ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Светлой памяти
ЧАРУШИНА Евгения Ивановича,
писателя, натуралиста, любимца детей…
- Лиска
- Лосихины слёзы
- Мифка колосяпый
- Мишки рыбалят
- Самая вкусная рыба на свете!
- Рысёнка
- Манефа
- Праздник без конфет
- Сказ о трясогузке
- Туки-туки… Варежки…
- Ласточкина наука
- Сказ о муравьях
- Лесной умывальник
- Сказ о чиграшах
- Сказ о лунной птице
- У страха глаза велики!
У Ванятки день рождения…
Ох, как ждал он этого знаменательного события! Изо дня в день перелистывал настенный календарь, всё считал… Сколько денёчков-листочков осталось до того самого, заветного и долгожданного?
А нынче утром, соскочил с кровати, ни свет — ни заря, встал столбом посреди комнаты, и замер… Дескать, поздравляйте меня, повзрослевшего на целый год!!!
Сам глазёнки трёт, трёт… Никак из небытия сонного себя вытащить не может… Где, уж, тут проснуться? Всю ночь возился, как медведь в берлоге, да братцу старшему бока мял?
Дед Никифор закряхтел на кровати. Сел, потянулся, зевнул смачно, почесал седеющую бороду, и… Отправился в сени. Умываться. Будто и не заметил внука, стоящего столбиком, как заяц настороже.
Загремел умывальник, и Ванятка окончательно проснулся. Стоит, и думает: «Неужели забыли? У меня же… У меня – День!!! День рождения!!! Неужели забыли?»
Уголки губ предательски потянулись вниз, а глазки… Глазки стали «мокрое место» искать.
Никифор вошёл в светлицу, вытираясь широким полотенцем. Вдруг, бросил его на табуретку, схватил внука огромными ручищами, и закружил, закружил, закружил, приговаривая: «С днём рожденья поздравляю! Счастья, радости желаю!»
Звонким ваняткиным хохотом зазвенело новое утро…
Тут и Васька выбрался из постели. Подскочил к брату, и давай его за уши трепать! Ванятка верещал, сопротивлялся притворно, но… Это было самое счастливое утро для него!!! Самое солнечное! Самое радостное!
* * *
К обеду пришла Манефа. Разве могла она пропустить день рождения крестника?! Поздоровалась чинно, вошла в избу, зажгла лампаду и помолилась «во здравие отрока Иоанна».
Никифор тихонько накрывал на стол, а мальчишки сидели, как воробышки, стараясь не мешать Манефе в молитве, а деду – в заботах праздничных.
«Ну, вот!», — вздохнула крёстная, — «Богу богово отдали, теперь именинника чествовать время пришло!»
А, Ванька-то… Ванька сидел на табуреточке, красивый, причесанный, важный… Сиял, как самовар на праздничном столе, в предвкушении подарков!
Никифор открыл сундук, и достал из него ружьишко игрушечное. Маленькое, но как всамделишное!!! Ствол – из трубки, приклад- из кедрача! Курочки-затворчики! Ремешок знатный прилажен! Будет с чем Ванятке с дедом в обход ходить!
Васька выскочил из избы и, мгновение спустя, затопотал по чердаку. Вскоре вернулся со своим подарком – воздушным змеем!!! Здоровущим! С мочальным хвостом! И целой катушкой суровых ниток!
Манефа развязала шнурок на своём «сидорке», и стала выставлять на стол свои гостинцы. Баночка мёда, баночка варенья земляничного, баночка варенья черничного, мешочек лещины, мешочек орешков кедровых… Что-то в белый платочек завёрнутое… Что это?
Развернула монахиня платочек, а там… рукавички новые! Из козьей шерсти! Мягонькие! Пушистенькие!
А ещё – иконка Иоанна Крестителя, ваняткиного покровителя. С самого Афона привезённая добрыми паломниками…
Да-а-а-а…. Если бы рот человеческий мог растягиваться безмерно, то ваняткин, точно, до затылка бы растянулся. Ох, как доволен был именинник!!!
* * *
Отобедали, чин по чину, да отправились Манефу проводить.
Идут рядком, разговор неспешный ведут. Добрый разговор, душевный. Ребятня суетится, бегает кругами. Шалуны,да и только! Но, в такой день всё дозволено!
— Деда! Подь сюды! Пожалуйста! – донёсся с речного бережка ваняткин голосок.
— Что такое? Что случилось? – отозвался Никифор.
— Деда! Деда! – зазвенел внучок, — Здесь кто-то рукавичку потерял!!!
На тонких ивовых веточках, действительно, висела рукавичка… Только не потерянная, а птичкой-невеличкой сотворённая.
— Деда? А чья это рукавичка? Кто её потерял? – сыпал вопросами Ванятка.
— Девочка маленькая. – выдал Никифор.
— Какая девочка? – изумился внук.
— Вот, такая! – дед показал на пальцах «четверть».
— Ага! – усмехнулся Васятка, — Дедушка для нас новый сказ придумал!!!
— Рассказывай! Рассказывай! Рассказывай! – выпрашивал младшенький.
— Ну, коли так… Присядем на бережку… Правдивый сказ суеты не терпит…
* * *
Где это точно было – не скажу. Мне мой дед рассказывал, а ему – его дед сказывал.
В наших, русских краях, где поля в хлебах, где зверьё в лесах… Но, было! Правда-правдишная!
В одной семье родилась девочка. Всем хороша! Лицо – картинка писаная! Коса пшеничная, глазки – что два озерца! Губки – кораллы, щёчки – маков цвет! Голосок – как у соловушки!
Только ростом мала. Чуть больше четверти моей. Такая, вот, невеличка.
Пошла, однажды, девочка в лес по ягоды, да заблудилась. А, как не заблудиться, коли трава, местами, повыше её будет? А в папоротнике её совсем не видать!
Кричала, бедная, кричала… Да, кто услышит? Далеко забрела девочка, в самую глухомань…
Сидит она на веточке, и горько плачет. Как выбираться из лесу, не знает…
Вдруг, тёмный лес ещё темнее стал… Появилась на поляне злая ведьма лесная – Карла. Схватила она девочку-невеличку и унесла к себе на болота бездонные, в редколесье корявое…
Посмотрела Карла на себя в зеркало – страшнее страшного! Посмотрела на девочку – красавица! Рассердилась ведьма, сняла с девочки платье нарядное и дала взамен серенькое, неприметное… И личико девочке сажей вымазала, чтобы никто не увидел её красоты.
Стала ведьма заставлять девочку работать от зари до зари. То тину из болота таскать, да сушить. То волчьи ягоды ни нитку нанизывать. То дом прибирать, да посуду мыть… Старалась девочка, но Карла всегда недовольна была, и всё больше дел бестолковых придумывала…
— Картошки хочу! Пожарь!
— Карниз оторвался! Прибей!
— Картуз прохудился! Зашей!
— Картина запылилась! Протри!
— Карету хочу! Найди!
— Карман оторвался! Чини!
А, тут, совсем взбеленилась злая ведьма!
«Хочу», — говорит, — «Варежки новые! Из пуха тополиного! Чтобы к завтрашнему утру были! А, не то, сварю и съем!»
Пошла девочка-невеличка в лес, пух тополиный собирать. Собирает, собирает… А ветер дунет, и все труды попусту… Горько плачет бедняжка, слезами умывается. А съеденной быть не хочется. Хочется назад, к родителям.
Тут, старичок Лесовичок объявился. Хозяин здешнего леса.
Долго он наблюдал за девочкой, за тем, как мучила её Карла бессердечная… Да, пожалеть решил.
Превратил он девочку в птичку-невеличку, синичкину сестричку… То-то, скоро дело у неё пошло!!! С крылышками-то, легче и быстрее управляться!
Из тоненьких травинок, из тополиных пушинок, связала девочка-птичка первую рукавичку. Только кончик пальца осталось довязать…
Тут, и утро настало… Солнышко встало… Девочка, уж, больно устала…
Сидит на веточке, отдыхает… Слышит, из глухомани голос Карлы раздаётся:
— Где ты, девочка? Где ты, вредная? Где ты, лентяйка непослушная?
Испугалась девочка, да в рукавичку спряталась. Крылышки сложила, глазки прикрыла, чуть дышит…
Искала её Карла, искала, да не нашла…
Покачал Лесовичок головой, и вымолвил: «Негоже так над детьми издеваться! Быть тебе, Карла, вороной!!! За всё зло твоё и жестокосердие! А тебе, девочка, птичкой-ремезом!»
С тех пор так и повелось: девочка-птичка гнёзда-рукавички вяжет. Из волокон тоненьких, да пуха тополиного. И развешивает свои рукавички на тоненьких веточках, прямо над водой. Чтобы злая Карла не достала.
А Карла… Что Карла? Вон, она! На тополе сидит!
— Кар! Кар!Кар!
Всё девочку-невеличку ищет…