КУЛЬТУРА
«Наша среда online» — В Ереване прошла выставка коллажей Геворга Мшеци (Джаврушяна), приуроченная к 25-летию Третьей Армянской Республики.
Экспонаты выставлялись всего 10 дней, за которые выставку посетило несколько тысяч человек, десятки оставили памятные записи в книге отзывов. Среди них скульпторы и директора музеев, художники и писатели, студенты и литературоведы, молодежь и представители старшего поколения, искусствоведы и чиновники.
Выставка проходила под названием «Темпора, Темпора, Темпора», как идея единства прошлого, настоящего и будущего со своими постоянными и преходящими ценностями и явлениями. Коллажи, казалось, акцентировали значение и вес выставленных счетов и стульев как олицетворение власти во все времена, а над ними парил их творец и делал их такими, какими они в конце концов передаются из прошлого в настоящее и такими, какими они видятся в будущем.
А мы, посетители, народ, смеемся над прошлым, восхищаемся или негодуем на настоящее и связываем какие-то надежды с будущим, или становимся пленниками этой надежды. Иногда казалось, что Мшеци отвечает на призыв Булата Шалвовича «дать рвущемуся к власти навластвоваться всласть» — силой своего искусства показать, что настоящий, свободно мыслящий и беседующий на равных со Временем художник всегда расставит по местам и стулья и счеты. И поможет увидеть людям то, что без него они бы или не увидели, или увидели бы очень поздно.
Выставка обобщила 30-летнюю деятельность Геворга Мшеци в области коллажа. Абсолютно единственная в своем роде за годы независимости (не говоря уже о советском периоде) как в воплощении замысла работ, так и в плане выбора материала, она заставила многих возвращаться к ней по нескольку раз. Она будто звала к себе, каждый раз открывая новые грани и подсказывая, что тайного и влекущего остается гораздо больше.
Неизбалованный вниманием в своей стране, но представленный во Франции, в странах Прибалитики, в Италии, частных коллекциях по всему миру (масло, скульптура, коллажи, графика, иллюстрации книг), Геворг Мшеци оставался открытым для общения со всеми, кто хотел больше узнать о его работах, просто и по-человечески немного приоткрывая завесу богатой символики, вложенной во все работы.
Символики не только богатой, но и многогранной, разноплановой, и вместе с тем завораживающей своей отзывчивостью на вопросы, искания, мысли и сомнения посетителей. Для каждого здесь нашлось что-то свое…
А мягкий юмор, добрая улыбка, неисчерпаемый запас для полета мысли и идей, прослеживаемый в каждой работе, и знания методов их воплощения в исключительные, штучные творения, отношение большого мастера, абсолютно лишенного какой бы то ни было звездности или самомнения, как и подобает истинному художнику, придавали всей выставке тот уют, который обычно ищут и находят дома.
Сам Мшеци обобщил идею своей выставки как “одиннадцатую заповедь” – “не садись”, возможно как предупреждение о том, что в жизни есть много того, что важнее стула и счетов.
Нет смысла спорить, что было вначале – слово, цвет или мысль. Но если Мшеци взялся за задачу представить нам время во всех известных нам периодах – прошлом, настоящем и будущем – то это ему удалось.
Как только посетитель перешагивал за порог выставочного зала, он становился пассажиром корабля, которым рулил Художник, и в мягком, непритязательном и непретенциозном сопровождении последнего ступал то в прошлое, то в настоящее, то в будущее, часто радуясь ощущению невесомости от непонимания, где же он на самом деле.
Он видел красивое, содержательное, редкое. И чтобы домыслить, возвращался на этот волшебный корабль еще и еще. Известно, что простые смертные тоже всегда хотели летать, и Геворг Мшеци дал нам возможность сделать это красиво, осмысленно и изящно.
Каждый раз, посещая выставку, у меня — одного из многих посетителей – складывалось впечатление, что здесь мне представлена возможность пообщаться со своими же ощущениями, пониманием, недопониманием, вопросами, проанализироваными каким-то очень добрым, сильным и мудрым человеком и синтезированными в ответы, открытия и откровения.
Мастерски, непринужденно и цельно он все твои переживания представляет тебе же в виде коллажа. А коллаж, если, например, он о мире, сделан из осколков настоящих снарядов с мест настоящих боевых действий. Если он о любви к женщине, от него веет запахом ее волос, исходит свет ее глаз, и она зовет тебя уже не голосом любимой женщины Мастера, а твоей. Если он говорит о счетах, то на абаке хлеб, как напоминание о насытившемся глупце. Если об алчности восседающего на его величесте Стуле, то с неизменным напоминанием о том, что ему “не поможет богатство в день гнева”. А “Крохи с барского стола” падают с особенным звуком к ногам тех посетителей, кто знает о них не понаслышке, а не по напоминанию евангелиста.
Названия коллажей подобраны совсем не случайно: в отдельности – это обобщения сегодняшних проблем, а в совокупности собираются в рассказ о твоей жизни в прошлом, настоящем и будущем.
Расстановка более девяноста работ тоже не случайна, как у всех классиков, у которых нет ничего случайного. Вот ты стоишь перед “фараоном” и, вглядываясь в египетские дали, беседушь на равных с пятитысячелетним прошлым, и насытившись беседой, переходишь к “Прессе”, чтобы понять, чем и как она живет. Но, вспомнив, что что-то недосказал монарху, возвращаешься к нему, что-то заявляешь напрямую – Мшеци разрешает разговор с монархом с глазу на глаз, и обратно к “Прессе”, после – к “Реквиему”, к “Пол-стулу”, к “Стулу-попрошайке”, “Стулу-наседке”, к “Электрическому стулу”, к “Всепрощаещему стулу” и так далее. Точно так, когда ты в одиночестве пытаешься разобраться со своими мыслями, найти правильное решение насущной проблемы, найти правильные слова для нуждающихся в них или обидевшего тебя.
И если предоставленный самому себе, ты чаще оставляешь решение на потом, то с помощью коллажей Мшеци ты их или находишь немедленно, или становишься увереным в том, что решение близко.
То, что сделал Геворг Мшеци за десять дней выставки, называется, как мне представляется, установить в родном городе обитель света. На выставке светло, на ней так много света, что выходя ты уверен, что уносишь с собой его частичку.
И так давно не было таких источников света в нашем городе, что тебе не верится, что ты сохранишь выпавший тебе кусочек, и ты возвращаешься к источнику за очередной порцией. И хотя тысячи человек, как и ты сам, уносили и уносили кусочки света с собой, зажженный Мшеци свет становился все больше, ярче и теплее.
Наверное, поэтому в печатном и электронном медиа пространстве множество людей, прочувствовавших это, взывали к очень ответственным за культуру высокопоставленным лицам с просьбой учредить выставку работ Мшеци постоянного характера. Люди просили света, не льгот на электричество, газ или повышения зарплат и пенсий, а постоянного источника света, исходящего из сердца, ума, опыта и мастерства Великого Художника, сделавшего выставку из последних сил, на свои средства, не взывая о помощи, никому не доставляя неудобств.
Но неудобства были, однако, доставлены. Ну не неудобство ли, когда почему-то величают еще живого Художника, не скупятся на самые искренние слова благодарности и восхищение люди, для которых и была организована выставка? Не неудобство ли, когда книга отзывов в почти сто страниц заполнена уважаемыми в городе людьми и записей было бы больше, если бы желающие не стеснялись оставлять свои впечатления там, где это сделали матерые профессионалы? Ну разве можно такое простить? Ну как можно не испортить настроения высплеснувшему душу Художнику за то, что мало того, что он живой, да еще ему есть что сказать. Мало того, есть множество людей, которым нужно то, что он говорит, творит и чем делится. Можно простить Художнику то, что кроме своих к нему приходили иностранцы, послы, чиновники и туристы не потому, что здесь они могли встретиться и отметиться у своих местных партнеров и коллег, а потому, что их тоже привлек тот свет челоВечности, которым пропитаны работы Мшеци.
Коллажи Геворга Мшеци вышли из огромной души, душевного знания своей истории, боли за беды своего народа, профессионального владения сокровенными тайнами искусства и неординарного видения и мышления, которые заключены в узенькое, почти сырое помещение менее чем стометровой площади, которую ни мастерской, ни жилым помещением назвать нельзя, не погрешив против истины. После выставки надо разобрать все девяносто работ на составляющие и развесить их на прилаженных вешалках под потолком его кельи. Давшие столько радости людям работы сейчас на открытом балконе, открытые ухудшающейся погоде в ожидании своей очереди на повешение. Невыносимо стыдно за ту боль Творца, который сконцентрировал свет своего таланта в коллажи и теперь, после их всего десятидневной жизни – вынужден упрятать их в темницу…
И эти, не побоюсь этого слова, великие работы обречены на ту же участь, которая обычно выпадает на долю приличного, порядочного, талантливого, стеснительного человека где бы он ни оказался, пока жив – на работе, в каком-либо коллективе, собрании, учреждении и так далее. А доля эта – стояние в тени из-за невозможности выкрикнуть “Ну отведите минуту на десятилетия труда и не пожалеете, уверяю вас”, понурое возвращение туда, где творить все труднее и труднее, но и не творить совершенно невозможно. Доля эта – мечта Золушки без всяких шансов на карету, туфельку и бал. А плата – смерть, за мгновение до которой одна только мысль: “Может после?..” Как сказано: неужели нужно убить человека, чтобы понять, что он живой?
Выставка Геворга Мшеци промчалась кометой над городом Ереваном. И в Ереване стало светлее.
А что если вдруг найдутся те, которым не чужда идея представления своей страны как лелеющей уже на генном уровне тысячелетние традиции служения знанию, искусству, и которые знают, что такое произносить имена таких служителей, как Сарьян и Хачатурян, Минас и Бабаджанян, Нарекаци и Комитас. Важно, чтобы они знали еще одну небольшую деталь: преемственность поколений и обязанность быть ответственным за безостановочность процесса служения искусству – наиболее достойный, жизнеспособный и надежный метод являться миру в ипостаси руководителей, лидеров, ответственных работников, привнося в этот мир новое, свое, национальное с целью обогащения мировой сокровищницы культуры.
И насколько более достойно представлять своих служителей искусства миру и говорить с этим миром с позиций страны, не только знающих цену культуре, искусству, литературе, но еще и делающих все возможное и невозможное для поддержки талантов. Это воздастся сторицей не только на межународном уровне, но и вселит веру и надежду в тех, кто готов положить свой талант во благо своей страны.
Тем более, что для этого ведь все есть. Есть, например, Геворг Мшеци, который дал карты в руки тем, кто может так – неожиданно — решить, что все-таки это достойно – продвигать свое настоящее искусство на мировой арене. Тем более, что больше, кажется, уже ничего своего почти нет. А ведь это просто: чем основание бесплатных выставочных площадей в центре города для представления работ художников, скульпторов, графиков, программистов, артистов, музыкантов и других служителей изящного и интеллектуального творчества хуже отведения миллионов квадратных метров под необживаемые жилплощади и превращения некогда бурлящего культурной жизнью города в каменные джунгли? Чем поиск и поддержка талантливых соотечественников, могущих привлечь значительные капиталы в страну, хуже поиска кредитной кабалы ее же? Чем проведение открытых международных фестивалей в Армении и 
привлечение сюда прогрессивных деятелей искусства хуже посещения бестолковых, давно изживших себя и унизительных “экономических и финансовых” форумов заграницей? Чем хуже гордость за обеспечение абсолютной свободы творчества свободных художников бесперспективного обожествления не требующего напряжения ума иностранного и местного мусора, заполонившего наши экраны, планшеты, соцсети и мозги молодого поколения? Чем высокая оценка умственного труда хуже потворствования поверхностному, безликому и стерилизации самой способности мыслить? Чем простые вещи, дающие радость людям, желание вместе и поврозь восхищаться красивым искусством хуже опостылевших непонятных, бессмысленных заимствований, калечащих и наш язык, и наше мышление и наш вкус? И в конце концов, неужели предпринимать меры по поддержке своих талантов, предоставлению помощи в осуществлении их исканий и воплощении их идей хуже, чем способствовать их отъезду в другие страны?
Нам остается решить для себя, как быть с кометой Геворга Мшеци и других настоящих художников. Комета может красиво осветить все вокруг и указать путь для прорыва из мрака в светлые высоты стране и народу посредством им же созданного искусства. Или можно снова накликать мрак, если считать комету плохим предзнаменованием.