Продолжаем публикацию повести Эдуарда Атанесяна «За чертой истины».

«… Эта книга о человеческих трагедиях, которые являются следствием реализации множества истин. На основе одного лишь фрагмента из череды событий, связанных с конфликтом между Азербайджаном и Нагорным Карабахом, автору удалось убедить читателя в состоятельности этого, на первый взгляд, парадоксального утверждения…» (Александр Григорян, политолог, эксперт по вопросам Кавказского региона)

Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17

ГЛАВА 18

Первые лучи солнца утра 12 мая застали Пола и Пата на открытой веранде, где они тихо обсуждали события прошедшего дня.

Вчера днем они кое-как помогли парню вымыться в бане, которую хозяйка растопила к их приезду. Алекс принял известие о водной процедуре в присутствии других без оптимизма, но Пат достаточно строго предупредил его о необходимости оберегать рану от попадания воды, и тот, скрепя сердце, смирился. Переодевшись в чистое белье и спортивный костюм, предложенные хозяйкой из запасов своего сына, он отведал немного куриного бульона, выпил стакан домашнего вина и снова заснул. Проснувшись около девяти вечера, он подкрепился тарелкой рисового супа и воспользовался предложением Пола прогуляться по окрестностям, но быстро устал.

– Молодежь пошла какая-то мягкотелая, – пожал плечами Патрик.

Он заставил парня принять таблетку снотворного и отправил его спать на своей двуспальной кровати. Сам же, отведав традиционного для этих мест шашлыка и нагрузившись вином, в порыве нахлынувшей волны альтруизма великодушно согласился провести ночь на диване и уступил Полу складную кровать, менее удобную на первый взгляд, но достаточно длинную, чтобы тот смог на ней уместиться в полный рост. Принимая во внимание характер Пата, данный шаг с его стороны был пределом любезности.

На сей раз Пол проснулся первым. Одевшись, он вышел на веранду подышать воздухом, в котором чувствовался запах покрытой росой земли. Было очень рано и, судя по тишине на первом этаже, хозяева тоже спали. Облокотившись о выкрашенные белой краской металлические перила, он думал о событиях прошедших двух дней, как дверь медленно отворилась, и появился взъерошенный Пат. В правой руке у него была зажженная сигарета, а левой он усердно приглаживал остатки шевелюры.

– Не спится, полковник?

– Перед дорогой всегда так. Что нового?

– Связался с посольством. Просили передать, что все в восторге от нашей работы. Гордон обещал тебе множество сюрпризов. Кстати, они подтвердили разрешение на возвращение по воздуху, – Патрик загадочно улыбался.

– Нужно было пригласить полковника на ужин, – Пол его не слышал, – надо дать должное карабахцам, они сделали для нас все возможное.

– Брось, не наша вина в том, что он был занят весь вечер. Да и, к тому же, где бы мы смогли организовать этот ужин…? Парень еще спит, но не мешало бы начать сборы, кто его знает, когда прилетит этот воздушный трактор. А тебе не мешало бы побриться, а то еще пару дней, и мы будем сильно смахивать на твоих друзей из ополчения.

Было около восьми утра, когда, покончив с щетиной на лицах, напарники стали собираться в дорогу. Вскоре проснулся и Алекс. Еще вчера «Форестер» обещал вернуть его вещи, оставшиеся в Меце, так что ему пришлось воспользоваться бритвенным станком Пата. Изрезав себе лицо новым лезвием и осторожно умывшись по пояс холодной водой, молодой человек предстал перед критическим взором своих опекунов.

– Я в вашем распоряжении, джентльмены.

– Как спина? Не болит?

– Все в порядке.

– Молодец. А то вчера ты уже был готов расклеиться…

Пол покачал головой:

– Хватит, ни слова больше. Присаживайся, Алекс. У нас к тебе пара вопросов.

Все трое присели за покрытый белой скатертью круглый стол.

– Какого черта ты сунулся сюда, сынок?

– У меня на это были личные причины, сэр.

– Надеюсь, ты понимаешь, что ты был на волосок от непоправимого, сынок. Еще немного, и нам пришлось бы всю обратную дорогу сопровождать не начинающего цветущего молодого человека, а его, как бы тебе это сказать…

– Именно поэтому, сэр, мне бы не хотелось открывать причины, по которым я приехал сюда и причинил столько проблем другим. Что-нибудь еще?

– Он начинает мне нравиться, Пол, у него характер. Лично я не знаком с твоим отцом, но уверен, что будь он здесь, то он очень гордился бы тобой.

Появление в дверях «Форестера» прервало беседу. У капитана была хорошая новость и, вдобавок, рюкзак Алекса.

– Хорошо, что вы уже на ногах. Вертолет будет через полтора часа. Метеорологи как всегда промахнулись, и погода стала налаживаться раньше, чем мы ждали. У вас есть час на сборы и завтрак. А это, – сказал он, протягивая рюкзак Алексу, – ваши вещи. Их завезли в штаб вчера вечером, а я их получил только утром.

– Я знал, я предчувствовал, что так и будет, – довольный собой Патрик встал и, потирая руки, прошел в соседнюю комнату, – я практически готов.

Алекс поблагодарил капитана и пошел переодеваться в банную комнату. И пока Патрик что-то себе напевал в другой комнате, «Форестер», оставшись с глазу на глаз с Полом, протянул ему небольшой увесистый пакет.

– От НШ.

– Что это?

– Не знаю. Он сказал, что это вас заинтересует.

– Спасибо.

В пакете было несколько сложенных листков бумаги, маленький сверток и блокнот.

– Это срочно? Он ждет какого-то ответа?

– Не думаю, – «Форестер» пожал плечами, – он просто вызвал меня к себе и попросил передать вам это. Иных указаний на этот счет я не получал.

– Просмотрю это после завтрака, – Пол запихнул конверт в карман своей сумки. – Какие новости о детях?

– Ничего утешительного. Мы перехватили переговоры между афганцами. «Радикалы» требуют передать им заложников. В противном случае они угрожают найти и прикончить раненого афганца. Это между нами, не говорите об этом вашему парню.

– Вчера мы связались с нашим посольством в Ереване и попросили задействовать дипломатические каналы для вызволения детей. Нам обещали помочь.

Пол вспомнил стариков. Вот тебе и благополучный обмен.

Во дворе за прощальным столом собралась вся семья «Форестера», и даже его маленькая дочь ерзала на коленях деда и норовила дотянуться вилкой до графина с тутовой водкой. Когда гости расселись по своим местам, старик передал ребенка невестке и, в присущей ему манере, предложил тост за вызволенного из плена Алекса и за скорейшее вызволение тех, кто остался в плену. Тема была болезненной, и за столом воцарилось молчание. Поднимая рюмку во второй раз, старик пожелал гостям счастливого пути и пригласил в гости с семьями после того, как все утрясется и наступит мир. Выпили все.

Расставались как старые знакомые. Гости тепло поблагодарили хозяев за радушный прием. Даже Пат, не отличавшийся склонностью к сантиментам, поцеловал руку хозяйке, чем несказанно ее смутил. Старая женщина по-матерински обняла Алекса и сунула ему в руки пакет с домашней едой. Она вытерла краем передника набежавшую слезу, а старик хмуро сказал:

– Почему плачешь, женщина? Ну потрепала жизнь парня, ну и что? На то он и мужчина.

После того, как Алекс и Пат разместились на заднем сиденье машины, Пол подошел к старику и обменялся с ним крепким рукопожатием.

– Надеюсь, что наши гости уезжают довольными? – Спросил тот.

– Все в порядке, отец.

Когда «Нива» выезжала со двора сквозь раскрытые створки покрашенных в синий цвет ворот, хозяйка плеснула вслед кружку воды.

– Местная традиция? – Пат повернулся на сиденье.

– Пожелание счастливого пути.

Не доезжая до госпиталя, автомобиль свернул влево и через пару сотен ярдов по аллее акаций выехал на взлетно-посадочную полосу местного аэропорта.

«Форестер» развернул машину и, дав задний ход, подъехал к зданию аэропорта. Небольшое одноэтажное здание примостилось среди деревьев, уткнувшись фасадом в невысокую металлическую ограду, практически незаметную на фоне высокой травы и молодых деревьев с разросшимися кронами. Перед зданием стоял микроавтобус медицинской службы и грузовик с крытым верхом. По ту сторону взлетно-посадочной полосы стояла приземистая бронированная машина с четырьмя стволами, направленными в небо. Людей рядом не было. На звук подъехавшей машины из здания вышел солдат лет двадцати пяти с автоматом через плечо. Заметив «Форестера», он махнул рукой и вернулся обратно в открытую дверь.

– Можем подождать внутри, – предложил капитан, поворачиваясь к пассажирам, – там есть где прилечь, и Алексу будет удобнее.

– Спасибо, мне и здесь хорошо.

– Как хочешь. Я скоро вернусь: поздороваюсь со своими друзьями.

– Интересное местечко, все друг друга знают, у всех везде друзья. Даже у нас, – Пат удобнее устроился на своем месте. – Можно даже вздремнуть.

Пол вышел из машины: реплика Пата напомнила ему о пакете, посланном их другом-полковником. Достав пакет из багажника, он стал подыскивать удобное место, чтобы присесть. Идти в здание ему не хотелось, и, пройдясь вдоль заасфальтированной площадки, он повернул в сторону изгороди и устроился на импровизированной скамье – автобусном сиденье, ножки которого были наполовину зарыты в землю. Вытянув ноги, Пол раскрыл конверт и погрузился в чтение. Через пять минут он отложил письмо и откинулся на спинку своего сиденья. Хлипкие ножки скамьи предательски скрипнули. Пол встал и, запихнув содержимое пакета во внутренний карман куртки, направился в сторону «Нивы».

Вытянув ноги на сложенную спинку переднего сиденья, Патрик о чем-то беседовал с молодым попутчиком, когда Пол, молча подошедший со стороны водителя, откинул спинку водительского сиденья и, взяв своего коллегу за воротник, рывком выдернул его из машины.

– Э, какого черта, – спросил ошарашено тот, – в чем дело?

Пол выволок его из машины и, наклонившись в сторону изумленного Алекса, сказал:

– Оставайся здесь, парень. Нам надо поговорить.

Через пару шагов он поставил на ноги своего коллегу. Тот передернул плечом и, поправив кожаную куртку, выдавил сквозь зубы:

– Ты что это себе позволяешь?

– Не надо кричать, мистер Гейлбрайт. Мы сейчас отойдем в сторону, и ты объяснишь мне все, что вы затеяли. Может быть, после этого я тебе все прощу. Может быть. Но по возвращении обязательно надеру задницу этому Гордону.

– Не-ет, – Патрик, потирая руки, почти бегом направился в сторону скамейки, – это я надеру ему задницу. У меня уже давно руки чешутся прикрыть эту лавочку. Остаток блестящей карьеры ему придется провести за прилавком с воздушными шариками на рождественской ярмарке. Умолял меня по телефону «оказать маленькую услугу» и «помочь хорошему парню». И ради кого я бросил все дела и приехал в эту дыру? Ради тупоголового вояки, который вместо благодарности таскает меня за воротник как котенка?

Он резко остановился и повернулся в сторону Пола.

– Ну что ты остановился как истукан? Где же твое уязвленное самолюбие и жажда познать истину? Давай, двигайся.

Алекс удивлялся тому, насколько быстро менялись параметры ситуации, невольным свидетелем которой ему пришлось стать. Теперь инициатива полностью перешла к толстяку, который, импульсивно махая руками, почти бежал в сторону изгороди и при этом пытался что-то втолковать своему высокому коллеге, следовавшему за ним. Отсюда не было слышно, о чем они говорили, но судя по тому, как стремительно разворачивались события, на повестке был очень важный вопрос.

– С чего начнем? – Патрик уселся на скамью и закинул ногу на ногу, – давай спрашивай.

– Вы знали, что начальник штаба карабахцев – это Лис. Человек, который долго охотился за мной в Афганистане.

– То, что НШ и Лис – это одно и то же лицо, здесь знает практически каждый ребенок. Два дня назад ты сам с ним мило болтал и рассказывал ему разные истории о своем генеалогическом древе. Но, при этом, почему-то даже не удосужился разузнать, кто он на самом деле.

– Вы с Гордоном знали, что наши пути в Афганистане пересекались, не так ли? Прочти это! – он протянул Пату листок бумаги.

– Стоп. Что ты имеешь в виду? – Пат отвел руку с письмом. – Неужели ты думаешь, что твой друг Джереми решил отправить тебя сюда как барана на заклание, надеясь, что в обмен на твою душонку полковник вернет нам этого сопляка с благодарственной открыткой в придачу? А я, по-твоему, этакий кретин, решил приехать сюда, чтобы воочию увидеть, как полковник собственноручно снимает скальп с твоей умной головы? Да за кого ты меня принимаешь?

– Вы оба использовали меня. Вслепую.

– Стоп. Давай определимся раз и навсегда, полковник. Для меня неприемлем термин «вы оба». Это ты договаривался со своим другом об этой поездке, ты обсуждал с ним все детали, и не надо валить все с больной головы на здоровую.

– Прочти, сам поймешь.

– Если ты так этого хочешь.

Пат закурил и, откинувшись на спинку сиденья, стал читать вслух с нотками издевки в голосе:

– «Возможно, это письмо не совсем укладывается в рамки того, что принято называть «кодексом джентльмена», но прошу понять меня правильно. Меньше всего я бы хотел задеть ваше самолюбие: та война прошла, а нынешнюю ситуацию я рассматриваю исключительно в контексте нашей дискуссии. Не хочу быть категоричным, но это ваша страна выпестовала тех, кто сейчас в рядах врагов нашего с вами народа. Завтра эти враги могут стать врагами и вашей страны. Я свидетель того, что вы – американцы, уже сталкиваетесь с результатами вашей политики».

– Ну и что? – Патрик отложил бумагу, – еще одно свидетельство вашей патологической тяги спорить на глобальные темы.

– Читай дальше, третий абзац.

– «Ваша встреча со мной – тонкий и отлично просчитанный психологический шаг. Аплодирую автору этой идеи и не исключаю, что ваше начальство пошло на этот шаг, не проинформировав вас о всех тонкостях предстоящей миссии. В любом случае, расчет был безукоризненный. Я и вправду не смог бы отказать вам в содействии, даже если бы от меня потребовалось сделать большее». – Пат отвел глаза от бумаги и посмотрел на своего напарника. – Очень трогательно. Я бы даже сказал – берет за душу. Что из этого?

– Неужели не понятно? У меня складывается впечатление, что Гордон специально послал меня на поклон к человеку, которого я всегда считал своим личным врагом на той войне. Выходит, он просто использовал меня ради освобождения этого Алекса.

– Заблуждаешься, мой друг, и я тебе это докажу, – Патрик покачал головой, – У него даже в мыслях не было подставлять тебя. Ставлю десятку, что через пару минут ты будешь обожать его и петь дифирамбы в его честь. Но прежде я хочу знать, как наш друг-полковник смог идентифицировать тебя. Вы, насколько мне известно, никогда не встречались.

– Здесь все сказано, – Пол протянул другой листок, – смотри в начале.

– «Получив информацию о предполагаемом маршруте каравана с оружием, я послал туда вертолет. Летчики засекли караван и открыли огонь на поражение. Получив точные координаты, я уже через полчаса был на месте со своими людьми. Нашим глазам предстало искореженное взрывами оружие и разорванные в клочья трупы людей и животных. Изучив местность, мои люди доложили, что по меньшей мере, двум моджахедам удалось уйти. В кустах за поворотом тропинки разведчики нашли окровавленную одежду, пакет из-под бинта, пустую аптечку пакистанского образца и брошенный рюкзак со снаряжением. Судя по следам, один из ушедших был ранен и второй нес его на себе. Далеко уйти они не могли, и я уже собирался было отправить за ними погоню, когда ко мне подошел один из разведчиков и попросил отойти в сторону. «Командир, – сказал он, – смотри, я нашел это там». В руке у него был небольшой медальон в виде спелого граната с лопнувшей кожурой. «Ну и что?» – спросил я. Он перевернул украшение, и на обратной стороне я увидел крест и четыре армянские буквы. Судя по черной витой нити, еще недавно этот медальон висел у кого-то на шее. Я помню глаза этого разведчика. Во мне боролись два чувства, но я все же дал приказ отходить. Я мотивировал это тем, что скоро стемнеет. Тогда, анализируя произошедшее, я был уверен, что чуть было не столкнулся с одним из моих соплеменников-авантюристов, политические воззрения которых заставляли их колесить по «горячим точкам» и воевать на стороне всех тех, кто тогда был против СССР. Были такие. О том, какую «рыбу» мы упустили, я узнал позже. Спустя год в одном из боев я потерял разведчика-армянина, а затем и многих из моих солдат. Каждый раз, отправляя домой цинковый гроб, я сжимал в руке этот медальон. Меня мучила мысль о том, что если бы я тогда приказал найти этого человека, то многие из тех, чьи лица я до сих пор храню в памяти, остались бы в живых. В один из таких дней я отложил пистолетный патрон и поклялся, что когда-нибудь эта пуля достанется тому, кого я однажды упустил. Многое поменялось в мире, но я выполняю клятву и посылаю то, что принадлежит вам по праву».

Патрик вновь покачал головой.

– Очень даже неплохо, полковник. Судя по стилистике, наш друг послал тебе перчатку, ну а мне, как понимаю, предстоит стать твоим секундантом, – наряду с будничным цинизмом, в его голосе присутствовала некоторая озадаченность, – А вообще-то, вам обоим не мешало бы оседлать коней и начать войну с ветряными мельницами… Ну и где же сувениры?

Пол протянул ему маленький бумажный сверток, в котором лежал пистолетный патрон и золотой медальон в форме граната.

Пат молча повертел в руке патрон.

– Слушай, мистер Зетлян, если кодекс чести офицера требует, чтобы ты совершил ритуальное самоубийство, используя этот патрон, то нам нужно дождаться «Форестера»: у него есть пистолет нужного калибра. Ну а если отложим в сторону паркетный романтизм, то все предельно ясно: наш друг полковник в свое время поддался наплыву националистических сантиментов и нарушил устав, а сейчас, в придачу – и свою клятву пристрелить тебя. Если ты рассматриваешь эту записку как предел рыцарского благородства, то я расцениваю факт передачи амуниции исключительно как чистой воды фарисейство. Если честно, то после твоей недавней выходки я был бы не против, если бы полковник просто пристрелил тебя.

– Твои шутки здесь неуместны. Тебе это мало о чем говорит, но мы действительно были кровными врагами. А я и не знал, что он армянин… Надо же такому случиться. Впрочем, это не важно, из-за этого человека я тоже многих потерял. После этой истории с вертолетом у меня остался шрам на плече, и я еле унес ноги. Кстати, меня вынес Джафар. Понимаешь, это….унизительно. Из-за той войны я лишился всего, здоровья, семьи. А теперь, напоследок, и уважения к себе. Не знаю как ты, но я сейчас в моральном дерьме. Посуди сам: меня вслепую использовал мой друг, а мой враг сделал все, чтобы я смог вернуть этого Алекса из рук моих же людей… Моих же людей….

– Не спеши с оценками, – Пат загадочно улыбался, теперь он получал нескрываемое удовольствие от происходящего, – возможно, НШ действительно произвел на тебя неизгладимое впечатление, но все эти твои стенания на счет Гордона безосновательны. Я уже понял, что вы падки на разного рода эпические притчи. Давай, я расскажу тебе одну. Не помню, где я ее вычитал, но она в самый раз.

Пол махнул рукой: опять эти глупые россказни толстяка.

– Так вот, жила-была маленькая птичка. Однажды холодной зимой она решила полететь к солнцу и согреться в его лучах. Взлетела она высоко–высоко, но оказалось, что там холоднее. Продрогла птичка и упала на землю. Мимо проходила корова и, как бы тебе это сказать, упаковала нашу птичку по уши в коровью лепешку. В этом коровьем дерьме и отогрелась, наконец, наша пташка и радостно защебетала. Рядом проходила кошка. Услышав чириканье, подошла она к лепешке и протянула лапку. Птичка подумала, что это друг, который хочет вызволить ее из дерьма, и ухватилась за лапку. А кошка вытянула птичку из дерьма и съела. Мораль, дорогой полковник, в следующем, не всякий, кто бросает тебя в дерьмо – враг, и не всякий, кто вытаскивает тебя оттуда – друг.
– Ну и что это значит? Я могу компенсировать тебе куртку, но благодарить вас за ваш план… Это выше моих сил. Если ты думаешь, что это «дерьмо» меня согревает, то уж лучше протяни мне руку и сожри меня живьем. Тогда, возможно, я буду тебе благодарен.

Пат провел рукой по остаткам шевелюры. На его лице отражалась внутренняя борьба.

– Ладно, – он ударил кулаком по своей ладони, – помни, что ты сам напросился, Пол. Но прежде, давай выясним одну существенную деталь, на которую ты даже не клюнул. Если честно, то для меня самым интересным во всей этой мыльной опере было следующее предложение нашего друга: «Ваш профессионализм впечатляет: благодаря вам этот парень заново родился и может по праву называть вас своим вторым отцом». Сейчас поясню: даже при явно выраженной склонности нашего НШ к подобного рода витиеватым формулировкам, подобный пассаж является не просто приемом эпистолярного жанра. Держу пари, что полковник передал тебе еще кое-что.

– Да, но это не мое, – Пол порылся в кармане и протянул ему блокнот, – это записи Алекса.

– Браво, – Пат потер ладони, – я это предвидел. Заглядывал?

– Зачем? – Пожал плечами Пол, который не догадывался о том, куда клонит этот толстый чемодан с двойным дном, – при чем тут записки парня?

– Не удивительно, – Пат внимательно перелистал небольшой блокнот в кожаном переплете, – из тебя бы вышел отличный дворецкий. Вот.

Он достал из кармашка несколько фотографий, прочитал надписи на обратной стороне и с победоносным видом передал одну из них Полу.

Взглянув на фотографию, тот от неожиданности присел рядом с Патом.

– Узнал?

– Дора? – Пол был ошарашен.

– Умница. И как только ты об этом догадался, – Патрик издевался, – А теперь, прочтем надпись на обратной стороне: «Дора Зетлян», скобки открываются, «пока еще», скобка закрывается, чуть ниже – «будущая миссис Александр Сэмюэл О’Коннел». Кстати, вся эта ремарка добавлена другой рукой. Далее идет «Да будет так», причем написано той же рукой, что и «Дора Зетлян». Судя по всему, это элемент любовной переписки, написанной специально для такого интеллектуала как ты. Хочу заранее предупредить, что за куртку я выложил две сотни, и если ты еще раз посягнешь на ее воротник, то я подам на тебя в ближайший суд.

Пол, однако, большими шагами направился в сторону машины.

– Эй, что ты задумал? Не смей приставать к парню.

Через минуту Пол вернулся и сел рядом с напарником. Тот молча курил и смотрел вдаль, на покрытый зеленью холмик-курган, возвышавшийся за оградой аэропорта.

– Сэм Грин, – сказал Пол, прервав молчание.

– Кто это?

– Проклятье… Если бы я знал…Этот парень публикует свои статьи под псевдонимом Сэм Грин. Сэм – это его среднее имя, а Грин – девичья фамилия матери. Он взял псевдоним из-за излишней популярности своего отца.

– Слава Богу, наконец-то до тебя стало доходить. Понял, кого нам пришлось вызволять из рук твоих афганских собратьев, и почему наш друг полковник тактично намекал на отцовство? Теперь ты понял, почему я говорил о вашей исторической встрече. Кстати, знает ли он, – Патрик кивнул головой в сторону машины, – кем ты ему приходишься?

– Нет. А теперь, – Пол резко повернулся в сторону собеседника, – я хочу знать все, все мельчайшие детали.

– С удовольствием, – Патрик закурил сигарету и смачно, с нескрываемым удовольствием, затянулся, – слушай внимательно. Случай с Алексом попал к Гордону случайно, ну или почти случайно. Дело в том, что азербайджанцы в Вашингтоне неоднократно зондировали почву относительно перспектив разработки их нефтяных ресурсов американскими кампаниями, что не могло не представлять интереса для наших политиков в контексте политической переориентации этого государства на Запад. Джей Джи и его контора получили задание в конфиденциальном режиме осуществлять «добрые услуги» между Вашингтоном и бакинскими кругами до наступления политически более удобного момента, когда вопрос можно будет вывести на официальную повестку в обеих столицах. В обмен ему было обещано, что в дальнейшем его контора будет официально и за хорошие деньги нанята для лоббирования азербайджанских нефтяных проектов на Капитолийском холме. Так вот, за полгода твоему другу удалось наладить хорошие личные контакты с бакинскими кругами, что, вкупе со старыми связями в Округе Колумбия, сделало его важной фигурой по большому кругу вопросов, затрагивающих наши отношения с бакинским истеблишментом, как официальным, так и, как ты и сам понимаешь, теневым. Когда к нему обратились по делу Алекса, то он, ознакомившись с деталями, сразу же решил привлечь тебя. У него созрел этот несколько «мыльный», но блестящий сценарий, в котором тебе отводилась триумфальная роль: ты не только получал возможность решить проблему, но и шанс предстать перед своей семьей в образе героя. Ничего себе, герой… Ладно. Но сначала для всего этого Джереми самому нужно было решить пару проблем с соответствующими кругами и настоять на варианте операции по вызволению заложника, который подходил только тебе. А вариантов был несколько. Например: послать пару-тройку наших ребят на штурм логова афганцев; попытаться выкупить парня или, в крайнем случае, надавить на самих азербайджанцев с тем, чтобы они сами выполнили всю грязную работу. Риск присутствовал во всех случаях, но то, что предлагал Джей Джи, выглядело полной авантюрой, а именно: сначала найти афганца, а затем обменять его на нашего парня. Если бы это не удалось, то ты должен был бы перейти линию фронта и убедить афганцев вернуть журналиста. Далее технология варьировала в зависимости от обстоятельств: или афганцы передают его нашим людям на той стороне, или они возвращают всех пленников карабахцам в обмен на каких-то пленных азербайджанцев. Сильной стороной его плана было то, что афганцы действительно тебя знали и могли согласиться с твоим предложением. Слабых сторон было несколько. Во-первых, как ты и догадался, наш НШ, вернее – ваши взаимоотношения. Никто не мог гарантировать, что узнав тебя, он поведет себя так, как было нужно нам. Кстати, насчет психологического расчета ты прав, именно так Джереми и аргументировал возможную мотивацию карабахского полковника во время сотрудничества с нами. Вторая проблема заключалась в том, что даже если гипотетически руководство дало согласие на твое участие в операции, фактор твоих личных…, я бы даже сказал – родственных связей с журналистом, изначально исключал возможность твоего участия в этом деле. Таковы правила. Но этот проныра сумел убедить инстанции в том, что ты совершенно не знаешь об этом Алексе, что в твоих глазах низводило операцию до уровня штатного задания. В итоге, ему удалось убедить руководство в том, что на фоне нынешнего состояния в Азербайджане единственно верным вариантом было бы послать тебя, хотя до последнего момента он боялся, что ты как-то обо всем разузнаешь, и все пойдет насмарку. Кстати, именно поэтому твое решение заехать в Нью-Йорк чуть было не довело его до инфаркта. Надеюсь, ты понимаешь, как много он поставил на карту и чем рисковал. Главным козырем Гордона было то, что если ты не сможешь помочь парню, то этого не сможет сделать никто. Он не исключал вероятности того, что на определенном этапе, скажем так, в критическом случае, мне пришлось бы раскрыть перед тобой все карты. В этом случае ты был бы свободен в выборе средств вызволения нашего парня. Включая ценой собственной жизни. А ты спрашиваешь меня о том, знаком ли я с таким понятием, как кодекс офицера. Пойдем дальше. Какой бы блестящей ни казалась задумка твоего друга, она не развеяла всех опасений его оппонентов, и поэтому возникла эта затея с вашингтонским совещанием. Ты, наверное, не раз спрашивал себя о том, кому в голову пришла эта глупая затея. На самом деле, весь этот маскарад с представителями солидных федеральных контор был задуман твоим другом как презентация Золушки. Только после непосредственного общения с тобой инстанции санкционировали твое участие в плане Гордона. Ты наверняка не в курсе, но летчики до последней минуты ждали приказа вылететь в Бостон. Если бы ты не прошел «экзамен», то тебе объявили бы об изменении ситуации и, подписавшись под бумагой о неразглашении, Пол Зетлян отправился бы домой, к любимой кошке.

– У меня собака.

– Не вижу разницы. Лично я предпочитаю рыбок. Так вот, к тому моменту, когда ты летел в Нью-Йорк, Джей Джи смог уломать практически всех.

– Что значит «практически всех».

– Всех, кроме последней инстанции – одной очень важной персоны в Директорате по планированию операций. Твоему другу пришлось лично звонить ему и упрашивать целых двадцать минут. В результате, ценой неимоверных усилий, ему все же удалось выцарапать «добро», но с одним условием, что вместо настоящего журналиста с тобой поедет один из лучших спецов по утряске подобного рода тонких дел.

– Так, стало быть, ты и есть один из этих лучших спецов? Да нас чуть было не пристрелили.

Головокружительные изменения в ситуации вкупе с монотонным рассказом Пата перевернули все с ног на голову, но Пол, все еще не оправившийся от услышанного, не смог, тем не менее, упустить заключительный пассаж в речи своего напарника. Казалось, что из всего того, что он знал и думал на протяжении всей этой поездки, единственной неизменной величиной осталось его отношение к этому толстяку, откинувшемуся на спинку сиденья и курившему третью по счету сигарету. Все еще продолжая улыбаться, Пол повернулся к напарнику и миролюбиво похлопал его по плечу.

– Ладно, не обижайся. Вряд ли они могли бы найти кого-нибудь лучше, чем ты. На этот раз без шуток.

– Брось, – поморщился Пат, – просто я не нашел подходящего человека. Думаешь, легко найти парня, кому можно доверить такое дело. И тогда мне пришлось бросить все и самому сопровождать тебя. Если это и не помогло тебе в работе, то, по крайней мере, придало всей этой авантюре хоть какую-то видимость серьезности. Да, да, и не надо смотреть на меня как баран на новые ворота. Если следовать субординации, то даже такой бравый полковник как ты должен обращаться ко мне подчеркнуто вежливо, говорить «да, сэр», «конечно, сэр», при этом его не должно покидать чувство волнения, я бы даже сказал – легкого трепета. Догадываешься, ради чего я обрек себя на роль придурка, вынужденного сносить твои выходки? Думаешь, ради дела? Нет. Просто я в долгу перед твоим другом Гордоном, который для тебя сделал невозможное. Можешь считать, что я тебя «сожрал», а теперь отдай блокнот, я передам его парню.

Патрик встал и, покровительственно похлопав по плечу напарника, медленно пошел в сторону машины. «Форестер» еще не вернулся, а Алекс, устроившись бочком на заднем сиденье, пытался вздремнуть.

– Все в порядке, сэр? – Спросил он, когда Пат устроился на переднем сиденье.

– Вертушка запаздывает, – толстяк посмотрел на часы.

– Я имел в виду другое…

– Что, выходку мистера…, нашего друга Пола? Не бери в голову, парень, – Патрик широко улыбнулся и махнул рукой, – ему вечно не везет в карты. Вчера вечером, пока ты спал, он продул мне половину зарплаты. К тому же, за последние несколько дней он немного подустал, вот и нервы пошаливают. А так он малый неплохой. Поверь мне, он полностью раскаялся и даже слезно просил меня простить его.

– Он спросил, под каким именем я публикую свои статьи, – продолжил Алекс. – Думаю, что ему это нужно для отчета. А вообще-то, я бы хотел отблагодарить его, ведь он спас мне жизнь.

– Знаешь, – Пат резко повернулся на своем месте, – а пригласи-ка ты его на свою свадьбу.

– А вы что, знаете о свадьбе? – Удивился Алекс.

– Разумеется, сынок. Знать такие вещи – это наша работа. Чуть не забыл, держи свои записки. Можешь не благодарить.

– Спасибо за совет. А я думал, что вам запрещено посещать такие места.

– Успокойся, – рассмеялся Пат, – кому–кому, а Полу никто не сможет запретить присутствовать на твоей свадьбе. Поверь мне.

Довольный шуткой, он поднял вверх указательный палец с тонкой полосой вчерашней грязи под ногтем, траурный вид которого заставил его быстро опустить руку и вновь откинуться на сиденье.
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем высоко в небе между облаками появилась маленькая оранжевая точка, и послышалось мерное низкое гудение. Приближение долгожданного вертолета вдохнуло жизнь в пустынный аэропорт: ниоткуда появились люди и отогнали машины, засуетились люди в форме. «Воздушный трактор» сделал пару кругов над аэропортом и, поднимая столбы пыли и сметая с асфальта пустые сигаретные пачки и пожухлую траву, пошел на посадку. Закрыв двери и подняв стекла машины, Патрик наблюдал за тем, как «Форестер», пытаясь перекричать шум мотора и придерживая рукой фуражку, говорил с человеком в синей летной форме. Вскоре страшный рев двигателей перешел в мерное посвистывание лопастей, и большая оранжевая машина с черными разводами у выхлопных труб наконец-то успокоилась и выпустила из своего железного чрева разношерстную толпу журналистов в ярких, отдающих неоном куртках. Пока увешанная фотоаппаратами пишущая братия шумно размещалась в подъехавшем микроавтобусе, люди в военной форме выгрузили из вертолета картонные ящики с медикаментами, кипы газет и какие-то мешки. Когда с разгрузкой было покончено, из дверей аэропорта вынесли медицинские носилки с раненым, укрытым серым шерстяным одеялом. Рядом шел человек в белом халате с капельницей в правой, высоко поднятой руке. При этом, судя по всему, служитель Гиппократа рассказывал анекдоты, заставляя содрогаться от смеха лежащего на носилках. Вскоре носилки были водружены в вертолет, но прежде один из летчиков с недовольным выражением лица выхватил из рук раненого сигарету и раздавил каблуком ботинка.

— Хочешь взорвать эту кастрюлю? – Спросил он растерявшегося раненого.

Подошедший «Форестер» оглянулся в поисках Пола и стал показывать жестами, что вертолет улетает через четверть часа.

– Слава Богу, – Пат вышел из машины и направился в сторону напарника, все еще задумчиво сидящего на скамье.

– Готовься, вылетаем. Судя по жестам нашего друга капитана – очень скоро.

– Я вернусь через пару дней, – сухая травинка в руках Пола медленно скользила по поверхности асфальта, — у меня сдесь дела.

– Какие у тебя могут быть дела, Пол? – От неожиданности Пат присел рядом. – Писака, пардон, Алекс, у нас, у твоей дочери через неделю свадьба, жизнь прекрасна. Что еще тебе нужно?

– У меня должок.

– В чем дело, парень? «Освобождение угнетенных »? Мы не несем ответственности за этих детей, пусть разбираются сами. Ты же сам слышал, их содержат в нормальных условиях. Вполне возможно, что скоро все утрясется, и их вернут домой. Не наша вина, что все так получилось. Ты и так помог соплеменникам избежать скандала…

– Ты не понимаешь, это личное.

– Я отказываюсь тебя понимать, полковник. Ты приехал сюда не по зову сердца, а вполне с конкретным заданием, и твое дело выполнять приказы. Если бы ты занимался разведением форели где-нибудь на Род-Айленде, то мог бы сколько угодно скакать по этим горам и даже номинироваться на какой-нибудь звучный позывной – Соколиный глаз, Быстроногий олень и все такое. Но ты на службе у дяди Сэма.

– Я уже решил, и не надо меня отговаривать, – Пол уже соорудил целую горку маленьких камешков.

– Только посмотрите на него. Неужели ты собираешься заявиться к афганцам и попросить, чтобы они вернули тебе этих детей? И все это ради этой чертовой записки? Ты хоть подумал, за что берешься? Подумай о Джереми. Он столько для тебя сделал, он за тебя поручился, а ты собираешься вляпаться в нечто, что может стоить головы ему и еще кое-кому.

– Передай ему мою благодарность. Управлюсь за пару дней и успею на свадьбу в Нью-Йорк. Кстати, ты и Гордон – самые почетные гости.

– А если, я как старший по званию, прикажу отставить все глупости и немедленно отправляться в Ереван?

– При всем моем уважении, сэр, – в тоне Пола сквозила неприкрытая ирония, – вы не предъявили мне документов, свидетельствующих о вашем праве командовать мною.

Собранных камешков было 39. Именно стольких из своих людей в Афганистане он помнил поименно.

– Не имеет значения, ты еще на службе, а потому – не имеешь права переходить за рамки инструкций.

Вряд ли Пат надеялся, что сказанное повлияет на ситуацию.

– Около двух часов назад по вашингтонскому времени истек мой контракт с дядей Сэмом, так что даже с формальной точки зрения – я сугубо гражданское лицо и волен делать все, что мне заблагорассудится.

Патрик махнул рукой и, отчаянно дымя сигаретой, стал расхаживать по растрескавшемуся асфальту.

– По-моему, все это попахивает авантюрой, и я тебе ничем не могу помочь. Будешь действовать на свой страх и риск… Ну а если ты попадешь в плен или с тобой случится что-нибудь еще?

Известие о том, что один из американцев решил остаться, удивило «Форестера», которому НШ еще вечером поручил отвезти гостей в аэропорт и проводить в Ереван. Капитан догадывался, что они были очень важными персонами, и, пока Алекс помогал недовольному Патрику перетаскивать вещи в вертолет, сам он направился в здание аэропорта, чтобы позвонить начальству и доложить о непредвиденном изменении планов.

Между тем Пол раскрыл сумку и стал откладывать вещи, которые могли ему пригодиться. Из всего, что он себе оставил, получилась скромная стопка одежды и пара небольших сумочек с личными принадлежностями. Пока он складывал это в небольшой черный рюкзак, к нему подошел Алекс.

– Сэр, вы действительно не полетите с нами?

– Да.

– Патрик сказал, что у вас здесь дела. – Алекс немного замялся. – …Я бы хотел поблагодарить вас, за позавчерашнее… Вы спасли мне жизнь.

Стоявший невдалеке Патрик, все еще не пришедший в себя после неожиданного решения напарника, с ухмылкой подумал, что, согласно укоренившимся стереотипам и насажденным Голливудом традициям, Полу следовало бы скромно потупиться и, застенчиво смотря по сторонам, по-девичьи выдавить из себя что-то вроде «Это мой долг» или же, затянувшись сигаретой, и надвинув шляпу на прищуренные глаза, небрежно бросить хрипловатым голосом: «Ты это о чем, парень? А я уже и забыл». Но тот поступил как-то слишком прозаично.

– Все в порядке, Алекс, – сказал Пол, продолжая возиться с вещами, – считай, что я сделал это для себя.

– Я не знаю, как вы это примете, сэр, – Алекс старательно подыскивал подходящие случаю слова, – возможно это против правил вашей работы, но я бы хотел пригласить вас на свою свадьбу. Я, моя будущая супруга и моя семья многим обязаны вам, и я уверен, что все они будут рады видеть вас в качестве почетного гостя. Думаю, что в случае необходимости мой отец мог бы договориться с вашим начальством…

Пол расхохотался. Он представил себе самодовольную улыбку Джереми Ли Гордона, родившего эту шахматную комбинацию, сложившуюся слишком удачно, чтобы быть похожей на правду. Надо воздать ему должное: вашингтонский интриган с невинным лицом булочника сумел закрутить сюжет так, что теперь его, Пола, будущий зять на полном серьезе приглашает на свадьбу Доры. С таким складом ума этот пекарь сумел бы неплохо подрабатывать на сценариях для мыльных опер на Бродвее.

– Ты даже не представляешь, скольким ты мне обязан, сынок – еле сдерживая смех, он похлопал Алекса по плечу, – ты даже не можешь этого вообразить.

Отступив на шаг, он впервые окинул собеседника критичным взглядом тестя. Неплохо смотрится, этот его будущий зять.

– А ты неплохой парень, Алекс. Не часто увидишь чуткое сердце и мужество в одном лице. Твоя избранница действительно может гордиться тобой. Не надо краснеть. Нам обоим удалось избежать худшего, и ты стал для меня как сын. Благодарю за приглашение.

Все еще смеясь и покачивая головой, он направился в сторону вертолета, рядом с которым Пат уже раскладывал свои сумки, но вдруг вспомнил глаза Доры, и одна мысль спиралью прошла по его мозгу. Пол остановился и раскрыл сумку.

– Вот что, Алекс. Я и вправду постараюсь приехать, и у меня даже есть подарок. Но, если вдруг не успею, сам понимаешь – работа такая, то надень это на палец своей невесты. Обещай мне, что ты так и сделаешь. После все поймешь.

Играть, так играть. Довольный своей задумкой, Пол смотрел на озадаченного Алекса, крутящего в руке гранатовый перстень. Тот явно не знал, что делать в сложившейся ситуации.

– Но, сэр, я не могу принять от вас это…

– Не волнуйся, это безусловно красивый, но не слишком обременительный в финансовом плане жест, хотя, даю руку на отсечение, что твоей невесте он очень понравится. Ладно, пошли, наш друг Пат уже давно машет руками как сигнальщик на эсминце.

Махнув напоследок Алексу, Пол отвел в сторонку Патрика.

– Не говори ему о том, кто я, и не упоминай при нем моей фамилии.

– Как знаешь, – буркнул тот, но все же крепко пожал руку и сказал, – береги себя. По прибытии в Ереван я должен сразу же проинформировать наших о твоей затее… Если я им скажу всю правду, тебя лишат пенсии… Но, думаю, что вряд ли кто-либо будет возражать против твоего желания лучше познакомиться со страной предков. У тебя дня три. Договорись с карабахцами. Если не уложишься, то начнется рок-н-ролл. Не подводи нас. Ты знаешь, как этим пользоваться.

Он вложил в ладонь Пола пластиковые часы.

– Спасибо, сэр, – ответил тот.

Вещи были погружены, и пассажиры заняли свои места. Большой четырехлопастный винт медленно завертелся. Пат, устроившийся рядом с дверью, попытался было открыть иллюминатор, но не смог и помахал Полу тремя пальцами. Он пытался что-то прокричать, но пилоты включили турбину, свист лопастей утонул в адском реве набиравшего обороты двигателя, и машину затрясло мелкой дрожью. Поднявшаяся пыль заставила провожавших, а их было с десяток, быстро скрыться в припаркованных автомобилях. Прикрыв двери и плотно закрыв окна, люди наблюдали за тем, как винтокрылая машина, пару раз подпрыгнув на месте, грузно взлетела и, сделав крен на левый борт, стала быстро набирать высоту вокруг посадочной полосы.

– Ну что, поехали? – «Форестер» барабанил пальцами по баранке руля и смотрел, как оранжевая точка медленно скрывается в просвете между низкими облаками. – Я звонил в штаб, чтобы проинформировать НШ о вашем решении остаться, но его не было на месте. Зато у меня есть другая хорошая новость: азербайджанцы тоже подписали соглашение о прекращении огня.

– Конец войне?

– Не уверен. Такое уже неоднократно случалось, но продолжалось недолго. Как бы там ни было, нам нужно держать ухо востро и не поддаваться на провокации. Эти люди любят выкидывать подобные штучки. Куда поедем, Пол?

Вероятно, так должна себя чувствовать рыба, плывущая против течения. Перемирие, принесшее столь долгожданную передышку сотням тысяч людей по обе стороны линии фронта, грозило если не расстроить, то еще более запутать планы одного, отдельно взятого человека. Нет, конечно, все это очень даже хорошо, но, по идее, перемирие означало, что стороны, как минимум, на определенном этапе, должны всячески избегать всякого рода инцидентов, которые могли бы привести к возобновлению боевых действий. Затея с переходом линии фронта стала терять прежние очертания и из опасной прогулки постепенно превращалась в нечто более трудное, грозящее в случае неудачи обернуться, по меньшей, мере скандалом. В корне поменяв ситуацию, долгожданное событие оставляло крайне мало времени для реализации задуманного.

– Мне нужно поговорить с Камо.

Эдуард Атанесян

Продолжение