КУЛЬТУРНЫЙ КОД

Наша среда online — Наира Мурадян из породы людей, для которых весь жизненый цикл является средством для созидания прекрасного. Её творчество: будь то анимация или живопись наполнено светлой энергетикой. Мастерски используя талант, дарованный ей Господом, переданный в генном коде её родителями, Наира Джаниковна не перестаёт удивлять полетом и размахом своей фантазии. Она оригинальна во всём, даже «смайлики» в её письмах, смотрят в обратную сторону…

— Наира Джаниковна, мир анимации, это мир волшебства, мир детства. Насколько я знаю, Вы были вовлечены в этот мир еще в раннем детстве, Кто привел Вас в него? И как получилось, что Вы остались в этом мире на долгие годы?

— Анимация это КИНО, и, как кино делится на жанры. Только волшебным и детским его не назовешь!
Я уверенна, что хороший детский фильм посмотрит и взрослый, и, наоборот, — если ребенку позволят смотреть «Кабаре» Боба Фосса, ему будет интересно. Проверено на моих детях.
Мне повезло родиться в семье художников. Как и все в детстве, рисовала, но меня еще и направляли: хвалили или ругали. Папа, в основном ругал, а мама всегда хвалила, так что охоту рисовать не отбили.
Во всех школьных сочинениях на тему: «Кем я стану», я писала, что стану мультипликатором. Уже не помню причину этого постоянства.
Сокурсником родителей был Степан Андраникян — один из основоположников армянской анимации. Мама позвонила Степану Хачатуровичу, и он согласился просмотреть мои рисунки. Мне было 17, когда впервые попала в «МУЛЬТЦЕХ», — так назывался коллектив молодых людей, которым руководил Андраникян на студии «Арменфильм». Они же называли себя МУЛЬТГРУППОЙ!
Влюбилась я сразу и во всех! Меня приняли, как потом говорил Роберт Саакянц, из-за прически — огромной копны кудрявых нечесаных волос.
Через год мне доверили работу художника-постановщика на фильме «Тысяча уловок» Людмилы Саакянц.
Больше нигде я не чувствовала себя так органично и хорошо! Не вижу причины, куда-то уходить из анимации, — я только это умею и люблю.

— Почему Вы считаете, что анимацию нельзя назвать волшебной? Ведь посредством мультфильма происходит воспитание, и не только чувств и эмоций. Когда Ваши дети смотрели «Кабаре», они находились на совершенно ином уровне восприятия, ведь они этот мир впитали с молоком матери, ген красоты у них уже в очередном поколении. Но это скорее исключение, чем правило. Большинство детей, если им предоставить возможность выбирать, что смотреть: кино или мультик на один и тот же сюжет, то они выбирают мультик. Вот и Вы не стали же режиссером кино? Так в чем же эта притягательная сила анимации?

— Редко случаются анимационные волшебные фильмы, но называть анимацию только детской уж никак нельзя. Притягательность анимации в ожившем придуманном персонаже – все дети умеют оживлять игрушки и для них нормально видеть нарисованного слона умеющего говорить!

— Для Вас творческий процесс, это работа или же образ жизни? Как сосуществуют мир волшебства, иллюзий и мир реальности, быта? Находят ли они точки соприкосновения? Не конфликтуют?

— Творческий процесс — и работа и образ жизни. Устаю я только тогда, когда работы нет.
Если, например сложная сцена давит на психику, я переключаюсь на что-то другое, — придумываю историю или рисую, главное, чтоб руки были заняты. Быт можно, а иногда необходимо игнорировать. У меня это получается.

— Близкие не страдают от этого?

— Мои близкие тоже умеют игнорировать быт.

— Ваше творчество впитало в себя многие достижения не только мультипликации, но и мировой культуры. Вы умеете оживлять поэзию, цитировать великих посредством своих индивидуальных образов. Иногда, кажется, что Вы принимаете культурных авторитетов, как источник саморазвития. Вы намеренно творите эти метаморфозы или это и есть Вы?

— Если бы я могла писать портреты как Рембрант или Леонардо, я бы оставила их в покое, но, увы, не дано. Так что, пользуюсь бессовестно: авторских платить не надо, да и обработка часто их делает не узнаваемыми! В наш век синтеза это простительно. Поэзия, как и музыка, в образах границ не имеет!
Я ли это? Могу сказать одно, — мои личные переживания никогда не влияют на работу, я о них забываю. Скорее, если у меня есть рабочая тема (фильм), то я перестаю понимать текущую жизнь. Это неудобно, но терпимо.

— А как к этому относятся мэтры, Ваши коллеги по творческому цеху?

— Пока осуждений не было.

— Вы производите элитарный высокоинтеллектуальный эстетский продукт. Это удел больших художников. В сегодняшнем мире потребления интеллектуальной, литературной, художественной (и прочее) жвачки, не боитесь непонимания масс?

— Когда слушаешь музыку или читаешь сценарий, возникают образы. Элитарные они или попсовые, — тебя не волнует. Тут важно другое. Созданный образ должен пройти проверку времени. Если на следующий день он все еще тебя волнует и радует, то не нажимаешь кнопку «Delete», а берешь его в фильм.

— Значит, все равно, для Вас существуют какие-то стандарты: эстетические или технические? Что больше стараетесь вложить в свои произведения: рациональное или же чувственное? Как происходит работа над возникшим образом?

— Стандарт – плохое слово. Люди разные – кто-то смотрит на человека и видит только одежду и кольца а кто то видит пластику движения и красоту рук.  Над образом можно работать очень долго, иногда он так и не получается и ты его выкидываешь из фильма, но этот процесс поиска очень интересен.

— Чем Вы порадуете нас в ближайшее время и в перспективе?

— Уже почти год работаю над фильмом с рабочим названием «Тертерян Баллет». Финансирование желает быть лучше – очень мало денег дали на фильм, а проект стоит вложений . Я надеюсь, что смогу не остыть и закончить эту работу .

— Вы творили в трудные для страны и для Вас лично годы. Не было искушения уехать в Америку или в Россию под крылья признанных мастеров жанра?

— В трудные годы, — они у нас зовутся МУТ У ЦУРТ (темные холодные), (кстати, неплохое название для фильма), — нам повезло, у нас была работа и хотя каждый день приходилось пешком добираться до студии (12км), только там был свет и возможность работать. Люди готовили обед для дома, а стирали и мылись на студии!
Были мысли уехать в Чехию, в частности, но не случилось. И, СЛАВА БОГУ! Я начинаю скучать по Еревану сразу же, как сажусь в самолет.

— Что родилось в эти «мут у цурт» годы? Откуда черпали вдохновение? Как воспринималось в то время творчество неискушенной публикой, людьми, которым нужна была пища иного плана? Не приходилось слышать от них, мол, надо как-то выживать, а ты все в игры играешь?

— Вдохновляли книги, и творчество друзей – странно, но в эти годы с друзьями встречались чаще и по долгу разговаривали об искусстве !!
В эти годы я сделала иллюстрации к повести-сказке Толкиена «Хоббит» и книге «Властелин колец». Они тихо лежат у меня в старой тахте.

— Вы говорите, что не можете без Еревана. Что он значит для Вас? Какой он для Вас?

— Ереван так быстро меняется,что понять полностью где ты живёшь невозможно.
Ереван открытый город – СВОБОДНЫЙ! А свободу я люблю!
Тот Город, который я помню с детства, остался в воспоминаниях, но и новый облик его родной и любимый .
Люблю гулять ранним утром по городу, когда кроме уборщиков никого.
Самое ценное наше освещение – солнце Еревана особенное !!!

Беседовал Виктор Коноплев

02/04/2013