ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
– Арсен, неужто ты приехал?
Арсен хотел ответить, но зевота помешала.
Гавруш продолжил допрос:
– Ну и ?..
Арсен, сдерживая ладонью зевоту, произнёс:
– Посмотрим.
– И пополнел порядком.
– Не дурно было, – борясь с новой волной зевоты, ответил Арсен.
– Расскажи, чтобы и мы знали. Может, однажды и мы попробуем.
Опережая ответ Арсена, Гавруш добавил:
– Наверняка хорошо выучился русскому языку.
– Ничего.
– Легко?
– Смотря кто твой учитель.
– В самом деле. А у тебя какой был?
– Не жалуюсь. А вообще-то лёгкий язык, – довольный произнёс Арсен и двусмысленно улыбнулся.
Гавруш со вздохом потянулся всем телом:
– Надо однажды попробовать. Жизнь незаметно проходит.
– Не помешало бы.
Гавруш пока не вошёл в дом.
– Пойду покажусь и вернусь.
Мимо проходил Мартин. Остановился, протянул руку. Арсен достаточно крепко пожал ему ладонь. Это понравилось Мартину.
– Когда приехал?
– Несколько дней тому назад.
– Ну и ?..
– Посмотрим.
– Если хочешь, могу замолвить слово насчёт работы.
– А стоит ли?
– Как сказать? Лучше мельницы.
– Поговорим. После. Немного отдышусь.
– Смотри, можно устроить.
Подошёл Гавруш, он был в цветистой блузе.
– Пошли?
– Пошли.
– Я могу составить вам компанию.
– Там где двое, там и трое.
Далеко не пошли: на протяжении улицы, ведущей на центральный рынок, располагались мясные лавки, шашлычная Сладкого Бадала, рядом с которой продавали пиво в бочке, а также мастерская портного Срапиона и киоски со всякой всячиной. Неофициальным названием улицы было Мясной ряд (карабахцы любят сдабривать свою речь русскими словами).
Сладкий Бадал разделывал мясо. Он улыбнулся, широко раскрыв свой усатый рот и разведя в стороны руки по хорошо заученной привычке.
Заказали шашлык. Мартин для себя захотел люлю.
– У меня нет зубов, – пояснил он.
– Твоя семья приехала раньше, а ты почему задержался?
Мартин любил задавать такие вопросы, при ответе на которые трудно говорить правду, а обманывать не хочется.
– Удачная работа подвернулась, не хотелось упускать.
Мартин произнёс с сомнением «гм», Арсен не обратил внимания.
– А дальше?
– Срок визы у меня вышел, я больше не мог оставаться.
– Трудно было устроить?
– Можно, но нужны деньги.
– Да, без этого не обойтись.
– Как брат скажи правду: там слишком большая разница по сравнению с нашими краями?
– Очень большая.
Арсен заказал пиво, чтобы товарищи занялись чем-нибудь и меньше задавали вопросов. Делопроизводитель посмотрел вопросительно, Гавруш произнёс:
– Неси потихоньку и счёт пиши, чтобы не забыл.
Арсену понравилось, что Гавруш говорит на правах хозяина. Он собрался заплатить за пиво, однако Гавруш строго произнёс:
– Не суетись. Сегодня за мой счёт.
– За наш счёт, – добавил Мартин и наполнил бокалы пивом.
– Достаточно холодное, – сказал Арсен.
– На мой взгляд, в этих краях можно зарабатывать деньги, однако ездить туда семьёй, думаю, нецелесообразно.
– Более того, можно сказать, неправильно, – добавил Мартин.
– Дело наживное. Если обзаводишься деньгами, то начинаешь осваиваться в окружающей среде, – даёт своё объяснение Арсен. – Хорошо, когда у тебя в кармане деньги: не колеблешься, когда душа желает чего-то хорошего. Знаешь, что опять заработаешь. Как сказать… Чувствуешь себя сильным. К примеру, если день рождения твоего ребёнка, берёшь семью, друзей и идёшь в ресторан, садишься и, положив ногу на ногу, делаешь заказ.
– Кажется, ты не прав, Арсен. Дней в году больше, чем дней рождения. Среда важна. Важно, в какой среде будет расти твой ребёнок.
Сладкий Бадал подал шашлык, и разговор на данную тему прервался.
– Приятного аппетита, – сказал он и ушёл.
Свиные рёбрышки приятно улыбались. Гавруш положил вкусный кусок в тарелку Арсена, достал из кармана «жулика» (это была тутовая водка), налил в стаканы.
– Арсен, говорю это не в лицо тебе: радуюсь, когда вижу тебя. Желаю, чтобы ты был всегда с нами!
– Аминь! – произнёс Мартин, а Арсен повторил.
Водка была достаточно крепкой. С аппетитом набросились на рёбрышки.
– По правде говоря, и там мясо хорошее, не хуже нашего, если хотите, ещё лучше, однако вкус у нашего другой.
Эти слова Арсена пришлись всем по душе.
– Как говорят по телевизору, наше – другое, – дополнил Мартин.
Водка «жулик» быстро закончилась, заказали пиво. Несмотря на то, что уже наступил вечер, всё ещё было жарко, пиво приятно пилось.
– Я скажу одну вещь, только вы не обижайтесь. Нет слов, «Гюмри» – неплохое пиво, хорошее, но русское лучше. Ещё раз повторяю, не обижайтесь, но в Саратове я пил даже не российское пиво, пил другое.
– Думаешь, этого другого здесь нет?
– И здесь много чего есть, но в руках у людей должны быть деньги. Смотрите, мы все трое мастеровые люди, есть ещё сила в наших руках.
Мартин добавил:
– Согласен, такие мастера, как мы, должны хорошо жить.
– В этом проклятом месте не платят за нашу работу. Тут Арсен прав, – Гавруш глотнул пива и хотел продолжить свою речь, но вмешался Мартин:
– Гавруш, не в лицо тебе говорю: никто не вправе упрекнуть твою работу.
– Ну и какая польза от этого?
– И я о том же.
– В России денег много, дают, не жалеют. А когда узнают, что ты армянин, не торгуются. Я это по своему опыту говорю.
– Всё это верно, но есть ещё вопрос семьи, – уверенно возразил Гавруш.
– Кто будет присматривать за могилами наших родителей? – возбуждённо добавил Мартин.
– Брат, каждый раз забываю спросить, как решился вопрос ребёнка?
– Директор музыкальной школы пришёл к нам домой и прямо-таки потребовал, чтобы ребёнка обязательно записали на музыку. «Вы не имеете права играть с судьбой Гагулика, у него абсолютный слух, – говорил он. – С нашей стороны мы не будем брать с него плату за обучение. Так решил педагогический совет». Хочу того или нет, но должен взять деньги под проценты, чтобы купить пианино. Но разве волнует банк то, что в холодные месяцы наша работа убавляется? Они свой процент не упустят. Если просрочишь плату, навешают на тебя штрафы.
– Ничего, дело стоит того, – успокоил Гавруш.
– Посчитал: вместе с процентом буду платить за два пианино.
–Сейчас никто не даёт в долг, никто не возвращает долг, – сказал Гавруш, покачивая головой. – Жить стало трудно, содержать дом, детей тяжелее некуда. Куда ни глянь – состарившиеся девицы, неженатые парни с седыми волосами. Что с нами будет?
– Оставляешь свою страну и уезжаешь – хреново, остаёшься – тоже хреново.
Некоторое время все трое молчали.
– Клянусь хлебом, – нарушил молчание Гавруш, – о чём ни говоришь, о радостном или о чём-то другом, в конце останавливаешься на грустных вещах. Отчего так происходит?
– Возьмём хотя бы нас: наш товарищ вернулся из России, мы рады этому, сидим друзьями втроём и обедаем, хотим отпраздновать, но говорим о грустных вещах.
– Потому что у жизни много грустных сторон, – мрачно произнёс Гавруш.
– Смотря для кого, – Арсен сделал нервное движение. – В нашем городе есть такие машины, каких, клянусь собой, в Саратове единицы. Это ведь не просто так. Я прав?
Остальные молча согласились.
Сладкий Бадал приблизился.
– Ребята, не закрыть ли счёт?
– А не сделать ли нам перегородку? На этот раз за мой счёт, – предложил Арсен.
– Сделаем перегородку, но заказ к тебе не относится, – решительно сказал Гавруш.
Сладкий Бадал принёс три бутылки пива.
– Это за мой счёт. Давайте на этом округлимся, – он так мягко улыбнулся, что не согласиться было бы грехом.
Его называли Сладким, потому что он был добрым и когда замечал, что посетитель уже злоупотребляет алкоголем, призывал ограничиться и прекращал обслуживать, обезоруживая невинной шуткой или же придумывая какую-либо ложную причину.
– Ребята, – неизменно говорил он, – моя выгода в том, что вы хорошо чувствуете себя.
Ребята поднялись из-за стола в хорошем духе.
По дороге Гавруш начал новый разговор:
– Знаете, почему раньше много детей рожали? Потому отцу нужен был подпасок, косарь, пастух и так далее.
– Чесальщица шерсти была нужна, работница по дому была нужна, – добавил Мартин.
Арсен захотел тоже что-то добавить, но не сумел и лишь сказал:
– Раньше ни кино не было, ни телевизора.
Беседуя, они шли домой, когда остановился чёрный «Мерседес». Сидящий за рулём спустил стекло дверцы:
– Кто из вас Гавруш?
Гавруш подошёл.
– Ты Гавруш?
Гавруш без слов ответил.
– Запомни номер, позвони и договорись.
– Насчёт чего?
– Насчёт работы.
Гаврушу не понравился тон разговора господина Барсамяна. Гавруш знал его, но притворился:
– А от чьего имени представиться?
– Ты не знаешь меня?
– Если снимешь очки, может, узнаю.
Сидящий в машине снял очки.
– Господин Барсамян?
Тон разговора господина Барсамяна не понравился всем троим.
– Господин Барсамян, почему не ты договариваешься, а кто-то взамен тебя будет делать это?
– А в чём разница?
– С тобой я договорился бы подешевле.
– Тебя ведь Гавруш зовут? Гавруш, самое дешёвое – это хорошо сделанная работа.
Он протянул руку и достал из бардачка машины сигару, зажёг, выпустил изо рта клубами дым. Всё это время ребята молча наблюдали за ним.
Чтобы не сказать чего-то лишнего, Гавруш произнёс:
– Наверное, работа с гипсокартоном.
– Как решите.
– Ещё одно условие: если начнём работу, возможно будет сразу дать определённую сумму? Потом раскивтаемся.
– Нет проблем, – сказал господин Барсамян и нажал на газ.
Машина поехала, поднимая пыль. Гавруш грязно выругался, добавив:
– Это тебе дорого обойдётся.
Тем не менее, настроение у всех троих поднялось: всю зиму у них будет работа, Гагулик будет играть на собственном пианино, Арсену тоже будет чем заняться.
Они шли, беседуя, когда заметили собравшихся у дома Арсена людей. Невольно ускорили шаги. Бабушка Ареват, подобно наседке, собрала внуков вокруг себя и ныла без слёз. Уидев Арсена, она сгустила голос:
– Моё несчастное дитя…
Арсен грубо заговорил с бабушкой, Гавруш захотел вмешаться, но Мартин взял его за руку:
– Лучше пойдём, семейные дела других не касаются.
Гавруш согласился, и они разошлись.
Машина «Скорой помощи» отъехала чуть раньше. Шушаник с бледным как полотно лицом положили в машину, Марго села рядом. Зубы молодой невесты бились друг о друга. Медсестра сказала, что она потеряла много крови. А свекровь про себя упрекнула: «Этого тебе мало! Послушалась бы хоть раз взрослых!»
Невестка сказала, что прошла УЗИ – ребёнок оказался девочкой. Она сообщила об этом Арсену, и он сказал: «Двух было мало?» Теперь не знала, как ей быть: одни советовали избавиться, другие говорили: «Что Бог дал…» Она с трудом уговорила врача сделать аборт. Та не соглашалась, утверждая, что это криминал, и она не может пойти на это, что плод большой, однако невестка сунула врачу в карман деньги, и она положила её на стол. Потом врач сказала, что она должна хотя бы пару дней находиться под врачебным контролем, но невестка вроде бы почувствовала себя хорошо, не хотела отсутствовать на работе (она с трудом устроилась в только что открывшемся салоне красоты), вышла на работу. Однако почувствовала себя плохо, попросила Седу Мануковну отпустить её пораньше, сказала, что у ребёнка день рождения. Обманула, потому что во время приёма на работу Седа Мануковна болезненно ударила её по животу, спросив, пусто ли там? Болезненно ударила, но она улыбнулась, сказала, что пусто. Неправду сказала, боясь, что не возьмёт её на работу. Однако против природы не попрёшь. Она кое-как убедила акушера, а деньги заняла у двоюродной сестры, сказав, что она уже работает и в течение нескольких месяцев покроет долг. Хотя бы Арсен немного опоздал. После того, как Арсен сказал: «Три девочки… Не многовато ли?», она уже не прислушивалась к советам сохранить плод. Но, кажется, теперь всё было хорошо. Врач предупредила, чтобы некоторое время не поднимала тяжести. Она попыталась вспомнить, не поднимала ли что-нибудь тяжёлое. Снова закружилась голова, невольно взялась за руку свекрови, чтобы не упасть… Как назло на этом проклятом перекрёстке полицейские перекрыли движение – должна была проехать президентская колонна, и заранее останавливали весь маршрут. Водитель бесстыдно выругался по поводу новых порядков и правильно сделал. Однако какое дело полицейскому, что умирает молодая женщина? Наконец дорогу открыли, машина «Скорой помощи» сорвалась с места и, громко сигналя, водитель, не обращая внимания на предупреждения полицейских, жал до отказа педаль газа.
Марго посмотрела на невестку. Та съёжилась, стараясь не издавать звука, однако из глаз её текли слёзы. Марго понимала, что положение невестки нехорошее, и ей стало жаль её. Арсен привёз Шушаник из России, родители девушки давно переехали, жили среди русских как русские, не помогли ни девушке, ни парню, чтобы они встали на ноги. Арсен не рассказал никому, даже друзьям, о том, как трудно было устроиться в чужом месте и среде. Но он потихоньку освоился, перепробовал многие ремёсла, работал водителем маршрутного такси. Теперь он работал с гипсокартонном, хорошо освоил это ремесло, с закрытыми глазами справлялся с любым заказом. Однако дела у него никак не складывались должным образом. Он несколько раз ездил из Карабаха в Россию и обратно, но всё время что-то мешало. Может, не везло ему, а может, он сам был виноват, но всё время попадал в истории. С грехом пополам, купив в долг билет, вырвался из России. И на родине произошло то же самое. Нет слов, у него хорошие друзья, он искусен в ремёслах, быстро учится и набирается мастерства, однако…
Арсен вышел из такси, впоропях забыв расплатиться. Водитель такси засигналил, он вернулся. На руках у него были не драмы, а российские рубли. Он виновато протянул их водителю, но тот сказал:
– Я для тебя не обменный пункт.
Арсен ответил:
– Я знаю тебя, отдам твои деньги.
Водитель с негодованием повернул машину и нажал на газ, тем самым выражая своё недовольство.
В стороне от дороги, под сенью толстоствольных деревьев располагалось изящное строение. Машина остановилась в широком дворе здания, пассажиры вышли. Долгое время они наслаждались умиротворяющей тишиной природы. Наконец насытившись видами, они вошли в элегантный ресторан, расположенный на первом этаже. Там сидели редкие посетители.
– Это хорошо, меньше шума будет, – сказал Мартин.
Сели в далёком углу зала. Заказали лишь холодные закуски, Мартин достал из ручной сумки бутылку.
– На ярлык не смотрите, старый коньяк.
Поговорили о том, о сём, пока молодой официант накрывал на стол. Вскоре он аккуратно разложил заказы и, широко улыбнувшись, произнёс:
– Приятного аппетита!
Мартин наполнил рюмки и посмотрел на Гавруша. Тот собрался говорить сидя, но передумал:
– Правильнее стоя. Арсен, что бы мы ни говорили, всё равно, ни одно слово не принесёт успокоения. Могу лишь сказать, что ты потерял очень дорогое – мать твоих детей. Ничего не попишешь, брат, у кого что на лбу написано… Царство ей небесное! Будем надеяться, что она найдёт покой на небесах.
Они молча выпили. Каждый пребывал наедине со своими мыслями. Мартин снова налил стаканы, чтобы скованность прошла, можно было говорить и, беседуя, облегчить души.
Арсен глубоко вздохнул. Гавруш и Мартин невольно взглянули на него: глаза его увлажнились, губы незаметно дрожали.
…Вместе с Шушаник вошли в мебельный магазин. Она заметила туалетный столик и воскликнула:
– Какой красивый!
Сказала и хлопнула в ладошки. У Шушаник была такая привычка: если что-то ей нравилось, она хлопала и восклицала.
Арсен заплатил за столик, хотя Шушаник противилась. Однако Арсен знал, что она лишь на словах не хочет, а сердце желает.
Туалетный столик разместили. Шушаник аккуратно разложила инструменты для укладки волос, различные флаконы и духи, а в центре она поставила свою фотографию вместе с дочерьми. Хорошая, красивая фотография. Арсен вспомнил эту фотографию, и что-то, казалось, разорвало его сердце.
Молча выпили, никто не протянул руку к столу. Ребята понимали, что не в силах утешить товарища. Беспомощно и растерянно посмотрели друг на друга и склонили головы. Гавруш глухо, словно самому себе, сказал:
– Арсен, ничего нового не скажу – от наших дедов до нас дошло, что лучшим пластырем для любой боли является работа.
Мартин продолжил мысль Гавруша:
– Уже несколько дней, как мы начали работу у Барсамяна. Наш уговор в силе, когда найдёшь удобным, приходи. И день твой легче пройдёт.
– Не ради денег говорим, развеешься, меньше будешь думать, а то наедине с собой будет трудно.
– Благодарю, но что-то душа не лежит. Может, без меня обойдётесь.
– Арсен, веди себя как мужчина, – строго сказал Гавруш.
– Брат, даже если не придёшь, наш уговор в силе.
Мартин зажёг сигарету, протянул одну Арсену (Гавруш не курил), потом налил понемногу коньяка. На этот раз чокнулись.
– Мой отец всё время произносил следующий тост: пусть Бог возьмёт от нашей жадности и добавит к нашей любви.
– Верно, только она останется в этом мире, – согласился Арсен.
Выпили. Долгое время молчали. Скошенное поле по ту сторону окна мирно дышало. Доносился монотонный грустный звук цикад…
Перевод Ашота Бегларяна
Октябрь, 2012