ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
«Избавь меня от страха моего»
Книга Эсфирь, 14:19
1
Она сняла крепко обмотанное вокруг головы полотенце, и высушенные пышные локоны упали на голые плечи. Собирая волосы в узел, с удивлением обнаружила, что они седеют. Это было похоже на то, если бы утром проснуться и обнаружить, что за ночь, наступившую после солнечного дня, землю покрыл белый снег. Значит, приближается зима.
Она долго не отрывала взгляда от зеркала – на неё словно глядела незнакомка. Стала внимательно изучать странные черты лица. Уголки глаз покрывала паутина морщин. Оттуда суровая складка, сметая всё на своём пути, спускалась на челюсть. Затем поймала направленный на себя взгляд – грустный и усталый. Из груди вырвался глубокий стон:
– В кого я превратилась?..
Ей показалось, что произнесла это громко, и она невольно оглянулась – не услышал ли кто. Никого не было, но появилось такое ощущение, будто выдала какую-то тайну. Её охватило чувство досады.
«Сколько мне лет?» Не сразу ответила себе. Вспомнила год рождения. «Сейчас какой год?» Вычислила в уме – сорока ещё нет. Гегуш стало плохо. Внутренне взбунтовалась: в этом возрасте женщины рожают детей. Когда в последний раз делала аборт? Не захотела вспомнить. И снова почувствовала себя плохо.
Она не могла отойти от зеркала. Какое значение имеет возраст, если ты уже чувствуешь себя старой? Появилось желание узнать, каким образом человек чувствует себя старым. В особенности женщина.
У неё пока происходили месячные. Это могло показаться смешным, но порой появлялось желание родить ребёнка. В такие минуты пыталась разбудить мужа, который мирно спал, посапывая. «Вот бы хоть капельку быть похожей на тебя, – позавидовала белой завистью Гегуш. – Мир перевернётся, а ему хоть бы хны!»
Гегуш слышала лишь постанывание мужа, но не знала о терзавших его душу и тело болях. Каждое утро ему предстояло подняться, кое-как надевать носки, натягивать штаны на ноги и передвигать себя на костылях несколько шагов. Всё это он делал, скрепя зубы, старался не издавать звука, хотя не всегда получалось. Сердце Айказа многого желало, однако сил недоставало, тело не подчинялось ему. Он страдал, но ни с кем не делился тем, что было у него на душе. Беспомощный и жалкий, он не мог быть полезным в чём-либо, чувствовал себя лишним ртом и грузом. Айказ чуял и невысказанное женой, её намёки кололи больно, но он делал вид, что не понимает, молча терзая себя за свою беспомощность.
Он получил тяжёлое ранение за неделю до перемирия. Несколько раз оперировали и на месте, и в Ереване.
– Мы сделали всё, что было необходимо. Теперь нужен хороший уход, усиленное питание, – сказал лечащий врач. – Он не должен физически загружать себя.
– Нам достаточно того, что он есть, – вместо Гегуш отреагировал старший деверь.
Она не произнесла ни слова, отчасти потому, что он был прав, отчасти же опасаясь, что если ответит, то может возникнуть спор, и виновной окажется она. А вся тяжесть заботы всё равно ляжет на её плечи, независимо от того, соответствует ли действительности то, что сказал болтливый деверь, или нет.
С того времени рацион мужа строго соблюдался, утром и вечером рюмка водки была обязательна. Магазинной водке он предпочитал домашнюю. Кости таза еле свели вместе, и доктор порекомендовал, чтобы как можно чаще кормили хашем*. Теперь даже от одежды несло хашем. Хашем и чесноком. И острым запахом самогонной водки. Водки и чеснока…
Гегуш тяжело повернулась в постели и невольно задела мужа, словно толкнула. Айказ перевернулся на другой бок.
– Спишь? – спросила жена, горячо дыша на ухо.
Айказ не проснулся, но простонал «а-а…», то ли вопрошая, то ли выражая недовольство. Гегуш заговорила ещё громче:
– Дела за последние месяцы идут неплохо…
Она выдержала паузу в ожидании реакции Айказа.
Айказ тихо посапывал. Гегуш грубо толкнула его. Он снова простонал «а-а…» и собирался повернуться на другой бок, но жена не позволила:
– Ты слышишь меня?
Айказ снова издал неопределённое «а-а…» и, лежа на боку вполоборота, посмотрел в сторону жены:
– Что ты сказала?
– Дела в эти месяцы складываются хорошо.
Айказ вяло кивнул в знак согласия.
– Если так будет продолжаться, можем приобрести наш желанный «Форд».
– Разве хватит денег?
Гегуш рассердилась: он говорил столь равнодушно, словно речь шла о соседе через несколько домов.
– Если достать столько же, сколько имеем, можно купить подержанную машину.
– Кто сейчас даст в долг? Даже под проценты не дают.
– Не знаю.
– Может, у Шалико попросишь?
Гегуш резко возразила.
– Не хочу даже имени его слышать!
Айказ удивился: Шалико не раз помогал им выбраться из трудной ситуации…
– Ну, не знаю…
– Я сказала, не произноси его имени.
Айказ не понял возмущения жены, но и не пожелал углубляться в его причины. «Поссорились, наверное», – предположил он.
Прежний Айказ – умелый, ловкий и сведущий – ещё не обрёл себя…
2
До Ерасхавана все были обычными пассажирами. Едва миновали Шуши, как у многих развязывались языки. Кто рассказывал, кто слушал, периодически переспрашивая и уточняя что-то. Тем временем и не замечали, как проезжали Кашатаг. Вот и Горис оставили позади. У Зангер переводили дыхание и оттуда скатывались вниз по Сараванскому перевалу. Чем дальше продвигались, тем дорога становилась спокойнее. Самая большая остановка – базар Арпи. Те, кто оставался в автобусе, доставал из пакетов еду и принимал комбинированный обед и ужин. Чашку чая или кофе можно было выпить в кафе. Была также возможность заказать перед чаем что-нибудь недорогое и горячее, после чего немного походить, размять онемевшее тело, пока Шалико не прокричит во всё горло:
– Поехали!
Если, увлёкшись разговором, забыл справить нужду, то бросаешься в туалет, второпях делаешь всё, что надо, и бежишь обратно в автобус.
Беседа уже не такая бурная, как прежде, охота спорить пропала, разговор по схеме «да – нет» не имеет ни сюжета, ни развязки, те или иные случаи спокойно констатируются.
В Ерасхаване Шалико останавливается, чтобы заправиться. Почему в Ерасхаване? Здесь у него знакомый хозяин бензоколонки, и как постоянному клиенту тот заправляет чуть дешевле. Это занимает двадцать-двадцать пять минут. Именно столько длится заправка бензином и приём на ходу чашки кофе.
До поздней ночи можешь спокойно торговаться по ценам на нужные тебе товары и договориться о подходящей сумме. К рассвету набитые коробки, мешки, ящики складываются в машине, и уже можно заказать в каком-нибудь кафе чашечку чая или кофе, не столько, чтобы утолить жажду, сколько перевести дыхание. Час-полтора отдыхаешь, пока Шалико не прокричит:
– Поехали!
В течение получаса пассажиры уже на своих сиденьях.
– Поехали? – вопросом и одновременно командой звучит голос Шалико, он заводит машину, и та, выпуская клубы дыма, движется вперёд.
С Ерасхавана начинаются подготовительные работы. До Еревана час езды. Некоторые, в соответствии с установленным для себя графиком, приводят себя в порядок. Во время торговли важно, чтобы внешность была в порядке. Помада и тому подобное. В вопросе макияжа они не уступают визажистам. Весело улыбаются. Уже порядком научились говорить по-еревански, давно уже ловко торгуются в карабахско-ереванском стиле, потихоньку спуская цену, и в итоге из сэкономленных денег набирается солидная сумма.
В автобусе мёртвый час.
– Если замечу в салоне лузги семечек, то не буду разбираться, кто виноват, а кто нет, – оптом угрожал Шалико.
– Чем-то ведь должны заниматься?
– Вместо того чтобы лузгать семечки, вяжите носки, тёплую зимнюю фуфайку. Я могу подсказать вам, где продают дешёвые нити.
– Да станет моя бабушка жертвой за тебя, возьми деньги – принеси мне несколько клубков.
– Сама покупай на свой вкус, чтобы потом не жаловалась.
– У тебя хороший вкус.
– Откуда знаешь?
– Жена красивая у тебя.
– Это ещё вопрос, кто кого выбирал.
Начинался мышиный базар. Визжали, обменивались кусачими выпадами, кто-то оставался доволен своим острословием, кто-то делал вид, что ни во что не ставит сказанное в свой адрес, однако про себя выжидал удобного момента, чтобы ответить тем же макаром.
С Ерасхавана готовились к напряжённой работе торговца. Она продолжается в течение пяти-шести часов, до рассвета, когда уже выбиваешься из сил и еле тащишь себя до своего сиденья в автобусе. Ты прекрасно понимаешь, что не располагаешь суммой денег, позволяющей покупать продукты в таком количестве, чтобы после продажи осталась какая-либо прибыль. Приходится искать выход. Конечно, в первую очередь – торговаться. В этом хорошенько поднаторели.
Входящий в Малатию должен иметь бодрый и энергичный вид, а значит, когда доезжаешь до Еревана, то должен выглядеть так, словно за ночь крепко выспался в домашних условиях и день начинаешь полный свежих сил. Твоя речь должна быть уверенной, лицо не должна покидать улыбка: с человеком с кислым лицом никто не захочет иметь дела. Даже если услышишь холодное слово, то не должен платить той же монетой: обезоружь собеседника своей доброй улыбкой. Всё, что ни делаешь, делай, совладая со своими нервами, – это твой главный капитал. Говоришь, уговариваешь, приправляя ласкающими слух словами, не хуже ереванца, и в то же время, конечно, понимаешь, что и у твоего партнёра имеются заботы, он тоже нуждается в деньгах:
– И это называется деньги! Не деньги, а труха… Жили себе нормально при Советах…
Так сближаешься, беседа становится доверительной, а ты – как родной, имеющий с ним общую судьбу. Нет, ты не собираешься обманывать торговца, твоя цель – самому не особо обмануться и добиться того, чтобы в Степанакерте предлагаемая тобой цена устраивала людей. Затем нужно как можно скорее продать товар и снова поинтересоваться насчёт автобуса, отправляющегося в ближайшие дни в Ереван. И каждый раз складывается так, что едешь на автобусе Шалико.
Гегуш не углублялась в том, сама этого хочет или так получается. Какая-то слепая сила толкала её в спину. И это замечали все, кто ехали и возвращались с ней, однако никто не делал это предметом сплетен. У каждого были свои заботы и боль…
Когда дремлешь, мысль бодрствует. Тело более-менее отдыхает, а мысль твоя работает: на руках у тебя небольшая сумма, однако коробок много и их надо битком набить различного рода продуктами, причём продуктами хорошего качества. Необходимо также позаботиться о том, чтобы по дороге они не испортились: ты должен учитывать и интересы потребителя. Твоя мысль делает всевозможные расчёты. Не голова, а компьютер!
Уже затемно рынок в Малатии заполняется торговцами из районов Армении и Карабаха. Если не по имени, то внешне все покупатели и продавцы, точно, знают друг друга. В Малатии пропадает вся усталость, ты становишься бодрым, знаешь, что должен покупать, в уме лихорадочно прикидываешь, сколько можно купить того или иного товара. Это уже зависит от ловкости покупателя и от того, насколько жаден продавец. В душе лелеешь надежду взять как можно больше товара в рассрочку. Важно, насколько ты внушаешь доверие. «Через неделю ты хозяин своих денег», – уверенно говоришь ты, сам понимая, что за неделю не сможешь столько наторговать, чтобы и долг вернуть, и иметь достаточную сумму для новой покупки товара. Однако другого варианта нет. Продавец же, махнув рукой, уступает, чтобы освободиться от портящегося товара, зная, что неделя – не реальный срок, и хорошо, если дней через пятнадцать долг будет возвращён.
Гегуш прикорнула, но не спала. Её мысль напряжённо работала. У неё была хорошая память. Она знала всех по именам, была прекрасно знакома с их характерами: сколько уже лет в дороге. После каждой поездки на голове прибавляется несколько белых волос. Летом жарко, зимой холодный ветер задувает лицо, меняя его естественный цвет. Солнечный удар, обморожение. Уже давно потеряла женственность. Ты уже и не женщина, а чёрт знает что. Твоё внимание сосредоточено лишь на помидорах и огурцах, всевозможных продуктах, вырастающих из земли, на всём, что можно продать.
Имеющихся у Гегуш денег не хватает, и она часто берёт продукты в долг у нескольких знакомых. Сейчас сезон закатывать помидоры, и если удастся взять много, то можно порядком преуспеть. Опять придётся торговаться с похотливым Ераносом. Делая одолжение ей, Еранос нагло смотрит на её слегка приоткрывшуюся грудь и кажется, что сейчас разденет.
«Ты обогащался, торгуя на базаре, а другие погибали в бою или, в лучшем случае, получали ранения. Ты им и в пятки не годишься…»
Кроме лавки у Ераноса есть ещё и склад, где можно найти всё, что душе угодно и в нужном количестве. Он называет его не складом, а базой:
– Сейчас позвоню и уточню, сколько имеется на базе.
Гегуш мечтает иметь свой «Форд», чтобы не покупать продукты на рынке, а привозить непосредственно с поля. Сейчас Мартик водит командирскую машину, через год-полтора он завершит службу. Надо сделать так, чтобы к возвращению Мартика вручить ему ключи от «Форда» и сказать:
– Живи себе на широкую ногу.
У Гегуш места на 15 коробок. Как она может взять больше товара? Однако она надеется, что кто-то меньше затоварится. Ведь не только она уповает на покупку в рассрочку. Если попросит Шалико, то он точно не откажет, хотя внутренне хочет, чтобы отказал, и она освободилась бы от тяжкого груза быть в долгу перед ним. Она металась от одной мысли к другой…
Гегуш отогнала от себя дремоту и заметила, что Шалико повернул зеркало в салоне автобуса так, чтобы видеть её. Он улыбнулся во всё лицо и обернулся в её сторону. Затем, приняв прежнее положение, выжал педаль газа машины. Когда в Малатии спускались с машины, Шалико тихо и по-свойски сказал:
– Будут проблемы – дай знать.
Гегуш не сказала ни «да», ни «нет», только слегка «улыбнулась» глазами. «Зря», – укорила себя Гегуш. Она давно заметила, что Шалико не отрывает от неё глаз. Держит для неё место в переднем ряду автобуса. Товарищи уже знают, что сиденье непосредственно рядом с окном водителя занято для Гегуш.
Сейчас сезон консервирования помидоров и баклажанов, и если поставить цену чуть ниже обычной, то можно тоннами реализовать. Гегуш была одержима мечтой иметь собственный грузовичок. Если бы не было стыдно, то продала бы что-нибудь из дома, хотя бы золото. Впрочем, дома не согласятся, да и сама не очень желает. Её охватила мысль: хоть вылези из кожи вон, но к возвращению из армии Мартика должна достать нужную сумму. Какой бы ценой ни было…
Не успела Гегуш раскрыть рот, как подошёл Еранос и протянул руку. Гегуш вынужденно подала свою руку. Еранос крепко сжал её кисть и непозволительно долго не выпускал. Гегуш наконец освободила руку.
– Сестричка, приезжаешь-уезжаешь, но не видимся.
Гегуш отпарировала Ераносу:
– Вот и увиделись. Покажи, на что горазд.
– Нет проблем, чего только пожелает твоя душа. В Карабахе ты мне самая родная. Разве не у вас остался на ночь, когда приезжал по вопросу ребёнка? Никогда в жизни не забуду.
– Немного стеснена в средствах. Можешь помочь?
Улыбка Ераноса заметно погасла.
– Если бы были деньги, то даже не задумался бы… Налоговая так прижала, что каждая копейка на счету.
– Олигарх Малатии, если попытаться распилить твои деньги, то пила притупилась бы.
– Твоими бы устами да мёд пить, – удовлетворённый, Еранос медленно провёл рукой по достаточно тёмным волосам, на фоне которых явно выделился большой драгоценный камень на пальце.
– Подумай. Я прошу на несколько дней. Не дашь ты, у других возьму.
– Ну что сказать?.. Поступай, как тебе удобно.
Гегуш хотела уйти, но Еранос остановил её:
– Сколько надо?
– Примерно на тонну. Столько же баклажанов.
– Пойдём на базу, поглядим, есть ли столько?
– Позвони и узнай.
– Телефон не работает.
– Отправь кого-нибудь, пусть узнает.
Еранос хотел, чтобы пошли на базу и «на месте» решили вопрос. Гегуш не согласилась.
– Если есть, подгоню машину.
«Идти на базу решать вопрос «на месте», или не идти и оставить вопрос нерешённым?» – задала себе вопрос Гегуш и лихорадочно пыталась ответить на него. Идти или не идти?.. Гегуш решила идти, но при этом пыталась создать видимость, будто не хочет этого.
Пришли на базу. На достаточно широкой территории были разложены кучами различного рода овощи. Еранос подозвал одного из молодых рабочих, потом, обернувшись к Гегуш, спросил:
– Так сколько, говоришь, надо?
Гегуш сказала, а про себя стала подсчитывать. «Не отовариться ли полностью здесь?» Во время этих мучительных размышлений на базу явился Шалико. Его мрачные глаза были налиты кровью. Он без слов подошёл к Гегуш, взял её за руку и произнёс сквозь зубы:
– Пошли!
Словно её поймали в постыдном деле: она покорно последовала за ним. Гегуш позволила, чтобы Шалико получил права на неё.
Допустила ошибку. Но ошиблась ли в самом деле?
Всю дорогу шли молча. Шагали безостановочно, не произнося ни слова, между лавок, переходя из одной секции в другую, сквозь плотные ряды людей, расталкивая их. Гегуш не пыталась высвободить руку, а Шалико и не отпускал. Как будто вели за узду телёнка. В одном месте остановились. Наверное, знакомый Шалико.
– Давай список.
Гегуш протянула список продуктов. Шалико посмотрел в бумагу.
– Здесь пятьсот кило помидоров и столько же баклажанов.
– С Ераносом мы договорились…
– Я Ераноса… – Шалико вульгарно выругался.
Гегуш ничего не сказала. Она позволила, чтобы Шалико произнёс в её присутствии непристойные слова. Гегуш покорилась грубой манере разговора Шалико. Она подчинилась воле Шалико и поняла, что не может больше противиться ему. Она почувствовала себя униженной.
Шалико нанял две тачки, на которых груз должен был быть доставлен к автобусу. Грузчики знали, где останавливается автобус Шалико. Помидоры, баклажаны, огурцы – главные продукты – погрузили на тачки. Когда всё было отправлено, Гегуш хотела расплатиться.
– Сестрица, товар оплачен, – произнёс продавец, лукаво улыбнувшись.
Гегуш сделала невозмутимый вид:
– Ладно, я рассчитаюсь с ним.
– Это ваше личное дело, – двусмысленно ответил продавец.
Про себя Гегуш произнесла: «Да будь ты проклят!»
Она прихватила другие мелкие вещи и направилась к автобусу. Шалико ждал её. Он разложил все вещи. До отправки было ещё много времени.
Шалико зашагал. Гегуш молча пошла за ним. Зашли куда-то – не то кафе, не то столовая. Это был широкий зал с кабинами по краю. Посетителей было мало, в основном – торговцы. Они без аппетита жевали поданную еду, тихо обмениваясь словами сиплым голосом. Удачно или не очень, но покупки уже были сделаны, и теперь они не столько утоляли голод, сколько отдавали дань необходимости покушать. Гегуш шла, спрятавшись за спиной Шалико. Справа от зала была дверь, они вошли туда и неожиданно оказались в освещённой комнате, рассчитанной максимум на три-четыре человека. Под стеной располагался диван, поодаль – стол со стульями.
Шалико по-хозяйски уселся на диван, показал глазами, чтобы и Гегуш села. Подошла официантка и протянула меню.
– Шашлык из ягнятины, люля из телятины…
– Всё это вместе с закуской.
Официантка записала, но продолжала вопросительно смотреть на Шалико, а он в свою очередь посмотрел на Гегуш. Та повела плечами.
– Хорошо, – уверенно произнёс Шалико, – принеси нормальный коньяк.
Официантка удалилась с улыбкой на лице. Шалико бросил вдогонку, чтобы она поживей подала. Официантка обернулась и глазами дала понять, что всё будет как надо.
Они остались вдвоём. Воцарилась выжидательная пауза. Гегуш охватили противоречивые мысли. Шалико, кажется, не решался сделать первый шаг. Он пытался поймать взгляд Гегуш. Последняя избегала его взгляда. Волнение охватило обоих, у них участилось дыхание. Гегуш побледнела. Она чувствовала, что силы покидают её и больше не в состоянии противиться. Шалико с туманным взглядом поднялся с места и крепко прижался губами к губам Гегуш. Та не успела оказать сопротивление. Шалико сжал крупными, грубыми пальцами её груди. Из груди Гегуш вырвался сдавленный стон. Невольно она прижалась к мужчине, чувство боли, приправленное какими-то другими ощущениями, охватило её. Шалико с пылом сминал млеющее тело женщины, и та была не в силах сопротивляться. Поднявшееся изнутри чувство поглотило её целиком.
Избавившись наконец от страстных поцелуев Шалико, Гегуш слабо пожаловалась:
– Пусти, стыдно! Пусти!..
Она беспомощно трепыхалась в крепких руках Шалико, который лишь сильнее сжимал свои объятия в ответ на её попытки вырваться. Горячее мужское дыхание, кажется, сковало её. Женщину покинули силы, она подчинилась страстному желанию мужчины. Отныне невозможно было сдерживать страсть…
Гегуш не поняла, сколько времени прошло. Когда собирала перед зеркалом растрёпанные волосы, заметила оценивающий взгляд Шалико, скользящий по полуголому телу. По рассеянности она и не пыталась скрыть свою наготу. Увы, стыдливость является последним оплотом самозащищённости. Независимо от себя Гегуш подошла к Шалико и крепко прижалась к его волосатой груди. Шалико не ожидал, что в этой сдержанной, замкнутой в себе женщине будет столько страсти и чувства.
Гегуш забыла об осторожности.
Когда сели за стол, вошла официантка.
– Простите, что немного опоздала, вышло небольшое недоразумение с заказами.
– Назик джан, всё нормально, – по-свойски произнёс Шалико.
– Важно то, что не скучали.
– Времени скучать не было.
– Ну конечно, с такой интересной женщиной…
Гегуш заметила, как Шалико и официантка обменялись взглядами. «Наверное, я – очередная женщина Шалико», – Гегуш отогнала от себя такую возможность и сама попыталась сделать комплимент официантке, которая, в самом деле, была миловидной.
Всю дорогу она молчала, уйдя в себя. Рядом сидела товарищ Вардуи – одна из лучших учителей города, которая сейчас занималась торговлей, чтобы суметь протянуть руку помощи детям погибшего брата. Она тоже молчала и не произносила ни слова, пока не спрашивали о чём-либо.
– Сколько женщин работает на рынке? – неожиданно заговорила товарищ Вардуи. – Наверное, несколько сот. Семьи теперь содержат они. Худо-бедно, но содержат…
На миг она замолчала, затем добавила:
– Главное, не ударить лицом в грязь.
Гегуш опешила – кого имеет в виду товарищ Вардуи?..
У Зангер автобус обычно останавливался минут на десять, чтобы люди могли справить свои нужды. Вардуи уже было поднялась с места, думая, что машина остановится, но автобус продолжил свой путь.
– В автобусе пожилые женщины, надо учесть это, – послышалось с задних рядов.
Зашумели также с других мест. Шалико затормозил машину и поехал задним ходом.
– Простите, люди, забыл.
Пассажиры оживились, спустились с автобуса и вскоре поднялись обратно.
Спустя некоторое время тронулись в путь. Шалико поймал в зеркале взгляд Гегуш и улыбнулся. Гегуш сделала вид, что не замечает.
Люди успокоились: исчерпались как темы для разговора, так и охота беседовать. Каждый предавался своим размышлениям. В наступившей тишине из груди Гегуш вдруг вырвался глубокий стон, неестественно громкий. Она оглянулась вокруг. Несколько человек подняли головы. Гегуш ощутила неприятное чувство, словно сделала непристойную вещь. Когда дыхание успокоилось, товарищ Вардуи мягко взяла руку Гегуш и тихо, чтобы слышали только они, произнесла:
– Будешь много думать, изведёшь себя.
– Известись бы и избавиться от всего…
– Доченька, автобус, в котором мы сидим, везёт больше забот и боли, чем пассажиров и груза.
Гегуш ничего не ответила.
…А страстное томление Шалико продолжало преследовать её. Ей казалось, что везёт домой позор.
3
– Не в духе, – сказала свекровь, и Айказ сделал вывод, что жена устала. Айказ для виду спросил:
– Ну как наторговала?
Гегуш взорвалась:
– Разве тебе это интересно?
Айказ виновато умолк.
Свекровь произнесла про себя: «Усталая лошадь или укусит, или лягнет». Свекровь ценила невестку. Невестка работала и за мужчину, и за женщину. До того, как идти служить в армию, старший внук постоянно помогал матери. Младший же и курил, и мать не слушался. А Ребекка была «ни рыба, ни мясо». Мать говорила: «Достаточно того, что хорошо учится». Свекровь придерживалась иного мнения, но вслух не выражала его. Мать уже заметила, что в последние месяцы плата за мобильный телефон дочери выросла, и она легко намекнула ей на это, но не сделала серьёзного замечания. Пока не сделала. Она беспокоилась не столько по поводу денег, сколько из-за того, что телефонные разговоры происходили ночью, очень поздно.
«А с Айказа никакого спроса, – подумала она и пожалела. – Он не виноват, судьба… Но разве он не может дёрнуть разок за ухо Абрика и спросить: «На какие шиши ты покупаешь эти сигареты? Неужели на свои заработанные деньги?»
Он молчит, а тот наглеет. Ребекка же часто возвращается домой поздно, постоянно приводя причину: участвовала в мероприятии в училище. Учится в медицинском училище. Через год заканчивает учёбу. Где будет работать? Она дочь инвалида, пусть государство позаботится и устроит на нормальную работу. «Так и устроят. Держи карман шире!» – с горечью вырвалось у неё.
Однако её внимание было сконцентрировано на ночных телефонных разговорах дочери. Разумеется, она говорит с парнем. Пусть встречаются, любят друг друга, если хороший парень, пусть женятся. Но, доченька, разве можно звонить после полуночи в чужой дом? Ты хорошенькая девушка и когда идёшь по улице, многие вздыхают вслед за тобой, в том числе наш сосед Варужан. Сколько раз мать Варужана делала намёки! Она же отвечала, что не против, если молодые слюбятся. Получилось и «да», и «нет». А в душе рассчитывала выдать дочку в более обеспеченный дом, чтобы была невесткой родителей с должностью и положением в обществе.
Свекровь постарела, садится и встаёт с трудом. Гегуш подумала, что когда вернётся Мартик, она больше не позволит свекрови ходить на рынок. Пусть сидит дома. Возможно, состояние Айказа улучшится, и он сможет приобщиться к торговым делам. «Прежнего Айказа уже не будет, – вместе с тем с горечью подумала Гегуш. – Весь комбинат гордился им, его фотография не сходила с Доски почёта. Где тот Айказ?»
Все братья Айказа были образованнымµ, дети пошли по стопам родителей. Не повезло только Айказу. Судьба наказала его, и теперь он сидит дома, не в состоянии заняться чем-либо.
Свекровь спросила: «Не голодна?» Гегуш не ответила ни «да», ни «нет». Свекровь хотела, чтобы сели за стол всей семьей. Немногим ранее позвонила Ребекка и сказала, что минут через десять будет. Жаль, что Мартика нет…
Садиться за стол для Айказа было целой церемонией: как выразился по этому поводу Абрик, «устраивал себя на диване». Негодный мальчишка! Айказ пожелал и в этот раз садиться за стол без посторонней помощи. Он отложил костыли в сторону, крепко взялся за спинку стула и после совершения полуоборота вокруг последнего встал между столом и стулом, медленно опустился на него. Когда наконец сел, посмотрел в лицо Гегуш. На улыбающихся глазах Гегуш висели слёзы.
Только у тарелки Айказа стояла рюмка водки. Гегуш спросила:
– А где моя рюмка?
Свекровь поспешила за рюмкой.
– Ещё стаканчик для Абрика, – произнёс Абрик.
Вошла Ребекка с незнакомым юношей:
– Давайте знакомиться: это Георгий.
Все дружно стали изучать молодого человека. Тот невольно покраснел. Это понравилось Гегуш.
С минуту длилось тяжёлое молчание.
– Налей стаканы, – сказал Айказ Абрику, желая разрядить ситуацию.
Когда очередь дошла до Георгия, Абрик спросил:
– Что тебе налить?
– Спасибо, я не пью.
– Жених ещё не научился пить, – произнёс Абрик и, обратившись к сестре, сказал: – Сама ухаживай за ним.
Ребекка хотела ответить, но отец опередил:
– Раздувающему меха следовало бы помолчать.
Айказ налил Георгию вина, а Абрику сделал замечание:
– Твоё дело наполнять стаканы.
Георгий хотел что-то сказать, но Ребекка наступила под столом ему на ногу. Отец, мягко улыбнувшись, произнёс:
– Георгий джан, правильно говорят, что пользы от алкоголя нет. А немного вина – это для проформы. Выпьешь – хорошо, а не выпьешь – ещё лучше.
Абрик хотел выразить своё мнение, но мать сказала:
– Иди, присмотри за огнём, а на досуге поднапряги мозги.
Ребекка прыснула со смеху в ответ на слова матери, а Абрик обратился к полужениху, намекая на сестру:
– В каждом доме достаточно одного пьющего.
Айказ поднял стакан:
– Рады познакомиться. О нас Ребекка, наверное, более-менее рассказала. Но о тебе мы ничего не знаем.
– Папа, можешь быть спокоен. Я хорошо протестировал, ответ положительный.
– Детка, надо же знать, кто и что у него есть? Не из сиротского дома ведь пришёл.
– У него только бабушка. Считай, что из сиротского дома.
– То есть как это?
– Родители в разводе. Отец в России, снова женился, имеет детей. Мать служит в нашей армии, тоже вышла замуж. Он живёт у бабушки. Пока не работает, но будет работать. Не имеет ни образования, ни специальности, но придёт время – всё будет.
– А пока хочет обзавестись женой, – невольно сыронизировала мать.
– Я хочу, и он не против.
Абрик не смог сдержать себя:
– Жених, кажется, язык проглотил.
Ребекка угрожающе посмотрела на мать:
– Скажи Абрику…
Айказ замкнулся в себе, бабушка тайком ударила жениха по колену. Ребекка заметила это, но не подала виду. Абрик хотел заговорить, но мать предупредила:
– Что говорил отец насчёт того, кто раздувает меха?
Абрик встал со своего места.
– Не волнуйтесь, если поздно вернусь, – произнёс он и поспешил захлопнуть за собой дверь, чтобы не слушать мнений о своём решении.
Воцарилась неловкая тишина. Георгий наступил под столом на ногу Ребекке. Ребекка посмотрела на Георгия и глазами дала понять, чтобы потерпел ещё немного. Георгий не стал ждать, встал со своего места. Ребекка последовала ему. Выходя, Георгий произнёс что-то типа: «Спокойной ночи». Ребекка пошла за ним.
Когда они вышли, бабушка Шушан горестно сказала:
– Что поделаешь, на нашу долю пришёлся этот…
У всех пропало настроение.
4
Приходит беда – отворяй ворота…
У Гегуш уже были свои постоянные клиенты. Она и работала на них. Пока другие раскачивались, она уже с середины ноября готовилась к большой новогодней торговле. Складировала значительные запасы продуктов, которые должны были сохраниться в свежем виде до нового года и иметь спрос. К новому году цены взлетят. Прибыль будет двойная и больше. Она уже не та, чтобы перебиваться с хлеба на зелень. Это слова свекрови. У неё на руках уже имеется постоянная сумма. Раньше она сдавала в аренду комнаты на первом этаже дома, теперь же прикинула, что будет выгоднее, если превратит их в склад. Если в межсезонный период будет определённый запас сельхозпродуктов, то можно получить нормальную прибыль. Она уже явственно ощущала ожидаемый барыш. Сколько раз уже реализовывала большими партиями товар состоятельным людям! Для богатых людей цена не имеет столь важное значение, главное для них – приобрести качественный товар. И в этом плане её уже знали.
До Движения она работала заведующей общим отделом в Облсовете, и прежние связи играли свою роль. К ней относились участливо и с симпатией. Жизнь так распорядилась, и поначалу она еле сдерживала чувство гордости, теперь же смотрела на всё это спокойно.
Она давно рассчиталась с Шалико и теперь располагала деньгами, которые можно было вложить в дело. Уже не было нужды унижаться перед кем-либо, и порой она сама давала деньги под процент. Верно сказано: деньги приносят деньги. От этой мысли она почувствовала внутренне удовлетворение. Уже накопила деньги и на «Форд» Мартика. Хоть завтра можно с кем-либо из знающих людей поехать на ереванский авторынок и подобрать подходящую автомашину. Кто-то советовал купить новый автомобиль из магазина, а проценты потихоньку погашать. Вроде бы правильный совет. Можно подумать.
С такими радостными мыслями она шла к своему ларьку на рынке. Проходя мимо будки сестры Айказа, поздоровалась и за обычными разговорами узнала, что Нушик отправилась на автобусе Шалико в Ереван. Её словно облили холодной водой. Гегуш побледнела, потом покраснела, участилось сердцебиение. Ведь вчера договаривались с Шалико вместе поехать назавтра в Ереван. Может, что-то произошло, а она не заметила? Стала копаться в своих мыслях, пытаясь понять, где допустила ошибку. Если хочет порвать прежние отношения, то почему столь некрасиво? Ведь это он сделал всё, чтобы сблизиться с ней. Может быть, другие не заметили, но она-то знает, какие усилия он предпринимал.
Гегуш совладала с собой и чтобы скрыть своё волнение, неопределённо произнесла:
– Но справится ли одна?
– Откуда мне знать. Уверяла, что справится. Да и Шалико пообещал помочь.
«Эх, Ерушо, когда ты возьмёшься за ум? – подумала она с пренебрежением о золовке. – Целый день бессмысленно улыбаешься прохожим, пытаясь привлечь покупателей. И это «умный» совет твоего мужа… Вот и играет с утра до вечера на её лице глупая улыбка».
Гегуш решила поймать Шалико на месте и… Пока она чётко не представляла дальнейшие свои действия, однако дело дело покажет…
– В Ереване у меня срочное дело. Продержись без меня как-нибудь, завтра вернусь, – сказала она свекрови.
День уже был в разгаре, когда она наняла такси и направилась в Ереван. По дороге пыталась вспомнить события последних месяцев. Вроде бы ничего особенного не произошло. Во время краткосрочных встреч Шалико продолжал вести себя грубо, и она привыкла к этому. Уже стало привычкой для Гегуш ехать за покупками на автобусе Шалико. Вспомнила также, что в последние месяцы они несколько раз ездили в Ереван порознь. Это мотивировалось необходимостью периодически отвлекаться друг от друга, чтобы не давать повода для лишних разговоров. Вдруг она спохватилась, что в последнее время Шалико относился к ней холодно. Раньше Шалико сам создавал поводы для свиданий и во время встреч страстно сминал её тело, никак не насыщаясь. Теперь она с горечью констатировала, что роли поменялись. От этой мысли она ощутила чувство стыда. Вспомнила последнее свидание с ним. Даже стыдно, при каких обстоятельствах состоялась встреча. Она сама с трудом добилась его согласия.
«Куда я скатилась?! – горько подумала она. – И этот его низкий поступок!..»
Гегуш почувствовала себя очень плохо, отвратительно плохо. Она возненавидела Шалико.
Гегуш остановила такси далеко от места, где припарковывался автобус Шалико, попросила водителя подождать. Издалека она заметила, что торговцы раскладывают вокруг автобуса свои коробки и мешки в ожидании прибытия Шалико. Там не было ни Шалико, ни Нушик.
Гегуш действовала, руководствуясь внутренним голосом. Пошла по уже знакомой дороге. У входа остановилась, окинула взглядом просторный зал. Знакомых людей не было. Она облегчённо вздохнула и направилась к двери в правой стороне зала. Чем ближе она подходила, тем чаще билось её сердце. Она потянулась к дверной ручке, секунду поколебалась, затем решительно одёрнула руку. Всё для неё теперь было ясно, и она не захотела быть свидетельницей уже знакомой сцены. Гордость не позволила.
Повернулась и вышла из столовой.
Она шагала на удивление спокойно. Гегуш почувствовала, что для неё Шалико уже не существует.
Одним из глубоких чувств женщины является презрение к мужчине, вызванное разочарованием. Она презрела его, даже не желая убедиться в верности своего предположения. Это уже не было важно для неё.
Гегуш остановила машину в центре города, поблагодарила водителя и вышла. Проезд она оплатила ещё тогда, когда проехали Кашатаг. Водитель предложил довезти до рынка, но Гегуш сказала, что у неё в городе дела. Во избежание лишних расспросов она не хотела, чтобы её видели выходящей из такси. Гегуш пошла по улице, спускающейся к рынку.
Давно не гуляла по городу. Охватило чувство родства.
Её ларёк находился у главного входа. Свекрови там не было, за прилавком стояла Вардуи. «Может, отлучилась на короткое время и попросила Вардуи заменить её», – предположила она, однако какое-то сомнение закралось в сердце. Она ускорила шаги и взяла Вардуи за руку. Та, кажется, на миг растерялась, затем, собравшись, сказала:
– Твоя свекровь попросила заменить. Вчера вечером звонила.
«Что случилось со свекровью, если она не смогла выйти на работу? И почему она попросила Вардуи, а не свою дочь?»
– Случилось что-нибудь? – спросила Гегуш, сдерживая волнение.
– Если бы произошло что-нибудь серьёзное, то сказала бы. Вроде бы спокойно говорила.
– А почему не отправила Абрика помочь тебе?
– Что сказать?.. – неопределённо ответила Вардуи и стала обслуживать покупателей.
Это ещё больше встревожило Гегуш – словно избегали её вопросов.
– Потерпи, пойду посмотрю, что случилось, – сказала она и поспешила домой.
5
По мере приближения к дому на душе у неё становилось всё неспокойнее. У ворот собрались соседи. Заметив Гегуш, некоторые нехотя расступились, а самые любопытные остались на своих местах. Не обращая ни на кого внимания, Гегуш вошла в ворота. На последней ступени лестницы она помедлила. В этот момент входная дверь открылась и появилась свекровь. Она ударила себя по коленям и заголосила:
– Да ослепнут глаза твоей матери!..
Гегуш опёрлась о лестничные перила, пытаясь сохранить равновесие. Она прикрыла ладонью глаза и глухо спросила:
– Рассказывай, что случилось?
– Да разве об этом расскажешь?.. Абрик ударил ножом Варужана, сына Сатен… Вчера вечером. Хорошо ещё, что врач из Еревана находился здесь по своим делам. Жизнь, говорят, висела на волоске…
– Где Варужан, где Абрик? А ну-ка толком расскажи, чтобы я поняла, – наехала Гегуш на свекровь, обрушив на неё весь свой гнев.
– Да разве всего расскажешь? Бог бы забрал меня, чтобы не знала обо всём этом.
– Рассказывай, я сказала! – произнесла она тяжёлым, глухим голосом, и ноги её невольно подкосились.
Свекровь рассказывала несвязно, перемешивая события.
– Поздно вечером Ребекка позвонила домой… Тебя не было дома, и она сообщила мне, что они с Геворком поженились и не следует ждать её. Она сказала, что всё нормально, пусть мама не беспокоится, и что в случае необходимости свяжется по телефону…
Абрик не был в курсе всего этого. Он в это время находился на банкете, отмечали день рождения одного из товарищей. А ребята со двора собрались у его дома и спорили. Варужан остановил Абрика и бросил в лоб:
– Братишка, можешь мне сказать, где твоя сестра?
Абрик растерялся и не знал, что ответить.
– Там, где тебя нет, – произнёс он.
– А на карте сможешь показать, где она?
– Не суй нос не в своё дело.
– А тебе не интересно, что у тебя под носом творится?
Абрик так и не понял, что произошло. Варужан хотел кому-то отомстить, и ему попался под руку Абрик.
Варужан был крепким, натренированным парнем и с силой ударил Абрика.
– Чтобы ты меня ударил?! – Абрик достал нож и пырнул Варужана. Ребята не успели помешать.
– Кто подойдёт, получит то же самое, – словно завыл Абрик, вытерев окровавленный нож о штаны.
Абрик не пошёл домой, а направился в милицию…
Через Ерушо Сатен оповестила бабушку Шушан, чтобы она передала Гегуш относительно необходимости отблагодарить профессора из Еревана.
– Того профессора, – горячилась Сатен, – который спас жизнь Варужана от ножа кровожадного Абрика.
Согласно её логике, в первую очередь спасено будущее Абрика, чуть было не ставшего убийцей, поэтому его родня больше обязана доктору. Этот вопрос надо закрыть, отблагодарив как следует врача. Тот дал знать, что рано утром должен отправиться в Ереван – там у него срочные дела. Об этом оповестили обе стороны, однако «ответчицей» должна быть Гегуш – разъяснения излишни. Опьянённая деньгами Гегуш не знает, что ничто не может заменить саму жизнь, и если хочет, чтобы всё остальное было в порядке, то должна проводить профессора как положено.
– А ещё передай этой потерявшей нюх Гегуш, которая шутки шутит с долларом, что это она придёт ко мне на порог, а не я к ней, и будет слёзно умолять, чтобы мы заявили «органам», что не имеем претензий на этого проклятого Абрика… Ещё обсудим и уточним, что с неё можно поиметь.
– Ерушо джан, а вот это особо прошу передать: скажи вашей невестке, чтобы не забывала иногда чистить от пыли диплом, который хранит в комоде.
Безмозглая Ерушо точь в точь передала эти слова матери, и та тоже не поняла оскорбления и сообщила невестке.
Слова Сатен сильно задели самолюбие Гегуш, хотя она, скрепя зубы, проглотила обиду.
Бабушка Шушан рассказывала всё это, ахая и охая, а Гегуш молча слушала и про себя думала, как быть. Уже решила: сейчас надо принять душ. Она достала из шкафа хорошо отглаженное шёлковое нижнее бельё, которое надевала всего один-два раза, а то и вовсе нет, раскрыла новенькое большое цветастое полотенце, отложила отборный шампунь, который она купила в одном из элитных магазинов Еревана (не помнит название улицы, но магазин может найти с закрытыми глазами), разложила и другие принадлежности.
– Намочу голову, избавлюсь от дорожной пыли, а остальное потом решим.
Переданные ей слова Сатен были понятны Гегуш без разъяснений. Также был ясен её замысел: решила разом хапнуть то, что она копила по копейкам. Гегуш прекрасно знала и Сатен, и её мерзкого мужа. А вот Варужан – хороший парень, и было бы правильнее, если бы Ребекке он понравился. Всё перемешалось, заблудились в трёх соснах…
Гегуш открыла горячий душ, и баня стала наполняться паром. Медленно сняла с себя одежду. Перед тем, как встать под струи воды, она, полностью обнажённая, мельком посмотрела в зеркало. В уголках глаз появилась улыбка. Она повернула вентиль до отказа и долго стояла под сильным напором струи воды. Тело изнежилось, кровь заиграла в жилах. Под сильными струями воды кожа разрумянилась, в покрытом паром зеркале мутно виднелось тело. Гегуш с удовлетворением подумала, что округлости сохранились, мышцы упругие. Она насладилась женственностью своего тела, внутри шевельнулась чувственность…
Гегуш обернулась мягким цветистым полотенцем и посидела немного. Затем поднялась, высушила тело, стала поочерёдно надевать чистое шёлковое бельё, каждый раз внимательно разглядывая себя в зеркале. Она заботливо и внимательно надела чёрное бельё, изящно отделанное красным, слегка причесала волосы и, договорившись прямо в бане с парикмахером, вышла…
Такси затормозило у гостиницы «Наири», где остановился профессор. Гегуш легко вышла из машины, расплатилась и направилась к входной двери. Старалась держаться непринуждённо, сохраняя в уголках глаз игривую улыбку.
Они предварительно договорились о встрече в гостинице. Когда Гегуш вошла в номер, её встретил достаточно молодой для профессора мужчина среднего роста с тёмными волосами и пронзающим насквозь взглядом. Гегуш почувствовала беспокойство, но постаралась не выдать себя и с улыбкой протянула руку приближающемуся к ней мужчине.
– Профессор Дабагян, Мамикон Аршакович, – представился молодой профессор.
Гегуш назвала своё имя.
– Я вас внимательно слушаю, – произнёс Мамикон Аршакович, сверля проницательным взглядом Гегуш.
Гегуш вела себя уверенно. Она сказала, что все они очень признательны профессору. При этом не смогла скрыть иронии:
– Выражаю вам глубокую благодарность как со стороны пострадавшей семьи, так и семьи, с которой случилось это недоразумение. Я его мать.
– Сожалею, но, Слава Богу, всё необходимое было сделано, жизни больного уже ничто не угрожает.
– Дорогой доктор, я очень признательна вам, – Гегуш снова стала произносить слова благодарности.
– Госпожа, каждый выполняет свой долг, вы – свой, я – свой.
Гегуш насторожилась: а вдруг он спросит, чем она занимается?
– Конечно, вы правы. Я пришла поблагодарить вас от имени обеих семей.
Гегуш снова обратила внимание на проникающий взгляд врача и стала лихорадочно думать, как быстро «расплатиться по счетам».
– Вы очень роскошны, – произнёс профессор и поймал руку Гегуш.
– Господин Дабагян, Степанакерт – маленький город, все друг друга знают.
– Тем более такую блестящую женщину, как вы.
– Спасибо за комплимент, но давайте без излишеств.
В ходе разговора Гегуш не пыталась освободить руку, чтобы не вызвать ответного движения.
– Вы правы, – поддался на приманку врач, невольно засунул руку в нагрудный карман, достал оттуда визитку и протянул Гегуш.
– Вот моя визитка. Приедете в Ереван, буду очень рад встретиться с вами.
Гегуш достала из сумки конверт и, положив на стол, произнесла с доброй улыбкой, косясь глазами на конверт:
– Мне кажется нормально. Можете…
Врач не дал ей продолжить:
– Что вы говорите? Даже если бы не дали…
Гегуш про себя подумала: «Как только дверь за мной закроется, сразу же начнёшь считать, хищник…»
Она была уверена, что больше они никогда не встретятся. Дай Бог, никогда!
У двери врач снова взял Гегуш за руку, притянул к себе и поцеловал – горячо и крепко.
«Наверное, не в первый раз делает сюрпризы женщинам», – подумала она, спускаясь по ступеням.
На губах ещё ощущала горячий след поцелуя…
Выйдя из гостиницы, она увидела того же таксиста, ждущего пассажира.
– В больницу, – сказала Гегуш, устраиваясь на заднем сиденье.
В реанимационном отделении находилась лишь дежурная медсестра. Гегуш облегчённо вздохнула: она не хотела встретиться с Сатен, остерегаясь неприятного разговора.
Варужан мирно спал. Сестра приложила палец к губам, давая понять, чтобы не шумела. Гегуш нагнулась и поцеловала влажный лоб Варужана. Фрукты и букет цветов положила рядом с изголовьем больного и, выражая взглядом благодарность медсестре, положила ей в карман соответствующий конверт и вышла.
Она по очереди встретилась с анестезиологом, ассистентом, который теперь являлся лечащим врачом, а также с участвовавшим в операции медперсоналом.
– Через пару дней переведём в общую палату. Организм молодой, быстро восстановится, – заверил доктор.
– Если возможно, переведите больного в отдельную палату.
Гегуш положила конверт между страниц лежащей на столе книги.
– Это не просто, но постараемся, – произнёс врач с понимающим взглядом.
Когда вернулась домой, свекровь протянула невестке бумажку:
– Позвони по этому номеру. Из полиции… Только этого нам не хватало!
Гегуш набрала номер.
– Я мать Абрика Шаиняна. Мне передали, чтобы позвонила на это номер.
– Да, я просил. Когда можем встретиться? Необходимо уточнить некоторые вопросы, связанные с вашим сыном.
– А можно прямо сейчас?
– Да, конечно.
Больше всего она хотела увидеть Абрика, поэтому поспешила в полицию.
– Капитан полиции Вараздат Рубенович Шуманян, – представился мужчина атлетического сложения примерно лет тридцати пяти с заметно поредевшими волосами и мягкой доброй улыбкой на лице.
Разговор получился лёгкий. Ответы на вопросы следователя уложились в рамки «да» или «нет». Он протянул протокол Гегуш, которая бегло прочла текст и поставила свою подпись в указанном месте. Капитан привстал, давая понять, что приём завершён. Однако у Гегуш была проблема: главной целью её прихода сюда была встреча с Абриком.
Зазвонил внутренний телефон. Капитан встал на ноги и доложил в трубку:
– Капитан Шуманян слушает. Да, товарищ, извините, господин полковник… Конечно, по всей строгости закона. Будьте уверены.
Капитан положил трубку и глубоко вздохнул.
– Начальник полиции. Об этом случае вся система знает, – произнёс он и тяжело опустился на стул.
– Можете не беспокоиться, если всё будет в рамках закона, то это в нашу пользу.
Гегуш заговорила с самоуверенностью человека, хорошо знакомого с системой:
– Господин капитан, у меня к вам просьба. Надеюсь, не откажете.
Следователь Шуманян внимательно посмотрел на Гегуш.
– Я хочу повидать Абрика.
– Госпожа, мы уже договорились, что через три дня вашего сына выпустят на свободу, с условием невыезда из города. Осталось всего два дня. Если, конечно, суд даст своё согласие.
– Господин Шуманян, капитан джан, я хочу повидать Абрика сегодня, сейчас.
У следователя, казалось, остановилось дыхание.
– Вы понимаете, чего хотите? Никаким законом…
– Вараздат Рубенович, законы материнского сердца другие.
Гегуш уверенно поднялась со своего места и, подойдя к рабочему столу капитана, положила на него конверт.
– Думаю, в дальнейшем мы найдём общий язык.
Самоуверенность Гегуш обезоружила следователя Шуманяна…
Дежурный полицейский с грохотом открыл железные двери. В проёме показался Абрик. Он обнял мать и поцеловал. Оба не сумели сдержать слёз. Мать и сын, обнявшись, плакали. Успокоившись, Абрик попытался оправдаться:
– Я ни о чём не знал, они наехали на меня, стали давить. Без какой-либо причины Варужан ударил меня. Я не понял, как ударил его ножом…
Гегуш охватило чувство умиления: она не знала, что у его сына такое чувство чести и достоинства. Абрик! Абрик! Абрик!..
– Сынок, ты защитил честь своей сестры. Если не ты, то кто сделает это? – мать снова прижала голову сына к груди и стала нежно ласкать.
Абрик пытался оправдаться, мать обливала несчастного и сердобольного сына слёзами умиления.
– Хватит, сколько плакала, встреча закончилась, – почти с чувством заботы произнёс дежурный полицейский.
Гегуш вытерла носовым платком полные слёз глаза, поблагодарила полицейского, поспешно достав из сумки конверт и сунув ему в карман. Полицейский попытался воспротивиться.
– Считай, что я твоя мать, – сказала Гегуш молодому полицейскому и попрощалась.
Полностью разбитая, едва передвигая ноги, она вернулась домой. Не столько физическое, сколько внутреннее напряжение сделали своё дело: каждый раз ей стоило больших психологических усилий совать в чей-то карман конверт. И сколько ещё мзды она должна давать, чтобы закончился этот кошмар? Она тяжело опустилась на расположенный на веранде диван, чтобы перевести дыхание. Свекровь суетилась. Гегуш не помнила, сколько времени она оставалась погружённой в свои мысли, когда внизу послышался знакомый звук кашля деверя – хриплый и густой. От такого кашля окружающих тошнило.
Гегуш поднялась, попросила свекровь поставить чай, а сама вошла в комнату, чтобы подготовить Айказа.
Айказ дремал.
– Приведи себя в порядок, твой брат пришёл.
Гегуш посмотрела на мужа тяжёлым взглядом. Тот кашлянул и подтянулся.
– Можно? – Тевадрос вошёл, а за ним – жена Перчик.
Окинув взглядом комнату, Тевадрос подошёл к Айказу, пожал протянутую руку брата.
– Как ты? Всё нормально?
– Слава Богу, всё хорошо.
– Что это за новости слышу? Одна хуже другой.
– Э-э, слухи… половина – неправда, половина – вымысел, – уклончиво ответил Айказ и обратился к жене:
– В кои веки пришли, сообрази что-нибудь.
– Всё есть. У кого нет, пусть тот беспокоится.
Гегуш с ухмылкой в глазах посмотрела на Перчик.
– Мам, – позвала она свекровь, – мясо для шашлыка и шампуры дай Айказу, а я сейчас огонь разведу.
Пусть знают, пусть слышат и лопаются от зависти, что они не самые последние среди братьев, и всегда могут потягаться с кем угодно.
– Какой огонь? Какой шашлык? Мы пришли по другому поводу. С Абриком что-то случилось? Если слухи ложные, то это другое дело, – Тевадрос и Перчик обменялись взглядами.
– Мы были бы очень рады, – добавила Перчик.
Гегуш не была уверена, что Айказ расскажет всё так, чтобы госпожа Перчик не смогла завуалировать насмешку в глазах и скрыть в голосе нотки сострадательности. И чтобы этот ненавистный Тевадрос не свалил вину за всё на неё. Поэтому Гегуш не спешила выйти: блестящая Перчик и мерзкий Тевадрос должны услышать историю из её уст…
Тевадрос и Перчик уходили запоздно. Тевадрос уже был порядком размякший. Прощаясь, он сказал Гегуш:
– Ты моя лучшая невестка.
А в глазах Перчик, тем не менее, пряталась хитрая улыбка…
– Всё! У меня нет больше сил! – Гегуш обрушилась в кресло, попрощавшись с проклятым Тевадросом и блестящей Перчик, самой красивой невесткой пяти братьев.
Она всё просчитала в уме: обязательно приобретут «Форд», но после того, как оплатит все расходы на лечение Варужана. Сатен и её муж-лодырь уже намекнули, что больному необходим курортный отдых. «На горячих берегах Средиземного моря», – уточнила Сатен. Ни много ни мало…
Сколько денег нужно для освобождения из-под ареста Абрика? Гегуш поняла, что всё придётся делать за счёт «Форда».
Что ждёт Ребекку? Мысли путались, силы иссякали, и она уже не знала, каким образом будет выпутываться из всего этого.
На душе у Гегуш стало горько. Очень горько. Всё развалилось, лелеемые годами мечты сокрушились одним ударом. Губы её искривились в горькой усмешке: «Я возводила воздушные замки. По чьему проклятью всё разрушилось?»
У неё были деньги на покупку «Форда» и, по правде говоря, хватило бы даже на новенький. Порой мысленно она ездила на нём в тысяча и одно место. Сейчас она уже не мечтала, а реально думала об открытии в элитной части города большого магазина. Она хорошо освоила способы зарабатывания денег в торговле и с этой точки зрения могла бы многим давать уроки. Конечно, свой ларёк на центральном рынке она не упустит – всё началось с него. С помощью «Форда» она обеспечит и свой ларёк, и другим будет сбывать товар. Если это дело хорошо поставить, то прибыль будет двойная. Уже со многими сведущими людьми обсудила, какую продукцию можно везти из Карабаха в Ереван. Главное – ехать отсюда загруженным. С ненасытным Ераносом можно договориться относительно организации торговли гранатом, айвой и некоторыми другими продуктами. Правда, Еранос – дурной человек, однако ради интересов на многое можно пойти.
Через несколько месяцев Мартик демобилизуется. Сердце у неё сжалось. Сколько лет мальчик вынашивал в душе мысль иметь собственную машину. Как она утешит его? «Возьму в кредит», – блеснула мысль в голове, зазвучала колоколом. У неё есть знакомые во властных структурах, с их помощью она получит кредит и купит назло всем новёхонький «Форд» для Мартика. А Абрик будет помощником. Если помешает школа, то он оставит школу. А если захочет учиться, пусть найдёт способ и учится. Сейчас он проходит более суровую школу…
Полусонная Гегуш поднялась на ноги, широко распростёрла руки, чтобы полностью сбросить с себя сон. Вдруг какая-то сила наполнила её, и обрушившиеся на голову несчастья представились ей не как неверный шаг или неудачное действие, а как очередное испытание, которое снова и снова ставила перед ней жизнь…
Гегуш поднялась с места, вошла в спальню. Айказ спал, тихо посапывая. Она сняла с себя тщательно выбранное платье и шёлковое бельё, надела повседневные вещи и осторожно, чтобы не разбудить Айказа, устроилась в его широких надёжных объятиях.
Перевод Ашота Беглараяна
Ноябрь-декабрь 2009 г.
_____
*Хаш – жидкое блюдо, которое готовится из копыт, голени и рубца домашних животных. Это одно из древнейших армянских блюд, получивших распространение по всему Кавказу.