ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Светлой памяти
ЧАРУШИНА Евгения Ивановича,
писателя, натуралиста, любимца детей…
- Лиска
- Лосихины слёзы
- Мифка колосяпый
- Мишки рыбалят
- Самая вкусная рыба на свете!
- Рысёнка
- Манефа
- Праздник без конфет
- Сказ о трясогузке
- Туки-туки… Варежки…
- Ласточкина наука
- Сказ о муравьях
- Лесной умывальник
- Сказ о чиграшах
- Сказ о лунной птице
- У страха глаза велики!
- Невеличка из рукавички
В погожий февральский денёк надумал Никифор окуньков поблеснить. В небольшой речушке, у Лысой сопки, было его место заветное. Мало кто знал, что со дна бил там тёплый ключ. И, на рыбацкую никифорову удачу, и ледок там был потоньше, и окуни в тёпленькой водичке порезвее были. Не полусонные, как в других местах.
А то, тычешь им блесёнку под нос, а они только плавниками шевелят да немым ртом: «Ам! Ам! Ам!», да всё мимо…
Глухозимье… В это время охотнику – удовольствие, а рыбаку – тоска смертная…
Собрались, как положено, с утра пораньше. Заснеженные вершины сопок, ласкаемые солнышком, были похожи на мятные пряники, облитые ароматной глазурью. Где поярче Солнышко – беленько, где поскромнее – голубизной отливает, а промеж ними – розовинка утренняя… Так и хочется облизнуть красоту такую!
Сложили на санки всё, что нужно: пешню, чтобы лунки пробивать, топорик, заветный дедов ящик, со всякими хитрыми снастями…
Ну, и «сидорок» с припасами, конечно! Проголодаются внучата, намёрзнутся на ядрёном таёжном воздухе – за обе щёки будут уплетать дедушкины гостинцы!!!
Усадил дед внучат на санки, сам встал на лыжи, да в постромки впрягся. Тащит их по насту, а внуки хохочут, да хворостиной деда подгоняют.
А Пистон, Егерева лайка, визжит, скачет вокруг… То вперёд забежит, то под ноги деду бросится, то вспрыгнет на санки и, давай вылизывать румяные мальчишечьи щёки…
Радость, да и только!
* * *
До места добрались скоро. Слава Богу, что дорога больше под горку шла. А то, укатали бы деда, как Сивку-Бурку.
Никифор стал разгребать снег с ледяного зеркала, сковавшего речку. А внуки резвятся! В снегу кувыркаются, снежки друг дружке за шиворот суют, и визжат, как поросята… Звонкое эхо разносит ребячьи голоса в упругом морозном воздухе…
— Эдак, вы всё зверьё в тайге распугаете! – притворно ворчал Никифор, — Гляди-тко, орёте так, что снег с ёлок летит!
— Так, хорошо, дедушка! – звенел колокольчиком Ванятка, — Хо-ро-шо-о-о-о!!!
— Э-ге-гей! Э-э-э-э-эх! – вопил Васька, сложив ладошки рупором.
— Тише вы, чиграши! – по-настоящему строго, оборвал баловство Никифор, — У рыбы слух чуткий! Разбегутся сейчас окуни, что кушать будете? И день, считай, задарма пропал! Ух, я вам!!!
— Деда! А можно мы, вон с той сопки на санках покатаемся? А? – заканючил меньшой внук, — А то замёрзнем… А потом тоже рыбачить бу-у-у-дем!
— Ладно! Ступайте! – согласился дед, — Только катайтесь так, чтобы я вас видел! В распадок – ни ногой!!! Там берлога медвежья! Неровён час, поднимете бурого раньше сроку – ни вам, ни всей округе не сдобровать!!! Ясно?!
— Так точно, дедулечка! – отрапортовали внуки.
— Стоять! – скомандовал дед, и полез в карман тулупа. Вытащил оттуда две стреляных гильзы, просверленных и нанизанных на верёвочки. Эти гильзы опытный охотник повесил на шеи внукам.
— А это для чего? – спросил Васька.
— Оберёг это… От медведя, и любого хищника. Ступайте, ужо!
Схватив санки, внучата стали подниматься вверх по пологому склону. Радостный Пистон увязался с ними…
* * *
Увлёкся Никифор рыбалкой… Таскал окуней из лунки, одного за одним. Да, все отменные! Размером с дедову ладонь! Только и успевал сбрасывать их с блесны рядышком. Кучка рыбы росла на глазах, но… Азарт-то, рыбацкий, завсегда верх берёт!
И не приметил дед, как внучата скрылись из виду, в сторону запретного распадка. Скучно им стало на пологом склоне: скатываться – медленно, а забираться – долго. А на другой стороне сопки склон крутой! С волнами-трамплинчиками снежными! То-то, забава!
Право первого съезда выиграл младший внук Ванька. Разыграли первенство на пальцах. Ванька схитрил: увидел, что старшой выпрямляет ладонь на «бумагу», тут же выставил два пальца на «ножницы»!
Уселся, с важным видом в сани, оттолкнулся, и…. Только снежная пыль вихрем поднялась позади! Не едет, а летит, подпрыгивая на трамплинчиках! Визжит! Сани уходят всё правее и правее, к поваленной лесине… И, вдруг, Ванька исчез…
Ваське показалось, что время остановилось в этот миг, и он словно оглох… Услышал только истошный ваняткин крик, а за ним медвежье: «У-у-уо-о-о-рррррррр!!!» Не слышал он потом лая Пистона, несущегося на помощь Ваньке… Не видел, сквозь слёзную пелену, как Пистон тащил мальчишку за воротник из берлоги… Не видел, как, бросив удочку и схватив карабин, мчался на помощь дед… Он просто бежал и мычал, мычал и бежал… А ноги, будто не слушались… Подламывались…
Из берлоги поднялся, разбуженный хозяин тайги…
* * *
Пистон тоже был «опытным охотником». Он сумел оттащить обмякшего Ваньку на безопасное расстояние, а сам отважно бросился в атаку на огромного зверя.
Медведь, видимо, тоже не раз бывал в переделках, и оборонялся очень умело. Он не давал собаке ухватить его за короткий хвост и задние лапы – самые уязвимые и больные места. Ловко отмахивался передними лапами, стараясь ухватить пса за мягкое подбрюшье. Случись такое, не сдобровать бы лайке. Намотал бы мишка собачьи кишки себе на лапу. И тогда… Страшно было подумать, что бы случилось с Ванькой…
Никифор бежал в сторону беды, задыхаясь и крича. Стрелял вверх, но медведь, будто знал, что живёт в заповеднике, и его не убьют. Улучив момент, он, всё же, подцепил собаку лапой. И мотнул так, что Пистон, взвизгнув, улетел метра на три.
В два прыжка он достиг бездыханного Ваньки, и стал обнюхивать его. Сначала валенки, затем полушубок… И, вдруг, в нос ему ударил едкий, до боли знакомый запах пороха… Напомнил этот запах мишке острую боль, долго незаживающую рану и его хромоту на заднюю левую лапу…
Поднялся бурый на задние лапы, взревел обиженно, рухнул, ломая наст, и… Заковылял вверх по склону, подгоняемый отважным Пистоном.
Не стал Никифор стрелять вдогонку… Даже страх за жизнь внука, не позволил ему переступить ту грань, после которой он будет уже не егерем, а браконьером…
Хотя, и знал, что медведь-шатун немалых бед может натворить в соседних сёлах. Голодно медведю в зимнем лесу, вот и идёт он на «дух людской». Там всегда есть чем поживиться…
* * *
Слава Богу, история эта закончилась благополучно.
Медведя этого выследили с вертолёта, усыпили, и свезли в зоопарк.
Ванятку пришлось, на некоторое время, отправить в скит к Манефе. Травами да молитвами, она быстро исцелила мальца от заикания и энуреза. Смешно? Навряд ли… Тут, и взрослый в сухих штанах не остался бы.
Страшный, но нужный урок был для мальчишек в этот день. Поняли они дедовы слова, что тайга не любит шутников. И что со зверем можно и без оружия справиться. Эка невидаль – стреляный патрон! А мальчишку от смерти неминуемой спас! Да, и Пистон помог!
Через всю свою жизнь они пронесут эту память, и, надеюсь, своим детям и внукам расскажут…