ЛИТЕРАТУРА

«Наша среда online» —  Продолжаем публикацию книги Надежды Никитенко «От Царьграда до Киева. Анна порфирородная. Мудрый или Окаянный?». Благодарим автора за разрешение на публикацию!

• От автора

АННА ПОРФИРОРОДНАЯ

• Рожденная в Порфире
• Феофано делает выбор
• Никифор Фока — василевс ромеев
• Страсть василевса
• Посольство Оттона
• Заговор любовников
• Тайна первой любви
• Смерть Цимисхия
• Проклятие рода
• Знаменитое чудо
• Свержение евнуха
• Пагуба войны
• Жених для Порфирородной
• Василий II — слава династии
• Константин VIII и его семья
• Воинственный мир Святослава
• Великое таинство брака
• Брачное соглашение
• На царском пиру
• Прием на ипподроме

Коронация Анны

Утро 2 января было солнечным и теплым, казалось, что наступила весна. Новорожденное светило ласково улыбалось лазурным водам Босфора, играло золотым сиянием на куполах церквей. Дворцовый сад наполнился птичьим пением, веселые стайки расселись на деревьях, и те походили на яблони, увешанные плодами-колокольчиками. К окну Анны раз за разом подлетала молодая голубка, которую царевна привыкла угощать хлебом. Напрасно заглядывала птичка в окно гинекея: ее кормилицы в комнате не было.

В тот день Анна вернулась после утрени в свою девичью горницу. С самого рассвета ее служанки и евнухи готовили для принцессы царский наряд в высокой восьмиугольной палате — Октагоне. Здесь хранились священные царские одеяния и венцы, потому и сама палата считалась хранилищем святости. Когда царевну привели в Октагон, все было готово для коронационного выхода. Сверкавшие золотом и драгоценными камнями одеяния и корону уже отнесли в соседний зал — Августей. Там их положили на антиминс — переносный церковный престол. Пока Анну облачали в Октагоне в дельматикий — украшенную драгоценностями и жемчугами белоснежную царскую тунику с широкими рукавами, в Августей пришли царь с патриархом, чтобы приготовиться к чину коронации.

Августей был тронным залом дворца Дафны — самого древнего в комплексе дворцовых сооружений. Дворец так называли потому, что в нем стояла статуя нимфы Дафны, привезенная Константином Великим из Рима.

Построенный еще Константином Великим дворец Дафны играл особую роль в жизни царского семейства, был для нее святым местом. В нем не только хранились регалии царской власти, освящавшие личность василевсов, но и происходили брачные венчания членов императорского семейства. Здесь василевсы собственноручно короновали цариц. Анну, облаченную в белый с красным поясом дельматикий и обутую в пурпурные царские сапожки, ввели в тронный зал Августея. Голову Анны покрывала тонкая и прозрачная белая накидка — мафорий, означавшая, что царевна идет к венцу. Брат Василий, ожидая прихода Анны, сидел на троне, патриарх стоял около антиминса. Когда евнухи-кувукулярии подвели Анну к патриарху, царь встал, и представители димов возгласили: «Бог тебе даровал освящать вселенную! О Василий Август! Ты благочестив, ты священен! Благослови царицу!». Патриарх передал императору освященные на антиминсе корону и пурпурную мантию и Василий, прочитав над ними молитву, одел их на Анну. «Слава, слава, слава!» — возгласили димы. От волнения у Анны затуманилась голова.

Подхватив под руки царицу, убранную в тяжелые от драгоценностей одеяния, кувулярии почти понесли Анну к церкви св. Стефана. Там ее ожидал Ждьберн, который должен был обручиться с царицей от имени Владимира. Невеста вошла в храм уже царицей, в белом брачном мафории, спускавшемся ей на лоб из-под золотой стеммы. Пурпурная мантия была закреплена на правом плече драгоценной фибулой-застежкой.

После церемонии обручения Анна целовала большой, богато украшенный крест св. Константина — главную святыню семейства василевсов; этот крест положил в храме св. Стефана сам Константин Великий. Анна с благоговением вспомнила евангельское исповедание веры святым архидиаконом Стефаном перед его мученической смертью: если бы Стефан не молился, то и апостол Павел не принял бы Христа. Имя первомученика означало «венец», и оно говорило всем царским особам, венчаемым в его церкви, о великой миссии, возложенной Богом на христианского монарха. К этому же призывал и крест св. Константина: «Сим побеждай!». Так велел Сам Господь, когда крест впервые явился на небе Константину перед его битвой с Лицинием. Золотая корона и пурпурная мантия призывают на путь христианского подвига. Анна должна всегда нести крест Константина в своем сердце.

После коронации и обручения Анну приветствовали высшие чины империи. Отныне во время церемоний рядом с ней всегда стояла «опоясанная патрикия» (зоста) — статс-дама византийского двора, перевязанная драгоценным лентообразным поясом-лором. Сановники выстроились двумя рядами от алтаря храма св. Стефана через длинную галерею — Золотую Руку — вплоть до выхода из дворца на открытую террасу, возвышавшуюся над дворцовой площадью. Там, на Трибунале ареи, Анну ожидали представители армии и народа. Медленно, меж живыми стенами, образуемыми при ее прохождении охраной, синклитиками, патрикиями, прошла Анна анфиладой дворцовых залов и поднялась на террасу, вокруг которой, внизу, выстроились представители высших сословий империи.

Открытая терраса-илиак и была трибуной, а внизу, на площади, стояла в почетном строю публика. Поднялась завеса, и в большой арке, служившей входом на трибуну, появилась Анна во всем блеске своего царского сана. Она походила на Святую Деву, выложенную на золотом фоне алтаря сияющей мозаикой. Грянула музыка, и народ пал ниц перед боговенчаной царицей. «Счастливо пришла ты, христолюбивая царица! Властвуй вечно! Достойна, достойна, достойна! Слава царю Василию и царице Анне!», «Слава кесарю Владимиру!» — скандировали представители димов. «Слава, слава, слава!» — подхватил народ. Василий II сидел на троне, указывая на Анну, — это был церемониальный жест, обращенный к героине священного события. Анне предстояла зоста в позе прославления, указывая на свою повелительницу как на избранную Богом благоверную царицу. Анна, молитвенно раскрыв ладони перед грудью, выражала этим нисхождение на нее высшей духовной благодати. Ее ладони ощущали мощное излучение звуковой, и в то же время -божественной энергии — обращенных к ней ритуальных кличей. Неподалеку от Анны стояли три ее племянницы, сопровождавшие народные возглашения древним жестом поднятой руки. Все следовало священному церемониалу.

Душевное ликование охватило Анну. Знамена склонились перед ней, народ воспевал ее словами священного гимна: «Боже, храни царицу!». Гордые ромеи официально признали за новой киевской княгиней высший сан. Родство с Македонской династией стало и санкцией законности прав киевского князя Владимира на корону. Но главным для Анны было то, что царскую порфиру возложил на нее Сам Бог, ведь церемониал — это священнодействие, во время которого человек таинственно соединяется со своим Творцом.

Она верила, что царская власть направляется Всевышним через четко организованный порядок.

В то время, когда двор провозглашал Анну царицей, народ развлекали на ипподроме. С народом считались. Еще с римских времен императоры всячески задабривали его: щедрые раздачи, яркие и шумные праздники, триумфы, цирковые представления были проявлением особенной любви василевсов к своим подданным. Общество вращалось вокруг трех центров — св. Софии с ее религиозным блеском, императорского дворца с его церемониалом и интригами, ипподрома с его страстями. Здесь, на ипподроме, жители столицы представляли собой население всей империи. В день коронации Анны, как и всегда в таких случаях, на ипподроме разыгрывали театральные и цирковые сцены, показывали удивительных животных со всего мира. Рядом с экзотическими животными проходили их поводыри в костюмах своих народов. Казалось, что весь мир приветствует виновницу праздничного торжества — царицу Руси Анну. И снова раздавались громкие здравицы и славословия в адрес царских лиц, а тысячные хоры в сопровождении огромных оркестров исполняли триумфальные гимны в их честь.

Жизнь столицы олицетворяла в эти дни апофеоз всемирной монархии, в которой христианская вера была символом сакрального единения, а политические интересы подчинялись религиозным убеждениям. Анна чувствовала себя частью большого православного содружества, в которую входило молодое русское государство. Только что коронованная царица ясно видела указанный Богом путь вверенного ей народа: от языческого мрака к светлому Царству Христа.

Вечером состоялся новый торжественный прием, а следом за ним — пир в Палате 19 Аккувитов. Что за чудо была эта палата! Возведенная еще Константином Великим, она предназначалась для коронационных празднеств. Название Палаты происходило от 19 Аккувитов (лож), на которых, согласно древнему римскому обычаю, полулежали за столами во время пиров: огромный зал вмещал около 240 лиц. Пировали вместе с 19 самыми почетными гостями, которым было дано исключительное право «возлежать при василевсе». Сам император восседал на своем троне за отдельным столом в глубине зала. Трон стоял в похожем на алтарь углублении, на своеобразной эстраде-клиросе, возвышавшей василевса над подданными.

В этот раз рядом с братьями сидела на отдельном троне царица Анна, которая принимала приветствие подданных. Прекрасная молодая царица держала в руке золотую ветвь — символ избранности, напоминая собой сияющее неземное существо. Перед царицей проходил ее двор, тот, что вместе с ней отправится на Русь. Первыми склонили перед Анной колени сановники-евнухи, входившие в ее кувуклий. Хотя кувукуляриев презрительно называли «не имеющими бород», они занимали высшие должности при царице.

Затем потянулась длинная процессия знатных женщин. Препозит — глава евнухов — вводил их в зал отдельными группами в навсегда установленном иерархическом порядке, называя имена и титулы женщин. Возглавляла процессию «опоясанная» патрикианка-зоста. Каждую из них поддерживали под руки два евнуха-силенциария. Аристократки опускались на коленях в своем пышном и тяжелом наряде, чтобы поцеловать колени повелительницы царства, в котором им придется жить. Согласно этикету, Анна сидела неподвижно, глядя поверх их голов, и ни одна из них не удостаивалась взгляда божественной царицы.

Потом был пир. И снова пели хоры Голубых и Зеленых, гостей развлекали скоморохи, акробаты с жердями, цирковые актеры с дрессированными животными. Ярко накрашенные актрисы и актеры в полупрозрачных легкомысленных нарядах пели нежными томными голосами любовные песни, сопровождая пение эротичными жестами. Столы ломились от даров природы, ведь и сам этот пир назывался «плодовым». Среди представлений было выступление ряженых и готские танцы. Этот ритуал был далеким отзвуком времен, когда готы играли значительную роль в жизни империи. Сначала враги, а затем союзники империи, селившиеся на ее границах на правах федератов, германские племена готов олицетворяли для византийцев дикий малопонятный мир варваров. Храбрые и воинственные, они со временем начали пополнять собой императорскую гвардию.

Четыре танцора, по два от димов Голубых и Зеленых, переодетые «готами», в гротескных ужасающих масках, держа в руках щиты, по которым они отбивали такт палочками, танцевали вокруг императорского стола. В круг «готских игр» входили и театральные инсценировки, когда воин с топором и щитом бился с вооруженным рогатиной актером, одетым в маску чудовища. В это время «готы» пели особенные песни, которые когда-то имели ритуальный характер, но, заученные теперь на совершенно искаженной латыни, они были непонятны для зрителей.

Анна смотрела на воинственный танец «готов», на борьбу ряженых, и в ее глазах «готские игры» ассоциировались с борьбой нового и старого, христианства с язычеством. Дикий танец «готов» воспринимался бессмысленным разрушительным движением аморфного мира темноты, который хаотично вращался вокруг упорядоченного Богом космоса и не мог овладеть им. Империя в лице василевсов была этим космосом. Танец вселял уверенность: хищные и дикие «псоглавцы», в маски которых были ряжены «готы», будут побеждены цивилизованным христианским миром.

НАДЕЖДА НИКИТЕНКО

Продолжение