КУЛЬТУРНЫЙ КОД

Доклад на XXXVI Международных Старорусских чтениях «Достоевский и современность» (май 2021 г.)

«Наша Среда online» — Достоевский много писал о человеческом подполье, глубине сумрачных, мрачных интенций человека, которые гнездятся в его психике и дают себя знать через слова и поступки людей. Поэтому порой о Достоевском говорят как о предтече психоанализа с его учением о бессознательном, где скапливаются неосознаваемые человеком импульсы, как правило, извращённые и неприемлемые для социальных норм и влияющие на поступки людей. Так ли это? Какова та антропология, то учение о человеке, которые лежали в основе творчества Достоевского, и чем оно отличалось от психоанализа?

Психоаналитическое учение кажется внешне очень правдоподобным. Мысль о том, что нами, людьми руководят некие мотивы, которые мы не осознаем, которые не понимаются нами как наше «Я», не входят в нашу осознанную идентичность, и руководят решительно и навязчиво, представляется самоочевидной. Кто же может с ней поспорить? И кажется, логично предположить, что гнездятся они, мотивы эти, где-то в нашем подсознании. Не об этом ли, собственно, писал Федор Михайлович? Сама идея вот такого иррационального греховного подполья падшего человека не должна была бы вызывать автоматического отрицания и могла бы ему показаться правдоподобной. Разные психоаналитики брали за основу некую определённую страсть и строили на ней свою концепцию, видя ее центральной в ядре личности. Зигмунд Фрейд говорил о сексуальности, Альфред Адлер ― о самоутверждении (компенсации чувства неполноценности), а Карин Хорни ― о гордости (pride-system). Это, казалось бы, должно согласовываться с православным учением. Вроде бы остаётся только добавить, что своё бессознательное-де человек вычищает только в Церкви, приближаясь к святости (и обожению). Но на самом деле в психоанализе мы имеем дело с иной, нежели в православии, антропологией. Православная антропология видит человека совершенно иначе.

В психоанализе, как он теперь предстаёт, причудливым образом сосуществуют и переплетаются две, казалось бы, противоположные посылки, две антропологии, одна из которых исходит из того, что человек по природе порочен, а вторая, что человек по природе хорош. Так, предполагается, что человек запрограммирован на порождение негативного или дурного, и значит, с его природой что-то кардинально не так. Сам Фрейд относился к человеку весьма скептически и видел в нем порочное существо. Но вот последователи Фрейда поверили, что человека от комплексов можно и вовсе избавить. Бричем более «оптимистично» стали смотреть на избавление от комплексов и в моральной сфере, той, что Фрейд называл надсознанием. Получалось, что человек может, пусть не своими силами, но с помощью партнёра-психоаналитика, изменить и исправить себя. Причём, так человек будто бы возвращается к себе истинному. А истинный человек ― это человек, излечивший психические травмы, теперь уже воспринимаемые психоаналитиками как нечто внешнее для человека. А раз травмы внешние, то природа человека у последователей Фрейда хороша. Психоанализ становится гуманистическим и ― ещё более далёким от православной антропологии.

Отметим также, что влияние на психику человека пережитых им в детстве травм, хотя и кажется правдоподобным, не получает строгого научного подтверждения. Психологическая антропология с лёгкой руки Маргарит Мид ещё в 1920-е гг. приложила много усилий для изучения детства в разных культурах, влияния различных практик детского воспитания на формирование специфической для данной культуры личности, носителя того, что называли бы национальным характером. Вообще тема влияния детских психических травм на последующий характер человека в разных культурах была центральной темой всей довоенной культурной антропологии. Но эти исследования не дали ничего убедительного и бесспорного. В 1960-е гг. антропологи пришли к полному скепсису в этом вопросе, а отец и сын Киссинги, например, выразили мнение многих антропологов, что человеческая душа сродни «чёрному ящику»: что-то в неё закладывается, что-то с этим с опытом происходит, но почему получается тот или иной результат, почему формируется тот или иной человеческий характер, сказать невозможно.

Я не утверждаю, что не существует никакого влияния опыта ранних родительских ласк и наказаний. Но современный человек этому опыту придаёт несоразмерно большое значение, опять же исходя из неверной предпосылки, что человек по природе хорош, а ребёнок чуть не ангел во плоти, добрый и талантливый. Эта гуманистическая парадигма, думаю, не соответствует истине, что, собственно, и подтверждают исследования антропологов.

С православной точки зрения не верно как то, что человек по природе хорош, так и то, что он по природе дурен. И из писателей именно Достоевский наиболее отчётливо выразил православное учение о человеке, православную антропологию, когда говорил, что в человеке Бог и дьявол борются, и поле битвы ― сердце человека.

 А означает эта мысль то, что многие помыслы, интенции, мыслительные веяния ― как добрые, так и дурные ― приходят к человеку из внешнего для него духовного мира, а не гнездятся непосредственно в его над- и подсознании. Человек их воспринимает и как-то к ним относится. Существует целая градация степеней восприятия и последовательности особенностей принятия человеком помысла. Так под влиянием внешних впечатлений зарождается в человеке собственный помысел. Человек, вольно или невольно, находится в состоянии постоянного выбора, по каждому случаю и поводу. Мозг обычного человека ― не святого и не подвижника ― порой просто переполнен разнообразными помыслами. Он может жить по их течению, не вникая в них и не стремясь в них детально разбираться, а может в каждом случае, по поводу каждого помысла совершать свой выбор: в пользу Бога или в пользу дьявола. В результате переполненности сознания человека помыслами, которые тянут его то в одну, то в другую сторону, человеку его внутренний мир может показаться иррациональным ― если он вообще о нем задумается, конечно. Средний человек просто поддаётся потоку разрозненных мыслей и живёт как бы в некоей туманной пелене. В такой же туманной пелене человек совершает порой и серьёзный выбор своей жизни, бывает, что и в пользу Добра, поскольку Бог борется за человека в сердце его. По мере продвижения в духовной жизни человек высветляет всё своё полное помыслов подполье, научаясь не просто осознанно относиться к каждому помыслу, но различать его ещё на дальних подступах, когда заметна только лёгкая тень его ― прилог, как это определяется в православной аскетике.

Таким образом, психика человека ― это поле битвы. Она, в идеале, вся должна осознаваться, вся быть сознательной, рациональной, но человек по лени или неразумности своей не желает осознавать (поскольку это не просто работа, это искусство из искусств, наука из наук) и живёт в мире иррационального и неосознаваемого.

Помыслы, которые мелькают в сознании, если они не отвергаются, усложняются ― становятся психологическими комплексами и захватывают части сознания, опять же превращая сознание в бессознательное, правильно было бы сказать, расширяя поле неосознаваемого психического. Что представляет собой комплекс? Связку устойчивых ассоциаций и коннотаций, которые порабощают человека, не давая ему мыслить и чувствовать свободно. Тут важно подчеркнуть, что в психике человека нет ничего принципиально бессознательного, есть только то, что можно назвать функциональным бессознательным. Функциональное бессознательное ― это то, что человек не хочет или в данный момент по каким-то причинам не может осознать.

К функциональному бессознательному относятся, конечно, и приёмы мышления, мыслительные штампы, механизмы, с помощью которых человек выстраивает свою мысль. Это подобно тому, как человек говорит на родном языке, не рефлексируя его грамматические нормы, только еще более глубоко. Но это формальные, а не содержательные моменты, и ими занимается когнитивная психология. Мы сейчас говорим о содержательном (интенциональном) сознании, в котором порой действительно образуются комплексы, вызванные восприятием человеком также и бесовских интенций, которые укореняются в уме человека.

Но может ли человек избавиться от комплексов человеческими ― своими или психолога, наставника-учителя ― силами? Нет, поскольку, в отличие от представлений современного гуманистического психоанализа, человек по природе своей вовсе не хорош, он падший, греховный человек в падшем мире, что «во зле лежит». Но по Православию он же и образ Божий, хотя он и пал. И помочь подняться ему вновь, дать возможность сделать свою психику правильно сознательной и правильно рациональной, может только Бог. Но человек же может проявить интенцию к Нему: выбрать среди своих помыслов те, что внушает Бог, и напрячься, чтобы им последовать.

Чаще всего человек живёт в сонме разнообразных помыслов, как в тумане, и самому себе представляется сильно зависимым от своего подсознания. Ему кажется, что туман этот невозможно рассеять. Но вся православная аскетика учит именно тому, как рассеять этот туман. Подвижник постоянно занимается тем, что оценивает каждый помысел ― от Бога он или от дьявола ― и на ранних подступах отсекает все греховные, дьявольские. Для этого подвижник непрестанно пребывает в состоянии собранности и определённого напряжения, трезвения, как это называется в аскетике. И пребывает он в состоянии перманентного противоборства, внутренней брани, мысленной брани, невидимой брани. Именно поэтому подвижника часто называют духовным воином, который постоянно начеку и готов отбить любой удар противника, дьявола. Пройти этот путь человек может только в Церкви, через Церковные таинства, в рамках православной традиции, которая глубоко разработана, включает наставления на все случаи, и лучше всего ― под руководством старца.

В православной антропологии не говорится о бессознательном. Сферы психики, в которой бы содержались принципиально неосознаваемые комплексы, у человека просто нет, есть лишь некие безотчетные мысли, комплексы, образы, которые человек не может вполне осознавать потому, что не особенно этого и хочет (или просто не хочет) и не прикладывает к тому достаточных усилий. Эти мысли, комплексы и образы загромождают периферию сознания человека, образуя там тёмную хаотическую зону, воспринимаемую как подполье человека. Но человек призван не культивировать своё подполье, а вычистить, осветлить его, вывести на свет Божий с помощью тех средств, которые предлагает ему православная традиция духовной жизни.

Душа человека ― это отнюдь не область, которую только дьявол заполняет своим голосом, через помыслы и наветы, прежде всего, это и Бог говорит в душе человека. У христианина не возникает вопроса о том, как у человека формируются представления о нравственности: Бог вкладывает их в душу. А совесть ― это постоянно звучащий в душе голос Бога, звучащий до тех пор, пока человек желает и настроен его слышать.

Человек, конечно, не бездушный сепаратор, который просто механически совершает выбор. То, как он его совершает, индивидуально, личностно, и зависит от опыта пережитого ― включая воспитание в детстве и период взросления, ― переработанного, выстраданного личностью. Опыт определяет приёмы и механизмы восприятия, которые становятся привычными и потому удобными для человека. Приёмы, способы и механизмы мышления не нейтральны: они могут более или менее прояснять для нас противостояние Добра и Зла в этом мире или вовсе затуманивать его, нивелировать сам факт существования объективной Истины. Кому-то удобно мыслить так, словно Истины вне его не существует, ему так комфортно. Жизнь же подвижника никогда не комфортна, всегда труд, волевое трезвение. Она сознательна. Жизнь выбравшего психологический комфорт пребывает в области безотчётности, функциональной бессознательности. Ибо бессознательное, как оно непроизвольно существует, функционально. Оно является функцией естественного, непроизвольного стремления мысли, сознания человека находиться в покое, не трудиться «лишне». Часто в этом и необходимая экономия усилий. Принятие и научение приёмам восприятия, мышления, чувствования, действия ― необходимая реальность человеческой жизни, и они функционально бессознательны.

Такое понимание психологии человека неразрывно связано в Православии с традицией старчества, которому большое внимание уделяет Достоевский. Именно преподобный Паисий Величковский, от которого Достоевский ведёт традицию, в которой существует старец Зосима в «Братьях Карамазовых», вернул в Россию это учение о человеке. И именно провозвестником такой антропологии стал Федор Михайлович в своих поздних произведениях!

С. В. Лурье,
доктор культурологии, кандидат исторических наук

Список литературы

1. С. В. Лурье. Существует ли бессознательное?  Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии № 2 (6), 2020. С. 73 – 85

2. С. В. Лурье. О теории культуры с точки зрения православной антропологии. Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии № 3 (7) 2020. С. 110 – 133