Надежда Никитенко. Святая земля древнего Херсонеса

ЛИТЕРАТУРА

«Наша Среда online» — Продолжаем публикацию книги Надежды Никитенко «От Царьграда до Киева. Анна порфирородная. Мудрый или Окаянный?». Благодарим автора за разрешение на публикацию!

От автора

АННА ПОРФИРОРОДНАЯ

Святая земля древнего Херсонеса

Воскресный день 12 мая стал и днем брачного венчания Владимира и Анны — первой христианской княжеской четы Руси. Тогда, во время торжественного приема, они, наконец, увидели друг друга. В палату к восседавшему на троне Владимиру ввели его царственную невесту. Анне исполнилось уже 26 лет, однако она выглядела удивительно юной. Владимир был наслышан о редкой красоте сестры императоров, но лишь теперь ощутил ее непреодолимую силу. Дочь прославленной красавицы Феофано была очень хороша собой. Невысокая и стройная, она пленяла своей благородной нежной красотой чистой натуры. Хотя резко вздернутая правая бровь Анны выдавала ее импульсивный властный характер, девушка вовсе не воспринималась высокомерной и тщеславной. Милое личико с тонкими чертами было отмечено особой прелестью живой искренней натуры. Владимир с удовлетворением отметил, что невеста напоминает женщин его племени: русая, со слегка вздернутым точеным носиком, она отличалась от слишком чернявых гречанок ее свиты. Сказывалась сильная кровь прабабки Анны — скандинавки Евдокии Ингерины. Лишь по-восточному выразительные глаза, выгнутые широкой дугой брови, и пухлый, красиво очерченный чувственный рот, говорили про ее армянские корни.

Что за очи были у Порфирородной! Никогда Владимир не видел такой красоты: огромные, лучезарные, причудливо переменчивого цвета, они казались то карими, то изумрудными. Они напоминали глаза святых на мозаиках херсонесских храмов. Это были глаза Феофано, из-под власти которых немногие могли освободиться. Князь глянул в эти чарующие очи и понял, что это его суженая. Много было у него женщин редкой красоты, и не избавится он от греха женолюбия до самой своей смерти, но Анна станет для него единственной, завладевшей всем его естеством.

Сердце Анны забилось в волнении, когда она глянула на Владимира. Повелитель русов вовсе не выглядел жестоким и диким варваром. Убранный в византийские царские одеяния, с волевым чеканным лицом, он величием не уступал могучему василевсу. Вытянутое лицо с увесистым раздвоенным выступающим вперед подбородком и крупный нос с горбинкой потомка викингов придавали Владимиру мужественный вид. Суровое волевое лицо оживляли чувственные губы и веселые серо-голубые глаза сына славянки. Лишь длинные висячие усы, обрамлявшие бритый подбородок, выдавали в нем не царя ромеев, а князя из рода норманнов.

«Мир тебе, мой повелитель, великий кесарь ромеев и русов! Боговенчанные василевсы желают тебе царствовать многая лета», — молвила Анна. «Оставайся с миром и ты, моя царица! Да благословит Господь наш люд и нашу державу», — ответил Владимир. «Христианскому царству Бог будет защитой»! — возгласили подданные. Так Русь встретила новую эру — эру Христа.

А потом состоялось венчание Владимира и Анны в церкви св. Софии, входившей в величественный архитектурный ансамбль епископского центра Херсона. В этой базилике Премудрости Божьей, где земной союз мужчины и женщины освящался небесным союзом Христа и Церкви, херсониты принимали святое таинство брака. Владимир вел свою невесту в окружении пышной царской свиты по празднично убранным улицам. Впереди процессии шли факельщики, музыканты и певчие, а люди устилали путь молодоженов розами и фиалками. В церкви посаженые родители держали над их головами брачные венцы, и здесь Владимир и Анна назвали перед Богом друг друга мужем и женой. В знак вечного союза молодожены обменялись брачными обручальными кольцами.

Отсюда Владимир повел молодую жену в свои палаты, где уже было все готово для брачного пира. Здесь были накрыты огромные столы для нескольких сотен гостей, порознь для мужчин и женщин. Как и полагалось, в восточной части палаты на возвышенности стоял отдельный стол для молодой царской четы и ее посаженых родителей.

Когда гости заняли свои места, пиршественный зал словно запылал золотисто-красным цветом: молодые и их гости были убраны в брачные красные одеяния, разукрашенные золотом. Звучали здравицы, играли музыканты, лились свадебные песни, выступали актеры и танцоры. Анна сидела, как во сне, порой ей казалось, что она теряет сознание от усталости и эмоционального напряжения, и лишь рука жениха, нежно лежавшая на ее руке, давала ей силу выдержать весь обременительный ритуал. Тепло руки Владимира грело Анне сердце, и она чувствовала, что рядом с ней сидит не чужестранец, не языческий князь, за которого ее выдали силой, а близкий ей человек, муж, которому она венчана Богом.

После обязательного обрядового танца со свечами гости разошлись, и начался пир для ближайшего окружения молодых, длившийся до ночи. Когда на землю упала глубокая темень, гости проводили молодых к их опочивальне, перед порогом которой Владимир надел на палец Анны супружеское кольцо с надписью «Согласие». После этого молодые взялись за руки, поклявшись в верности и любви, и когда Анна посмотрела в глаза мужу, ей показалось, что перед ней стоит отважный красавец Дигенис Акрит, о котором она мечтала в девичестве.

В последующие дни княжеская чета знакомилась со святынями древнего Херсонеса. Прежде всего их повели поклониться главной святыне Херсонеса — мощам Папы Римского Климента, лежавшим в большой базилике св. Петра. Владимир знал, что по императорскому велению, согласованному с патриархом Николаем Хрисовергом, мощи святого Папы и его ученика Фива будут переданы вновь созданной Русской Церкви. Святые мощи надлежало положить в будущем главном храме Киевской митрополии, который будет посвящен Пресвятой Богородице Марии — покровительнице земной Церкви и царской власти.

Это был невиданно щедрый дар. Св. Климент Римский почитался всем христианским миром как покровитель новообращенных народов. Он принял крещение от первокрестителя язычников — св. апостола Петра, который перед своей мученической смертью рукоположил Климента во епископы Рима. Анна поведала Владимиру, что св. апостол Павел вспоминает Папу Климента в «Послании к филиппийцам» среди своих соратников, имена которых записаны в Книге жизни.

Князь имел возможность убедиться в высокой образованности Анны, замечательно знавшей историю. Она рассказывала мужу, как император-язычник Траян сослал Климента в Херсонес Таврический на каторжные работы в каменоломнях, находившихся в окрестностях города. Там был тайно вырублен храм, в котором святитель окрестил сотни людей. Об этом донесли Траяну, и тот приказал казнить непокорного Папу. Чтобы не множить числа мучеников за веру, Климента приказали не подвергать пыткам, а умертвить без мучений. Его вывезли на лодке в глубокое море, умертвили и утопили с якорем на шее, дабы не позволить христианам почитать место гибели святого. Это случилось в 101 г., в третий год царствования Траяна.

Но язычникам не удалось навсегда похоронить на морском дне святые мощи Климента. По молитвам христиан, за велением Божьим расступилось море, и на дне люди увидели церковь и при ней мраморную часовенку, созданные руками ангелов. И там, в каменной гробнице, лежало тело святого, привязанное к якорю. Тогда явился ученикам святой Климент и сказал: «Ежегодно, в дни поминовения моего, море будет отступать на 7 дней, давая путь по суше тем, кто придет во славу Господа». С тех пор тело святого Папы стало предметом поклонения многочисленных паломников, которые собирались к фобу Климента в день его памяти, 25 ноября.

Князь пожелал увидеть место мученической кончины св. Климента. Его вместе с Анной доставили на корабле в уютную бухту с небольшим островом посреди нее. Этот остров часто затапливался морскими волнами. На нем стоял монастырь с храмом св. Климента, в котором хранилась мраморная гробница святого. «Ежегодно в день его памяти весь народ и священники приплывают сюда, — рассказывали туземцы, — дабы отдать почет Клименту там, где он удостоился мученического венца. Море чудесно отступает, остров сообщается с сушей, и вокруг храма паломники разбрасывают свои многочисленные шатры. На протяжении 8 дней отправляют здесь Литургию. Господь совершает тут много чудес: из одержимых изгоняются бесы, больные исцеляются, когда касаются якоря св. Климента».

Близлежащие скалы хранили на себе следы многочисленных вырубок. «Вот плоды деяния св. Климента», — указали князю на скальные церкви. Их было немало, а среди них — храм святого апостола Андрея Первозванного, вырубленный в скале руками самого Климента. В монастыре греческое духовенство отправляло службу св. Клименту. Анна тихо подпевала хору:

«О всечестный ученик верховного апостола Петра,
новый Петр веры Христовой,
второй Моисей, священномученик Климент,
просвещенный учением великого апостола,
удостоенный венца мученичества»!

Анна думала о том, что подвиг св. Климента вершился и после его смерти. Она знала, что на протяжении прошедших семи столетий Херсонес испытал огромное количество лишений. За грехи человеческие Господь покрыл место храма волнами и спрятал от грешников тело святого мученика. О нем забыли, а попытки узнать, где место его захоронения, вызывали недоверие и насмешки. Однако городу, освященному мощами Климента, была уготована свыше великая судьба благодаря еще одному подвижнику. В те времена во втором после Константинополя греческом городе Солуни жил состоятельный муж благородного происхождения по имени Лев. Он был военным, имевшим звание друнгария, и среди его семи детей были сыновья — старший Мефодий и младший Константин, которые навеки прославили семью Льва. Мефодий отличался административными способностями, был сильным, волевым и храбрым. Константин, который был намного моложе его, в отличие от брата, не был человеком практики, зато владел блестящими способностями, был всесторонне образованным, знал много языков, прослыл как непревзойденный оратор и полемист.

Уже в 18 лет Мефодий начал военную службу у императора Феофила, который, узнав о его незаурядных способностях, отдал ему во владение славянское княжество, чтобы он изучал обычаи славян. Феофил намеревался в будущем послать Мефодия к славянам как духовного учителя и первого их архиепископа. Мефодий находился на этом посту десять лет и в совершенстве выучил славянский язык.

Иначе сложилась судьба его младшего брата Константина. Слишком рано у него оказались необычные способности к философии и богословию, ему был дан чудесный дар свободно говорить на разных языках, как и апостолу Павлу. Еще мальчиком он видел сон, о котором рассказал матери: «Отец собрал всех девушек Солуни и приказал избрать одну из них в жены. Осмотрев их, я избрал самую прекрасную, и звали ее София». Вот почему еще в детстве Константин обручился с Мудростью, ведь, как известно, «София» означает «мудрость». После смерти отца Константина отвезли в столицу, где в его судьбе большую роль сыграл регент малолетнего императора — логофет (министр двора) Феоктист. Пораженный способностями мальчика, он отдал его на общую учебу с малолетним императором Михаилом III. «Нужно знать, — говорила Анна, — что у ромеев существует обычай еще в детстве подбирать будущим василевсам окружение из наиболее одаренных сверстников». Именно в такой среде должен формироваться интеллект обладателя Ойкумены. Хоть из самого царевича Михаила ничего путевого не вышло, при константинопольском дворе сложилась настоящая интеллектуальная элита, блестящим представителем которой был юный Константин.

Однажды логофет сказал Константину: «Твоя красота и мудрость вынуждают меня еще больше любить тебя. У меня есть духовная дочь, которую я крестил, очень красивая и богатая, знатного рода. Если пожелаешь, отдам тебе ее в жены. У императора получишь почет и богатое имение. Можешь надеяться и на большее — стратигом будешь». Но Константин ответил: «Это большой подарок для того, кто его желает. Для меня же нет ничего более высокого, чем книжное учение». Тогда логофет вместе с императрицей-матерью Феодорой дали юному философу высокую должность библиотекаря св. Софии.

Библиотекарь (хартофилакс) должен был исполнять функции первого секретаря патриарха и, хотя сам имел лишь сан диакона, владел преимуществом по делам патриархии перед епископами. Впоследствии Константин, невзирая на молодость, возглавил кафедру философии в славном Константинопольском университете, располагавшемся в Магнаврском дворце. Он прославился своими лекциями среди студентов, приезжавшими сюда учиться со всех стран Европы и Ближнего Востока. Тогда и начали его называть Константином Философом. О нем говорили, что он был великим в языческой философии, но еще большим — в христианской вере, и знал действительную природу вещей.

Когда летом 860 г. в Константинополь прибыло посольство из Хазарского каганата, оно попросило императора Михаила III послать хазарам ученого мужа, который помог бы им разобраться в сложных вопросах веры, ведь в каганат, где исповедовался иудаизм, начали проникать мусульманство и христианство. Византийцы охотно откликнулись на приглашение и послали к хазарам миссию во главе с Константином Философом. По просьбе Константина в состав миссии вошел и Мефодий, хорошо знавший славянский язык. «Господь дал знать Константину, — продолжала Анна, — что перед миссией встанет задание, связанное со славянским населением Причерноморья». Недаром братья всю длительную подготовку к хазарской миссии решили провести не в Константинополе, а в Херсонесе Таврическом.

И вот осенью 860 г. в Херсонес прибыла византийская миссия, находившаяся там всю зиму. Константина ожидал диспут с наибольшими знатоками иудаизма, которым философ должен был доказать преимущество христианства. Константин не знал еврейский язык, все ветхозаветные тексты были известны ему лишь в греческом переводе. Успех мог прийти лишь в том случае, если оппонент иудеев сможет свободно оперировать текстом Библии в еврейском оригинале. За очень короткий срок Константин выучил еврейский язык и даже перевел восемь частей еврейской грамматики.

Тогда случилось великое событие, таинственно возвестившее связь Херсонеса с судьбой славянства. Именно здесь Константин обрел Евангелие и Псалтырь, изложенные русскими письменами. И нашел мужа, говорившего на этом языке. Константин Философ овладел силой странного наречия и, опираясь на родной греческий язык, установил разницу гласных и согласных. Вскоре он начал читать и говорить по-русски. И все этому удивлялись.

В библиотеке Анны было «Сказание о письменах» болгарского писателя Храбра Черноризца. Подруги ее детства, болгарские царевны, говорили ей, что это произведение написал их прадед, царь Симеон. Храбр рассказывает, что до принятия христианства у славян не было книг, и они для счета и гадания пользовались «чертами и резами», то есть примитивными знаками. А когда окрестились, то возникла у них потребность в письменности, поэтому и начали они употреблять латинские и греческие буквы. И много лет существовало у славян письмо без всякого устроения, хотя оно, пусть приблизительно, передавало славянский язык. Но в греческой и латинской азбуке отсутствуют буквы для многих звуков славянского языка, как то: б, ж, з, ц, ч, ш, щ, у, ю, я. Поэтому славяне начали постепенно добавлять к греческой и латинской азбукам собственные буквы, так и возникли «русские письмена».

Знакомство Константина с книгами, написанными «русскими письменами», натолкнуло его на мысль создать славянскую азбуку на основе греческой, в которой должны существовать буквы, полностью передававшие славянскую речь. «Это сам Бог призвал Константина к этой святой миссии, — утверждала Анна, — сотворив для этого великое чудо». Константин знал из книг о подвижничестве Папы Климента и его мученической кончине в Херсонесе. Однако в самом Херсонесе до 860 г. никакие воспоминания о Клименте не сохранились. Константин рассказал местному епископу, клиру и народу о страдании, чудесах и писаниях блаженного Климента, особенно о том, что сообщалось в книгах о построении храма и о местонахождении мощей святого, чем вдохновил всех разыскать мощи святого мученика. «Истинно, — сказал Владимир, — этот славный Философ был помолвлен с самой Мудростью». Князь с возрастающим интересом слушал рассказ Анны.

НАДЕЖДА НИКИТЕНКО

Продолжение