АРЦАХ НЕПОКОРЁННЫЙ

«Наша Среда online» — Продолжаем публикацию монографии известного армянского историка Артака Владимировича Магаляна «Арцахские меликства и меликские дома в XVII–XIX вв.», посвященная одному из важнейших этапов армянской истории – истории меликств Арцаха.
Благодарим автора за согласие на публикацию книги.

Введение.
Глава первая. Арцахские меликства как проявление армянской государственности

1. ВОЙСКО АРЦАХСКИХ МЕЛИКСТВ

Арцахские мелики обладали правом иметь собственное войско, воины которого набирались из числа своих подданных. По требованию мелика каждый дом был обязан выставлять одного воина, а в случае необходимости вооружались все мужчины, способные носить оружие. Воин был обязан самостоятельно обеспечивать себя оружием и конем, но в случае если он был из неимущих, то вооружением его обеспечивал сам мелик. Кроме того, мелики содержали на постоянной основе личную охрану числом около 300 воинов. Сам мелик считался воеводой своего войска, отдельные части которого находились под командованием сотников (юзбаши). Эта должность была наследственной, но иногда мелики награждали титулом сотника наиболее видных воинов, отличившихся в сражениях.

Меликское войско было вооружено ружьями, саблями и кинжалами. Отправляясь на войну, сами мелики привязывали слева саблю, спереди – кинжал, на левом плече носили пороховницу, а на правом – магазин с патронами, начиненными порохом. Следовавший за меликом оруженосец держал для него в постоянной готовности от одного до трех заряженных ружей. Изготовление пороха было привилегией мелика[79].

Согласно свидетельствам разных источников, арцахские оружейники также изготовляли ружья для меликского войска. Так, Иван Карапет, посланник Петра I, во время армянского освободительного движения 20-х годов XVIII в., в августе 1725 г. рапортует российскому двору, что «здешнее войско так изрядно, что я такого во всей Персии не видел, 12 тысяч конных с огненным ружьем, а пехоты с ружьем же огненным множество. И ружья еще здесь в прибавку делается по 10 фузей на день, також есть заводы медныя и свинцовыя»[80].

Меликское войско являлось фактором мощи и безопасности этих княжеств. Численность войска в различные периоды истории колебалась. Наибольшей численности оно достигло в 1720-х гг., во время мощной национально-освободительной борьбы. По свидетельству гандзасарского католикоса Есаи Асан-Джалаляна, в 1722 г. «они были собраны под властью меликов и четырех молодых командующих: Авана, Ширвана, Шаина и Сарухана, коих также называли сотниками или юзбаши. Сии состояли при меликах карабахских, при первом же походе Вахтанга и ослаблении владычества персидского объединили при себе всех смелых сердцем и храбрых и воинственных юношей и молодых из родов Алуанка, самостоятельно составили войско превеликое – более двенадцати тысяч и укрепились в крепких местах Арцаха»[81]. А антипрестольный Алуанкский католикос Нерсес в своем известном письме Петру I, отправленному в марте 1723 г., пишет: «Наших армянских несколько человек знатных людей с протчими воинскими людьми, как мы напред сего писали, с несколько тысячами живут в горах, в крепком месте»[82]. Упомянутые им мелики и юзбаши в письме, посланном в том же месяце Петру I, сообщают следующее: «З двенадцатью тысячами воинскими людми совокупились и начали противится лязгинцам и агванским бусурманам и тако щастием вашего императорского величества, и надеясь на ваше милосердие множество неверных побили и выгнали»[83]. В апреле 1723 г. вардапет Минас Тигранян писал, что «армянский же патриарх Исай между Генжи и Хапан с 12000 войском стоит и ожидает приходу войск вашего величества»[84].

До нас дошла примечательная справка, составленная 12 января 1724 г. военачальником арцахских сгнахов Аваном-юзбаши, о численности войска, находившегося под его непосредственным командованием. В ней мы читаем: «Мы, сотники сгнаха Шош, со своими отрядами, готовые и вооруженные, я – Аван-юзбаши, и я – Мирза-юзбаши, со всем нашим войском порядка 500 вооруженных, и безоружных еще множество людей почти 6400, что не имеют [в достатке] вооружения»[85]. А посланник Петра I Иван Карапет в отчете, посланном 5 февраля 1724 г. российскому двору, сообщает, что «когда армяне этих 4–5 сгнахов выступают в поход и на сбор трофеев, выступают 20000 людьми, что многочисленно»[86]. В послании Петру I, отправленном 5 марта того же года, военачальники арцахских сгнахов также сообщают, что «их в собрании и в готовности з 20000, токмо половина без ружья»[87]. Изучая вопрос численности армянского войска 1720-х гг., историк П. Арутюнян находит, что в освободительном движении арцахских сгнахов активно участвовало «свыше 20 тыс. вооруженных армян»[88]. Разумеется, в случае внешней угрозы это число возрастало за счет ополчения.

О военной силе арцахского меликского войска свидетельствует тот факт, что в апреле 1724 г. 2000 воинов из карабахских сгнахов во главе с сотником Аваном выступили на помощь капанцам по просьбе последних[89].

После позорного русско-турецкого соглашения, подписанного 12 июня 1724 г. в Константинополе, армянское войско продолжило героическую борьбу против османской армии. Более того, серьезнейшим препятствием на пути турецкого экспансионизма в Закавказье являлись именно Арцах и Сюник, которые в те годы были известны в регионе как содержащие смысл государственности Армянские сгнахи (армянское собрание)[90]. Лео пишет: «Взяв на себя эту исключительную роль, которая была обусловлена исключительными обстоятельствами, армянское воинство также становилось верховным хозяином и руководством страны, сосредотачивая в себе всю полноту власти, и потому переговоры и переписка велись уже не от имени отдельных лиц, а от лица Армянского собрания (сгнахов). Это было некое народное воинство, [которое] руководствовалось советом предводителей и командиров, в котором также имел участие и влияние католикос Гандзасара»[91]. Не случайно, что английский путешественник и купец Джонас Ханвей считал Армянское собрание (сгнахи) подобием республики[92]. Историк З. Арзуманян справедливо заметил, что возникновение сгнахов в Арцахе и Сюнике явилось результатом армянского восстания 1722 г. и их создание преследовало цель защитить свободу, обретенную в результате упомянутого восстания[93]. Сложившуюся в этот период ситуацию в регионе наилучшим образом представили католикос Есаи и арцахские мелики в письме, посланном 1 ноября 1723 г. Петру I: «Царь персидский весьма ослаб и вовсе перестал показываться, а владычество османское все еще не дошло до нас»[94].

Произведение «Об истории страны Персидской», перевод которого осуществлен из голландской газeты и ныне хранится в Матенадаране, также затрагивает героическую борьбу сгнахов Арцаха, которая велась с турецкими войсками в середине 1720-х гг. Оно свидетельствует о следующем: «Вновь османцы желают, чтобы армянские юзбаши покорились им, но не покорены они, так как владеют крепостью Шуши[95], а крепость та хорошо укреплена. Сколько раз бесчисленные османы шли на приступ, чтобы захватить ее, но, с Божьей помощью, не смогли этого. И много раз против них выходил армянский Аван хан с многочисленным войском армянским и всегда побеждал в битвах с османцами, так что и ныне боится государство османское армянских воинов горных сгнахов. Не пытаются более нападать на них, так как бесстрашны армяне сгнаха»[96].

Именно в условиях отсутствия центральной власти Армянское собрание (сгнахи) как военно-политическое образование осуществляло правление своим краем и обеспечивало его безопасность. Для защиты своей свободы армянство Арцаха было вынужденно вести кровопролитные войны.

Нападение турецкой армии на Арцах началось в феврале 1725 г. 1 марта войско, численностью в 4700 воинов, под командованием Шаина-паши, Салаха-паши и Али-паши, вошло в Варанду и разместилось в 33 селах гавара. Однако поход этого войска в Арцах завершился весьма бесславно. Местное население за одну ночь уничтожило большую часть расположившихся в их домах турок вместе с двумя их командирами, а Салаха-пашу захватили в плен. О подробностях этих событий становится известно из письма, направленного 10 марта 1725 г. арцахскими меликами и католикосами Есаи и Нерсесом Петру I: «Нынче, первого числа в месяце марте 1725 г., орда в 4700 всадников пришла на нас, три паши были [с ними] – имена их Шаин, Салах и Али. Мы же увидев, что их много, не получится [одолеть их] войной, пошли на встречу и пригласили в гости, поделили [их] меж нашими селами, где по 200, где по 300, где по 400, где по 500, и на местах их перебили. Двух пашей тоже убили. Салах-пашу держим в живых, но 150 человек [из числа турок] убежало. [Средь турок] было 200 пленных христиан, [коих] мы освободили»[97].

Допрошенный Салах-паша рассказал о намерении турок снести армянский клин между Османской Турцией и кавказскими горцами. «Наш царь издал указ, чтобы мы уничтожили армян и кызылбашей (персов – А. М.) этих стран, – признался он. – Поскольку войска русского царя перешли на эту сторону моря, то мы должны пойти на них. Паша также сказал, что здесь армян не должно остаться, и эти страны должны быть повержены, чтобы наша дорога открылась. Если бы вас не было между нами, мы бы сейчас дошли до Дербента и Баку, которые, несомненно, принадлежат нам»[98]. Из данного документа следует, что время не изменило намерения турок. Геноцидальная сущность Турции своими корнями уходит в глубину веков.

Борьба армянского воинства против османско-турецких захватчиков продолжалась и в последующие годы. Сгнахским воинам много раз удавалось отбить атаки численно превосходящей османской армии. В письме, отправленном 25 июля 1725 г. из Гандзасара Екатерине I, католикосы Есаи, Нерсес и мелики писали: «Эти края наши весьма крепки горами и местностями своими, и мы [всем] народом, каждый в своем крае создали сгнахи в крепких местах, и каждый из нас сидит над одним сгнахом и держим [страну нашу]»[99]. Год спустя, 15 июня 1726 г., католикос Есаи и мелики сообщали Вахтангу VI об очередной победе армянского войска в Хачене. Они писали: «В июне месяце 10-го числа орда Гандзака напала на Хачен, на села Казанчи, Капарту, Чанкатах опустошили, убивали, пленили, захватили имущество. Мы же вышли против них, с божьей помощью, победили, истребили, освободили пленных, отобрали и вернули [наше] имущество, и обратили в бегство»[100].

Осенью 1726 г. османская армия во главе с Сары Мустафа-пашой напала на сгнах сотника Авана. После восьмидневных ожесточенных сражений туркам удалось захватить часть сгнаха. Однако армянские воины предприняли решительную контратаку против врага, и в итоге, потеряв 800 аскяров и двух командующих, Сары Мустафа-паша сломя голову бежал в Гандзак. О подробностях этих сражений мы узнаем из докладной записки Ивана Карапета канцлеру Г. Головкину: «Сары Мустафа-паша из Барды пришел в Шамбах. Затем узнав, вернулся из Шамбаха силой, ордой и Хаджи Давут со своим братом, и его ордой напали на сгнах Авана-юзбаши. Четыре дня мы сражались. После четырех дней Аван-юзбаши вышел из своего сгнаха, пришел в мой сгнах, кой был сгнахом сотников Тархана, Баги и Саргиса. После ухода Авана-юзбаши вместе с сотниками Оганом и Симоном еще четыре дня сражались, что [всего] составило восемь дней, потом захватили половину среднего сгнаха. Мы всех женщин отправили в верхний сгнах. Сколько было коней и скота в нижнем сгнахе – все увели. Восемь дней воевали пушками. Много людей пало. Во время этого сражения были убиты Гахчашмай агаси и Енгичар агаси. После убийства этих двух людей Сары Мустафа-паша поднялся в ночь и бросился наутек, двухдневный путь пройдя за день»[101].

Турецкий летописец Исмаил-Асим эфенди Челеби-заде также оставил некоторые сведения об этих сражениях в своем труде «Тарихи Челеби-заде». Он пишет: «Главарь сгнахцев, армянин по имени Аван, пришел с пушками и орудием и укрепился в сгнахе. Победоносная (османская – А. М.) армия, со своим командующим, пришла в село Шуши, находившееся под сгнахским прицелом, и неожиданным нападением из нескольких орудий расстреляла сгнахи до вечера. В эту же ночь сгнахец вместе со своими армянами убежал». Затем Челеби-заде с восторгом рассказывает о грабежах и убийствах, совершенных османской армией: «На следующий день исламские воины захватили их имущество, а из пойманных беженцев убили 400 неверных армян. Из-за наступивших зимних холодов, после наказания сгнахцев, сераскер (военачальник, главнокомандующий – А. М.) двинулся к Гяндже»[102]. Здесь налицо явное преувеличение турецкого историка. Очевидно, что причиной преодоления сераскером двухдневного пути за один день были не зимние холода, а решительный контрудар армян.

Не случайно командующий русской армией в прикаспийских областях генерал В. Долгоруков в своем донесении правительству от 11 мая 1727 г. с удивлением отмечает: «Свыше ума человеческого, как от такова сильного неприятеля могут (армяне – А. М.) еще себя содержать»[103]. Два года спустя, 10 ноября 1729 г., в письме, направленном генералу В. Долгорукову, Аван юзбаши пишет, что «у нас в армянском сагнаге (сиречь в собрании) имеются многия тысячи душ, которыя Божиим милосердием и его императорского величества счастием все сохранны, и в плен турецкому войску ни одной души не утрачно»[104].

Своей героической борьбой против османского владычества в 1730-х гг. войска арцахских меликов оказали поддержку правителю Ирана Надир-шаху. Особенно после осады Гандзака в 1735 г., длившейся несколько месяцев, армянские меликские войска Арцаха и Сюника повсюду сопровождали его. Придворный летописец Надир-шаха – Мухаммад-Кязим первым среди предводителей армянского воинства называет мелика Егана, затем упоминает имена меликов Тамраза и Арутюна. Согласно ему, эти мелики распространяли свою власть до Куры и Аракса и угрожали крепостям Гандзака и Еревана[105]. Мелики не только участвовали в боевых действиях против османской армии, но и обеспечивали сбор военных податей в своих княжествах, а также сбор провианта и обмундирования для армии Надир-шаха. Оценив многочисленные услуги, оказанные армянами в войне против турок, в 1736 г. Надир-шах признал самоуправление меликств Хамсы.

***

Мелики Хамсы были вынуждены противостоять новым вызовам после появления в Арцахе Панаха, главаря племени сарыджаллу из объединения кочевых племен дживаншир. Тогда и «началось великое противостояние [меликов] против Панах-хана из гавара Джеваншир. Это противостояние длилось семь лет беспрерывно, продолжая воевать друг против друга, и с обеих сторон было бесчисленное кровопролитие»[106]. В это время мелик Есаи из Дизака был первым, кто осознал необходимость регулярных воинских соединений. Он, будучи «опытным во всех делах военных, воодушевлял и поощрял обучение всяческим воинским навыкам: бесстрашно и отважно нападать на смертоносных врагов, [и] не страшиться смерти, предпочитая это опозоренному существованию. [Он] также [учил] всегда быть готовым к зову войны»[107]. Вовсе не случайно, что эта идея возникла именно у мелика Есаи. Будучи отрезанным от двух своих союзников – гюлистанского мелика Овсепа и джрабердского мелика Адама, – он был вынужден воевать против Панаха и коварного варандинского мелика Шахназара, уповая лишь на собственные силы. Без наличия регулярного и боеспособного войска он, естественно, не смог бы долго противостоять нападениям ханского войска.

Армянский историк Мирза Юсуф Нерсесов (Овсеп Нерсисянц) пишет, что «в начальный период ханства Панаха дизакский Мелик-Есаи, прославленный своей храбростью, вел множество войн против него. Некоторое время (семь лет – А. М.) между ними шли яростные битвы. И однажды Мелик-Есаи так разбил и разогнал войско Панах-хана, что последний, убежав в сторону Баята, целый месяц скрывался в лесах, не осмеливаясь выходить оттуда»[108]. Известно, что после смерти Панаха мелик Есаи еще долгое время продолжал воевать против его сына Ибрагим-хана.

Против Панаха также успешно воевали союзники мелика Есаи – мелик Овсеп и мелик Адам. «Оба они заперлись в крепости Джермых (Джраберд – А. М.) и долгое время делали оттуда вылазки и занимались убийствами. Панах-хан, в свою очередь, предпринял против них несколько походов и причинил им урон. Хотя Панах-хан, благодаря неприступности крепости, не мог достигнуть своей цели, – пишет Мирза Адигезаль-бек, – но посевы зерновых, находившиеся у подножья горы, потоптал копытами коней своего войска… Однако оба мелика, несмотря на неимоверные лишения, в течение четырех лет показывали примеры стойкости и упорства. В течение такого долгого времени они не отступали от пути убийства и грабежа, проявляли примеры отчаянного упорства и дерзости. Они возглавляли и командовали вооруженными отрядами окружающих ханов, пришедших на войну с [ныне] покойным Панах-ханом и ни на шаг не отступали от борьбы, начатой с ним (Панах-ханом)»[109]. По существу, Панах-хану так и не удалось распространить свою власть над меликствами Дизака, Гюлистана и Джраберда. После смерти Панах-хана (1762 г.) его сын и наследник Ибрагим-хан (1762–1806 гг.) был вынужден вести долгую борьбу против этих самостоятельных армянских меликств.

Арцахские мелики хотя и не в прежней степени, но все же сохранили свое войско также и во второй половине XVIII в. Об этом пишет грузинский царь Ираклий II в описании сопредельных с Грузией областей, составленном в 1769 г.: «Хамс состоит владение, народ весь армянского закона… Армяне имеют болшую крепость… Жаванширского народу выступит на войну две тысячи пятьсот человек, а армян четыре тысячи пятьсот. Армяне хамские к воинству весьма храбры»[110]. Вместе с тем грузинский царь отмечает, что из-за разногласий между армянскими меликами самозваный хан дживанширцев Панах утвердился в Арцахе.

В 80-х гг. XVIII в. арцахские мелики все еще сохраняли свою военную силу. Так, в ходе армяно-российских переговоров 13 января 1780 г. архиепископ Овсеп Аргутян (Иосиф Аргутинский) сообщает генералу А. В. Суворову о том, что каждый из арцахских меликов имеет в своем распоряжении 1000 воинов[111], то есть в случае объединения их военная сила могла достичь пяти тысяч воинов. Однако с сожалением отметим, что на протяжении более чем 200-летнего существования арцахских меликств, за исключением 1720-х гг., меликские войска так и не смогли объединиться под единым флагом.

В начале 1790-х гг., притесняемые шушинским Ибрагим-ханом, Гюлистанский мелик Абов Мелик-Бегларян и Джрабердский мелик Меджлум Мелик-Исраелян временно поселились у Джавад-хана в Гандзаке и время от времени оттуда совершали конные набеги против Ибрагим-хана. «Эти набеги продолжались в течение нескольких лет… Каждое подобное нападение заканчивалось резней, поджогами, разрушениями и захватом пленных. В это время карабахские турки стали одеваться подобно армянам, дабы не быть узнанными. Каждый турок, оказавшись в руках армян, безжалостно убивался. Этими набегами руководили Дали-Махраса (вардапет Аваг), Тюли-Арзуман и шушинский ювелир Мелкум. Они настолько притеснили Ибрагим-хана, что вовсе перекрыли переходы через реку Тартар, и ни один мусульманин не осмеливался переходить в сторону Гандзака»[112]. Именно в это время появляется поговорка: «голова мусульманина – словно головка чеснока»[113]. Высокая маневренность и прекрасное знание местности давали преимущество немногочисленной меликской коннице в сражениях против ханского войска. Несмотря на то что эти сражения носили локальный характер и не решали глобальных задач, они все же представляют собой героические страницы в истории арцахских меликств. Воспитанная по примеру героев того времени, целая плеяда арцахских воинов выделилась во время армянского освободительного движения в конце XIX в. и в начале XX вв.

***

Многие арцахские мелики со своими военными отрядами принимали активное участие в русско-персидской войне 1804– 1813 гг. В этой войне особо отличились владыка Варанды мелик Джумшуд Мелик-Шахназарян, сын владыки Гюлистана мелика Абова Ростом-бек Мелик-Бегларян и гюлатахский мелик Ровшан Мелик-Алавердян со своими конными отрядами. В военном отряде последнего получил свое боевое крещение кусапатский сотник Вани – будущий знаменитый мелик Вани Атабекян, подвигам которого посвящен труд русского военного историка генерал-лейтенанта Василия Потто «Первые добровольцы Карабаха»[114].

20 мая 1804 г. главнокомандующий на Кавказе П. Цицианов от имени российского императора наградил мелика Джумшуда серебряной саблей за верную службу[115]. А 23 марта 1805 г. в своем письменном обращении П. Цицианов, отмечая самоотверженную службу мелика Джумшуда в ходе Ереванского похода, выразил ему благодарность от имени императора[116].

Военные отряды арцахских меликов внесли существенный вклад в победу русской армии на Кавказе, тем самым способствуя присоединению Восточной Армении к России.

Несколько меликов Арцаха со своими отрядами также приняли участие в военных действиях русской армии против кавказских горцев. Так, в августе 1819 г. властитель Джраберда мелик Вани Атабекян со своей конницей принял участие в покорении Кайтага и Табасарана. О подвигах мелика Вани в этих сражениях свидетельствует грамота, врученная ему 28 декабря 1821 г. наместником Кавказским Ермоловым, в котором, в частности, говорится: «Государь Император, вознаграждая отличное усердие Ваше к службе и храбрость, показанную в сражении с лезгинами и при разбитии акушинцев, всемилостивейше соизволил пожаловать Вам препровождаемую при сем золотую медаль «За храбрость» для ношения на шее, на Георгиевской ленте»[117]. В этой связи В. Потто справедливо замечает, что «при Алексее Петровиче (Ермолове – А. М.) немногие могли похвастаться подобными наградами»[118]. Другой арцахский дворянин, сын варандинского мелика Джумшуда – Бахрам-бек Мелик-Шахназарян в 1818 г. получил чин прапорщика за участие в походе против лезгинов[119]. Можно предположить, что, подобно мелику Вани, последний также в упомянутом походе участвовал со своим военным отрядом. Другой представитель этого рода – Хачатур-бек Мелик-Шахназарян за храбрость, проявленную в сражениях 1831 г. против кавказских горцев, указом от 11 июля 1833 г. был награжден орденом Св. Анны третьей степени[120].

Арцахские мелики продолжали держать военные отряды и в 20-х годах XIX в. В 1822 г. известный армянский писатель Месроп Тагиадян, находившийся в свите Католикоса всех армян Ефрема в Гюлистане, свидетельствует, что «вся эта область была вотчиной непрерывного наследства Фридонова [сына] Мелика-Овсепа и братьев [его], которая при необходимости могла выставить на войну пять тысяч всадников – все армяне, храбрые и отважные воины»[121].

Вышеизложенные факты свидетельствуют о том, что меликам Арцаха удалось сохранить свою военную силу вплоть до завершения эпохи меликств.

Артак МАГАЛЯН
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории НАН РА и Матенадарана им. Маштоца.

Источник: Арцахские меликства и меликские дома в XVII–XIX вв./А. В. Магалян. – Ереван: 2012

Продолжение

Ссылки:
[79] Лалаян Е., указ. соч, с. 244-245, 252.
[80] Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века, т. II, ч. II, Ереван, 1967, с. 256-257, перевод с армянского, современный подлиннику.
[81] Есаи Асан-Джалалянц, Краткая история страны Алуанк, с. 47.
[82] Армяно-русские отношения в первой трети XVII века, т. II, ч. II, с. 28.
[83] Там же, с. 31.
[84] Там же, с. 33.
[85] Там же, с. 57.
[86] Там же, с. 67.
[87] Абраамян А., Страница из истории народов Закавказья и армяно-русских отношений, Ереван, 1953, с. 180 (на арм. яз.); Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века, т. II, ч. II, с. 196.
[88] Арутюнян П., Освободительное движение армянского народа в первой четверти XVIII века, М., 1954, с. 161.
[89] Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века, т. II, ч. I, Ереван, 1964, с. LVII; Иоаннисян А., Кафанское восстание под руководством Давид- Бека, «Вестник Ереванского университета» («ВЕУ»), 1970, № 1, с. 104 (на арм. яз.).
[90] Aivazian A., The Armenian Rebellion of the 1720s and the Threat of Genocidal Reprisal, Yerevan, 1997, pp. 84-85.
[91] Лео, Собрание сочинений, т. 3, кн. 2, с. 140 (на арм. яз.).
[92] Jonas Hanway, A Historical Account of the British trade over the Caspian sea with the Revolutions of Persia, London, 1754, vol. III, part VIII, p. 252.
[93] Арзуманян З., Образование и военно-политическое значение сигнахов, «Вестник общественных наук» («ВОН»), 1982, № 9, с. 85-86 (на арм. яз.).
[94] Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века, т. II, ч. II, с. 48-49. [95] Этот факт лишний раз свидетельствует о том, что крепость Шуши существовала еще в начале XVIII века (см. также: Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века, т. II, ч. I, с. XLI).
[96] Матенадаран, рук. № 9648, с. 33а; изд. см.: Историографические памятники эпохи Надир-шаха. Подготовка текста, предисловие и комментарий А. Магаляна, Ереван, 2010, с. 59-60 (на арм. яз.).
[97] Армяно-русские отношения в первой трети XVIII в., т. II, ч. II, с. 234.
[98] Там же, с. 249.
[99] Там же.
[100] Там же, с. 285.
[101] Там же, с. 290-291.
[102] Турецкие источники об Армении, армянах и других народах Закавказья, т. I, сост. А. Сафрастян, Ереван, 1961, с. 159 (на арм. яз.).
[103] Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века, т. II, ч. II, с. 294; Кавказский вектор российской политики. Сборник документов, т. I, XVI–XVIII вв., М., 2011, с. 508-509.
[104] Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века, т. II, ч. II, с. 320.
[105] Папазян А., Армяно-иранское военное сотрудничество в 1726–1736 гг. и политическая обстановка в Восточной Армении при Надир-шахе, «ВЕУ», 1972, № 2, с. 76; История армянского народа, т. IV, с. 181.
[106] Костанянц Ар., Меликство Дизака, с. 44 (на арм. яз.).
[107] Там же, с. 49-50.
[108] Мирза Юсуф Нерсесов, Правдивая история, с. 50.
[109] Мирза Адигезаль-бек, Карабаг-наме, с. 59-60.
[110] Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся к Грузии, т. I. Под. ред. А. Цагарели, СПб., 1891, с. 434-435; Армяно-русские отношения в XVIII веке, т. IV, с. 94-95.
[111] Архив армянской истории, кн. IX, Иосиф Аргутинский, с. 25 (на арм. яз.).
[112] Раффи, Собрание сочинений, т. 9, с. 495-496.
[113] Лео, Собрание сочинений, т. 3, кн. 2, с. 370.
[114] Потто В., Первые добровольцы Карабага в эпоху водворения русского владычества, Тифлис, 1902. В дальнейшем будем ссылаться на армянский перевод данного труда: Потто В., Первые добровольцы Карабаха, Ереван, 1974.
[115] Матенадаран, Католикосский архив, папка 240, док. 168, копия.
[116] Там же, папка 240, док. 170, копия.
[117] Потто, В., указ соч, с. 40.
[118] Там же.
[119] РГВИА, ф. 395, оп. 92, д. 154, л. 1.
[120] Матенадаран, Католикосский архив, папка 24, док. 121.
[121] Тагиадян М., Путевые заметки. Статьи. Письма. Документы, Ереван, 1975, с. 164 (на арм. яз.).