ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
У первого же аттракциона «Счастливое детство» раздавали лотерейные билеты. Он сам не понял, как оказался здесь, и хотел, было, пройти мимо, но ему насильно вложили в руки свернутую цветную бумажку. Все билеты были выигрышными, но достаться могло что угодно. Он занял очередь и приготовился ждать. Впереди стояла девушка с длинными слегка вьющимися волосами, и ему очень захотелось провести по ним ладонью. Девушка выиграла теннисный мяч, который был разрисован под яблоко. Она отошла, отрешенно опустила мяч в широкий карман плаща, но он выскользнул оттуда и покатился. Девушка этого даже не заметила. Он протянул свой билет. Ему достался пустой тюбик из-под зубной пасты. Это была большая редкость, потому что обычно тюбик надо было измучить вдоль и поперек, чтобы выдавить из него последний грамм пасты, после чего он превращался во что-то невразумительное. А этот был цельный и даже с приятным запахом пасты, которая в нем была или могла быть. Он взял тюбик, осторожно положил его в карман и подобрал мяч-яблоко.
Заметив в толпе девушку, он поспешил за ней, но тут его поймал за пуговицу куртки какой-то коротышка:
— Хотите испытать ярость? Плата умеренная!
Противный коротышка подозвал четырех человек, понуро стоящих у палатки.
— Вам нужно только выбрать! Только выбрать! — У коротышки неестественно заблестели глаза.
Он осмотрел их и указал на самого невзрачного, чтобы быстрее забыть этот идиотский аттракцион. Невзрачный подошел к нему вплотную и протянул за деньгами руку.
— Спасибо, что выбрали меня… Мне так нужна работа.
— И что дальш…- Он не успел договорить, как согнулся в три погибели. Невзрачный, что есть силы, ударил его в живот и тут же исчез. Отдышавшись, Он ворвался в палатку, но там никого не было, только на полу лежали какие-то тюки. Он пнул их ногами, но тут же взвыл от боли. Тогда Он начал крушить палатку, она рухнула на него, и Он еле выбрался из-под вонючего старого брезента. Отдышавшись, Он вышел и оглянулся вокруг. Впереди, мерзко оскалившись, замаячил довольный коротышка, который подмигнул ему и побежал куда-то в глубь толпы. Он бросился за ним, но тут увидел девушку, уронившую мяч-яблоко.
Только сейчас Он смог рассмотреть ее лицо. Она была удивительно красива, но выглядела совершенно потерянной среди аттракционов на празднике «Жизнь» и постоянно куталась в свой плащ. Он усиленно пробирался к ней, расталкивая людей, но внезапно споткнулся о стопку книг и еле удержался, схватившись за чью-то руку.
— «Книга Жизни», — чинно произнес человек с засаленной прокуренной бородой.
Он осмотрел стопку и увидел, что она состоит только из одной книги во множестве экземпляров.
— В детстве я думал, что если прочту все тома энциклопедии из отцовской библиотеки, то мне не надо будет больше ничего читать, — зачем-то объяснил Он. — А, оказалось, есть еще и «Книга Жизни»…
— Вы не поняли! — брови человека взлетели вверх. — Вы должны ее написать!
— Прямо здесь и сейчас?
— А вы думаете, что кто-то оказывается на празднике «Жизнь» дважды? — серьезно спросил бородач и протянул ему перо. — Конечно, сейчас!
Он открыл книгу и увидел, что она вся исписана. Кто-то написал две страницы, а кто-то просто поставил крестик вместо подписи. Он мучительно повертел в руках перо, потом склонился над книгой и старательно вывел: «Живу. Я». Человек с бородой посмотрел на запись, потом поднял на него глаза, но понять, что они выражали, было невозможно. Он пошарил в карманах, осторожно положил на книгу купюру и пошел прочь, не оглядываясь. «Жизнь» не продается!» — запоздало крикнул человек с бородой, но Он уже шел дальше, осторожно теребя в кармане тюбик и мяч-яблоко.
Неожиданно его окружили какие-то люди в строгих костюмах. Один подошел к нему и услужливо раскрыл над ним зонт. Другой подбежал с чашкой кофе, а третий начал подсовывать какие-то бумаги на подпись. Хозяин аттракциона приподнял занавес, и Он увидел внутри роскошно оборудованный кабинет и улыбающуюся секретаршу.
— Это ваше несостоявшееся настоящее. Вы получили бы все это, если бы в свое время послушались совета…
Он осторожно заглянул в палатку. Вокруг все суетились, и только секретарша продолжала игриво улыбаться. Он подошел к столу и увидел стоящую на нем фотографию. С нее беззаботно улыбался мальчик лет десяти, удивительно на него похожий. Сын? Наверняка. Фотографии жены Он не нашел, хотя прекрасно знал, кто мог бы ею оказаться в тот период его жизни. Он вздрогнул, потому что телефоны стали пронзительно звонить. Секретарша подняла все трубки по очереди, ответив: «Его нет», и протянула ему лишь одну, заговорщически произнеся: «Это он…». На том конце провода кто-то быстро, но почтительно заговорил по-английски. Он испуганно положил трубку и посмотрел на секретаршу.
— Ничего, я все исправлю, — суетливо успокоила она его и протянула что-то в конверте. — Это ваш билет, правда, в Вене будет пересадка. Номер «люкс» в отеле забронирован. До 15-го я отменила все встречи, вы вернетесь 14-го вечером. Вам вызвать сейчас машину?
Он помотал головой и вскрыл конверт. Взяв паспорт, Он долго смотрел на свою фотографию. Паспорт был весь заклеймен визами. «Всегда мечтал лишь об одном — путешествовать по миру», — пронеслось у него в голове, но он тут же положил конверт с паспортом на стол и вышел. А это несостоявшееся настоящее, оказывается, не такое уж привлекательное… Ничего интересного. Ну, разве что Вена, даже с пересадкой… И сын… Хотя Он всегда хотел, чтобы у него была дочь. Такая же красивая, как девушка, потерявшая мяч-яблоко. Пусть в его жизни будет его жена и их дочь, больше ничего не надо… Впервые за все время на празднике «Жизнь» Он с удовольствием расплатился за то, что его лишили многолетних угрызений совести и доводящих до исступления сомнений. Интересно, есть ли тут еще аттракционы из серии «Прошлые соблазны»? Пара соблазнов, которые так и остались нереализованными, изредка напоминали о себе. Он многое бы отдал, чтобы увидеть их дальнейшее развитие и особенно — их финал. А то, что был бы финал, Он почти не сомневался даже тогда, когда так отчаянно за них хватался.
«Выпьем за соблазн…», — как-то во время дружеской вечеринки сказала она, пряча от него глаза. Он и сейчас помнит ее такой — влюбленной и какой-то неловкой, старательно обходящей его на расстоянии минимум одного метра и часто отводящей взгляд. Единственное, что у них было, — это ежедневные разговоры по телефону ровно в 23.30, усиленно гримирующие эмоции, и несколько долгих нежных поцелуев, так ни во что и не перешедших. Почему? Ведь как-то она даже пришла к нему домой и была ко всему готова, а Он повел себя, как полный идиот. Просто именно с ней Он почему-то постоянно был настороже, ему все казалось подвохом, Он даже отключал телефон! Ее чувство Он никак не мог воспринимать адекватно — Он был абсолютно уверен, что она не может быть в него влюблена, ну просто не может, это какая-то игра! Он сначала даже принципиально не покупал ей цветы, не дарил подарков и не ухаживал за ней. Хотя иногда, не дождавшись привычных позывных в 23.30, сам звонил ей по ночам, неся всякую околесицу. Чувствуя, что она стала отдаляться, Он бросился вдогонку, но было уже поздно — она все решила за них обоих. Его, сбегающего и сдержанного, она любила. Догоняющего, открытого и с оголенными чувствами — не приняла… «Мы встретились не в то время, — мысленно сказал он ей. — Тогда мы были на разных полюсах, во всем. Я не понимал тебя, не чувствовал, не знал, как себя вести. Я совсем другой, но ты меня так и не узнала — наша история закончилась, даже не начавшись. Сейчас все было бы по-другому. Хотя сейчас нам обоим это уже не нужно…»
Думая об этом, Он пошел дальше и натолкнулся на какую-то развеселую компанию у соседней палатки.
— Привет, старик! — Все радостно бросились его обнимать.
— Вы кто? — Он сначала не понял.
— Не узнаешь? Твои друзья… Ты растерял нас, но мы сами тебя нашли!
Один из них подошел к нему и посмотрел ему в глаза:
— Все совсем не так, как ты думаешь. Я о тебе помню. Зря мы прервали отношения друг с другом, ведь я понимал тебя, как никто. Как и ты меня. Хотя… мы славно провели время!
Он всмотрелся в его лицо и еле сдержался, чтобы не обнять его.
— Да, жаль, очень … — Он так давно ждал этого разговора. — Мы провели бок о бок лучшие и самые беззаботные годы нашей жизни. Я до сих пор скучаю по тебе и по тому времени. Я не знаю, почему мы вдруг перестали общаться, но предполагаю, кто сыграл в этом не последнюю роль. Что ж, я думаю, «Жизнь» все расставит на свои места.
Другой парень из компании взял его под руку и отвел в сторону.
— Слушай, да брось! Мы же, остальные твои друзья, с тобой. Помнишь, ведь мы дышали одним воздухом, мы жили друг другом. Побудь с нами сейчас, столько лет не собирались все вместе….
Острая тоска и ностальгия захлестнули его с головой. Как же Он по ним соскучился! Соскучился по тому ненормальному времени, когда у всех у них еще светились лица, и была только одна забота — жить в свое удовольствие. Он смотрел на них и видел других, из своего прошлого. Казалось, за минуту он вспомнил всю свою бесшабашную молодость. С ними — или с такими же, как они. Парни стояли и весело переговаривались друг с другом, как в старые добрые времена, подмигивали ему, рассказывали какие-то истории, которые тоже казались ему знакомыми, и ему так захотелось снова к ним, хоть ненадолго! Он почувствовал, что роднее их у него в эту минуту никого нет. Тут он заметил, что кто-то трясет его за рукав.
— Давай, скидываемся! Сейчас что-нибудь сообразим.
— Он опять проскочит на халяву? — спросил он, указав глазами на одного из компании.
Парень тут же его поддержал:
— Естественно! В первый раз, что ли…
Он от души рассмеялся, вытащив из кармана деньги и, не глядя, их отдал. Купюры упали, и Он нагнулся, чтобы их поднять. Когда Он выпрямился, никого не было. У палатки с постным лицом стоял прежний хозяин, но на все расспросы он только молчал и непонимающе разводил руками.
Он побрел дальше и вдруг увидел своих родителей. Они весело помахали ему и остались стоять, переговариваясь друг с другом. Мама… У него абсолютно та же улыбка, как у нее: грустная, все понимающая и такая характерная — только для них двоих, больше ни для кого на свете. Он побежал, изо всех сил крича: «Постой!» Неужели она все еще здесь, на этом празднике «Жизнь», а Он все это время ходит и не замечает ничего? Или маму сюда отпустили с другого праздника… просто посмотреть на него, на время? Но она как будто и не замечает его сейчас… Может, так надо? Может, нас нельзя смешивать? «Мама!» — это слово уже несколько лет Он кричал во сне и наяву, но не слышал ответа, и знал, что уже никогда его не услышит. Он подумал, что если найдет ее сейчас, то скажет самое главное, сделает что-то такое… Он не знал, что именно, но готов был перевернуть ради нее весь этот набор аттракционов. Мама… Она не видела его на этом выдуманном празднике «Жизнь» уже 15 лет… Стоит ли вообще показываться ей? «Я сильно сдал. У меня седые волосы, мама. Надо ли тебе видеть меня таким?» — сказал Он вслух. Но главное — его взгляд. Им Он мог обмануть всех, но не ее. Она все поймет. А если вдруг спросит о чем-то главном: «Счастлив ли ты? Все ли получилось так, как ты хотел? Что непоправимого ты успел натворить за то время, пока не было меня?» Что Он ответит ей на это? Способен ли Он объяснить все так, чтобы ей не стало опять больно? Он мог бы отвлечь ее каким-нибудь аттракционом, над которыми они всегда потешались, но уверен ли Он, что она действительно сейчас здесь? Он безнадежно улыбнулся — в точности ее улыбкой. Мама… Он снова ринулся за ней, расталкивая всех, но она исчезла. Он искал ее и знал, что если встретится сейчас с ней лицом к лицу, то ничего, кроме банального «Прости за все… за тот последний день, когда ничего не смог сделать…» — сказать будет не в состоянии. Но Он так хотел выкрикнуть что-то другое…не банальное… но не успел, Он опять ничего не успел. И не успеет уже никогда. «Я все сделаю, только скажи мне, мама! Мама, мамочка, прости меня!.. Я все сделаю, чтобы ты вернулась ко мне…» Тут он заметил, что мама с отцом скрылись за одной из палаток, на которой было написано «Исповедь». Он осмотрел палатку со всех сторон, но никого не нашел. Зато обнаружил нечто другое.
С одной стороны будки для «Исповеди» садился человек, а с другой, где должен был находиться пастор, мог сесть, кто угодно. «Подслушивающие» платили в два раза больше, но это их, казалось, совсем не смущало. Какие-то отвратительные мальчишки, зажимая друг другу рты, слушали взрослую уставшую женщину, долго что-то говорившую за занавеской. Он согнал мальчишек и сказал женщине, что аттракцион закрыт. Она покраснела и быстро засобиралась, почему-то обратив весь свой немой гнев на него. Тут к нему подбежал хозяин:
— Ты что творишь?!
Он хотел без слов ударить его в лоснящийся подбородок, но тут увидел, как к палатке подошла девушка, потерявшая мяч-яблоко. Он сунул хозяину деньги и, прижав палец к губам, сел на сторону пастора. Хозяин мерзко оскалился и отошел. Он чувствовал себя отвратительно, но решил, что пусть лучше девушку выслушает Он, чем кто-либо другой. Она начала говорить, тихо и проникновенно. Через минуту Он весь вспотел, но продолжал слушать. Она говорила обо всем, о самом сокровенном. Он даже порывался встать и обнаружить свое присутствие, но это было бы еще хуже, чем подслушивать исподтишка. Наконец, она замолчала и ушла. Он отрешенно сидел еще несколько минут, пока хозяин палатки его не согнал.
— Где тут выход? — с усилием выдавил он из себя.
— Где еще? В конце «Жизни», — хозяин неопределенно показал рукой и почти вытолкал его. — Только если сейчас уйдешь, обратно по тому же билету не пустят. Твой билет уже прокомпостирован, так что терпи, пока можешь.
Он шел и ничего вокруг не видел. Была еще зима, но день выдался удивительно теплым и пронзительно, напомнив о чем-то из прошлого.
— Ты сейчас подумал обо мне?
Девушка в смешном шарфе топталась на талом снегу и смотрела ему в глаза. Он сразу понял, кто она.
— Не совсем… — Он остановился и слабо улыбнулся ей. — Я вспомнил то время, когда мы были вместе. Помнишь, в наш последний день посреди зимы вдруг начало все таять и засияло солнце? Я стоял и думал: как глупо расставаться в такой день. Неужели нельзя было расстаться днем раньше или позже? Я даже хотел вернуться, но побоялся, что ты все не так поймешь. Я просто хотел вернуться до очередного холодного дня, когда рвать все намного легче. Но я ушел, и тебя с тех пор не вспоминаю — мы расстались хуже, чем могли бы. Я вспоминаю только нашу зиму и тот незнакомый город, который стал мне родным. Я помню все до мелочей: о чем я думал тогда, что чувствовал, тот снег, который хрустел под моими ногами, и теплую-теплую комнату. Теплую уже не от нас, а саму по себе.
Девушка не обиделась и только спрятала нос в воротник.
— Не пытайся сейчас казаться хуже, чем ты есть. Тебе твои собственные чувства никогда не были важнее чувств других людей, просто с одной существенной поправкой… Их чувства значили для тебя что-то до тех пор, пока относились лично к тебе. Люди переставали тебя любить — и ты тоже отказывался от них, даже если они были тебе дороги… Хотя, даже не любя человека, ты всегда переживал эти разрывы страшно, просто до самоуничтожения, чем расплачивался сполна. И меня ты, наверно, тоже никогда не любил, — спокойно сказала девушка. — Даже в ту единственную и лучшую нашу зиму. Ты любил только мое чувство к тебе. Так получилось: ты был тогда потерян, одинок — и эти отношения принял. Но в тот раз просто нашла коса на камень. Ты встретил девушку, которая тоже любила лишь твое отношение к ней, а не тебя самого. И поэтому быстро и благополучно к тебе охладела, когда перестала видеть в твоих глазах свое отражение.
Она говорила, продумывая каждое слово — видимо, боясь сказанным невпопад все сейчас испортить. Но, даже несмотря на это, он был безумно благодарен ей за то, что они смогли, наконец, поговорить и перестали копить обиду друг на друга. Он по-дружески протянул ей руку, и она в ответ протянула ему свою в какой-то несуразной варежке. Та, о ком он сейчас думал, никогда не носила варежек, но это его не смутило.
— Надеюсь, сейчас у тебя все хорошо, — поспешно произнесла она, заметив его взгляд на своих укутанных руках.
— Да… Я, кажется, нашел ту, которую искал… За воспоминания тоже надо платить? — он вдруг заметил хозяина палатки, решительно приближающегося к нему.
— За воспоминания платят дороже всего. Но у нас плата умеренная, — грустно рассмеялась девушка и скрылась в палатке.
Он заплатил, развернулся, чтобы идти дальше, и чуть не столкнулся с девушкой, потерявшей мяч-яблоко.
— Я вас ищу весь… — Он хотел сказать «день», но это показалось ему глупым. — Всю… «Жизнь».
Посмотрев в ее глаза, он подумал, что, наверное, сейчас не соврал. Хотя пожалел, что из привычного чувства самосохранения опять произнес это слово в кавычках. Девушка посмотрела на него, и в ее в глазах блеснули огоньки.
— Только не говорите, какая я красивая и что вы хотите… лишь то, что хотят от меня все мужчины, — не резко, а скорее обреченно произнесла она.
— Я… хочу вернуть вам мяч-яблоко, — от ее слов Он окончательно растерялся.
Девушка посмотрела на свою потерю, но не взяла. Он неловко спрятал мяч-яблоко в карман.
— У меня есть еще тюбик, хотите? Он красивый, из детства. Хотя я бы не сказал, что в моем детстве было что-то такое же яркое, как этот тюбик…- Он на миг замялся, но тут же выдохнул: — А если честно, я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
— Я не могу… — ее взгляд потеплел. — Как бы я этого ни хотела… Я несвободна и не могу изменить свою жизнь, ты же это знаешь, как никто, — она спокойно, без укора, посмотрела на него, и Он понял, что она все знала еще там, на «Исповеди», и все говорила только ему.
— Все можно изменить! Если люди любят друг друга… — он начал нести типичный любовный бред, и от этого пафоса ему вдруг стало не по себе. О какой любви Он говорит, ведь они знакомы один день. Но девушка слушала его очень серьезно, ничему не удивлялась и понимала его, понимала! Он упивался этим пониманием и вдруг услышал собственные слова:
— Ты хочешь этого? Только скажи — и мы сделаем для этого все. Мы больше никогда не расстанемся. Мы будем жить вместе. У нас родится дочь… Она будет похожа на тебя…
— Хочу… я этого очень хочу! Ты даже не знаешь, насколько… Я заметила тебя еще у «Книге Жизни». Я даже подошла и уговорила мужчину-бородача показать мне твою запись. Я тоже ждала тебя. Всю жизнь ждала… Любимый…
Он задохнулся и сделал к ней шаг. Она посмотрела ему в глаза, и Он понял, что она не лжет. Он обнял ее, уткнулся лицом в ее волосы и почувствовал дикую волну желания, которое сейчас показалось ему совершенно неуместным. Он побоялся, что она все поймет и оттолкнет его: «И ты такой же, как все!» Но она поняла и ответила ему тем же. Он сильнее прижал ее к себе и услышал сдавленный вздох: «Да…да… все так… я тоже» — почти бессознательно шептала она. Он наклонился к ней, она жадно впилась в его губы, но через минуту с усилием отстранилась:
— Не своди меня с ума… Быть вместе… Это невозможно… Ты моя мечта, которая никогда не осуществится.
Ему показалось, что прошла вечность, хотя они стояли так, наверное, всего несколько минут. Вдруг к ним откуда-то подбежал коротышка из первого аттракциона.
— Оставь в покое мою жену! Ты оказался самым серьезным ее увлечением, я все ждал, когда это пройдет. Но история затянулась… Она все равно от меня никуда не уйдет, так что смирись и не тревожь нас больше.
Коротышка, сверкнув глазами, попытался схватить его за горло, но не дотянулся. Он мог пнуть коротышку ногой, изловчиться и ударить его, но Он ничего не сделал, потому что девушка плакала, повернувшись к нему спиной. Раскаявшаяся, виноватая, любящая — но отказавшаяся от него. Не сразу, но они ушли — особенно пыталась задержаться она. Она искала самые смешные предлоги, чтобы остаться: что-то роняла, топталась на месте, бросала на него взгляды затравленного зверька. Улучшив момент, она четко произнесла одними губами: «Я буду любить тебя всегда…». Коротышка что-то ей сказал, и она покорно побрела следом.
Он полез в карман за сигаретами, и из него вывалился мятый искореженный тюбик. Он не смог сохранить даже его, хотя постоянно бережно сжимал в ладони. Он посмотрел на тюбик и провел пальцами по его углам — они оказались на редкость острыми. Он спокойно задрал рукав сорочки и пару раз остервенело провел краем тюбика по вене. На запястье остались красные уродливые дорожки. Он хотел провести еще сильнее, больнее, но впереди вдруг замаячили ворота с надписью «Выход». Через них грязные пьяные санитары периодически выносили людей на носилках. Люди пытались отбросить закрывающую лицо простыню и отчаянно, хоть и беззвучно сопротивлялись. Только один мужчина и две очень молоденькие девушки вышли по собственной воле. «Самоубийц сейчас хоронят так же, как всех. Хотя раньше…», — подумал он вслед этой троице.
Когда он очнулся, то увидел себя сидящим на земле с окровавленным тюбиком в руках и изуродованным, но уже не кровоточащим запястьем. Заставив себя не смотреть на манящую надпись «Выход» и не замечать взглядов, которые бросали на него санитары, Он с усилием встал, застегнул манжету рукава, чтобы спрятать шрам, и бесцельно побрел куда-то в глубь аттракционов. Санитары тут же потеряли к нему интерес, надпись на воротах погасла. «Значит, сейчас и правда не время…», — подумал он и обреченно вернулся на праздник под названием «Жизнь». Он достал из кармана мяч-яблоко и, посмотрев на него в последний раз, запустил его в небо.
Хотите испытать ярость? Плата умеренная.