СОЦИУМ

В Ленинакане, возле стены нашего дома стояли разложенные в ряд камни. Их облюбовали женщины, которые собирались там в тихие ве­чер­ние часы, садились на эти камни, как на скамьи и вели неторопливую беседу. Никто из про­хо­дящих по тротуару, по ту сторону низкого забора нашего двора, не мог проскользнуть мимо их внимательного взгляда. Частенько перед их глазами, медленными шагами про­хо­дила дородная женщина. Тогда одна из сидящих вполголоса говорила на ухо соседке: «Это сестра Дро».

Остальные, поднимая головы, вновь тихонько, почти шёпотом, произносили: «Гляди, гляди, вон идёт сестра Дро…».

Кем был Дро, почему его имя не произносили вслух, а только тайком, со страхом, на ухо друг другу…

Прошли десятки лет…

В процессе написания мною «Свидетельства» случилось так, что на моём пу­ти мне дваж­ды повстречалось имя издавна удостоенного моего восторга Дро – Драстамата Кана­я­на, выдаю­щей­ся личности, нашего отважного полководца, воевавшего за армянскую землю и одержавшего на этом поприще победу. Беседы, про­те­кав­шие во вре­мя этих двух встреч, тоже были окутаны неописуемой атмосферой страха. Страха – силь­ного и про­дол­жительного, которого и сегодня невозможно избежать. После первой встречи родился очерк «Фаянсовая посуда Дро», а после второй… попробую описать.

***

Я постучалась в дверь, за которой когда-то проживал один из ярких потомков рода Ка­на­янов, Хачатур Канаян, чей отец, Мкртыч был братом отца Дро. Теперь в этом доме про­жи­­вают дочь Хачатура, певица Асмик Канаян (1919 года рождения) и её сын Жирайр (рож­дённый в 1949 году). Жирайр выбрал для себя литературную фамилию Арутюнянц–Канаянц. Он давно собирался сделать это, однако дед Хачатур запрещал, говоря: «Не хватит, мы из-за фамилии Канаян попали в тяжёлое положение, и ты туда же…». Тем не менее, пришло время, когда стало возможным громогласно гордиться фамилией Канаян.

Жирайр получил музыкальное, а затем и филологическое образование. Он сочинил ряд песен и мини­а­тюр для фортепьяно, писал стихи, статьи, делал переводы. Несомненно, он мог бы со­вершить большее, если бы не те, угнетающие душу времена и обусловленная этим атмосфера, в которой он рос.

Шкафы, столы и стулья, стоящие в просторной комнате, а также и те, что видны через рас­кры­тые двери, – в соседней комнате, на балконе, – завалены и заставлены книгами, папками, конвертами…

Это всё материалы, на основании которых Жирайр собирается подтвердить существование фундаментального вклада представителей выдающегося, как он сам говорит, способного рода Канаянов и доказать это фактами. Более того, он намеревается дополнить историю, поведав, каким несправедливым и жестоким преследованиям подверглись эти талантливые личности по причине принадлежности к фамилии Канаян.

Выявить истину, поставить в известность об этом сегодняшнюю молодёжь – вот единственное средство борьбы против злодеяний.

Ознакомившись, хотя и бегло, с собранными материалами я говорю: «Вас можно назвать ка­на­я­­новедом. – Канаянцеведом, – поправляет он, – буква ц в фамилии должна стоять на своём месте».

На мой вопрос о том, имеются ли у него материалы об истоках рода Канаянов, он отвечает: «Я собрал сведения если не обо всех, то о многих достойных потомках, начиная с 1828 года, с Игдыра, куда они прибыли из селения Афтван, что в уезде Салмаст губернии Атрпатакан.

***

Сколько ни смотри на висящие на стенах фотографии, всё равно взгляд вновь прико­вы­ва­ется к ним. Типичные представители армянской интеллигенции: с красивыми, благород­ны­ми чертами, открытым и чистым взглядом. Эти лица выразительно говорят о глубокой образованности их представителей.

Хачатур Мкртычевич Канаян. После окончания Эчмиадзинской академии Геворгян (в 1905 году), в тече­ние нескольких десятков лет преподавал в Вагаршапате, Ереване, Игдыре, Тифлисе (Тбилиси). Читал лекции в ереван­с­ком государственном университете и педаго­ги­чес­ких институтах. Его научные исследования, а также труды, посвящённые языковой художественности про­из­ве­дений Аветика Исаакяна, представляют собой одну из блестящих страниц армян­с­кой фило­ло­гии. Грачья Ачарян, за всю свою долгую жизнь лишь один раз был оппо­нен­том науч­ной диссертации, и это была кандидатская диссертация Хачатура Канаяна на те­му «Язык стихотворений и словарь поэмы «Абу-Лала Маари»Аветика Исаакяна» [1].

Относительно этой работы Ачарян даже опубликовал рецензию[2], которая была одной из всего нескольких написанных им рецензий. Не щедрый на похвалу Ачарян высоко оценил этот труд, подчеркнув способности и творчество их автора.

Надо признать, что оценка Ачаряна была исключительной. И это в то время, когда этот выдающийся языковед только что вышел из подвалов НКВД, сохранив в своём сердце печать оскорбления, нанесённого армянскому народу.

Не прошло и года, как в ноябре 1941-го перестало что-то выходить из-под пера Хачатура Канаяна. Умолкает и его весомое слово в армянских вузах.

Каким образом такое может произойти со страстным творцом? А всё очень просто: он – двоюродный брат Дро, и поэтому его отправляют в ссылку в Северный Казахстан.

Пять потерянных лет в жизни видного учёного. Ему вменялась обязанность сторожить огород в каком-то забро­шен­ном месте, в Северном Казахстане. И этого тоже недостаточно – его пытаются склонить к шпионству. «Вы обратились не по адресу, – вот таким был его ответ на это. – Разве Вы не двоюродный брат Дро? – Вот именно потому, что я двоюродный брат Дро, а он – честный человек, я и не могу выполнить ваше требование».

И так – до 1946 года. Физические и душевные мучения, перенесённые им, эхом отозвались в сердцах его родных. Однако, невзирая на это, Хачатур продолжал своё дело на благо народа, за что был удостоен звания профессора, награждён орденом Трудового Красного знамени, медалью имени Абовяна, и то не один раз, а дважды.

Жирайр говорит: «Тюрьма и ссылка перемежались получением должностей, званий и орденов. А знаете, почему? Чтобы все силы выжать, до последней капли».

…На стене висит большой фотомонтаж. На нём фотопортреты выпускниц 1911 года Тифлисского женского пансиона благородных девиц Овнанян со своими учителями и выдающимися деятелями армянской культуры: Степанос Малхасянц, Дереник Демирчян, Хачатур Канаян, Армен Тигранян и другие, а также Хачатур Абовян и Хримян Айрик.

***

Гайк Мкртычевич[3] Канаян. Обучался в Военно-медицинской академии Петербурга, окончил в 1905 году ме­­дицинский факультет Одесского университета, удос­то­ившись в 1906 году звания «Лекарь» и степени «Лекарь с от­ли­чием». Он был одним из по­мощников основателя кафедры оф­тальмологии и глазной кли­ни­ки Одес­ского университета, С. Головина, среди дру­гих по­мощ­ников числился и Филатов. На род­ной зем­ле его деятельность началась с создания оф­таль­мо­ло­гического отделения в Ере­ван­с­кой боль­ни­це № 2. Затем на медицинском фа­куль­те­те Ереванского уни­вер­си­те­та им была ос­но­вана ка­фед­ра офтальмологии и глазная кли­ни­ка. Он является первым лектором по офтальмологии в Армении. Первому «Курсу глазных болезней» на армянском языке, мы обязаны Гайку Канаяну, который перевёл его с русского языка. Мы обязаны ему также за разработку армянской офтальмологической терминологии.

Лекарь с отличием, Гайк Канаян, является автором многочисленных изобретений, одно из ко­­­торых – операция по поводу трихиаза[4] верхнего века, внедрённая теперь уже во много­чис­лен­­ных клиниках мира. В начале XX века (особенно в 20-30-е годы) в Армении были рас­про­стра­нены инфекционные заболевания глаз, в частности, трахома, против которой вместе со своими малочисленными помощниками вёл борьбу Гайк Канаян. Но можете себе представить, что до сегодняшнего дня его именем не названы ни кафедра, ни клиника, созданные им. А сколько воды утекло… Хотя бы это было сделано в качестве компенсации за ту огромную несправедливость, когда в 1935 году его принудили отказаться от руководства и кафед­рой, и клиникой, мотивируя всё тем же: его родством с Дро.

***

1883 год. Старший сын Мкртыча – Степан, окончил академию Геворгян. Для углубления своих знаний он направился в Европу, избрав для себя интересную про­грам­му обучения: по одному семестру в каждом из знаменательных университетов Германии – в городах Тюбинген, Мюнхен, Штутгарт, Берлин…, а также в Дорпате, после в Греции – в Афинах. Везде он посе­щал историко-филологические и языковые слушания. Какой багаж знаний, которыми он со­би­рал­ся щедро одарить свой народ!

Ещё до возвращения на родину он создал своё первое произведение «Об армян­с­ком вопросе», написанное по-немецки (Берлин, 1890 г.), а в 1902 году в соавторстве с германским армяноведом Ф.-Н.Финком выпустил первый учебник нового восточно-ар­мян­ского литературного языка на немецком языке. Кстати, Финка армянскому языку обучил Сте­пан Канаян. Можете представить себе, как много мог дать молодому поколению своего народа обла­датель такого богатства знаний. Чем и стал он заниматься, начиная с 1891 года, и до…

Он преподавал в Эчмиадзинской академии Геворгян, в Тифлисской школе Нерсисян, в епархиальной школе Шуши и в других учебных заведениях. Результатом работы его проницательной мысли явились ценные тру­ды, в том числе, посвящённые бессмертным образцам армянского эпоса. В 1936 году в Иерусалиме за исследование выявленного им эпоса «Каджанц тун (Аршакуник)» – «Династия храбрецов (Аршакиды») – он был удостоен литературной премии «Егише Дурян».

Степан Канаян работал заведующим книгохранилищем в академии Геворгян. В 1919 году в Ереване он основал Государственное народное книгохранилище (ныне Национальная библиотека) Армении. Однако в 1922 году его уволили с должности заведующего, что причинило ему немало страданий.

Племянник Степана – Жирайр, убеждён, что справедливость когда-нибудь востор­жест­вует, и книгохранилище (библиотека) будет носить имя своего создателя.

…1936 год. Автомашина НКВД каждое утро дежурила у дверей дома Степана Канаяна. Он ведь оставался двоюродным братом Дро. Степана уводили на допрос. Говорили: «Вы должны оказать помощь Советской власти». Он отвечал: «Я каждый день помогаю». Возвращаясь домой, сразу спешил расспросить дочь Грету, нет ли новостей от Хачатура, Гайка. Он страшно боялся за жизнь своих братьев.

Атмосферу жестокости и страха, тяжёлые душевные переживания трудно было прео­до­леть человеку, чей мозг и душа приобрели утончённость в Эчмиадзинской академии и университетах Европы. В 1937 году он скончался.

***

Всё-таки рассказ следовало бы начать с Карапета Канаяна, сына Агахана. Последний приходился Дро дядей. С того самого Карапета, который в 1889 году вместе с небольшой экспедицией поднялся на вершину Арарата. До появления Дро, до советизации Армении, об этом упоминалось в различных газетах («Ардзаганк» и дру­гих). Однако впоследствии данный факт был благополучно предан забвению, во из­бе­жа­ние упоминания фамилии Канаян. И только в 1982 году об этом вновь вспомнили, на сей раз – в книге Пиона Акопяна «Восхождение».

***

Как не упомянуть Ардварда – четвёртого сына Мкртыча Канаяна, того, что учился в Эриванской мужской гимназии, в московском Лазаряновском институте, и в 1904 г. был студентом юридического факультета Одесского университета. В институте вместе с Амазаспом Амбарцумяном, Гайком Хачатуряном, Погосом Макинцяном, Цолаком Ханзадяном и Ваганом Тер-Григоряном (Терян) он создал литературный кружок, журнал «Студиум». Ардвард вместе с Рубеном Канаяном, Ваганом Хачатуряном и Паруйром Арутюняном (литературный псевдоним – Липарит Аветисян)[5] в 1905 году создали первое периодическое издание Сурмалу: подпольный сатирический еженедельник «Содом–Гоморр» (печатали на гектографе).

Вспоминая время совместной учёбы, когда ещё не в достаточной степени был раскрыт поэтический дар Теряна, Погос Макинцян свидетельствовал, что намного способнее него считался Ардвард Канаян, который, состоя в рядах Соц.-дем. партии, пал жертвой в пору еврейского погрома в Одессе. Это было в 1905 году, когда ему было всего 21. Ещё один Канаян, талантливая личность и борец за свободу…

***

Старшего сына Хачатура Канаяна тоже звали Ардвард (его назвали так в честь упомянутого выше сына Мкртыча Канаяна). Он был архитектором, учеником Нико­га­йо­са Буниатяна и Александра Таманяна, в 1936-39 годы был сослан в Ташкент, будто бы за то, что являлся организатором шовинистических и националистических бесед, в то время как единственной причиной была его родственная связь с Дро. По возвращении архитектор работал, творил, построил множество значительных зданий, долгие годы преподавал в Ереванском политехническом институте и в художественном училище имени Фаноса Терлемезяна. Однако кошмарная тень ташкентской ссылки постоянно сопутствовала ему.

***

Другие Канаяны.

Прошу прощения за слово «другие», которое использовано здесь просто для краткости.

Амазасп, сын Ованнеса – другого дяди Дро, был сослан дважды. Место ссылки – Се­вер­ный Казахстан.

Врач Ваандухт Канаян, ассистентка профессора Амбарцума Кечека, в свои 30 лет была сослана в посёлок Сухо-Безводное, в котором целых 18 лет несла наказание за свою несуществующую вину.

О, внучка Агахана – дяди Дро! О, Ваандухт Канаян!

Другие Канаяны!..

***

Сколько людей, пишущих об этих временах, были потрясены происшедшим и испытывали душевные страдания, сталкиваясь с мучениями этих невинных жертв. И я одна из них, я называю эти годы ужасными, чёрными, временем дремучего и беспощадного страха. Каким образом удалось превратить необъятную страну Советов в страну тюрем и ссылок?! Вспоминаю пожилую женщину, которая все годы мучений сконцентрировала на 37-ом, говоря: «Пусть этот проклятый 37-й год уйдёт в прошлое, исчезнет и больше не возвращается никогда». Однако её желание не исполнилось. Мас­со­вая ссылка армян в 1949 году в Алтайский край была не меньшей катастрофой.

Если сегодня и всегда люди не будут настороже, нет никакой гарантии…

Люди, будьте бдительны!

***

Вернёмся к началу.

Итак, я познакомилась с человеком, который всю свою жизнь нёс на себе тяжесть на­си­лия, тирании, и сегодня тоже ощущает её. Этот человек – Жирайр. Внук Хачатура Канаяна, внучатый племянник Дро. Он избрал своеобразный путь для борьбы. Я спрашиваю у него: «Как долго вы собираете материалы? – Уже 27 лет, – отвечает он. – Вначале в наших семьях все Канаяны сохраняли молчание. Упоминание имени Дро было запрещено, не дай Бог кто-то со стороны услышит. А ребёнок ведь чувствует, когда от него что-то прячут или скрывают. Ну а потом, постепенно…».

«На Ваши плечи лёг большой груз, – обращаюсь я Жирайру. – Я сам взвалил на себя эту ношу, хочу восстановить правду. Когда я приступал к сбору материала, узнал, что статьи о Канаянах не будут публиковаться в Армянской энциклопедии. Пошёл к главному редактору, Абелу Симоняну. Он сказал: «Напишите обращение, я с ним пойду к главе редакции – Виктору Амбар­цу­мяну, и стану бороться за восстановление статей о Канаянах». Он искренне хотел, чтобы эти достойные имена присутствовали в энциклопедии. Однако были люди, мешающие этому. По свидетельству Симоняна, среди них были Вардгес Амазаспян, Карлен Даллакян. Жирайр продолжил: «Я отнёс обращение, Абел обрадовался, и не ожидая отклика, распорядился восстановить статьи со всеми фотоснимками. Однако, том ещё не вышел в свет, как место Симоняна занял Макич Арзуманян, который распорядился сократить и объём статей, и количество фотоснимков.

«Позвольте задать ещё один вопрос, – обратилась я к Жирайру, – фактически Дро для вашего рода…». Жирайр, не дав мне продолжить, отчеканил: «Дро для целого большого рода, хоть и не по своей воле, стал по-настоящему стискивающим кольцом. Теперь скажите, пожалуйста, кто, по вашему мнению, из выдающихся Канаянов менее достойный. А то всё время, Дро да Дро. Или спрашивают: «Кем вы приходитесь Дро?». Но ведь по поводу многих Канаянов можно поставить вопрос иначе: «Кем вам приходится Дро?»».

Действительно, мы имеем дело с представителями рода, давшего многочисленные от­вет­­вления, развивавших различные области ар­мян­­ской (и не только армянской) культуры, особенно с конца 19-го века и до окончания 20-го и передававших своё наследие следующим поколениям.

Жирайр должен был выговорить всё, что накопилось в его душе: «Дро, победив турок в бою при Баш-Апа­ране, обеспечил защиту Сардарапата. (Ведь мы могли бы потерять и этот клочок Армении). А разве каждый из выдающихся Канаянов не являлся истинным полководцем в своей сфере: языкознания, литературоведения, литературы, истории, медицины, архитектуры?».

Спрашиваю Жирайра: «Вы уже три десятка лет собираете материалы (около 1000 страниц!), какие чувства вас обуревали, какие переживания были у вас?».

Отвечает: «Вместо того, чтобы оценить геройские поступки человека, называли его врагом народа. Первое страдание было причинено этим. Я переживал из-за Дро, писал письма в ЦК КП Армении, другие инстанции, просил, требовал, чтобы признали, что он – пол­ко­водец, что это он победил в Баш-Апаране; чтобы дали объективную оценку… Слава Богу, теперь его прах на родной земле. Второе, что меня терзает, это то, что родственники Дро не должны оцениваться по «делам Дро», а должны быть переоценены по собственным достоинствам. Между тем, некролог моего деда, Хачатура Канаяна, не опубликовали, хотя это было в 1976 году, и после смерти Сталина уже прошло 23 года…».

***

В последний момент я задалась вопросом: «А что произошло с семьёй Дро? Не нанесло ли его имя удара и по членам его семьи?». «К сожалению, да, это коснулось и их, – отвечает Жирайр. – После отъезда за границу, Дро долго боролся за то, чтобы его жена – Арпеник, и сыновья Сурен и Гурген присоединились к нему. Однако это ему не удалось. Его семья тоже претерпело жестокость ссылки – в России, в окрестности города Омска, где и скончался его сын Сурен. Гурген выжил. У него трое детей. Двое сыновей в России, а дочь, Ирина, то есть внучка Дро – гражданка Армении».

МАРГО ГУКАСЯН

Перевела Эринэ Бабаханян

26 февраля 2005 г.

[1] Этим самым Х. Канаян заложил основу научного изучения языка, языкового стиля и словарного запаса армянских писателей.

[2] Ежемесячник Союза писателей Армении «Советакан граканутюн» («Советская литература»), Ер., 1941, № 1, с. 98-99.

[3] В русских источниках – Никитович.

[4] (от греч. trichiasis, thrix – волос), неправильное расположение ресниц (направлены к глазу, раздражают его конъюн­­ктиву и роговицу, вызывают воспаление) вследствие трахомы, язвенного блефарита и др. (Примеч. перевод.)

[5] Выдающийся армянский композитор и пианист Арно Бабаджанян – сын его сестры (Арцвик).