Продолжаем публикацию повести Эдуарда Атанесяна «За чертой истины».
«… Эта книга о человеческих трагедиях, которые являются следствием реализации множества истин. На основе одного лишь фрагмента из череды событий, связанных с конфликтом между Азербайджаном и Нагорным Карабахом, автору удалось убедить читателя в состоятельности этого, на первый взгляд, парадоксального утверждения…» (Александр Григорян, политолог, эксперт по вопросам Кавказского региона)
Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11
ГЛАВА 12
Проспав практически весь перелет над Атлантикой, Пол и Патрик на несколько часов задержались в Амстердаме и, в ожидании рейса на Ереван, немного прогулялись по городу. Здесь они позвонили в американское посольство в Гааге и выяснили, что новостей для них нет. После обеда в пакистанском ресторанчике недалеко от дворцовой площади с надоедливыми голубями, Пол предложил было напарнику прогуляться по «Кварталу красных фонарей», но тот, как и подобает ревностному католику, отказался от посещения «гнезда разврата и блуда», а потому остаток времени коллеги по цеху провели довольно пресно – разглядывая картины художников фламандской школы в ближайшей галерее изобразительного искусства.
По возвращении в аэропорт они узнали о прибытии своего багажа, посланного вашингтонским рейсом, причем, судя по всему, данные о размерах Пата безнадежно устарели, и пуловер, который он примерил прямо в зале ожидания, оказался ему несколько мал. В самолете ворчащий Пат попытался было хоть как-то умерить свой праведный гнев парой маленьких бутылочек «Бордо», поднесенных чуткой стюардессой, однако, не добившись желаемого состояния, глотнул таблетку снотворного и прохрапел практически до самой посадки.
Ереван встретил их теплым весенним утром.
В небольшом зале ожидания международного терминала их ждал сотрудник американского посольства с табличкой, на которой были написаны их имена, причем в фамилии Патрика была допущена досаднейшая ошибка. Все еще не пришедший в себя ото сна Патрик заметил ошибку и резво направился в сторону молодого дипломата.
– Мистер Зетлян? Меня зовут Том Стемптон. Как долетели? – Приветливо улыбнулся дипломат, протягивая руку.
– Меня зовут Патрик Гейлбрайт, понятно? Гейлбрайт, Г-е-й-л-б-р-а-й-т, а не то, что вы написали на этой чертовой табличке, и размахиваете ею, как тинэйджер флагом на параде . Я не понимаю, как можно доверить представительство национальных интересов людям, которые плохо разбираются в правописании. Я поговорю с директором вашей школы, но прежде свяжусь с вашим начальством.
Патрик буквально вырвал табличку из рук ошалевшего от неожиданности Стемптона и, сложив ее пополам, втиснул в ближайшую урну.
Между тем, подошедший Пол пожал оставшуюся висеть в воздухе руку застывшего в замешательстве дипломата, который изумленно смотрел на манипуляции импульсивного толстяка.
– Здравствуйте. Пол Зетлян – это я. Прошу вас, не принимайте все это близко к сердцу. Просто мистер Гейлбрайт утомлен долгой поездкой и, вдобавок, его желудок приучен к более изысканной пище, чем гуляш, которым его накормили в самолете. Думаю, что он скоро угомонится.
– Извините, сэр, у меня и в мыслях не было оскорблять этого джентльмена…, возможно, кто-то что-то перепутал в секретариате, я могу выяснить…
– Успокойтесь, Стемптон. Каковы наши планы?
– Вас уже ждут, и если вы не очень устали, то мы могли бы прямиком направиться в посольство. Если же нет, – он бросил настороженный взгляд в сторону приближавшегося Патрика, – то для вас уже забронированы номера в гостинице, где вы могли бы отдохнуть и поговорить с послом через пару часов.
Подошедший Патрик все еще хмурился, но, тем не менее, нашел в себе силы и протянул руку дипломату:
– Хорошо, парень, не бери в голову. Хотел бы я видеть, каким ты станешь в мои годы.
Инцидент был исчерпан, и пока Том ждал багаж, Пол и Патрик вышли на улицу. Перед небольшим двухэтажным зданием терминала стояло около десятка легковых автомобилей и микроавтобус, в который загружали какие-то мешки из плотной зеленоватой ткани – видимо, это была дипломатическая почта. Небольшая стайка серых воробьев вынырнула из-за здания и, сделав крутой вираж над головами собеседников, дружно приземлилась на тротуаре, где пожилой человек в клетчатой кепке кормил их собратьев крошками хлеба. В воздухе ощущалась весенняя свежесть, но идиллию утра нарушал гул самолетных двигателей, несущийся откуда-то из-за здания.
– Неплохо, – кивнул Патрик в сторону основного здания аэропорта, – по-моему , я это где-то уже видел, наверное, в каком-нибудь фильме про «звездные войны». А ты когда-нибудь был здесь?
– Очень давно, еще мальчиком. Родители взяли меня в поездку на историческую родину. Это было в первый и последний раз.
– Наверно тебя сейчас захлестнул прилив ностальгии, твое сердце бешено колотится, а перед глазами у тебя проносятся радужные сценки из твоего счастливого детства, не так ли?
– Ты становишься невыносимым, мистер, как тебя там, Гейлбрайт.
Намек был прозрачен как хрусталь.
– Ладно, хватит. Мы квиты. Что будем делать?
– Поедем в посольство. Работа превыше всего, или как?
– Конечно же, мы же приехали сюда не для того, чтобы любоваться достопримечательностями, хотя знаешь, вид на библейскую гору отличный.
Подошедший Том проводил их к «Форду» с дипломатическими номерами и сам сел за руль.
– Багаж будет в гостинице, куда я вас заброшу после встречи с послом. Он уже знает о вашем прибытии. Итак, куда поедем?
– В посольство, – сказал Пол.
У Пола сохранились смутные воспоминания о том, что аэропорт находился где-то в пригороде, и тогда до самого центра города они все время ехали сквозь аллею высоких деревьев. Однако на сей раз, все было по-иному, и его мысли вновь обратились к работе.
Было ясно, что человек, посланный за ними в аэропорт, не знал ни о цели их приезда и ни о ситуации с заложником. Зато у посла, наверняка, уже были все доступные на данный момент сведения о месте содержания журналиста и требованиях похитителей. Сейчас от фактора времени зависело многое, и речь шла не только о жизни самого заложника, но и о личных планах Пола. Чем быстрее распутается этот гордиев узел, тем больше у него будет времени для возвращения. Воистину, это был один из тех редких, если не единичных, случаев, когда интересы работы и личная жизнь находились по одну сторону баррикад. И пока вошедший в роль журналиста Пат мирно беседовал с дипломатом о ситуации в стране пребывания и разных житейских мелочах, он в который раз мысленно прикидывал все возможные варианты развития ситуации. Пол не участвовал в разговоре, но вскоре у него еще раз появилась возможность оценить способности напарника. Отвечая на «невинные» вопросы собеседника, Стемптон упомянул, что уже десять дней посольство настоятельно рекомендовало представителям американских СМИ не посещать Карабах и обуславливало это «неясностью дальнейших перспектив развития ситуации на карабахском фронте». Переговоры, которые велись при посредничестве Москвы, позволяли надеяться на скорейшее установление мира, однако отношение к подобной перспективе на местах было еще неизвестно, и «во избежание возможных провокаций» американских граждан просили там вообще не появляться. При этом, якобы, мораторий на информацию отвечал национальным интересам США, так как позволял американской стороне выдерживать максимальный нейтралитет в ведущихся переговорах. Пола не интересовало то, насколько обтекаемо было все это на языке дипломатии. Из сказанного он сделал вывод, что Госдеп старался максимально ограничить возможность утечки информации о пропавшем журналисте. А это, в свою очередь, означало, что на данный момент каких-либо радикальных изменений в ситуации не было.
Через четверть часа разговор с послом показал, что надежды были преждевременными.
Высокий с проседью человек в белой сорочке в тонкую красную полоску и красном галстуке сидел за массивным столом и, просматривая бумаги воспаленными от бессонницы глазами, что-то отмечал красным маркером. При виде гостей он встал с места и пошел им навстречу по бордовому ковру с ворсом.
– Мистер Зетлян, – посол протянул руку Патрику, – рад приветствовать вас на исторической родине. Барев дзез.
– Простите, сэр. Позвольте мне представить мистера Зетляна, – Пат отступил на шаг и сделал почти театральный реверанс в сторону Пола.
– Ваше превосходительство, позвольте в свою очередь представить вам мистера Патрика Гейлбрайта, – сказал Пол, протягивая руку послу и делая акцент на звуке “л” в фамилии своего напарника.
– Здравствуйте, джентльмены, – было видно, что посол немного озадачен, но, судя по всему, он был стреляным воробьем и, как и подобает опытному дипломату, быстро сориентировался в ситуации и сразу перешел к делу. – Надеюсь, что ваше путешествие прошло нормально, хотя в любом случае не собираюсь вас долго задерживать. Присаживайтесь. Может, кофе? Тогда, с вашего позволения, я перейду к делу. Я знаю, что вы уже знакомы с предварительной информацией, а потому – сразу о ситуации, сложившейся на данный момент. Вчера вечером нам казалось, что нам удалось выяснить местоположение О’Коннела. Об этом меня известил мой коллега в Баку, однако к тому времени, когда наш представитель в сопровождении чиновников министерства обороны Азербайджана и одного из наших отставных военных добрался туда, оказалось, что похитители просто вышли на связь из этого населенного пункта, а где на самом деле находится наш парень, мы не знаем. Министерству обороны Азербайджана так и не удалось выйти на контакт с афганцами. Но информация о том, что моджахеды хотят обменять нашего заложника на своего человека, ранее попавшего в плен к карабахцам, подтвердилась. Об этом мы узнали из карабахских источников. После смены точки выхода в эфир похитители вновь вышли на связь с карабахской стороной и повторили свои требования: обмен на своего человека. Уверен, что вы понимаете, что нам крайне не хотелось бы перегибать палку в сложившейся ситуации: участие в переговорах по заключению перемирия ставит азербайджанское руководство в крайне невыгодное положение в глазах афганцев, так что вряд ли можно рассчитывать на то, что моджахеды согласятся на уговоры азербайджанцев и просто так отпустят своих заложников. С другой стороны, любая попытка силового вызволения заложника азербайджанцами может привести к непредсказуемым последствиям. Судя по имеющейся у нас информации, среди моджахедов, уже покинувших Азербайджан, царит крайнее разочарование результатами войны, так что применение силы против них может быть расценено уже как прямое предательство. Таким образом, джентльмены, на азербайджанском направлении мы имеем дело с вполне реальным тупиком.
– Простите, сэр, за то, что перебиваю вас…
– Без проблем, я полностью в вашем распоряжении. Кстати, с вашего позволения я закурю. Может, сигару?
– Я бы не отказался, – Пат внимательно посмотрел на коробку с кубинскими сигарами.
– Подарок итальянского посла, – посол вовремя предвосхитил немой вопрос толстяка о санкциях на кубинские товары ..
Сам же дипломат достал из стола трубку, набил ее американским табаком и, пуская облачка сизого дыма, стал медленно прохаживаться по комнате.
– Я в вашем распоряжении.
– У меня два вопроса, сэр, – продолжил Пол, постукивая пальцами по красному дереву стола. – Первый: знают ли похитители о том, кто у них в руках, или они по-прежнему считают, что имеют дело с рядовым журналистом? И второе: как обстоит дело с афганцем, попавшим в плен к карабахцам? Действительно ли этот человек у них в плену, и почему карабахцы медлят с его обменом?
– У нас нет данных, прямо или косвенно свидетельствующих о том, что моджахедам известно о настоящей цене нашего парня. С другой стороны, вызывает беспокойство сам факт того, что они соблюдают крайнюю осторожность и всячески уклоняются от контактов с азербайджанцами. Видимо, они выжидают и стараются не выдавать своего местопребывания до наступления удобного момента. Нынешняя неразбериха на фронте позволяет им успешно осуществлять план, известный лишь им одним. Что касается второго вопроса, то ситуация здесь также крайне неутешительная: карабахцы твердят, что если этот афганец и попал к ним в плен, то его местонахождение им не известно. Они ищут его уже несколько суток, но пока никак не могут выйти на его след. В лучшем случае, он в частных руках, и кто-то хочет поменять его на своего родственника – практика, довольно распространенная в этом конфликте. В худшем случае – афганца могли просто пристрелить. Для карабахцев он не более, чем наемник. С учетом комплекса ненависти, сформировавшегося за годы войны, это вполне возможный но, однозначно, один из худших сценариев.
– При всем уважении к патриотическим сантиментам моего друга, – пускающий колечки дыма Пат, не отрывая взгляда от кончика сигары, кивнул в сторону своего напарника, – а где гарантии того, что эти карабахцы на самом деле заинтересованы в возвращении пленного афганца?
– Вы правы, мистер Гейлбрайт, и я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. Дело в том, что моджахеды прячут не только нашего гражданина, но и троих детей, взятых в заложники одновременно с ним. Я думаю, что фактор этих детей вполне достаточен для того, чтобы понять мотивацию карабахской стороны. Ну и, конечно, нельзя забывать еще одно важное обстоятельство: наш парень пропал на их территории, и они также в ответе за его судьбу.
– Каков уровень взаимодействия с карабахскими властями по нашей проблеме? – Пол тщетно отмахивался рукой от густого дыма, пускаемого своим напарником. – Можем ли мы рассчитывать на их официальное содействие?
– Дело в том, что политические лидеры и военное руководство карабахской стороны на данном этапе активно вовлечены в переговорный процесс, и оперативную связь мы, в основном, поддерживаем с начальником штаба их армии. Здесь, в Ереване, мы работаем с МИД и министерством обороны. Хотел бы сразу подчеркнуть, что, в силу объективных причин, для всех них О’Коннел – это всего лишь американский гражданин, работающий на одно из солидных нью-йоркских изданий. Хотя, я не исключаю, что при неблагоприятном стечении обстоятельств нам придется раскрыть все наши карты. В любом случае, – посол остановился и присел на краешек стола, – нам удалось достичь джентльменского соглашения относительно моратория на информацию о пропаже нашего парня. Карабахцы, собственно как и азербайджанцы, обязались не допустить утечек посредством своих СМИ, а мы, в свою очередь, пошли на ограничение доступа своих журналистов. Так что вы, мистер Гейлбрайт, единственный, кто в этом качестве посетит Карабах.
– Я польщен, – Патрик, все еще продолжая рассматривать кончик своей сигары, кивнул, – а как насчет журналистов из других стран?
– С Баку по этому вопросу особых проблем не возникло, они и сами не заинтересованы в шумихе вокруг афганских моджахедов, а вот карабахская сторона, наоборот, восприняла данный аспект достаточно болезненно. Это понятно: в преддверии мирного соглашения они активно пытаются закрепить свой положительный имидж в глазах международного сообщества, так что перспектива ограничения доступа иностранных журналистов была воспринята ими в штыки. В результате, нам удалось сойтись на том, что карабахцы будут плотно опекать представителей иностранных СМИ и постараются не допустить их контакты с носителями информации, интересующей нас. Пока все идет нормально. На данный момент единственный более или менее масштабный информационный проект, осуществленный в Карабахе за последний месяц, принадлежит британской съемочной группе. Но это было до инцидента.
– В таком случае, сэр, как вы собираетесь объяснить карабахцам приезд журналиста нью-йоркского издания, в которой работал плененный парень?
– Хорошо, что вы не присутствуете на моих брифингах, мистер Гэйлбрайт, – улыбнулся посол, – с вами было бы интересно, но трудно работать. Мы представим ваш приезд в рамках некоего запасного варианта. Мы их проинформируем о том, что при худшем сценарии ваш детальный репортаж о произошедшем расставит все точки над «i » и объяснит американской общественности произошедшее как досадную случайность, в основе которой лежит пресловутый человеческий фактор. Карабахцы крайне не хотели бы, чтобы вина за произошедшее легла на их плечи, а посему, они будут очень стараться создать у вас максимально полную картину произошедшего. В любом случае, я хочу надеяться на то, что до журналистского расследования для американской аудитории дело не дойдет.
Спокойный доселе Пат встрепенулся. Его напарник отлично понимал, что со слов посла выходило, что гипотетически при неблагоприятном стечении обстоятельств Пату отводилась незавидная участь крайнего, кто должен будет объяснять всем и вся, почему высокопоставленный «федеральный папаша» потерял сына в этом забытом Богом уголке. Подобная перспектива, затрагивавшая жизненные интересы целого ряда солидных ведомств, могла содержать прямую угрозу размеренной, до недавнего времени, жизни Патрика Гэйлбрайта.
– Я надеюсь, что дело до этого не дойдет, и при любом раскладе проблемой выяснения виноватых будут заниматься в вашем ведомстве, сэр, – Пол решил было немного успокоить своего напарника, насупившего брови и молча расхаживающего по кабинету, но не удержался от соблазна его подколоть. – Кстати, а как обстоит дело с отцом нашего Алекса? Он уже проинформирован о произошедшем, или ему предстоит узнать обо всем из теленовостей?
Это было сказано ровным, спокойным голосом и поэтому посол, не догадывавшийся о тонкостях взаимоотношений, сформировавшихся между его гостями, не почувствовал подвоха.
– Что вы, если бы старший О’Коннел уже знал о случившемся, то вынес бы вопрос на рассмотрение сенатской комиссии и натравил бы на всех, кто умеет держать в руках ручку.
– Твое злорадство неуместно, Пол, – Пат плюхнулся на свой стул и потянулся за потухшей сигарой, которую оставил на краешке хрустальной пепельницы. – Ладно, предположим, с моей миссией все понятно, а как обстоит дело с задачей мистера Зетляна? Какой она вам видится в свете нынешних реалий?
В его тоне, выражении лица и жестах не было ничего подозрительного: толстяк говорил о деле:
– Думаю, что мой коллега подтвердит, что для нас крайне важна точка зрения человека, с которым мы будем в непосредственном контакте.
– Согласен, – кивнул Пол и, в нарушение протокола, через стол зажег сигару своего компаньона.
– Это очень щепетильный вопрос. Честно говоря, мне не известны рамки ваших полномочий, полковник. Могу предположить, что вы получили исчерпывающие инструкции в Вашингтоне и надеюсь, что в них изначально заложены все возможные варианты развития ситуации на месте. Независимо от декларируемых целей вашей поездки в Карабах, вас там будут рассматривать как полуофициальных представителей США, наделенных правом принимать оперативные решения. Я уже получил инструкции, в соответствии с которыми мне надо будет поставить в известность карабахцев о вашем прибытии и предупредить их о том, что вы уполномочены вести любые переговоры как с ними, так и, если это понадобится – с похитителями. С кем конкретно и как вам предстоит работать, вы сможете определить только на месте. Так что, джентльмены, я не уполномочен определять стратегию ваших действий.
– Когда мы сможем выехать, сэр?
– Думаю, что завтра утром. Военный атташе договорится с министерством обороны о вашем транспорте. Вы понимаете, что в силу обстоятельств мы не можем предоставить вам транспорт с дипломатическими номерами. Предлагаемый вариант позволит вам избежать лишних проволочек по пути: в Карабахе действует военное положение.
– У меня просьба, господин посол. Вернее – целых две. Могу ли я позвонить отсюда в Штаты, и второе, могли бы вы подождать со своим звонком в Карабах? Думаю, что в свете сказанного вами нам с мистером Зетляном не мешало бы кое-что обговорить до поездки.
– Не вижу проблем. Поступайте так, как вам будет удобно. Кстати, пока не забыл, я попросил Тома отвезти вас вечером в одно место, где вы сможете познакомиться с особенностями местной кухни. Я бы с удовольствием составил вам компанию, но, к сожалению, не могу – у меня приглашение на прием в одно из посольств.
Посол был несколько озадачен первой просьбой, но, видимо, посчитал ее не менее разумной, чем вторая и, подойдя к столу, нажал на кнопку селектора.
– Ричард, предоставьте мистеру Гэйлбрайту возможность позвонить.
Пока Патрик, постукивая карандашом по крышке стола, говорил по телефону в одном из пустых кабинетов, Пол получил от посла папку с информацией и стал ее просматривать. Взять папку с собой он не мог.
Вскоре Пат вернулся и тоже принялся изучать информацию. Еще через четверть часа напарники распрощались с послом и вышли на улицу.
– Что стряслось на этот раз? Почему ты попросил его отложить звонок в Карабах? – Спросил Пол, когда они вышли на площадку перед парадным входом.
Том задержался в здании, и у них была пара минут, чтобы переговорить наедине.
– Хотел поговорить с тобой по одному вопросу. Готов поспорить, что было бы целесообразнее, если бы мы поехали туда в неофициальном статусе.
– Ну и почему же? – Подчеркнутая серьезность Пата вызывала улыбку.
– Так у нас будет большая свобода рук, и никто не будет нести ответственность, если нам придется там заниматься импровизацией. Нет, нет, речь не идет о самодеятельности.
– И слава Богу. Если вздумаешь тянуть одеяло на себя, то можешь отправляться за лаврами в одиночку.
Патрик поморщился на своего недогадливого напарника:
– В моем понимании легенда могла бы звучать следующим образом: хотя «Кроникл» и стоит близко к Белому дому, однако озабоченность судьбой своего журналиста остается, и более того, прорисовывается некая неудовлетворенность расторопностью Госдепа в деле его вызволения. В перспективе это может стоить кресла паре–тройке людей в «Туманной низине» . А пока, газета посылает сюда своего журналиста с толстым блокнотом и камерой, сам вид которых автоматически придаст нашим властям необходимую дозу прыти и патриотизма. В рамках своего плана газета разыскивает человека с региональным, как ты выразился, происхождением, который при этом одновременно является специалистом по этим афганцам. То есть: знает их язык, культуру, обычаи и менталитет и может сыграть роль переговорщика при контакте с ними. Согласно этой легенде, при определенной ситуации, мы уполномочены от имени газеты вести переговоры о сумме выкупа за нашего парня – это то, на что наши власти обычно никогда не идут. Это может стать выходом в ситуации, когда карабахцы не смогут найти пропавшего афганца. При подобном раскладе наш статус позволит нам проявить большую гибкость и оперативность в переговорах. Выход на моджахедов и инициирование финансовых переговоров с ними позволит нам хоть как-то держать ситуацию под контролем, а вашингтонским умникам предоставит дополнительное время для поиска выходов из ситуации. Пусть рожают что хотят. Ну как? Вроде звучит складно.
– Интересно, но я знаю тебя уже целый день, и по твоему лицу видно, что ты кое-чего не договариваешь. Я слушаю.
Толстяк замешкался:
– У меня складывается впечатление, что на нас хотят навесить ответственности больше, чем это приемлемо…
Помявшись еще немного, он посмотрел Полу в глаза и продолжил с улыбкой.
– Хорошо, хорошо. Дело в том, что при новом раскладе тебе придется в основном играть роль второй скрипки. Это, конечно, не менее почетная работа, но получается, что не я, а ты меня сопровождаешь, представляешь, переводишь и все такое…
– Надеюсь, что в пересчете «на задницы» это означает, что моя функция, как ты уже однажды выразился, будет заключаться лишь в том, чтобы оберегать твой седалищный нерв и ничего больше, не так ли?
– …Если тебе угодно, то в некотором роде – да…
– Черт тебя побери, Патрик… Если ты думаешь, что на это клюнут другие, то пожалуйста.
В глубине души Пола подобная перспектива нисколько не смущала, и он никак не воспринимал сказанное как комическую попытку самоутверждения. Однако быстрота, с которой менялась картина, набросанная в ходе вашингтонского совещания, стала порядком надоедать. Он все больше убеждался, что его вовлечение в эту странную, авантюроподобную затею было продиктовано не такой уж и большой необходимостью. И тем более, если даже гипотетически речь могла идти о выкупе, какого черта кому-то понадобилось отрывать его от собственных дел?
– Эту модель тебе нашептали по телефону или это просто одно из частых озарений? – Он уже представил себя открывающим двери перед своим напарником, которого, однако, подобная перспектива, по всей видимости, никак не вдохновляла. Тот задумчиво курил.
– Я звонил домой, – сказал Пат и неожиданно добавил. – Знаешь что, давай быстро закончим это дело и разъедемся по домам. Ты, конечно, хороший парень, но поверь, я старомоден, и моя стерва мне нравится больше. Мне и самому не по нутру эта поездка в стиле святого Брендана . К тому же, я только что узнал, что у меня родился внук, и теперь меня совсем не прельщает перспектива утряски каких-то мелких межведомственных амбиций. Если ты согласен с предложенным вариантом, то давай ударим по рукам, если нет – поступай как знаешь.
Он был серьезен, в его глазах читалась решимость.
– Ладно, прими мои поздравления: ты женат на бабушке. Ну, теперь для сегодняшней вечеринки у нас есть более чем подходящий повод.
Вряд ли новорожденный, мирно посапывавший в своем пластиковом кузовке от «Фадера» в одном из госпиталей где-то «за океаном», как поется в популярной народной песне, когда-либо узнает о том, насколько конструктивно отразился его первый самостоятельный шаг на отношениях этих двоих, стоявших ясным майским утром здесь, на площадке перед парадным входом в посольство. То, о чем они говорили еще пару секунд назад, как-то вдруг потеряло свою значимость и растворилось в воздухе как сигаретный дым. Пол почувствовал прилив почти отеческой симпатии к этому импульсивному малому в темных штанах и кожаной куртке, одетой явно не по сезону. При видимой разнице в росте, весе и даже характере, эти два человек стали похожи на две половинки одного яблока, хотя и разрезанного не по-братски.
Зетлян крепко пожал протянутую руку и, обняв напарника за плечи, направился в сторону парковочной площадки, где Том Стемптон, вышедший через служебный вход, уже давно ждал их в своем «Форде».
Вечером того же дня они отлично повеселились в ресторане с местной кухней. Здесь американец ирландского происхождения долго и подозрительно рассматривал меню и, не выбрав ничего подходящего из вареной коровьей головы с лавровым листом, бульона из коровьих голеней с чесноком, тушеного ливера под томатным соусом, бычьего хвоста с соусом и еще кое–чего бычьего, подозвал официанта и поинтересовался о том, что, собственно, произошло с самим быком, и куда он подевался. В результате официант принес барбекю из свинины и баранью ногу с гарниром из зеленого горошка с луком. Все это вкупе со специфической местной закуской и красным вином, к которому Пат, за неимением виски, часто прикладывался, привело его в состояние такой эйфории, что Полу пришлось объяснять присутствующим, что его друг впервые на «исторической родине», и его состояние связано с приливом патриотических чувств, вызванных реализацией мечты детства.
Впрочем, к чести немногочисленной местной публики нужно сказать, что она очень понимающе откликнулась на ситуацию, а под конец даже принялась подпевать старинным ирландским песням, которые их странный «соотечественник» исполнял под аккомпанемент барабанной дроби, выбиваемой на крышке стола.