ИНТЕРВЬЮ
«Муза никогда на ленивое плечо не сядет и ленивую голову не осенит —
прилетает только к трудягам, и если ты дашь ей возможность
на плече приземлиться, тут-то все и начнется».
Александр Розенбаум
«Наша Среда online» — Основная тема армянского художника Алека Алекяна – природа. «У природы нет плохой природы» — вторит он песне из популярного кинофильма. «Как не обратить свой взор на ту красоту, которой одарила нас природа? — говорит он, – Ведь главным источником, питающим нас, является наша Земля, вся сила и красота оттуда». Алек – участник выставок, проходивших во многих странах: в Москве, Сингапуре, Бостоне, Ереване. Ныне Алек Алекян живет в Ереване.
— В каком городе Вы родились?
— Родился я в городе Гюмри. Это второй город в Армении.
– Как рано Вы осознали значение искусства в Вашей жизни?
— Рисовать я стал с 8 лет. Моя тетя была художником, проживала она в Ереване, а летом приезжала к нам в город в гости. Как-то приехав, она привезла с собой свой этюдник с красками. Аромат, исходящий от красок на палитре сразу поразил меня, а краски ошарашили. Я до сих пор нахожусь под влиянием тех чувств, которые тогда испытал. В нашем дворе много детей, все играли, шумели, звали меня к себе, но я никак не мог оторваться от палитры, в ожидании, того что же будет делать моя тетя с красками. Обнаружив, что я оторопел, она одарила меня карандашами и бумагой. Когда же я начал рисовать, она удивленно воскликнула: «Ой, как интересно он чувствует краски!». С тех пор я начал рисовать. Начиная со второго класса, я решил ходить в художественную школу Меркурова. Принимали в школу только с 4-го класса, но обратив внимание на то, как я рисую, меня приняли раньше. Моей учительницей по живописи была Нинэль Налбандян. Самый первый восторг от живописи я испытал от картин Минаса Аветисяна, которые увидел в альбоме. Когда я увидел его картину в красных тонах «Джаджур», я подумал, что должен рисовать так.
– У Вас преимущественно национальные темы, Вы специально их подбираете, или это соответствует Вашим убеждениям?
— Все исходит изнутри. Может быть влияют работы других армянских художников, которые я нахожу в альбомах, а может это природа Гюмри, выработали у меня эту эстетику, но я стремлюсь соединить мотивы восточного и западного характера. Правда, есть элементы, которые обдуманы, но в основном, все исходит изнутри. Я очень люблю и часто смотрю армянские миниатюры, и больше внимание обращаю не на тематику, а на цветовые соотношения. После гюмрийского землетрясения все созданные мною работы пропали. Сейчас, обладая профессионализмом, мне хочется вернуться к тому периоду, где я рисовал сердцем. Когда художник обретает мастерство в работе, то больше участия начинает принимать его умение, а сердце черствеет. И только в редких случаях включается и то и другое. Мне трудно поверить, что в Армении есть художники, которые незабвенно занимаются только искусством, потому что в Армении сейчас столько проблем, причем я имею в виду не хозяйственную часть, а скорее, военную. У меня два сына, оба были на службе, один из них даже воевал. Жить, отдавшись искусству, невозможно.
— Где Вы дальше учились?
— Дальше я продолжил учебу в Терлемезяновском училище. Выяснилось, что студенты у нас, в основном, из Гюмри, лишь несколько человек были из Кировакана и других городов. Из Еревана были тоже, но основной тон создавали студенты из Гюмри. По завершению Терлемезяновского училища я поступил Художественно-театральный институт, на факультет керамики.
– В каких странах Вы выставлялись, и какая страна, в которой Вы выставлялись Вам по душе? Вы бы хотели жить в этой стране?
— Из других городов я жил только в Москве. Но мои картины выставлялись во многих европейских городах. А жил бы я, наверно, только в Ереване, где еще? Москва хороший город для художника, возможности намного шире, чем в Ереване, но это не мой город.
– Как Вы выбираете темы для своего творчества?
— Я очень люблю бумагу и гелиевую ручку, использую их делая эскизы. Когда пользуешься карандашом, хватаешься за резинку. А когда пользуешься ручкой – не сотрешь, и это очень хорошая тренировка. Бывает, я ставлю свой эскиз, чтобы по нему рисовать, а рисую совсем другую, не имеющее отношения к эскизу, картину. Основная моя тема – это времена года. Невозможно не восхищаться всеми богатствами природы, хотя на пленэре я не рисую, а больше в мастерской по эскизам.
— Любите ли Вы дарить свои произведения, или Вам тяжело с ними расставаться?
— Раньше утратив картину я сильно переживал, но со временем научился это состояние преодолевать. Картиной я больше занят, когда рисую, закончив ее, я начинаю думать, что могу создать картину намного лучше. И если нарисованная картина получила своего ценителя, то я с удовольствием ее уступаю и начинаю новую.
– Есть ли у Вас другие увлечения или хобби?
— Люблю смотреть хорошие кинофильмы, спектакли, футбол. Не могу сказать, что люблю только живопись и точка. Люблю поэзию, иной раз, получив вдохновение от стихов, хочется изобразить описанное состояние.
– Каким должен быть художник, есть ли такие правила, которых он обязан придерживаться?
— Мне встречались интеллектуальные художники, у которых, возможно, таланта меньше, чем у художников, уступающих им в интеллекте. Художник может быть невероятно талантливым, но общаться с ним не хочется и наоборот, художник послабее, но общение с ним только в радость. Разными могут быть не только картины, но их авторы — художники.
— Что именно Вас больше всего вдохновляет?
— Сегодня, творчество для меня стало физиологической необходимостью, как еда, питье и сон. Есть вещи, без которых человек жить не может. Если я один день не рисую, я перестаю себя ощущать, перестаю быть собой. Я понял одну вещь: когда говорят, что ждут, когда появится муза, чтобы творить, это отношение любителя, а не профессионала, потому что, когда художник приступает к работе, муза пробуждается автоматически. Мартирос Сарьян говорил: «Никогда не ищу музы, она ждет меня у мольберта». Я считаю себя счастливым человеком, т.к. всю свою жизнь работал только рисуя. Может я и не смог достичь того, чтобы мои картины стоили бешеных денег, но я и никогда не занимался другим делом.
— Что особенно мешает Вашему творчеству?
— Только то положение, в котором находится Армения. Ничего другого помешать мне не может. Бумага и карандаш есть всегда, нужно только то, чтобы не было войны. Искусство не может получить развития в стране, которая находится в военном положении. В такой стране искусство только может обрести патетический характер, а художник вынужден придерживаться патриотических тенденций, иначе он не выживет. Но за патриота может выдать себя каждый. Иногда я вспоминаю какие очереди бывали в Москве, у ЦДХ, чтобы посетить ту или иную выставку, что никак не сравнить с интересом публики к выставкам в Ереване.
— Ваши любимые художники? Назовите самого любимого.
— Трудно назвать кого-либо одного, все они замечательные. Но в первую очередь, очень люблю средневековые армянские миниатюры и наше армянское искусство: Мартироса Сарьяна и Минаса Аветисяна, очень люблю импрессионистов, Анри Матисса, и американского художника, армянина Арчила Горки.
– Чем Вы готовы жертвовать во имя Искусства?
— Ничем. Еще неизвестно чего заслуживает мое искусство. Я знаю, что рисую красивые картины, я знаю, что они многим нравятся, ими можно восхищаться, они сделаны профессионально, с большим вкусом, но жертвовать ради них чем-либо я не стану. Есть тест: предположим, горит Лувр, в объятом пламенем зале две вещи ― Мона Лиза и случайно забравшаяся сюда уличная кошка. А у вас есть время только на то, чтобы спасти что-то одно. Что вы выберете? Я бы выбрал кошку, ведь она живая.
– Какие у Вас мечты?
— Мечта единственная: чтобы не было войны. Все другие мои мечты осуществимы и зависят от меня.
