ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
«Отчуждение родины всегда начинается с холодного очага»
Василий Белов
– Ты старше меня на два года, но многое не помнишь.
– Верно, не помню.
– К примеру, помнишь Затунц Ашота?
– Помню.
– Каким помнишь?
– Ну, скажем, как за оградой дома Айрунц тайком курили.
– А помнишь, что курили?
– Вардунц Бахши выращивал табак под скалой Сакунц, и они тайком срывали табачные листья, сушили и курили. Бахши замечал и материл всех родственников воришек до седьмого колена.
– И то помнишь, как матушка Гуши нашла сушильню и показала Айрунц Ишхану?
– Прекрасно помню. Вместо того чтобы надрать им уши, Ишхан произнёс: «Мужчинами становятся, уже можно».
– По силе после Мусанца Самсона шёл Ашот. Он хватал быка за рога и сворачивал ему шею. Это было по плечу лишь Самсону и Ашоту. В апреле 45-го, за две недели до окончания войны, он погиб. Помнишь, кто была его жена?
– Конечно помню: Бланц Назик. Сколько молодых людей просило у неё руку, но она всем отказывала! Сейчас, говорят, живёт в доме для престарелых. В деревне красивее неё не было девушки. А сейчас она в доме для престарелых, одна и бесхозная.
– Судьба не сложилась.
Арам погружается в свои мысли. Варшам продолжает гнуть своё:
– Но ты не всё помнишь.
Оторвавшись от своих мыслей, Арам отвечает:
– По правде говоря, многое забыл.
– Что конкретно?
– Если напомнишь, скажу.
– Например, Сакунц Мамикон Арменакович хорошо играл на каманче.
– Мамикон играл, а Затунц Смбат бил в барабан.
– А помнишь, кто ещё аккомпанировал?
Арам пытается вспомнить. Варшам тут же ловит его на этом:
– Не помнишь. Ты старше меня на два года, но многое забыл.
– Верно… Но что я забыл?
– Кто аккомпанировал?
– Анушаван.
Тем не менее, Варшам находит, что Арам многое не помнит.
– А Варсик, дочь Ванунц Араксен, помнишь?
– А как же! Помню. Я старше неё. Сейчас скажу насколько…
– А какой…
Арам не даёт Варшаму продолжить.
Как сегодня помнит Арам: стоял горячий летний полдень, многие ушли на поле или в огород. В полдень он вернулся с поля, разгрузил осла, начал разворачивать сено.
Варсик спросила из своего окна:
– Сено привёз?
– Кажется, сено.
– А землянику для кого собрал?
– Для тебя и кур.
– Не жаждешь? Поднимись, дам холодной воды.
Дома у Ванунц Араксени никого кроме Варсик не было. Арам поднялся на веранду, однако кувшин оказался не на веранде, и он вошёл в дом. А Варсик, вместо того, чтобы протянуть полный воды стакан, вперила глаза в Арама, застыв на месте. Арам подошёл к Варсик и поцеловал её в губы. Варсик позволил Араму поцеловать себя. Потом Арам обнял Варсик и стал поглаживать её груди. Варсик не стала сопротивляться, она хотела, чтобы Араму было хорошо.
Стоял жаркий солнечный день. В сене, которое привёз Арам, была земляника, и куры стали клевать ягоды, пачкая сено. Матушка Гуши заметила и стала кшикать и бросать в сторону кур камешки.
– Арам, где ты?
Арам в два прыжка одолел двенадцатиступенчатую лестницу, и матушка Гуши не заметила, откуда он появился.
Об этом не знает ни Варшам, ни кто-либо другой, кроме самих Арама и Варсик. Потом, когда Варсик родила от Вагинака ребёнка, а Вагинак стал открещиваться, Ванунц Араксени, подавив самолюбие, пришла к Араму и всё рассказала. Арам позвал зоотехника Вагинака в прокуратуру, обработал, как следует, и Вагинак повёл Варсик в свой дом. Варсик продолжала поддерживать близкие отношения с Арамом, общалась с ним словно с младшим по возрасту.
Спустя годы бык забодал Вагинака до смерти. У родственников разгорелся спор относительно дома. Варсик пришла к Араму с просьбой помочь ей оформить дом на неё. Арам сделал всё, что надо, и Варсик осталась очень благодарна. Она уже выходила, но вдруг обернулась и дрожащими губами поцеловала Арама долгим поцелуем. Арам понял, что Варсик продолжает любить его. Обо всём этом знают лишь Арам и Варсик.
– Ты бывал в Старой Хале?
Арам отрывается от мыслей и отвечает:
– Много раз.
– Не доходя до Халы, по левую сторону есть родник.
– Студёный родник. Мы с моим дедом Адамом не раз садились у Студёного родника обедать. Он и Тевунц Атанес заготавливали уголь, а я погружал на осла выбранные дедом Адамом части разбитых повозок и отвозил домой. Очень холодный был родник. Не знаю, существует ли он сейчас или нет?
– Кому охота идти столь далеко? Разве что пастух может выяснить, если поведёт стадо в ту сторону. Очень холодный был родник.
– Сколько ни пей этой воды – одна польза.
– Верно! В конце обеда из оставшегося мацуна* делали тан** и пили. Стакан покрывался плёнкой жира.
– Это точно.
На скале Гювгюван располагались две параллельные друг другу буровые скважины. И сегодня они существуют, только сейчас ничья нога туда не ступает. Как-то Гумаши Смбат, работавший в то время лесником, сказал:
– Тому, кто сможет пробраться по скважине Гювгювана от начала до конца, даю сто рублей.
В те времена сто рублей были большие деньги.
Шурик отозвался:
– Давай деньги, я сделаю это.
Смбат взял своё слово обратно, опасаясь, что с Шуриком что-нибудь случится. А Шурик, точно, выполнил бы обещанное. Вот так!
– Если бы жил в деревне, многое бы помнил, – с беззлобным упрёком произносит Варшам.
– Верно, помнил бы.
– Все, у кого на руках появляются деньги, стремятся в город. Далеко не будем ходить – старший внук нашего Авака. Был директором школы, хорошую зарплату получал, разводил скотину. И всё это взял да продал и уехал в Степанакерт.
– В Степанакерте открыл большой магазин. Торговлей занимается.
– В деревне у него было другое уважение: он и Минасян Арташес неизменно руководили свадьбами или иными мероприятиями. А сейчас кто его признаёт?
– Хорошие деньги зарабатывает, одной ногой он в Степанакерте, другой – в Турции или Дубае.
– Всё равно, директор сельской школы – это другое. Без него ни один важный вопрос в деревне не решался.
И Варшам, и Арам соглашаются, что быть директором школы почётно.
– Ты прав, у города нет никаких преимуществ.
У Арама чуть ниже шеи выскочила бородавка, она чесалась. Варшам заметил, потянул воротник Арама назад, осмотрел, затем выдвинул ящик комода, достал оттуда пузырёк и смазал нарост тонким слоем какой-то мази.
– Это Аджунц Гриша приготовил. Если у тебя где-то покраснело или чешется, помажь. Через два дня словно и не было, и больше не будет. В мире нет ничего такого, чтобы он не знал.
Арам не отреагировал, чтобы не возбуждать тему. Некоторое время молчали, потом Варшам снова стал копаться в памяти Арама.
– Ты помнишь Шурика, сына Мардунц Арутюна?
– Хорошо помню. Он был гораздо младше меня, но в сердце у него не было страха. Руками ловил змей, со скалы бросался вниз головой в воду. Только Шурик мог прыгать вниз головой со скалы. Отец всё время бил его за такие вещи.
– А имя сестры помнишь?
– Вергуша. Красивая была девушка. В праздничные дни пела в сельском клубе, а в спектакле «Ануш» она исполняла Ануш.
– Она плохо кончила. Почему так случилось?
– Очень любила Месропанц Сантура. Она повесилась на дереве: ей невмоготу было жить, потому что Сантур уехал в Россию, а Вергуша была беременна.
– Никто так и не сумел точно объяснить причину.
– Перед смертью написала записку. Сотрудник милиции унёс записку, и никто не узнал, что там было написано.
– Что сказать? Кто может знать правду?
– Ещё кое-что спрошу. Вспомнишь?
– Если придёт на память…
– Если вспомнишь – молодец.
– Посмотрим.
– Кому первым в селе пришло «чёрное» письмо?
– Разве такое можно забыть? Всё село собралось в доме Ванесанц Гегуш. Уже были сумерки, когда почтальон Ерванд принёс похоронку на Савада. Передал несчастной Гегуш. Гегуш вскрикнула: «Вай!», и вся деревня поспешила во двор Ванесанц. Плач и стенания достигали неба. Я также помню, что твоя бабушка Гюльхас прогнала нас взашей, говоря: «Вам не место здесь. Пойдите поиграйте». А тебе она сказала: «Держи Шамо за руку, идите к нам домой и скажи матери, чтобы накормила эту сироту». Шамо стал первым сиротой в селе.
Арам больше ничего не говорил, он склонил голову к груди и долго оставался в такой позе. Потом поднял голову, вытер помутневшие глаза кончиком платка:
– Шамо опух с голоду. Мать положила Шамо в землю, она же пошла побираться в город. Как-то она собрала на верхнем поле колосья пщеницы, а сторож Арутин, будь он проклят, отобрал и отнёс полный колосьев мешок на гумно и высыпал там. Никто из молотильщиков не принял эти колосья, и лишь дочь слепого Аванеса Тамар взяла. Люди стали плеваться.
Да не возвратятся те дни.
– Задам весёлый вопрос. У кого в доме сыграли первую свадьбу после окончания войны?
Арам повёл бровями и подробно рассказал о свадьбе Осепанц Мамикона. Ещё до войны обручился с Пайцарик. Пайцарик верно ждала его. Сколько сплетней было! Пайцарик была очень красива, сплетни были ей к лицу. Сыграли свадьбу в сельском клубе. Так как это была первая свадьба, колхоз взял расходы на себя. В этот день вся деревня вдоволь повеселилась. На следующий день мать Мамикона Ареват повесила окровавленную простыню в окне, чтобы заткнуть рты тем, кто распространял слухи.
– Ты хорошо помнишь старые случаи.
– Верно, однако если спросишь, что я сегодня ел, то не вспомню. Но на все вопросы о детской поре отвечу. Расскажу всё, что вспомню.
– Интересно, с чего бы это?
– Человек держится благодаря детским воспоминаниям.
– То же самое я говорю. Каждое дерево, каждое живое существо имеет свой ареал, который называется родиной. Хоть объезди весь мир, но ты должен удостоиться горстки земли в родимом краю.
– Не буду кривить душой, ты прав. Однако, что на лбу у человека написано при рождении, то и осуществится.
Варшам не был согласен с этой мыслью Арама, однако он не стал возражать.
– Каждый сам должен думать о своём последнем пристанище.
– Что ты делаешь с утра?
Арам с минуту вспоминал, что он делает по утрам.
– Ничего не делаю. Жду, когда подадут стакан чая.
– А потом что делаешь?
– Потом иду на работу.
– А как называется твоя работа?
– По правде говоря, не знаю.
– Вот видишь? А я иду с осликом на поле, везу домой дрова или же хворост для тонира. Сельчанин всегда работает.
– Это точно: житель деревни всегда делает какую-то полезную работу. Поэтому если спросишь меня, что, к примеру, я делал вчера, не вспомню. Что я сделал, чтобы ещё и помнить?
– Но деньги получаете?
– В конце месяца подписываемся и получаем деньги.
– Вот почему никак не разживёмся.
– Это точно.
– Возьми, да и переезжай в село.
– Разве не поздно?
– Может и поздно…
Варшам сделал паузу, взял руку Арама с выражением симпатии:
– Впрочем, что тебе здесь делать?
Варшам снова замолчал и углубился в свои мысли. Спустя некоторое время он снова поймал руку Арама и воодушевленно произнёс:
– Правильнее переехать.
– Наверное.
– А знаешь, почему так правильнее?
– Что сказать? Наверное, я не так объясню, но, думаю, правильнее однажды собрать весь свой скарб и приехать.
– И правильно сделаешь! А знаешь почему?
– Чего не знаю, того не знаю.
– Ты приедешь жить на свою землю, а в той жизни не останешься бродягой и обретёшь душевный покой.
Арам взял руку Варшама, и они замолчали.
Невеста принесла чайный сервиз, налила в чашки чай, вспомнила, что забыла варенье, пошла за ним, по пути подумав, что Арам Григорьевич, наверное, давно не кушал такое варенье с кислинкой из плодов дикой яблони на пригорке Бадунц, пусть попробует и вспомнит яблоки с этого пригорка.
Когда невеста поставила вазу с вареньем на стол, Варшам придвинул посуду к Араму:
– Попробуй.
Арам отведал и произнёс:
– Кажется, с куста на пригорке Бадунц…
– Это точно. Есть вещи, которые ты помнишь, однако многое не помнишь. К примеру, сможешь сделать привязь с помощью деревянного крюка? Наверное, забыл. Точно забыл.
– Это уж точно никогда в жизни не забуду. Мне показал дядя, который потом погиб на войне. Нашу бесплодную кобылу повели в яблонник Агунц Шахназара пасти на привязи, дядя привязал лошадь и мне показал, как это делается. Это память о моём дяде…
Варшам приблизил один из стаканов к себе, взял двумя пальцами за черешок дикого яблочка, окунул в чай, затем поднёс ко рту. Сделав глоток, он сказал самому себе:
– Каждый человек должен знать место своей могилы. Этот вопрос он должен решить намного раньше своей смерти.
Арам уже потянулся, чтобы взять варенье, однако его рука повисла в воздухе. Он оцепенело смотрел на Варшама, не зная, что и говорить…
Перевод Ашота Беглараяна
Апрель 2010г.
___________________
Мацун* – армянский национальный молочнокислый продукт
Тан** – напиток, приготовляемый из мацуна