ДНИ В ИСТОРИИ

«Наша Среда Online» — Реки впадают в моря, моря образуют океаны. У нас отняли наши водные пространства, и наш корабль оказался вознесен на горные хребты. У нас отобрали реки и моря и заставили нас уйти в горы. Однако мы не просто горные жители –цивилизация одного из древнейших народов мира формировалась как на суше, так и на море. А море само по себе уже цивилизация.

Наш рассказ – о взаимоотношениях армян с вод­ным миром, о кораблестроении, мореплавании, рыбном промысле – собствен­но, обо всем том, что так или иначе связано с реками, морями и океанами.

1. Вниз по Евфрату – на кораблях, вверх по Евфрату – на ослах

В старину хронисты излагали увиденное своими глазами, позднее другие пересказывали сведения хронистов.

Обратимся к одному из них, греку по национальности, который считается основателем историографии, ее родоначальнику, чьи сведения об Армении самые ранние. Они особенно важны и ценны для нас в том смысле, что представляют собой первые сообщения об армянах, имеющие, по существу, торгово-экономический характер.

Речь о Геродоте[1] и его труде «История в девяти книгах». Геродот родился в 484 г. до новой эры в Галикарнасе – греческом городе на юго-западе Малой Азии. Он покинул свою родину, жил на острове Самос, позже участвовал в основании новой греческой колонии в Италии, где и жил до самой смерти (предположительно 425 г. до н.э.). В 466-455 гг. Геродот посетил Египет и Ливию, Финикию, Ассирию, Вавилонию, Персию и обо всем этом написал в своей «Истории», содержащей колоссальное количество сведений из первоисточников, то есть неоценимый первичный материал относительно истории, географии и этнографии различных стран и народов.

Свое сочинение отец истории начинает так: «Геродот из Галикарнаса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров (так эллины называли всех чужестранцев. – Х.Д.) не остались в безвестности… «

Нас, естественно, интересуют «варвары»-армяне и их «деяния».

Еще в VI веке до н.э. Армения попала под господство Персидского Марастана[2]. Столетие спустя Персия имела уже 20 сатрапий. Население западной части Армении, вкупе с несколь­кими другими народами, образовало XIII сатрапию, которая ежегодно выплачивала метрополии 400 талантов (12 тонн) серебра, а восточная часть Армении находилась в XVIII сатрапии и платила в год 200 талантов. В обеих сатрапиях число армян было преобладающим, а посему основное бремя налогов ложилось на их плечи. Где же добывали такое количество серебра?

Первым источником был «Царский путь». 56,5 парсахов[3] (около 340 км) этого идущего с востока на запад военного и торгового пути тянулись по югу Армении, от переправы через Евфрат у его западного изгиба вдоль всего верхнего течения Тигра. Геродот свидетельствует, что на отрезке «Царского пути», проходящем по Армении, было 15 торговых стоянок. Это говорит о том, что Армения в качестве транзитной страны активно участвовала в международной торговле между Востоком и Западом. Именно с тех времен армянские торговцы стали странствовать по всему свету.

Существовал еще один источник добычи серебра, который и является предметом нашей публикации.

Геродот в первой книге своей «Истории» пишет: «Теперь я перейду к рассказу о самом удивительном из всего, что есть в этой стране (кроме самого города Вавилона). Суда, на которых [ассирияне] плавают вниз по реке в Вавилон, совершенно круглые и целиком сделаны из кожи. В Армении, которая лежит выше Ассирии, вавилоняне нарезают ивовые прутья для остова корабля. Снаружи остов обтягивают плотными шкурами наподобие круглого днища корабля. Они не расширяют кормовой части судна и не заостряют носа, но делают судно круглым, как щит. Затем набивают все судно соломой [для обертки груза] и, нагрузив, пускают плыть вниз по течению. Перевозят они вниз по реке главным образом глиняные сосуды с финикийским вином. Управляют судном с помощью двух рулевых весел, которыми стоя загребают двое людей. Один из них при этом тянет судно веслом к себе, а другой отталкивается. Такие суда строят очень большого размера и поменьше. Самые большие вмещают до 5000 талантов груза (около 160 тонн. – Х.Д.). На каждом судне находится живой осел, и на больших – несколько. По прибытии в Вавилон купцы распродают свой товар, а затем с публичных торгов сбывают и [плетеный] остов судна, и всю солому. А шкуры потом навьючивают на ослов и возвращаются в Армению. Вверх по реке ведь из-за быстрого течения плыть совершенно невозможно. Поэтому и суда строят не из дерева, а из шкур. Когда же купцы на своих ослах прибывают в Армению, то строят новые суда таким же способом».

Не знаю, какое впечатление произвела эта цитата на читателей, но меня прежде всего поразила прагматичность, предельно рациональная логика их действий. Какая практическая изощренность: чтобы суметь преодолеть течение Евфрата, строить суда в форме щита, делать их легкими, разборными, а для возвращения использовать ослов.. Интересно, в чьей голове родилась эта гениальная идея?

Отметим, что за свой товар торговцы брали серебром и привозили его в Армению.

Однако может возникнуть резонный вопрос: какое отношение все это имеет к армянам? Ведь Геродот ясно пишет, что навигацию осуществляли «вавилоняне» – ассирийцы.

У того же «отца истории» есть такие строки: «Я обязан сообщать всё то, что рассказывают, однако верить всему этому я, конечно, не обязан«. Позвольте и нам здесь не поверить Геродоту, и вовсе не потому, что не доверяем ему, – вопрос в другом.

Можно ли себе представить, чтобы ассирийцы регулярно совершали такие выгодные торговые рейсы и того же самого не проделывали армяне, из чьей страны вывозился товар? Это невероятно, и время здесь совсем ни при чем, и дело не в том, что это предположение выдвигается человеком XXI века. Это просто очевидная, нормальная человеческая логика. Даже если у нас нет доказательств, что гениальная инициатива относительно мореплавания есть результат деятельной мысли армянина, не следует забывать, что мы замечательные подражатели, перенимающие чужие достижения. (Правда, национальная склонность к подражанию часто проявляется утрированно, в форме грубого обезьянничанья).

С тем, что по Евфрату плавали и корабли армянских купцов, согласен и знаме­нитый востоковед академик Г. Саркисян: «Летописец упоминает лишь торговцев-вавилонян, однако этим вовсе не исключается факт использования морских путей армян­скими негоциантами«.

К еще более интересному заключению пришел видный кавказовед Ал. Ерицян, который пишет: «Считаем необходимым сказать несколько слов о тех фактах, которые подтверждают существование в древние времена армянской торговли. Навасард (название первого месяца года по древнеармянскому календарю – с 11 августа по 10 сентября. – Х.Д.) состоит из слов «нав» и «сард» (в переносном смысле – плетущий). Далее: 1). одного из сыновей Айка звали Навасард, то есть «тот, кто умеет плести корабли», знаток плетения лодок; 2). так называлось то время в году, которое наиболее удобно для плетения судов. Так или иначе, слово «Навасард» подтверждает дошедшие до нас сведения западных историографов о том, что армяне из ивовых прутьев плели ладьи» (Сборник сведений о Кавказе, т. 1, Тифлис, 1981 г.).

В самом деле, если один из сыновей нашего прародителя Айка был наречен Навасардом – словом, которое обозначает искусство плетения судов, это напрямую свидетельствует о том, что армянам было исконно свойственно мореходное дело, кораблестроение, использование водных путей.

Наконец, может возникнуть вопрос: почему это так важно для нас? По простой причине: мы неоднократно отмечали, что армяне – торговый народ, и этим можно только гордиться, поскольку народ, имеющий давние традиции торговли и экономической деятельности, это народ цивилизованный. Купечество было тем источником, который питал нашу церковь, культуру, наш язык, и именно национальное купечество сыграло решающую роль в том, что армянский народ, подобно многим другим нациям и народам, не исчез с исторической арены.

А о том, что наш народ имеет многовековые, насчитывающие, по меньшей мере, 24 века традиции торговли, сообщает отец истории Геродот в своей «Истории» уже при первом упоминании об Армении и армянах.

2. Киликия, Айас

 Осень 1990 г., Барселона. С моря дует неприятный студеный ветер. Я опустил босые ноги в морскую воду, и холод, подобно электрическому току, побежал по моему телу. Именно тогда мне подумалось, что по другую сторону моря, лежащего посреди миров и материков и получившего название Средиземного, когда-то находилось последнее царство моих предков, которое просуществовало 295 лет – всего каких-то пяти лет не хватило до круглого срока в три века.

Киликия… царство, канувшее в лету. Свиток воспоминаний. Всплеск самосознания армян. Воплощение сказки. Сокровищница традиций. Человеческий улей. Торговля и ремесла. Философы и миниатюристы. Воины и цари. Порыв ветра. Вздох корабля. Скрип мачты. Дыхание времени. Киликия…

Европейцы называли ее Terra Armenorium, Domini Regis Ermenie, арабы – Билад-уль-Эрмен. В рудниках, находившихся вблизи столицы Сис, добывали золото, серебро, медь; в горах Тавра – свинец. Богатые недра Киликии давали также соль, соду, медный купорос, серу, слюду и другие полезные ископаемые, в частности, железную руду. По договору, заключенному Киликией в 1285 г. с Египетским султанатом, армяне ежегодно поставляли султану 10 тысяч брусков железа. (Чтобы его подданные могли производить дротики, копья и сабли и в один прекрасный день явились и разрушили их государство).

Из Киликии вывозили лошадей, мулов, крупный и мелкий рогатый скот, кожу, шерсть, меха. В долинах выращивали хлопок и лен. Неработающих и бедных здесь не было, даже простой батрак носил шелковую одежду, что вызывало удивление и зависть у европейцев. Клен и дуб в качестве материала для кораблестроения отправляли в Египет. (Чтобы египтяне, вооруженные дротиками, копьями и саблями, могли приплыть на своих кораблях и разгромить их государство).

Реки были судоходны. Города являли собой центры торговли и ремесел. Айас и Корикос располагались на берегу моря, Тарс и Маместия служили стоянками на пу­ти торговых караванов.

Тут часто можно было встретить караваны рабов.

…Посвист кнутов. Палящее солнце. Пот и грязь. Белоснежные зубы. Стройные голени. Мускулистые плечи и потухшие взгляды. Рабыня стоила 400 драмов, раб-мужчина – 200. В этой торговле армяне участия не принимали. Поскольку считали, что товаром могут быть любые плоды, животные, творения мысли и рук человеческих, но не сам человек. Ибо в человеке живет нечто нематериальное, что не подлежит купле‑продаже. Потому армяне часто выкупали рабов и возвращали их на родину.

Киликия стала «поставщиком» эмигрантов-азиатов, своеобразным концентратом Азии, рынком ее материальных и культурных ценностей, где ими торговали оптом и в розницу.

В первую очередь это стало известно, конечно, заморским итальянским респуб­ли­кам – вечным противникам и конкурентам, враж­дующим меж собой Генуе и Венеции.

В марте 1201 г. царь Левон Мецагорц[4] вручил генуэзскому послу Огерио ди Пало грамоту, которой жаловал городу ряд исключительных торговых привилегий, экономических и правовых льгот. В частности, он гарантировал, что все товары и предметы с затонувших генуэзских кораблей, которые море выбросит на берег Киликии, будут возвращаться законным владельцам. Это был беспрецедентный поступок, ибо другие средиземноморские страны немедленно присваивали выброшенные на берег товары.

В декабре того же года в Венецию возвратился посол дожа Энрико Дандоло – Джакомо Бан­до­эро, который привез с собой заключенный с Левоном II торговый договор, изложенный на армянском и латинском языках, по которому армянский царь предоставлял венецианцам в своем царстве безопасное поселение и беспрепятственную торговлю.

В результате итальянские купцы и ремесленники пересекли Средиземное море на своих галерах, которые армяне называли «хале», и утвердились на постоянное жительство в городах Киликии. Приезжих из Венеции, Генуи, Пизы можно было встретить на каждом шагу: одни открыли кабачки – таверны, другие ковали металл в кузницах, кто торговал вином и оливковым маслом, кто обрабатывал кожу. Они проживали в отдельных кварталах, где строили гостиные дома и складские помещения. В Айасе у них была даже своя церковь – Св. Маркоса, с кладбищем, где похоронено множество венецианцев.

За итальянцами потянулись другие европейцы: французы, бельгийцы, фламандцы, каталонцы. Если учесть, что в Киликии постоянно проживали сирийцы, греки, арабы, станет ясно, что армянское царство являлось связующим узлом между Азией и Европой, местом смешения нравов и обычаев, жизненных укладов, культур и товаров самых разных народов.

Однако сердцем страны, ее экономической столицей был Айас – единственный армянский морской порт, расположенный близ устья реки Сихан, на берегу Александретского[5] залива. Здешние армяне научились ладить с морем и морское дело – строительство кораблей, спуск их на воду, умение управлять судном, судоходство – сделали своей специальностью.

Для европейцев Айас был ключом к Азии. По-латыни он назывался Aegea, итальянские мореплаватели именовали его Portus Ayacci. Айас кормил государство, причем бóльшая часть государственного дохода поступала в казну из акцизного дома – таможни, которую европейцы называли Pacidonium или Pacistonium (pac – означает «акциз»). Иноземные купцы выгружали на берег разнообразные товары, уплачивая таможне 4 процента пошлины (французы и итальян­цы – 2 процента), затем проходили специальную царскую инстанцию – Curia Regis Armeniae, где с помощью владеющих несколькими языками толмачей заключали сделки со своими армянскими коллегами.

В 1295 году неугомонный и любознательный Марко Поло в своей родной Венеции, в стоящем на канале Св. Лио доме Полоньери, взялся писать историю своей жизни, пол­ной испытаний, опасностей и чудесных открытий, которой дал название «Il milione». Он спус­тился в Айасе на берег, намереваясь достичь Палестины, чтобы получить там благословение новоизбранного папы Григория Х и забрать его ответ Великому Моголу. Слава и авторитет великого итальянского путешественника были настолько велики, что царь Левон III принял его, выслушал его истории и предоставил ему трирему[6] для путешествия в Сан-Джованнид’ Акри. Однако самым большим дивом для Поло оказался Айас, о котором он спустя 24 года в сдержанной манере того времени писал: «На берегу моря есть город, который зовется Лайас и где можно найти все что угодно. Надо сказать, что всевозможные специи, шелка, драгоценности и другие товары сюда свозятся со всей страны, а купцы из Венеции, Генуи и других стран прибывают сюда, сбывают привезенный с собой товар и увозят все что им необходимо. Каждый, кто захочет отправиться в глубь страны, будь то торговец или иной путешественник, должен начинать свой путь из этого города«.

А что увозили отсюда чужестранцы, в частности соотечественники Марко Поло? Их тор­го­вые корабли, самый дорогой из которых стоил 6000 драмов (для сравнения – цена приличного дома в Киликии была 1500 драмов), наводнили рынок Венеции армянскими товарами: тю­ки шелка-сырца и хлопка, изысканные шерстяные ткани, нежное шелковое полотно аб­ри­ко­сового цвета, прядильный хлопок, переливчатый бархат, сахар, специи, пере­про­да­ваемые на севере Европы (корица, перец, куркума, гвоздика, кори­андр, ладан). А также олово, медь, соль, овес, кишмиш, маджар[7], вино, козы, лошади, ослы, бычья кожа и т.д. и т.п…

Посещения европейцев не могли быть односторонними и не оставались без последствий. Торговля долж­на была строиться на принципах обоюдной выгоды. И киликийцы принялись энер­гично завоевывать Европу (в частности, с разрешения Совета дожей Венеции 23 сентября 1302 г. в город прибыли негоцианты Левон, Симон и Геворг). Это была своего рода экономическая эмиграция – хотя это слово здесь не совсем уместно. Лучше сказать взаимопроникновение, вызванное экономической необходимос­тью, которому впоследствии суждено было перерасти в образование общин и совместный образ жизни.

Киликия, Айас… Вечная суета. Пчелиный улей. Упругие канаты, тугие паруса, порыв ветра… Овеянный легендами корабль-призрак по имени Киликия, подобно ветру, умчавшемуся вдаль, исчез в туманной дымке над океаном истории.

3. В Республике Льва

 В 1172-1178 гг. дожем Венецианской Республики, или Республики Льва, что на берегу Адриатического моря, стал Себастьяно Дзиани. Этот человек долгое время занимался торговлей в Киликии, к тому же часто посещал Констан­ти­но­поль, и повсюду он неизменно встречал у армян теплый прием, помощь и содействие. В знак благодарности Дзиани подарил армянам свой дом, стоящий на берегу канала в квартале Св. Юлиана, на Калле Лантерне, на пути от площади Св. Марка – государственно-политического центра республики, к торговому центру Риальто, так как посещения армянами Венеции были регулярными и их число росло день ото дня.

Армянский Дом по сути был постоялым двором. Поскольку в Венецию прибывали исключительно купцы, тут находили приют и новички, только-только утверждавшиеся на местном рынке, и те, кто потерпел фиаско и оказался на пороге бедности. Армянский Дом сделался островком, вокруг которого стали группироваться приезжие. Улицу Лан­тер­не вскорости переименовали в Калле деи Армени, а вновь прибывшие армяне стали селиться на разных калле – венецианских узких улочках: Катулло, Пиньоль, Дорсодуро, у церквей Св. Апостолов, Св. Власа, Св. Мартина, на Калле делле Расе, находящейся позади Рива дел­ли Скья­вони[8], и на улице Руза ди Джуффа, названной в честь джугинцев. На калле Фьюбера армяне изготавливали пряжки и пояса, в лавках квартала Св. Юлиана торговали серебристым шелком, продавали шитые золотой нитью платки, плотные шерстяные и тончайшие хлопчатобумажные ткани, шелковые рубашки, разноцветные кисеты для табака, армянские ожерелья из дерева и кости, резные скамеечки, специи, тюль, ткани из шерсти ангорских коз, домашние туфли, расшитые жемчугом и иными самоцветами, шубы из меха куницы, накидки из горностая, украшенную орнаментом посуду, тонкие, как паутина, шелковые нитки, мягкие лошадиные седла и другие товары. Знаменитые многоцветные армянские ковры продавались в Риальто и у подножья ступеней собора Св. Марка. В том же Риальто армяне имели не один десяток лавок, где продавались алмазы, изумруды, рубины и прочие драгоценные камни.

Дар Себастьяно Дзиани впоследствии закрепил в своем завещании его внук Марко. Армянский Дом существовал в течение многих веков и сохранился до наших дней, сегодня он представляет собой многоэтажное строение с почерневшими и разрушенными стенами – но без армян.

В этом доме некоторое время проживал торговец из Старой Джуги Акоп, прозванный Мегапартом, знаменитый армянский первопечатник, но об этом чуть позже.

Как христиане, армяне могли арендовать дома и селиться в любой части Венеции. До середины XV века здесь действовал запрет на продажу недвижимости иноземцам. По этой причине армяне стали жениться на местных или изменяли фамилии на итальянский манер. так, например, Акопян стал Джакоби, Чухунян («рытвины, ямы») – Валле («ущелье»), Каракаш («чернобровый») – Рицци («густоволосый») и т.д. Несмотря на религиозные расхождения, армяне довольно быстро освоились на экономически выгодной, щедрой и благосклонной венецианской земле и прижились здесь, став полноправными членами общества и предоставив Республике Льва свои капиталы. В пору войн против Крита, когда экономика Венеции была разрушена почти до основания, армянский капитал сыграл поистине спасительную роль. Об этом свидетельствуют «Пять Мудрецов»[9], в различных исторических документах отмечая: «Заслуженный и избранный народ армянский…, представители которого кладут в обращение крупные наличные средства и торговлей своей весьма споспешествуют Венеции».

Невозможно представить Венецию без моря, без гаваней, без разъедающих сушу каналов, без гондол… Естественно, море и связанная с ним экономическая деятельность не могли пройти мимо внимания армянских торговцев. Они энергично вовлеклись в корабельное дело, судостроение, торговое мореплавание. Согласно хранящимся в архиве собора Св. Петра документам, в период с начала XVI века и до конца XVII века плотниками на корабельной верфи работали сыновья Егии – Геворг, Ован, Мкртич, Никогос, а Петрос был капитаном. Их современниками были Антон Гай со своим сыном и внуком, которые в течение целого века упоминаются в истории кораблестроения и мореплавания. Капитанами были и Мкртич Ростом, Петрос Баласан, Акоп Абучян, Микаэл Негри, Ованес Бернарди, Ованес Альбертини.

По Адриатическому морю плавало множество кораблей, принадлежащих богатым армянским торговцам, несмотря на то, что над ними реял флаг Республики Льва. Так, например, сыну Агамира – Занд Аветику принадлежало судно «Святой дух», семейству Нури – «Благодатная Богородица» Аслану Погосу – «Св. Овсеп», Петросу Синану – галера «Св. Геворг», Аракелу Гираку – «Святая Дева Миротворица». Шаумяны, которых здесь называли Саум, прибыли в Венецию из Карабаха в 1650 г. и основали тут банк. Позднее они стали самыми крупными производителями хрусталя Мурано на всем побережье. Для импорта своей продукции они использовали собственный торговый корабль «Св. Крест».

Еще один вид морских «даров», который занимал немаловажное место в венецианско-армянской торгово-экономической деятельности, – это кораллы. Армяне первыми в Италии стали обрабатывать кораллы. из них делали талисманы, ожерелья, отделанные золотом пряжки, булавки. Однако Республика Льва приняла закон, запрещающий иноземцам заниматься ремеслами, связанными с драгоценными металлами, закрепив это право за венецианцами. В 1450 г. запрет был снят, но армяне предпочли ювелирному ремеслу более доходную торговлю изделиями из кораллов. Среди тех, кто торговал кораллами, янтарем, золотыми украшениями, в Венеции был хорошо известен Маркос Зардарян, который в 1592 г. купил для своего сына один из магазинов на недавно построенном мосту Риальто.

Теперь вернемся к армянскому первопечатнику Мегапарту. Акоп был староджугинским торговцем, он прибыл в Венецию и поначалу поселился в Армянском Доме. Акоп являл собой пример счастливого соединения финансовых возможностей состоятельного человека с глубокой и безоглядной преданностью христианской вере. Он обратил внимание на ряд обстоятельств: во-первых, в Венеции проживало несколько тысяч армян, которые, находясь в чужой среде, так же, как и он, поневоле были оторваны от святой апостольской веры. То есть существовала задача поддержания родной религии и потребность ее сохранения. Во-вторых, еще в 1469 г. Джованни да Спира завез в Венецию изобретение Гутенберга, и печатное дело с каждым днем расширяло поле деятельности. возможность печатать книги в краткие строки и в большом количестве могла стать очень полезной. Взявшись за издание духовных книг, Акоп учитывал, что среди тех, кто годами занимается торговлей, естественно, не много людей с глубоким интеллектом и серьезным восприятием духовных ценностей, а посему книга для них должна быть доступной, понятной и простой. Вот почему первое армянское печатное издание – «Урбатагирк»[10], имело и второе название «Парзатумар» (Объяснительный календарь). Еще одно обстоятельство: сам Акоп был торговцем и не стал бы, даже во имя возвышенной идеи, тратить деньги, не предполагая получить дивиденды. Он должен был сбыть созданное. «Урбатагирк» распродавался хорошо.

Существует история, связанная с первой печатной армянской книгой и морем. Рассказывают, что из Смирны вышло в плавание армянское торговое судно под командованием капитана Гаспара. Пассажирами его были армянские торговцы, которые везли в Венецию шелк-сырец и натуральные красители. После долгого путешествия, уже в виду итальянского берега, их настигла беда: на большой скорости к торговому судну стали приближаться два десятка маневренных пиратских челнов. Попытки уйти от преследователей не увенчались успехом – судно было довольно тяжелым. Видя, что надежды на спасение нет, Гаспар собрал на палубе пассажиров и команду, раскрыл «Урбатагирк», и все хором стали молиться, готовясь к неминуемой смерти. И во время молитвы произошло чудо: море вдруг разбушевалось, солнце затянуло тучами, в небе засверкали молнии и загрохотал гром, на воду опустился густой туман. Бог внял молитве армян, и, воспользовавшись непогодой, Гаспар довел корабль до итальянского берега…

В начале другой изданной им книги – «Служебника» Акоп написал такие строки: «Опубликована… в Богом хранимом городе Венеции, во Франкстане[11], руками многогрешного Акопа, по прочтении каковой просите у Господа отпущения его грехов». Отсюда он и получил свое прозвище Мегапарт – «многогрешный».

Ни в одной стране мира, ни в одном из городов нет памятника армянскому купцу. В Ереване на улице Исаакяна стоит памятник Акопу Мегапарту. Давайте же будем считать, что это не просто памятник первому армянскому книгопечатнику, а собирательный образ торгового человека-армянина, посвятившего всего себя своей нации и церкви.

4. Люди Причерноморья

 Какое представление имеет каждый из нас об Ани? Десятки лет археологи, историки, этнографы, архитекторы, филологи, писатели и поэты обращались к истории столицы царства Багратидов, изучали свидетельства о нем, в результате чего сложилась определенная система представлений. Можно отметить его следующие основные вехи: высокая цивилизация, развитое искусство и ремесла, независимая государственность, потом утрата всего, беспредельная, неизбывная тоска. Ощущение развеявшейся сказки.

Все это можно понять и принять, однако существует и другая правда, которая изначальна, и именно она стала причиной нашей потери, оказав огромное влияние на национальную сущность, собирательный образ мышления и психологию нашего народа. Речь об экономическом факторе, который почти не исследован и целиком упущен из поля зрения.

Историк Герхард Херм так охарактеризовал Византию: «Чудо, возникшее вследствие вырождения». Разве не таким же чудом был город Ани? В этой армянской столице, крупном перевалочном пункте между Востоком и Западом, сосредоточились несметные материальные богатства (взять хотя бы расхожее утверждение о том, что в Ани была тысяча и одна церковь). Богатство привело к вырождению, а оно, в свою очередь, притупило элементарное чувство коллективного самосохранения.

Разгул разврата и сытая жизнь не смогли устоять под ударами голодных воинственных племен и вконец разложившейся Византии.

Если прежде армянин эмигрировал по собственной воле, из соображений экономической целесообразности, то анийцы были первыми, кто подвергся насильственному массовому переселению.

Вы можете спросить, какую связь имеет Ани с нашей темой. А вот какую. Анийцы переселились на берег Черного моря, в Крым и, подобно ручейку в песках пустыни, стали пролагать путь дальше – в Молдову, Валахию, Трансильванию, Украину, добравшись до самой Польши. Одна такая струйка достигла берегов Дона, так образовался Новый Нахичеван. Крым для анийцев был тем берегом, против которого, через море, лежал их Восток – зовущая к себе колыбель и вечная тоска, родная история и древние традиции.

У анийцев, лишенных государства, утративших чувство уверенности и коллективной безопасности, развилось естественное чувство само­со­хра­нения, а продолжать существование можно было, лишь одержав победу в конкуренции с другими народами. Опередить их трудолюбием, созиданием, предприимчивостью. Победить экономически, что позволило бы со­хра­нить относительную самостоятельность – религиозную, культурную и даже поли­ти­ческую. А одержать победу в экономической конкуренции означало быть впереди в об­лас­ти торговли, искусство ведения которой с течением веков прочно вошло в гены армян.

Торговля – это суша, пути сообщения – море, транспортное средство – корабль.

Некоторые иностранные летописцы XI–XIII веков называли Крым Морской Арменией (Armenia maritima), однако это вовсе не означало, что Крым принадлежал армянам. Хозя­е­ва­ми полуострова были скорее генуэзцы, которые главный город Крыма – Кафу (Феодосия) пре­вратили в хозяйственную колонию своей республики. Их корабли – панфилы, гри­па­ри­о­ны, коки, галеры, барки, галеоты[12] и – поразительное языковое совпадение! – навыбороздили Черное море, через Босфор заходили в Средиземное море и тем самым поддерживали постоянную связь с родиной. Эти торговые суда везли из Кафы товары десятков наименований, однако самым ценным среди них, без сомнения, был шелк-сырец, который армянские купцы привозили из Персии, Талиша, Шеки, Гандзака, Грузии в кавказские порты Черного моря, а отсюда уже – в Крым. По свидетельству жившего в 1289-1290 гг. в Кафе итальянского нотариуса Ламберто ди Самбучето, в течение одного года в Геную было вывезено шелкового сырья на сумму в 33 тысячи аспров[13].

Результатами торгового мореплавания генуэзцев активно пользовались крымские армяне. В XIII веке Симон на арендованном судне «Св. Андреас», Пиера Богдан Севанци, Васил Иван Мелик, Брике Эвага Аварян перевозили в Трапезунд и Синоп рыбу, серебро, ткани и другие товары. А 23 апреля 1289 г. Фароз и Костар на итальянском судне перевезли в Трапезунд 400 мод (около 112,5 тонн) проса и 300 мод зерна (притом часть пшеницы сухо­пут­ным путем доставляли в Киликию).

Черное море – это водное пространство, которое разделяло (или соединяло) Европу и Азию, в первую очередь Турцию. В XIV-XV вв. от Польши до берегов Черного моря тянул­ся длинный торговый путь – так называемая «молдавская дорога». Она имела две ветви: одна из них, основная, шла через Львов, Галич, Коломию, Снятин, Черновцы, Сереть, Сучаву. Отсюда дорога тяну­лась через Яш к Аккерману (Белгород), откуда купцы по морю направлялись в Кафу или Константинополь. мы отмечаем этот путь столь детально, потому что во всех без исключения названных населенных пунктах поселились бывшие анийцы и основали там постоянные общины.

Для польско-турецкой торговли громадное значение имел Львов – транзитный «склад» товаров, город, соединявший европейский и азиатский рынки, который современники назы­ва­ли «сухопутной гаванью Востока». Здесь скапливались всевозможные восточные товары: шелка и ков­ры, жемчуг и золотые изделия, природные лекарственные средства, специи, арома­тические масла и прочее. Все это потом через Краков перевозилось в запад­ные области Польши, а также в Германию и Фландрию. Взамен в Турцию везли сукно, свинец, ртуть, оружие, сабли, ножи, плуги, пушнину и шубы, предметы ремесла и др.

К середине XV в. польско-турецкая торговля обретает покровительство на государственном уровне. Так, в 1439 г. валахский князь Влад III издал манифест, по которому польским, украинским и молдавским купцам позволялось беспрепятственно проезжать через его территорию в Турцию. В 1455 г. султан Махмуд II извещает Казимира Ягелончика о том, что гарантирует его купцам свободную торговлю на суше и на море. В ответ на это польский король издает указ, согласно которому «заморские турецкие купцы» получают право торговать во всех землях польского государ­ст­ва, и в частности во Львове.

Теперь обратите внимание на следующее важнейшее обстоятельство. Русские и украинские ученые, детально изучавшие торгово-экономические отношения между Европой и Турцией, основываясь на документах XIV-XVII вв., упоминают имена многочисленных польских купцов того периода, которые, однако, на деле являются армянами. Но когда проблема национальной принадлежности со всей серьезностью встает в их трудах, они уже без экивоков вынужденно констатируют, что турки сами торговлей не занимались и это право закрепилось за греками, евреями и армянами. Тогда возникает вопрос, почему в исторических свидетельствах не упомянуто имя хотя бы одного грека или еврея? (Евреи вообще почти не замечены в международной торговле, они обосновались главным образом во Львове, где занимались рос­тов­щической деятельностью.)

Один из русских ученых довольно метко охарактеризовал роль армянских торговцев: «С польской стороны в торговле с Турцией, наряду с самими поляками и украинцами, активную роль выполняли армяне, проживающие во Львове, Ка­мен­це, Киеве. В сфере торговли они имели давние традиции и богатый опыт, хоро­шо знали восточные страны, поддерживали тесные контакты со своими соотечественниками в генуэз­с­ких колониях, Молдавии и Турции. Широкие международные связи армянских торговцев способствовали их успешной торговле». И это еще скромно сказано! На деле это была не просто успешная торговля, а приоритетная экономическая деятельность, превос­хо­дя­щая успехи других народов. Ни поляки, ни украинцы, никто из негоциантов других наций не имели таких вековых традиций и национальных связей, как армяне. Лишившиеся родины анийцы, используя фактор национальной принадлежности, сумели обратить себе на пользу собственное несчастье (что, надо сказать, не спасло их от гибели – от вероотступ­ни­чест­ва и национального отчуждения).

После захвата почти всех территорий Причерноморья Турция превратила море в «турецкое озеро», запретив плавать по нему судам других стран. Однако это не остановило армянских торговцев: людям, не имеющим государственности, было неважно, на чьих кораблях плавать.

Чрезвычайно интересно то, каким образом армянские торговцы доставляли свои грузы в мор­ские гавани. Сухопутные перевозки осуществлялись исключительно колесным транс­пор­­том, и то, что в течение всего XVI века и вплоть до половины XVII века в Польше су­щест­во­ва­ло три типа грузовых телег: фурмановы[14], германские и армянские, является достоверным научным фактом. Они отличались друг от друга внешним видом и грузо­подъем­­ностью. Наиболее часто использовались армянские телеги, и это было вполне по­нят­но: первенство в торговле принадлежало армянам. (Все упоминаемые далее лич­ности – армяне с ополя­ченными и обукраиненными именами.) Армянская телега перево­зи­ла около 15 центнеров груза (в то время 1 центнер равнялся 65 килограммам), и в каждую из них впрягалось по 8 лошадей. Так, в 1586 г. владелец телеги Гаврило Самчик погрузил на две армянские телеги 30-цент­не­рный груз известного купца Николая Бернатовича для доставки его в Константинополь. На таких же телегах путешествовали Григор Лисак, Николай Слепорад, Франтишек Михай и другие торговые люди. Добавим, что несколько де­сят­ков телег объединялись в караваны, которыми управляли караван-башú, и им беспре­ко­слов­но подчинялись все купцы (известен армянский караван-баши, говорящий на 98 языках).

Атлас, бархат, парчу и другие дорогостоящие ткани во избежание порчи от дождя и снега уклады­ва­ли в деревянные ящики и сверху укрывали клеенчатым полотном. Шкурки соболей, бе­лок, куниц и других пушных зверей, шерсть, шелк-сырец, хлопок помещали в мешки, сшитые из грубого холста, на них натягивали клеенчатую ткань и затем все это уклады­ва­ли в кожаные сумки. Пушнину на Балканы зачастую везли в коробах, которые на обратном пути наполняли специями. Для перевозки грузов широко использовали сплетенные из волоса и кожи сумки и саки: в волосяных перевозили специи, а в кожаных одежду, шелковые ткани, обувь, пояса и другие мелкие товары. Все упакованные единицы нумеровали, вышивали на них герб владельца и ставили его личную печать. Герб и печать служили для груза защитой и имели юридическую силу как при торге, так и при судебных разбирательствах.

Для перевозки товаров зачастую использовали бочки, в которые помещали самые разные вещи: шелковые ткани, посуду, бритвы, специи, ладан, свинец, олово и пр. Синьку перевозили в бочонках, которые изнутри были выстланы холстом, а снаружи покрыты войлоком. В бочках перевозили также закупленную в приморских городах соленую, копченую и вяленую рыбу, а также икру. Так, в 1581 г. Ягуб Костевич привез из Килии[15] во Львов две бочки рыбы, а в 1623 г. проживавший во Львове Ивашко Лукашович привез две бочки вяленой рыбы и свежих осетров. Любопытное обстоятельство: при таможенном досмотре груженные рыбой телеги не распаковывали и не задерживали, чтобы товар не испортился. При этом авторитет и благонадежность армянских купцов были настолько высоки, а их слово столь весомо, что достаточно было простого заверения, что в бочках нет никаких других товаров, кроме рыбы, – и таможенный шлагбаум немедленно поднимался.

В специальных бочках – кюпах в Константинополь доставляли морем лимон­ный сок, уксус и множество разных вин. Все это приплывало на кораблях в порты Дуная, а отсюда по суше переправлялось во Львов. Естественно, в эти порты, в частности в Измаил и Килию, привозили и другие товары. Так, в 1596 г. львовские купцы-армяне Христофор Голубович и Юхно на турецком судне привезли из Константинополя в Измаил сафьян. В 1601 г. Сафар Мурадович по заказу польского короля из Персии в Трапезунд, а оттуда в Килию доставил большую партию ковров.

Теперь, когда нам уже известно, как и какими сухопутными дорогами добирались наши соотечественники до городов Причерноморья, посмотрим, чем же их привлекало море. В основе этого лежал простой экономической расчет и соображения целесообразности. Из Константинополя до северного берега товары доставлялись за 3 дня, а оттуда добирались в Каменец по суше в течение двух недель, итого – от силы 20 дней. Сухопутная же транспортировка из Полиса в Каменец длилась 43 дня. Кроме того морской путь значительно сокращал транспортные расходы. Например, перевозка тканей по морю увеличивала себестоимость товара всего на 2%, в то время как по суше – на 15-20%. По этой причине армянские купцы из Польши, Украины, Молдовы широко пользовались морскими перевозками.

Как было отмечено выше, Турция превратила Черное море в «турецкое озеро» и запре­ти­ла навигацию судам других стран. Вся транспортировка грузов перешла в руки турок, при­нося громадные прибыли их казне. Какие же суда использовали они? Широко рас­про­стра­ненным плавсредством был карамурсал – удлиненное тяжелое, весьма скоростное двухмачтовое судно. В западной части Причерноморья турки использовали корабли, которые назывались хьюма – с высокими бортами, широкие в рулевой части. Эти су­да различной грузоподъемности имели от одной до трех мачт. Вино в порты Дуная пере­во­зили галионы[16]. Применялись также большие лодки типа «чайка».

Однако самым распространенным средством транспортировки товаров – еще один поразительный факт! – были известные под названием «нава» парусные лодки, которые имели округлую форму, высокие борта и могли перевозить до 120 тонн груза.

Анийцы, утратившие государство и родину, обосновавшиеся на территориях от Крыма до Польши, знавшие единственное в своей жизни водное пространство – реку Ахурян, стали людьми, накрепко связанными с морем, добывающими в море хлеб свой насущный. Морскими людьми…

5. Армянские суда, английские пираты

 Среди держателей армянского капитала во Франции XVII века одними из самых неординарных были Маркар и его сыновья Ован и Овсеп, которые сослужили громадную службу этой стране.

Фамилия Маркара вызывает споры: в большинстве источников он упоминается как Аванченц, один из исследователей называет его Аваг Шиненц, другой считает, что это измененная форма имени известного рода Ованджанянцев из Новой Джуги. Однако эти разночтения в данном случае не столь существенны, действительно важны дела этого человека.

У Маркара Аванченца было три сына: Мартирос обосновался в Париже, два других – Ован и Овсеп – в Индии. Неизвестно, как и почему, но Маркар привлек внимание Кольбера – экономического гения и министра финансов Франции[17]. В стремлении превратить Францию в мощную сверхдержаву Кольбер обратил свой взор на Индию, задавшись целью отхватить лакомый кусочек от несметных богатств Востока. Для осуществления этой задачи он, по примеру англичан и голландцев, в 1667 г. основал французское «Восточно-индийское общество», а затем сформировал и отправил в Индию морскую экспедицию для создания там торговой общины – фактории[18]. Экспедицией руководили француз Карон и новоджугинец Маркар Аванченц.

При чем же здесь армянин?

По нашему мнению, тут может существовать лишь одно логичное объяснение: испокон века джугинцы жили в Индии и прославились своей широкомасштабной торгово-предпринимательской деятельностью. Маркар, видимо, сумел убедить Кольбера, что, опираясь на свои родственные связи и контакты с земляками, сможет обеспечить французское экономи­чес­кое присутствие в Индии. В его пользу свидетельствовало и то обстоя­тель­ство, что его сыновья Ован и Овсеп к тому времени уже год, с 1666-го, жили в Индии и Маркар, естественно, регулярно получал сведения о ситуации в этой стране.

Экспедиция прибыла на берег Арабского моря, к устью реки Тапти, в населенный преимущественно армянами порт Сурат (штат Гуджарат), где еще в 1613 г. англичане основали свою первую в Индии факторию. Здесь они встретили откровенную недоброжелательность со стороны англичан, неприкрытая враждебность которых впоследствии переросла в вооруженные столкновения и военные действия. Дело в том, что, когда англичане ступили на землю Индии, армяне, живущие вдали от родины и лишенные своего государства, приняли их по-христиански и оказали всяческую поддержку. Англичане основали «Восточно-индийское общество», которое, по существу, представляло собой заморское представительство Британской империи, зарубежный государственный департамент. Постепенно обретая эксплуа­таторский опыт и закладывая основы будущей колонизации Индии, англичане, естественно, должны были стремиться избавиться от опасных торгово-экономических соперников – армян. Чтобы взять над ними верх, контролировать их и подчинить себе, еще в 1628 г. в Мадрасе «Восточно-индийское общество» заключило договор с ходжой Фаносом Калантаром – одним из предводителей армянских купцов. По этому договору армяне получили ряд льгот и привилегий, однако обязались осуществлять транспортировку своих гру­зов исключительно на английских судах. Таким образом армянские торговцы оказались в зависимом положении.

Однако тут существовала некая тонкость. Хотя ходжа Фанос Калантар был авторитетной личностью, тем не менее выступать от имени всех армянских купцов он полномочий не имел, да и не мог иметь. Индийские армяне, они же новоджугинцы, даже в своем родном городе не давали руководить собой и уж тем более не подчинились бы чужаку. Это был один из тех исключительных случаев, когда отсутствие единства сыграло положительную роль: армяне не терпели оков и во имя успеха своего бизнеса прибегали ко всем возможным средствам, поскольку руководствовались единственно принципами экономической выгоды и целесообразности.

Итак, в 1667 г. Маркар Аванченц вместе с французской эскадрой прибыл в Сурат и встретил сопротивление со стороны англичан. Однако трудности не сломили его, в 1669 г. он отправился в Голконду – одно из пяти мелких самостоятельных княжеств на территории Индии, которое славилось своими алмазными копями. Миссия Маркара состояла в том, чтобы добиться для французов права заниматься здесь торговлей и основать французскую факторию. Скажем сразу, что он достиг и той и другой цели, используя связи своих влиятельных родственников: князь Голконды Абдулла Кутуб-шах вручил ему ферман[19], согласно которому французское «Восточно-индийское общество» получало привилегию свободно торговать на всей территории княжества, причем без налога на ввоз и вывоз своих товаров. Это исключительное право лишь незадолго до того ценой больших усилий сумели приобрести англичане, а голландцам так и не удалось его добиться. После Маркар отправился в находящийся к северу от Мадраса город Мусулипатам (ново­джу­гинцы называли его Мучлибандар), основал там факторию и в качестве ее главы руководил всей французской торговлей в этой части Индии.

Еще бóльшей славы достигли сыновья Маркара – Ован и Овсеп, которые в иностранных источниках упоминаются как Джон и Джозеф Да-Марк или Демаркора. Они выступали против экономического господства англичан и хотели действовать самостоятельно. Вначале они воспользовались юридической лазейкой: согласно договору 1628 г. армянские купцы должны были перевозить свои грузы исключительно на английских судах, однако это не означало, что они не могут разворачивать бизнес на собственных судах. Наивные братья не знали, что англичане и на этот случай припасли «весомый аргумент»…

В 1666 г. в Хайдарабаде братья объединили свои капиталы, составившие сумму в 27 550 рупий, и на паях основали дело в городе Милапуре (или Сан-Томе) в 5 милях от Мадраса (Милапур в переводе с тамиль­ского означает «город павлинов»). Когда их отец взялся руководить французской фак­то­рией, братья целиком перешли на торговлю самоцветами. Постепенно став самыми влиятельными в Индии торговцами драгоценными камнями, они наладили энергичную коммерцию как внутри страны, так и с одним из бирманских княжеств, а также со странами Юго-восточной Азии и Западной Европы. Братьям, естественно, необходимы были транспортные средства, и оба построили первоклассные океанские парусники и стали лично перевозить свои многомиллионной стоимости грузы.

Англичанам это пришлось не по нраву: во-первых, Маркаряны были друзьями их врагов – фран­цузов, во-вторых, они служили «дурным примером» для других, демонстрируя тем самым, что англичан можно обойти и вести торговлю самостоятельно. Этому следовало положить ко­нец.

Выше уже было сказано, что английское «Восточно-индийское общество» являлось сво­его рода «государством в государстве», а точнее – вне государства. общество имело свои вооруженные подразделения, укомплектованные как английскими военными, так и пред­ставителями местного населения. Именно эти вооруженные формирования впоследствии вытеснили экономических конкурентов англичан – негоциантов из других стран Европы и армян, а также подавили возникавшие внутри страны освободительные движения.

Для установления контроля на море англичане нашли достаточно простой, но действенный способ. Окружавшие Индию моря кишели ворами и разбойниками, убийцами и грабителями, которые бежали сюда от правосудия из всех стран Европы и занимались пиратством. Эти банды корсаров в XVII веке почти целиком контро­ли­ровались английским «Восточно-индийским обществом» и находились под его покро­ви­тель­ством. Их широко и неприкрыто использовали для преподнесения урока тем непокорным, кто пытался выйти из подчинения. Именно такому наказанию подверглись братья Маркаряны.

В 1685 г. в индийском порту Мадаполлам сделал транзитную остановку парусник Ована «Новый Иерусалим». В его трюмах были собраны несметные богатства: алмазы, яхонты, изумруды, бриллианты, гранаты и другие драгоценные камни на общую сумму 565 ты­сяч фунтов стерлингов (в современных ценах стоимость груза составила бы около 100 миллионов). 21-го ноября, когда торговое судно направилось через Бенгаль­ский залив в открытое море, английские пираты по наущению британского «Восточно-индийского общества» напали на него, захватили корабль и разграбили весь груз.

В том же году пираты захватили судно другого брата, Овсепа – корабль «Санта Круз» («Святой Крест») грузоподъемностью 350 тонн, который также вез драго­цен­ные камни. Интересно отметить такую деталь: Овсеп, по-видимому, пользовался боль­шой любовью и уважением у своего экипажа, поэтому, опасаясь воз­мож­ного бунта, пираты долгое время держали его вместе с сыном под замком в качестве заложников.

К сожалению, неизвестно, продолжили ли Маркаряны свою тор­гов­­лю после набега пиратов. Достоверно лишь то, что 27 ноября 1697 года Овсеп скон­чался, и это положило конец сотрудничеству братьев. Обладая объединенным начальным ка­пи­талом все­го в 27,5 тысяч рупий, Маркаряны за 30 лет выручили одной чистой при­бы­ли на 2 миллиона.

Ован Маркарян скончался в 1704 г., причем на его могильном камне начертано, что он был не просто судовладельцем, но и многоопытным капитаном, собственноручно управлявшим своим кораблем.

6. Мирный город армян на Тихом Доне[20]

 Чего только не перевидал на своем веку Дон – великая древняя и знаменитая река. Он был свидетелем войн и завоеваний, роковых сражений, трагических людских судеб. На его берегах родился и угас трудолюбивый и богатый армянский город – Новый Нахичеван. Что такое гибель города? Это отторжение от исконных корней и ассимиляция его жителей. В летописи армянских городов история Нового Нахичевана похожа на мираж в пустыне или на пронесшуюся по небу комету. Это армянское поселение на берегу русской реки – символ утраты национальной самобытности, горький и вместе с тем вполне понятный пример того, как экономический фактор и время истребляют чувство национальной принадлежности, оставив в памяти лишь воспоминание. Пример, который ничего не стоит, если не послужит нам уроком.

В первые десятилетия XVIII века Россия стала завоевывать обширные плодородные территории, лежащие между Каспийским и Черным морями. Однако одно дело силой оружия захватить землю, и совершенно другое – сохранить ее и освоить. Чтобы поставить заслон нападениям персов и турок и заодно подчинить себе полудиких горцев Кавказа, по всей своей южной границе Россия возвела крепости. Для существования этих опорных военных точек и жизнеобеспечения их гарнизонов необходимо было наличие мирного населения. И российские государственные мужи нашли блестящий по мудрости выход: не имеющая собственных людских ресурсов Россия пригласила на жительство представителей немусульманских наций – греков, евреев, французов, немцев, болгар, сербов, молдаван и др., гарантируя им поддержку и содействие, возможность зарабатывать на жизнь и экономические льготы. Эта идея содержала глубокий военно-политический расчет: во-пер­вых, в итоге юг России оказывался заселен и освоен христианами, во-вторых, при вооруженных столкновениях и войнах первый удар принимали бы на себя не русские, а представители других народов.

Эта продуманная государственная политика была полностью созвучна и нашим нацио­нальным целям, выгодна с точки зрения интересов нашего народа. У армян, не имевших государственности и находившихся под мусульманским игом, была одна сверх­за­да­ча – вы­жить. Южная часть России была географически близка к Армении, удобна с точ­ки зрения климата, понятна и знакома в аспекте правил морали и обычаев, надежна в плане раз­вертывания экономической деятельности. Более удобного варианта, чем по­кро­ви­тель­ство христианской, к тому же могучей в военном отношении России, и быть не мог­ло. Это был абсолютно рациональный расчет, вытекающий из общих интересов русских и армян.

На берегах Каспийского моря и на Кавказе расселились армяне из Восточной Армении, в частности, из Персии и Карабаха, а в Крыму уже давно обосновались бывшие анийцы.

В 1736 году, когда русские войска завладели Азовским морем, на его берегах уже про­живало больше 60 армянских и греческих семей. Когда возникла необходимость заселить по­строенную в 1749 г. ростовскую крепость мирным населением, выбор пал на армян. По повелению властей предводитель епархии архиепископ Овсеп Аргутян стал призывать и агитировать крымских армян переселиться на берег Дона. Эта добровольно-принудитель­ная пропаганда содержала некоторые разумные доводы: несмотря на то, что полу­остров был давно освоен и армяне жили здесь не одно столетие, тем не менее существовала серьез­­ная опасность превращения Крыма в арену новых военных кон­флик­тов. Уговоры ар­хи­­епископа оказались результативными: в 1779 г. 11 418 армян из крымских городов Кафа, Бахчисарай, Карасубазар[21], Козлов, Акмечит, Старый Крым и 1180 наших сооте­чест­вен­ни­ков из девяти деревень Крыма погрузили на телеги все свое имущество и пус­ти­лись в путь. Это был тяжелейший, жестокий переезд: многие переболели, часть переселенцев умерла в дороге.

Прибывшие из Крыма крестьяне, сохраняя прежние общинные объединения, расселились по берегам разных притоков Дона и основали пять сел: Чалтырь, Топты, Большие Салы, Малые Салы и Несвитай. А горожане обосновались на левом берегу Дона и стали строить новый город. Официальная закладка Нового Нахичевана датируется 21 апреля 1781 г.

Что побудило крымских армян пожертвовать своей вековой оседлостью в Крыму, из-за чего они прибыли и обосновались на совершенно новом месте и с нуля стали создавать новый город? Повод для этого был, и не един­ст­вен­ный.

Во-первых, армянам были дарованы (помимо ряда экономических привилегий) права почти полного самоуправления; им была предоставлена свобода вероисповедания и ведения юриспруденции на своем родном языке, а кроме того они были ограждены от крепостничества. Город имел свой собственный герб, печать, мэрию (магистрат) и по своей инициативе на трехлетний срок избирал градона­чаль­ника (первым городским головой Нового Нахичевана был Микаэл Кохбетлян).

Второй важнейшей причиной было географическое расположение нового города, весьма удобное для широкого раз­вёртывания экономической деятельности. В бассейне Дона связывались в единый узел главные сухопутные и морские торговые пути. Водный маршрут Дон–Азовское море–Черное море–Средиземное море сулил громадные экономи­чес­кие выгоды. с другой стороны, юг России обретал сообщение с центральными губерниями. Тогда это было всего лишь предпосылкой для будущего экономического развития, в котором уже позже – можем сказать без ложной скромности и тщеславия – Новый Нахичеван сыграл главенствующую роль.

Новонахичеванцы возвели много красивых домов, построили магазины, ларьки, монастырские гостиницы. Внедряя давний крымский опыт, они дали толчок развитию тут земледелия, животноводства, ремесел (достаточно сказать, что они занимались 72 видами ремесел) и, конечно, торговли. Отсюда пошло развитие и смежных ветвей промышленного производства, таких как вытапливание жира, шерстезаготовка, кожевенное дело, шелкоткачество, табаководство, производство водки и вина, изготовление кирпича, черепицы и изразцовых плиток. Если в первый год после основания города в нем было всего девять ремесленных предприятий по окраске кожи и тканей, а также по производству обуви и шелка, то уже в 1840 году здесь функционировали 32 фабрики и по своему значению Новый Нахичеван стал третьим после Одессы и Таганрога городом юга России.

Однако перво­сте­пенное место в экономической жизни города, заселенного преимущественно армянами, естественно, занимала рыбная промышленность, а посему, исходя из тематики цикла наших статей, обратимся главным образом к этой отрасли.

Дон изобиловал рыбой, многочисленные виды которой не только сотнями пудов вылавливались и продавались в свежем виде, но весной и летом засаливались, вялились и коптились. Из рыбы получали и специальное масло для освещения домов, и клей, применяемый при производстве кожи, и, конечно же, добывали икру. Автор двух научных монографий о Новом Нахичеване, академик В. Бархударян отмечает, что в 1844-1845 гг. А. Халибян, К. Айрапетян, Н. Бабасинян, П. Саакян, Г. Хатранян, П. Акимов, Ст. Золотарев, М. Хралян, М. Ходжаян, М. Попов, К. Салтыков, М. Кохбетлян и Г. Ходжаян продали 27 271 пуд рыбной икры. Черную икру они закупали в Астрахани, красную – в Азове, и всё это они либо перепродавали иностранным купцам, либо вывозили сами (так, корабли Геворга Хатраняна из Таганрога добирались до Крыма, Одессы, Константинополя, Греции, Италии, Франции, Англии).

Надо сказать, торговому мореходству новонахичеванцев были присущи определенные особенности. Дело в том, что сам город был крупным пунктом гораздо более прибыльной посреднической торговли: из Сибири, из центральных губерний России сюда привозились самые разные товары – пшеница, масло, железо и пр., которые подвергались своеобразной «пересортировке», одну часть новонахичеванцы реализовывали на юге страны, другую – вывозили из Таганрога в иные страны. Гавань города, обширная и благоустроенная, не была предусмотрена для кораблей большой грузоподъемности. Поэтому если в 1850 г. здесь пришвартовывались 189 малых и средних судов, то в 1859 г. – всего 50 местных лодок. Такой резкий спад объяснялся экономической нецелесообразностью: крупные корабли останавливались в открытом море, и новонахичеванцы для их разгрузки или погрузки вынуждены были использовать каботажные суда – десятки баркасов и челноков, что приводило к значительной потере времени. Вот почему первостепенную роль играл таганрогский порт, а кроме того в 30-е годы на противоположном от Нового Нахичевана берегу стал стремительно строиться город Ростов со своим крупным морским портом. По нашему мнению, это явилось первым экономически обусловленным фактором, который впоследствии привел к «поглощению» Ростовом армянонаселенного города, а позднее к социальному расслоению и, как следствие, отмиранию армянской колонии. При этом отчуждение колонии от корней и ее окончательное разрушение произошло по вине советской власти, ликвидировавшей и самоуправление Нового Нахичевана, и его основной экономический стержень – частный капитал. А пока…

Пока город продолжал экономически развиваться, богател и расцветал.

Чтобы понять суть экономической деятельности новонахичеванцев, необходимо учесть одно обстоятельство: в те времена в бизнесе не существовало «специализации», когда бизнес сужает свои рамки и человек занимается каким-либо одним его видом в условиях конкуренции, и держатели капитала вкладывали состояние во все отрасли, которые, по их разумению, могли принести прибыль. Вывозили зерно, рыбную икру, сало, масло, шерсть, железо; ввозили растительное масло, табак, сухофрукты, греческое вино, оливки, сахар, субтропические фрукты, специи, орех, ковры, шелк, ткани и пр. Часть их обменивали на русские товары, другую часть продавали в портах Ярославля, Полтавы, Харькова, Воронежа, в казачьих станицах Дона и Черного моря, на нижегородской Макарьевской и других крупных ярмарках, в Сибири.

Для представителей одной из славных династий нашего народа – рода Лазарянов, Новый Нахичеван был важным рынком сбыта продуктов, произведенных на принадлежащих им меднолитейных заводах и предприятиях горной промышленности. Не случайно при русском царском дворе Лазаряны всегда защищали интересы здешней армянской колонии, а в 1833 г. они выделили 3000 рублей для неимущего населения города и армянских сёл. (Чтобы представить, какова была покупательная способность этих денег, отметим, что за 50-60 рублей можно было построить небольшой дом). Только в одном 1818 году Михаил Попов (Тер-Ованесян, городской голова в 1830-1832 гг.) вместе с двумя сподвижниками доставил в новонахичеванский порт 43 тысячи пудов железа с предприятий Лазарянов. Из таганрогского порта за рубеж ежегодно вывозилось в целом 600-700 тысяч пудов лазаряновского железа, и эта привилегия безусловно принадлежала армянам.

Новый Нахичеван стал поставщиком товаров для Таганрога. В том же 1818 году М. Попов и владелец кирпичного завода Г. Хатранян с сибирской и других ярмарок привезли в Таганрог 3500 пудов и экспортировали за рубеж 1400 пудов масла и жира. За один только 1841 год из таганрогского порта за границу отправились 214 русских, греческих, итальянских, турецких, австрийских судов, вывозивших грузы, среди которых значительным был удельный вес товаров армянских купцов, а в самóм городе первую предпринимательскую фирму основал М. Попов.

В 1840 г. оборот внутренней и внешней торговли Нового Нахичевана составил восемь миллионов рублей.

Теперь обратимся к вопросу, какова была роль капитала в деле сохранения национальной самобытности общины да и самогó её существования. Коротко говоря – огромная и наипервейшая. Однако лучше показать это на примере конкретных людей.

Самым знаменитым предпринимателем за всю историю Нового Нахичевана был Арутюн Погосович Халибян (Артемий Павлович Халибов). Его дед – Арутюн Игнатович Спандов (его именовали также Халибян или Халибсэз) был одним из первых крымских переселенцев и скончался в год приезда, в 1779 г. Сын Спандова отправился по торговым делам в Молдову, а затем в Петербург, где и умер в 1792 г. Оставленный им капитал внук Арутюна – Арутюн-младший – вложил в дело и стал самым богатым человеком в Новом Нахичеване. Он владел земельным участком в 400 десятин (1 десятина равна 1,09 га), где произрастали 1200 тутовых, 3600 плодовых деревьев, 300 виноградных лоз. Он держал 1500 овец и 50 ангорских коз. Официально в Новом Нахичеване торговлей занимались 99 человек, и купцом второй гильдии среди них был только А. Халибян. В 1842 г. он снабдил армию 3000 четвертями ржаной муки и 282 четвертями крупы (1 четверть равна 9 пудам, или 144 кг). Регулярно занимался также торговлей углем: в 50-е годы он пять лет привозил из Луганска антрацит и продавал астраханскому порту. Имел пять предприятий по мытью шерсти, где работали тысячи людей. Высококачественную шерсть вывозил в Англию и Голландию. И наконец, в Константинополе ему принадлежала постоянная контора по продаже рыбы и икры.

А. Халибян был не только самым удачливым и богатым человеком, но и личностью, пользующейся безграничным авторитетом: он избирался городским головой целых пять раз (в 1833-1835 и 1842-1853 гг.). Однако невзирая на то, что авторитет А. Халибяна был общепризнанным, тем не менее он не был непогрешимым и непререкаемым. Здесь мы сталкиваемся с нравами и обычаями, царившими в городе.

Стремясь понять Новый Нахичеван, автор сих строк попытался сопоставить традиции этого города и других армянонаселенных городов спюрка. Здесь можно отметить следующую закономерность: в колониях, которые состояли из уроженцев одной и той же местности (например, из новоджугинцев), внутренняя жизнь была мирной, сосредоточивалась вокруг единых целей и задач. И наоборот. Однако Новый Нахичеван этой закономерности не подчинялся, составляя исключение, а исключение, как известно, только подтверждает правило. Хотя новонахичеванцев – анийцев по происхождению, родила та же земля, вспоила вода тех же родников, тем не менее постоянных склок, раздоров и распрей в их среде было предостаточно. Усугубляли ситуацию не только революционеры, пылавшие буржуазно-демократическими идеями (как, например, Микаел Налбандян или Микаел дпир Устаян, которого архиепископ Габриел Айвазян окрестил «запальчивым юношей»), но и самые обыкновенные уголовные преступники. Что же порождало этот антагонизм, нетерпимость, отсутствие сплоченности? Думаем, корень зла следует искать в характере местного капитала. Новонахичеванцы разбогатели слишком стремительно, почти мгновенно, а быстрое накопление первоначального капитала требовало все новых сфер для его вложения. Однако число этих сфер было ограниченным, и капиталы, естественно, распределялись неравномерно. Выше уже говорилось о том, что в то время отсутствовала «специализация» бизнеса. Брались за всё, что могло приносить прибыль, и кто имел больше денег, тот больше и получал. Возможности вложения капитала были весьма скудны, в то время как его обладателей в городе было немало. Это стало причиной разделения Нового Нахичевана на две части: на сторонников Халибяна и другого влиятельного купца – Карапета Айрапетяна.

По рекомендации Нерсеса Аштаракеци А. Халибян выполнял обязанности главного распорядителя по церковным делам, иначе говоря – представителя Св. Эчмиадзина. К. Айрапетян обвинил Халибяна в том, что тот якобы задолжал церкви 123 551 руб. 92 коп., а также присвоил пожертвованные ей населением 50 тысяч рублей. Халибян опроверг все обвинения в свой адрес, однако разговоры не прекращались, споры в городе разгорались всё сильнее, и создалась невыносимая ситуация.

Может показаться парадоксальным, однако именно из этого конфликта родилась инициатива, которая увенчала непреходящей славой имя Арутюна Халибяна.

Чтобы уладить спор и успокоить население, в 1858 г. из Крыма в Новый Нахи­че­ван прибыл предводитель местной епархии архиепископ Габриел Айвазян. 22 июня он соз­вал совещание с участием обеих сторон (надо сказать, оскорбленный А. Халибян на собрание не явился). После многочасового обсуждения 42 видные персоны Нахичевана во главе с мэром города Симоном Ала­джа­ляном приняли соло­мо­ново решение: все обвинения с А. Халибяна были сняты, сам же он в ответ обещал ассигновать 50 тысяч рублей на основание в Крыму армянского училища, а также на бесплатное обучение в нем 20 воспитанников. Спустя четыре дня, 26 июня, сумма была предоставлена и подписан официальный документ.

12 октября того же года в Феодосии, в доме, арендованном у братьев Зюпиетян, открылось армянское училище (первый инспектор – Саркис Тигранян). Через год оно «переселилось» в дом братьев Алтунчянов, до окончания строительства собственного здания. 10 сентября 1861 г. училище посетил отдыхавший в Крыму царь Александр III. Присутствовали как первые лица области, так и выдающиеся представители крымской диаспоры, в том числе прославленный художник-маринист Ованес Айвазовский и его брат архиепископ Габриел Айвазян. Осмотрев училище и ознакомившись с процессом обучения, царь пожал Халибяну руку со словами: «Спасибо за доброе дело!».

Собственное здание училища открылось 8 сентября 1862 г. Красивое трёхэтажное строение, выдержанное в стиле классицизма (архитектор Александр Сергисян), имело множество классных комнат и спален, просторную столовую, читальню, актовый зал и вмещало 150-200 учащихся, причем как из Восточной, так и из Западной Армении. Здесь получили образование многие из будущих знаменитых армян, такие как выдающийся политический и государственный деятель Кавказа Ованес Мутафян, художник Вардгес Суренянц, Карапет Койлавян из Бодушана, Газарос Спендиарян, известный московский купец родом из Агулиса Карапет Калантарян, мэр Ахалциха Оваким Гегамян и другие.

4 декабря 1870 г. училище получило статус семинарии, перестав быть сугубо национальным учреждением. Арутюн Халибян за шесть лет потратил на нужды училища 200 тысяч рублей. Добавим также, что здание простояло вплоть до 1943 г., когда подверглось бомбардировке со стороны германских воздушных сил.

А. Халибян скончался 24 апреля 1871 г. Он похоронен в Новом Нахичеване, в церкви Св. Никогайоса (Николая), рядом с женой и безвременно умершим сыном.

Другим знаменитым новонахичеванцем был Мкртич Гогоян (Никита Гогоев, 1796-1865 гг.). Это человек удивительной судьбы. В возрасте 18 лет с оставленными ему отцом в наследство 4 тысячами рублей он отправился в Польшу, где арендовал янтарные рудники и восемь лет занимался их эксплуатацией. В итоге он полностью обанкротился и возвратился в родной город. Здесь он взял взаймы 4000 рублей, оставленные отцом в приданое дочерям, и отправился в другой армянонаселенный пункт – Кизляр (Северный Кавказ), где его соплеменники занимались масштабной торговлей спиртных напитков. Здесь ему оказали поддержку, помогли, и М. Гогоян заработал достаточную сумму денег. Однако в 1825 г. в связи с замужеством сестёр он возвратился в Новый Нахичеван, вернул им взятые в долг 4000 рублей и все заработанные им деньги и вновь остался без копейки. Но благодаря своим личным качествам, таким как доброта, честность и порядочность, он пользовался доверием у кизлярцев в такой степени, что ему пошли навстречу: в кредит предоставили вино и водку. Некоторое время спустя он заработал торговлей 3000 рублей, возвратился в Новый Нахичеван и завязал деловые отношения с Арутюном Халибяном. Вложив в дело по 10 тысяч рублей и одолжив у богатого греческого купца Скараманги 25 тысяч рублей, они занялись торговлей астраханской рыбой, икрой и рыбным клеем. Эта деятельность продолжалась пять лет, принося каждому из партнёров в год по 15 тысяч рублей чистой прибыли. Кроме того они ввозили из Сибири сливочное масло и продавали его иностранным торговцам.

В 1840 г. М. Гогоян и А. Халибян, которые уже были самыми известными купцами Нового Нахичевана, вместе с Погосом Султан-Шахом и Скарамангой выкупили у государства монополию в рыботорговле и занимались ею в течение шести лет. Одновременно они снабжали пароходы Каспийского моря антрацитом из угольных шахт, расположенных в бассейне Дона, а в содружестве с Семеном Малаяном поставляли Севастопольской армии муку и сливочное масло.

Дружба между М. Гогояном и А. Халибяном продолжалась вплоть до 1863 г., когда у М. Гогояна внезапно проявились признаки неизлечимой душевной болезни. Через два года он скончался.

Человек уходит в мир иной, но остается начатое им дело. М. Гогоян завещал городу крупную сумму с условием, чтобы на проценты от прибыли в Новом Нахичеване была основана женская армянская школа, названная его именем. Последняя воля завещателя была исполнена: в 1882 г. школа была открыта и много поколений армянок получали здесь превосходное семилетнее образование. Так было вплоть до 1918 г., когда советская власть закрыла гимназию Гогояна.

Говоря о благотворителях Нового Нахичевана, невозможно обойти вниманием сыновей упомянутого выше Микаэла Попова. Средний из них – бывший мэр города Кероб, в 1916 г. построил и подарил колонии красивое двухэтажное здание – Дом труда, который стал центром армянской общины. Здесь находились Управление религиозного попечительства неимущих армян, Общинное управление Нахичевана, Армянский комитет Нахичевана и Ростова, детский сад, швейная мастерская, а в актовом зале Дома проходили различные собрания.

Младший сын Попова Манук построил доходный дом, прибыль от которого целиком отдавал на покрытие расходов женской гимназии Рипсимэ. А старший Габриэл, бывший ктитором церкви Св. Григора Просветителя, построенной в 1783-1807 гг., в 1918 г. предпринял капитальный ремонт церкви. Причем бóльшую часть расходов (80 тысяч рублей) он взял на себя, а остальную сумму убедил внести других богатеев города.

Удивительными людьми были братья Поповы. 29 июня 1914 г. рядом с церковью Св. Карапета в Муше они заложили фундамент агрономической гимназии имени своего отца. Но в апреле 1915 г. турецкий геноцид потопил в крови невинных жертв и саму церковь, и фундамент будущей гимназии. Однако даже эта трагедия не остановила братьев: они продолжали щедро жертвовать средства на благотворительность во имя своей нации, пока больше­вики не отобрали у них все и не изгнали их не только из Нахичевана, но и из страны…

Завершая наш рассказ о мирном городе армян на Тихом Доне, скажем, что в 1918 г. в Новом Нахичеване было шесть соборов и церквей, восемь гимназий, действовало Общество любителей драматического искусства, восемь благотворительных учреждений, из которых только Армян­ское благотворительное общество имени Патриарха Измирляна имело 10 пожиз­нен­ных и 122 действительных члена. Такова была роль капитала в деле сохранения нации в этом армянонаселенном городе.

Новый Нахичеван дал нашему народу многочисленных деятелей искусства, литературы, культуры, науки, образования. В этом городе жил скромный торговец мануфактурой по имени Саркис Сарьян, чьему сыну, Мартиросу, было суждено стать патриархом армянской живописи…

7. Маркос – фанат кораблей

 В XVII веке в Южной Индии, на полуострове Индостан, в порту Малабар жил странный новоджугинец купец Маркос с необычной фамилией Эрэзад. Этот торговец знал португальский язык, поскольку Малабар в 1517-1662 гг. находился под португальским владычеством, а сам он был малабарским князем.

В январе 1664 г., когда порт перешел в руки англичан, Маркос написал письмо анг­лий­­скому королю Чарльзу II. и с этим письмом и золотой шкатулкой отправился в Мад­рас. Он пере­дал их представителю «Восточно-Индийского общества» сэру Эдуарду Уинтеру. На следу­ю­щий день один из чиновников общества, некто Джеймс Банс, на па­русном судне «Royal Kathrine» отбыл в Англию и в июле доставил оба дара в ко­ро­левский дво­рец. Письмо сохранилось, судьбу же содержимого шкатулки оставляем вооб­ра­жению читателя.

Перевод некоторых частей письма таков (пояснения в скобках мои. – Х.Д.): «… Я, Мар­кос Розадос, армянин по происхождению, управляющий Малабаром (querna­dor – князь, губернатор, градоначальник), прошу причислить меня к рангу Ваших верных подданных». Затем автор описывает, какие шлет подарки: «Кольцо с крупным синим бриллиантом (Ruby – рубин, яхонт), ещё одно кольцо с крупным желтым алмазом (Yellow Diamond), кольцо с небольшим яхонтом, крупная жемчужина из Бахрейна, красный яхонт в золотой оправе, один бриллиант (Sardonix – сардоникс), который мож­но носить на кирасе или разделить на части, а еще дорогостоящий гра­нат (Carbucla). Всё это я поместил в золотую шкатулку, скрепил собственной печатью и преподношу в дар Вам».

Почему, зачем надо было слать такие ценные дары? Что побудило его к столь щедрым подношениям?

Оказывается, нашему торговцу не по нраву обычные индийские суда грузо­подъем­нос­тью в 100-200 тонн. он мечтает иметь большой подлинно английский корабль, построенный в британских доках, и в письме к Чарльзу II просит об этом взамен присланных тому драгоценных даров…

Чтобы рассеять сомнения скептиков, скажу, что под письмом, написанным на порту­галь­ском языке, армянскими буквами четко и разборчиво начертано: Маркос Эрэзад.

Неясно только, отреагировал ли на просьбу английский король и исполнилась ли мечта армянина – фаната кораблей…

8. Средиземноморские странники

В позднем средневековье, переходя из Азии в Западную Европу и обратно, армяне были вынуждены пересекать Средиземное море. Пробовали добираться и через Крым, и через Восточную Европу, и через Россию, но это себя не оправдало. Правда, обходные пути были сравнительно более безопасными, однако долгими и требовали немалых расходов. Экономически самым выгодным было переплыть Средиземное море из какого-либо турецкого порта. несмотря на опасность захвата корабля пиратами, в целом водный путь был значительно дешевле и короче.

В 1612 г. Турция заключила торгово-экономический договор с Голландией – тор­гово-мореходной империей Европы. Однако турки выдвинули предварительное условие – разрешение бросать якорь в их портах получат только парусники под голландским флагом, а не любые иностранные корабли, пусть даже груженные голландскими товарами.

Армянские купцы, с давних времен развернувшие бойкую торговлю в голландской столице, прозванной «императрицей Европы», обратили внимание на этот пункт договора. С одной стороны, было очевидно, что перевозка товаров на голландских судах – дело прибыльное, с другой стороны, яснее ясного, что гораздо вы­годнее не фрахтовать корабль, а иметь свой собственный. Но как? Логический вывод напрашивался сам собой.

Имеется запись от 21 апреля 1653 г. о том, что из гавани Амстердама вышли пять торговых кораблей, эскортируемые семью военными судами в целях защиты от нападения морских пиратов или захвата со стороны других стран.

Четыре корабля из числа плавающих под голландским флагом направлялись в Тур­цию, один – в Венецию. Два из этих четырех кораблей носили имена «Coopman van Armenien» (Армянский торговец) и «Coopman van Persien» (Персидский торговец). Эти корабли, вне всякого сомнения, принадлежали армянским тор­гов­цам, возможно ново­джу­гин­цам. (Трудно представить, что голландцы могли назвать свои к­о­раб­ли такими именами.) иными словами, вполне очевидно, что армяне построили свои корабли в Амстердаме, там же официально зарегистрировали их и под голландским флагом стали торговать с Турцией.

В письменном уведомлении голландского консула отмечено, что 5-го мая 1653 г. «Армянский торговец» в сопровождении военного корабля «Гердерланд» благо­по­луч­но бросил якорь в порту Смирны. Следующее упоминание об этом армянском торговом судне относится к 1699 г., согласно ему корабль приплыл из Амстердама и разгрузился в Смирне. В последний раз корабль упоминается в 1714 г. под названием «Smirnische Coopman» («Торговец из Смирны»). Простое арифметическое действие показывает, что армянское торговое судно проплавало в Средиземном море по меньшей мере в течение 61 года.

По меньшей мере – поскольку мы основываемся лишь на известных фактах. В действительности многое остается невыясненным. Неизвестно, например, кто был владельцем корабля, какого типа был корабль, в какие другие гавани он заходил, что стало с «Персидским торговцем». Эти вопросы ждут своих исследователей.

Сердца самых разных гаваней хранят память об армянских странниках Средиземноморья …

Хачатур Завенович Дадаян

 Перевела Эринэ Бабаханян

__________________

С образом моря в душе

«Наш корабль надежды вышел в большой мир, и это очень добрый знак, потому что только общаясь с большим миром, ты можешь иметь более цельное представление о себе.
И то, что наш корабль, выйдя из Армении, дошел до Венеции, означает, что душа армянина так огромна, что несет в себе образ моря.

Не знаю сколько поколений будет волновать святая мечта иметь свое море, но что она будет вечно согревать нас – это факт.»

Каринэ Ходикян, заместитель министра культуры РА, драматург

____________________________________

[1] Геродот «История в девяти книгах». Перевод Г.А. Стратановского, М., 2001. (Здесь и далее прим. переводчика.)

[2]Марастан – арм. название Мидии, древнего государства на северо-западе Иранского плоскогорья.

[3] Парсах – единица длины, примерно равная 6 км.

[4] Левон II – царь Киликийской Армении.

[5] Александрет (Искандерун), северо-восточный участок побережья Средиземного моря.

[6] Боевой корабль с носом-тараном у древних греков и римлян.

[7] Молодое вино.

[8] Рива дел­ли Скья­вони означает «Причал славян».

[9] Венецианский торговый устав.

[10] Пятничная книга.

[11] Подразумеваются католические страны Запада.

[12] Венецианские и генуэзские военные корабли.

[13] Аспра, аспара – европейское название турецкой серебряной монеты акче. В 1687 г. акче официально была заменена курушем, но продолжала оставаться в обращении до XVIII века. По курсу того времени акче соответствовала 3-4 копейкам.

[14] Фура –немецкая большая телега, повозка для клади.

[15] Килия – безуездныйгород Измаильского уезда Бессарабской. губернии, на Килийском рукаве Дуная.

[16] Галион – старинное испанское военное и коммерческое парусное судно.

[17] Жан-БаптистКольбер – министр финансов Людовика XIV, ставший родоначальником абсолютистского вмешательства государства во все отрасли эконо­ми­ки.

[18]Торговое поселение европейцев с товарными складами вне цивилизованных странах Азии, Африки и Америки.

[19] Имперский указ (от перс. «фермуден», что означает «гарантия», «поручение»).

[20] В армянском слово Խաղաղ имеет два значения: тихий и мирный, и в оригинале присутствует этот двойной смысл.

[21] Прежнее (до 1944 г.) название г. Белогорска в Крымской области УССР.