вернуть назад, и начали радостно перешептываться. Было около полудня, когда афганцы подогнали знакомую машину. Пленным связали глаза и, усадив спиной вперед, повезли на обмен.

Полковник попросил описать населенный пункт, где их содержали, и спросил, были ли там другие пленные. Со слов Алекса, лагерь афганцев располагался в небольшом селе, расположенном на склоне пологой, лесистой горы со скалистой вершиной, восточнее которой милях в пяти тянулась горная гряда, понижавшаяся к югу. Буйная растительность не позволяла ему разглядеть соседние дома, но судя по тому, что до них изредка доносился лай собаки, он предположил, что в селе был кто-то еще, но о других пленных он не знал.

Полковник передать листок бумаги с карандашом и попросил начертить схему расположения села и план дома. Затем он попросил описать моджахедов и поинтересовался деталями перехода через линию фронта.

– Может, вы все же хотите, чтобы я прочитал вам мои записи? – Спросил напоследок Алекс.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, сынок, – полковник встал с места и подошел к карте на стене, – во-первых, я не думаю, что этот «Черный», как ты его назвал, слишком уж откровенничал с тобой, а во-вторых, мы уже узнали практически все, что нам было нужно. У скалистой горы, о которой ты упоминал, должны быть две вершины, не так ли?

– Думаю, что да.

– Хорошо, можете собираться в дорогу. Машина вас ждет.

Старый знакомый «Форестер» со своим стальным конем, покрытым грязными разводами, ждал их перед опустевшим двором штаба. Он помог загрузить сумки в багажник и сел за руль.

– Куда поедем? Домой?

– Нет, сначала заедем в госпиталь. Полковник договорился, что нашего парня осмотрят врачи. Кстати, Алекс, – Пол обернулся к журналисту, устроившемуся на заднем сиденье, – мы сейчас поедем в госпиталь, где ты сможешь навестить своего знакомого Джорджа.

Натерпевшийся за последние дни Алекс только сейчас к своему стыду вспомнил об одноруком гиде, также попавшем в передрягу из-за него.

– Совсем забыл… Что с ним, надеюсь, что у него все в порядке?

– Пустяки, – сразу же сказал Пол, не слишком доверявший прямолинейным замашкам импульсивного коллеги по цеху, – упав со стены, он, действительно, немного повредил ногу. Парню должны были сделать небольшую операцию на голеностопе или, как там это называется. Мы уже видели его. Не переживай, держится молодцом.

Джорджа, однако, в госпитале не было. Оказалось, что из-за сложности предстоявшей операции врачи решили отправить его в Ереван на вертолете, который вылетел утром с парой других пациентов.
Осмотр журналиста не занял много времени, Алекс был в порядке. Все, что ему требовалось, так это хорошая баня и отдых, и вскоре «Форестер» вырулил на трассу в Степанакерт.

– Ничего, будет время, навестим твоего приятеля в Ереване, – сказал Патрик журналисту, которого качка на заднем сиденье автомобиля снова стала клонить в сон.
Эдуард Атанесян

Продолжение