ИНТЕРВЬЮ

«Наша среда» завершает публикацию распечатки интервью Клары Ваграмовны Терзян, данное ей  Каринэ Саакянц, автору и ведущей программы «Остаться в памяти людской» Общественного радио Республики Армения

Начало, Часть 2, Часть 3

К.С. — Здравствуйте. В эфире программа «Остаться в памяти людской». Мы сегодня завершаем серию пере­дач с участием старейшего сотрудника Общественного радио Армении Клары Ваграмовны Терзян. Думаю, что у нас еще будут поводы для бесед с ней: слишком ценны­ми воспоминаниями, слишком интересным материалом она располагает. И для того, чтобы охватить хотя бы незначительную их часть, понадобился бы не один час (я бы даже сказала, не одни сутки) эфирного времени.

В прошлой нашей передаче речь шла о репатриировав­шейся в Армению из Югославии семье Самвела Осканяна, двоюродного брата Согомона Тейлеряна.  Герой нашей се­годняшней передачи — внук Самвела Осканяна Армен. Прежде чем предложить вашему вниманию посвящен­ный Армену Осканяну фрагмент очерка Клары Терзян (если помните, он называется «Шесть новых капель»), я попросила Клару Ваграмовну рассказать об Армене.

К.Т. — Армен — старший внук Самвела. Он издал кни­гу Согомона Тейлеряна. Она называется «Мои воспомина­ния», на армянском языке. В свое время эту книгу изда­ли за рубежом. Мог бы тогда кто-нибудь представить, что­бы книга воспоминаний Согомона Тейлеряна была опубликована у нас? Он сделал огромное дело, и у него еще бы­ли планы. Он должен был издать дневник Согомона. Во­обще у Тейлеряна был очень богатый архив. Но, к сожа­лению, Армен скончался. Он был астрономом, и руководил школой юных астрономов. И как-то он повез своих вос­питанников на побережье Черного моря (видимо, в Зелен­чук, потому что там большая обсерватория). И дети реши­ли купаться. Вошли в море, и вдруг Армен увидел, что один из них тонет. Он бросился в воду, чтобы спасти ре­бенка и, пытаясь спасти, он вместе с ним утонул.

К.С. — Изданная Арменом Осканяном книга воспоми­наний Согомона Тейлеряна, о которой рассказала Клара Терзян, стала темой передачи, состоявшейся в 1995 го­ду, после того, как в 1994 году она увидела свет в Ере­ване. Конечно, ничего подобного при советской власти произойти не могло бы. Воспоминания Тейлеряна запи­сал западноармянский писатель и общественный дея­тель Ваан Минахорян, впервые книга была издана в 1953 году в Каире. А для того, чтобы воспоминания Согомона Тейлеряна стали достоянием армянского чита­теля, на родине понадобилось почти полвека и понадоби­лось подвижничество его внучатого племянника Армена Осканяна и сотрудницы Бюраканской обсерватории Джульетты Гарибян. Они-то и перевели книгу на восточноармянский язык и издали ее на родине. Такое значи­тельное событие не могло пройти мимо внимания Клары Ваграмовны и для участия в посвященной этому собы­тию передаче Клара Терзян пригласила Армена Осканяна. Вот как об этом пишет она сама:

«Я пригласила Армена на интервью и, поздравив его с такой нужной, полезной для нации инициативой, как издание «Воспоминаний», попросила поделиться своими планами, рассказать, чем в ближайшее время он собира­ется порадовать читателей.

— Во-первых, сказал Армен, — я хочу начать со слов Со­гомона, написанных его рукой на присланном моему де­ду в 1954 году экземпляре первого издания книги. Эти сло­ва опубликованы на титульном листе армянского изда­ния. Это — посвящение моему деду Самвелу: «Моему доро­гому брату Самвелу. Пусть эти мои «Воспоминания» вы­зовут в твоей памяти только счастливые дни нашего детства и юношества, проведенные в ущельях Багарича и в цветущих полях Ерзнки. Пусть хотя бы на мгнове­ние они заставят тебя забыть о сегодняшних тяготах, хоть немного облегчат груз прожитых лет и мыслью перенесут тебя в ту диковинную, волшебную страну с оси­ротевшими землей и водой, горами и лесами. Пусть на­помнят они тебе всё, всё, всё то, чего уже больше нет…

И когда в своих сладостных грезах ты снова пережи­вешь затаившееся в глубине твоей души прошлое, когда ты будешь наслаждаться им, не забывай вспоминать рядом с собой и твоего Согомона. 1954 год».

— Я видел Согомона Тейлеряна, — сказал Армен, — но, к сожалению, я не помню его, потому что мне был всего год, когда он уехал из Югославии в Марокко, оттуда — в Париж, а потом — в Соединенные Штаты. Он был пер­вым человеком, которому я писал письма на армянском языке: пяти-шестилетним мальчиком я писал своим детским почерком письма дедушке Согомону и бабушке Анаит. Согомон всегда присутствовал в жизни нашей семьи — начиная с маленьких семейных историй, связан­ных с прошлым рода Тейлерянов, их родословной, и кончая рассказом о том мгновении, когда, по словам моего деда, Согомон в Берлине, прицелившись в Талеата, ок­ликнул его: «Талеат, пуля армянина настигла тебя».

Я давно хотел, чтобы «Воспоминания» Согомона бы­ли переизданы на родине. И наконец в современной Ар­мении мне вместе с сотрудницей Бюраканской обсерва­тории Джульеттой Гарибян удалось перевести книгу с западноармянского на восточноармянский язык и выпустить ее в свет в издательстве Академии наук.

Дело в том, что следующий, 1996 год, юбилейный. Ис­полняется 100 лет со дня рождения Согомона Тейлеря­на и 75 лет его подвигу. У меня есть определенные пла­ны, связанные с этими датами, которые хотелось бы обязательно осуществить.

Мне удалось заполучить некоторые материалы, свя­занные с Согомоном, о которых почти никто не знает. Во-первых, это дневник Согомона Тейлеряна, который он вел в тюрьме Моабит с момента заключения под стражу и до начала судебного процесса. А во-вторых, написанные им в Америке незадолго до смерти воспомина­ния о кошмарных днях его детства, о жизни в селе Багарич, о столкновениях армян с турками и лазами.

Эти материалы через пятнадцать лет после смерти Согомона, в 1976 году его вдова Анаит подарила моему отцу, когда он был в Соединенных Штатах. В соотве­тствии с договоренностью отец мой сдал их в Государ­ственный архив Армении. Можно сказать, что эти до­кументы пропали бы, но мне удалось их найти и опуб­ликовать в Вестнике Государственного архива под наз­ванием «Кошмарные воспоминания о детстве».

Сейчас я работаю над изданием тюремного дневника. Кроме того, хочу, чтобы к 100-летию Согомона все эти документы были изданы отдельной книгой.

Помимо этих документов, хочу опубликовать мате­риал, о существовании которого знают человек пять-шесть на свете. Это записная книжка Согомона. Ее мне передал для обработки сын Согомона Шаэн. Я называю ее «Дневник периода до убийства», потому что эти за­писи он вел в Париже в 1920 году, до отъезда в Берлин. Очень хотелось бы их опубликовать.

Такие у меня идеи, планы на будущее. Кроме того, хотелось бы, чтобы «Воспоминания» Тейлеряна, издан­ные пятитысячным тиражом и сразу же ставшие биб­лиографической редкостью, снова были переизданы».

Безумно жаль, что Армен Осканян не успел реализо­вать свои высокие замыслы. Как бы хотелось, чтобы все, что он собирался издать, все-таки увидело свет. И не толь­ко на языке оригинала, но и в переводах, и прежде всего, в переводе на русский и английский языки. Об этом я подумала еще раз, когда совсем недавно, буквально на днях, в случайном разговоре с одним студентом (кстати, не самым безнадежным двоечником) с удивлением обна­ружила, что ему ничего не говорят ни имя Согомона Тей­леряна, ни имя Талеата: «Я не интересуюсь историей», — бесстрастно поведал мне армянский юноша из 21 века. На фоне оголтелого вранья наших соседей, их тотальных фальсификаций и беспардонных потуг с ног на голову перевернуть исторические факты, такое беспамятство обескураживает. Не хотелось бы делать обобщений: ду­маю, что этот студент — всего лишь досадное исключение. Но все равно, хотя я и понимаю, что патриотизм, как и благородство, — качество врожденное, не приобретаемое, я бы для таких вот умников, для которых история собственного народа — всего лишь одна из учебных дис­циплин, которую можно любить или не любить, условием допуска к зачетам и экзаменам, независимо от выбранной ими специальности, поставила бы непременное прочтение таких книг, как «Воспоминания» Согомона Тейлеряна…

Одной из книг, которую не мешало бы почитать тем, для кого имена национальных героев — это не вызываю­щие никаких ассоциаций, ни о чем не говорящие просто имена собственные, а названия исторических террито­рий — всего лишь топонимы, я бы порекомендовала кни­гу «Игдир». Этой книге и ее автору, народному худож­нику Армении Эдуарду Исабекяну посвящен очерк Кла­ры Терзян «Книга, рожденная гневом и тоской». В том, насколько точно назвала свой очерк Клара Терзян мож­но легко убедиться с первых же строк романа:

«Города, как и люди, — пишет Исабекян в предисловии, — рождаются, проживают свою жизнь, стареют и уми­рают. Ты, дорогой мой Игдир, — обращается Исабекян к городу, — не успел стать городом. Куда там еще соста­риться тебе и умереть!.. Ты только собирался стать го­родом, вернее, хотел, чтобы тебя сделали городом. Не по­лучилось. Ни твоей вины, ни вины твоих жителей в этом нет: вам не позволили: вас убили так, как убива­ют преступника, совершившего тяжкое преступление: его ставят к стене недостроенного им дома и… казнят.

Тебя даже не судили, тебя просто истребили, без су­да и следствия, точно так, как истребляли, уничтожа­ли, твоих граждан. … Твое единственное преступление заключалось в том, что под земляными крышами тво­их домов, как и в тысячах других сел, городов жили армяне… Их тоже, не выясняя, чем они провинились, выстраивали под стенами их домов и казнили.

Возможно, в утешение, говорят, что вместе уми­рать легко, не страшно. Так говорят живые.

Но кто спрашивал о легкой смерти у мертвых, у тех, кто некогда жил, например, в Ани или в Двине и кто мог бы дожить и до наших дней? Кто спрашивал у тех городов, которые могли бы стоять и сегодня, кто у них спрашивал?

— Легкая смерть, это какая? — сказал бы один из поч­тенных твоих граждан, заводчик Влас? И наверное до­бавил бы: Умереть легко — это как?

Именно так, непонятно, прекратилось твое сущест­вование. А Власа не поставили к стене его мельницы: не смогли поставить, не успели. И не только его … Пе­ред тем, как бежать, Влас не разрушил, не сжег ни свою мельницу, ни лимонадный завод: пожалел, рука не пош­ла. Он только удивленно и горестно сказал:

— И зачем только я строил все это? Чтобы разру­шать? Зачем?

А ты, мой родной, не мог бежать вместе с нами. Мы не могли перенести тебя на ту сторону Араза, на наш берег. Ты остался для того, чтобы стать всего лишь названием на географической карте, стать хоть и су­ществующим, но мертвым свидетелем, напоминающим твоим обитателям, что некогда под длинной тенью Масиса простиралась провинция Сурб Мари (Святая Мария), Сурмари, Сурмали с благодатным и богатым школами центром, называвшимся Игдир».

Как и воспоминания Согомона Тейлеряна, роман Исабекяна увидел свет в 1994 году. И как и «Воспоминания» Тейлеряна, Клара Терзян не обошла его своим внимани­ем. Интервью с автором стало частью ее очерка «Книга, рожденная гневом и тоской», который вошел в ее сборник «Судьбы, дороги и тоска». Хочу предложить вашему вниманию это интервью:

«Варпет, — обратилась я к автору, — как видно, ваша книга родилась от большой тоски.

— Я написал эту книгу, — ответил Исабекян, — потому что разозлился. Возмутился, что никто не говорит об Игдире. Мы бежали в 18 году. Я помню, как еще до при­хода большевиков, в период первой нашей республики наз­вание Игдир было у всех на устах, оно без конца муссировалось. Потом по чьему-то распоряжению это назва­ние перестало упоминаться. За прошедшие 70 лет я и се­ми раз его не слышал. Хотел посмотреть в энциклопеди­ческих словарях, что там написано об Игдире. Ничего не нашел. И я разозлился: ведь это же был довольно большой населенный пункт, который потом стал городом. Там было тысяч 9-10 жителей. То, что это название не про­износилось раньше, — объяснимо, понятно. Почему же сей­час о нем не говорят? Если так пойдет, об Игдире вооб­ще забудут, будто он вообще и не существовал. И теперь я рад, что об Игдире хоть что-то написано, рад, что он не забудется. Такую цель я и ставил перед собой. А злость моя прошла. Конечно, если бы я не любил Игдир, не тосковал по нему, я бы не написал. Ведь столько вок­руг игдирцев: пусть бы написали мои старшие братья, или их друзья, которые стали архитекторами, государ­ственными деятелями, пусть бы они написали. Но нет, не пишут. Любовь к родине, патриотизм и привязан­ность к месту, где ты родился, где рос, где проходило твое детство, — это не одно и то же. Эти понятия от­личаются друг от друга. Да, Игдир, вроде бы, есть. Но он не наш. Мне привезли горсть земли оттуда, но эта земля мне ни о чем не говорит. Потом предложили повез­ти меня туда, чтобы я сам его увидел. А я не хочу ехать, зачем мне ехать туда? Я с закрытыми глазами могу найти наш дом. Я был совсем маленьким, но у меня очень развита зрительная память: помню улицу, в конце которой был магазин моего отца, напротив был бульвар, а там — русская церковь. От нее был спуск к району Игдирмала. Слева был наш дом, до сих пор помню, что дверь была выгоревшего розового цвета. Я все это помню, но не поеду туда. Потому что, не знаю, как поведу себя, если увижу, что там живет какой-нибудь курд или турок…».

Честно говоря, мне очень близка такая позиция Исабекяна. Если я, в третьем поколении потомок беженцев из Эрзерума, не представляю, как бы я туда поехала, ес­ли до сих пор самым сильным впечатлением в жизни для меня остаются увиденные в апреле 1988 года с нашей границы развалины Ани, то каково было бы оказаться в родном городе человеку, выжившему исключительно благодаря тому, что его вовремя успели вывезти оттуда.

В своем очерке Клара Терзян подчеркивает, что «ху­дожник, живописец, взявшийся за перо, в силу самобыт­ности, многоцветности, образности своего мышления, просто обречен написать талантливое произведение». Трудно не согласиться с этим утверждением. Как труд­но не обратить внимание на то, что, несмотря на пронизывающую весь роман боль и тоску, автор этого произве­дения, тем не менее, настроен оптимистично.

«… Каждое утро, — обращается автор к городу в фи­нальном монологе, — ты смотри на восток, на восходя­щее солнце, в сторону Араза, сторону моста Маргары, внимательно смотри дальше, в сторону Сардарапата, будь начеку. И до тебя донесется звон колоколов, они подвешены на высоких столбах и в один прекрасный день они, подобно тому ружью, что висит на стене, а потому обязательно выстрелит, если даже не будет за­веден его курок, эти колокола зазвонят. Ты услышишь их звон и увидишь разнаряженную молодежь, которая перейдет Араз и устремится к такой близкой им Горе».

Так завершается роман Эдуарда Исабекяна «Игдир». Дай Бог, чтобы это пророчество сбылось. Что касается Клары Терзян, воспоминания и очерки которой легли в основу нескольких наших передач, то нам остается поблагодарить ее за все, что она сделала, за ее неравнодушие. За то, что она и сегодня продолжает оставаться востребованной.

С вами была программа «Остаться в памяти людской», которую подготовили Каринэ Саакянц и компьютерный оператор Ани Арутюнян. Выдержки из книг Клары Ваграмовны Терзян прозвучали в исполнении Анны Экекян.

1 июня 2013 г.