СОЦИУМ

Факт – это король Истории. Однако зачастую он бывает голым, подобно манекену на витрине. Все рассказанные здесь истории основаны на точных и достоверных фактах. Я лишь старался придать им литературную форму и облачить в одежды обнажённые манекены.

Хачатур Дадаян

Портал «Наша среда» продолжает публикацию «Истории о торговцах и купцах» Хачатура Дадаяна

1. Сын Гюлум и её супруг
2. Ответ Кромвелю
3. Сын Рамаза Констант и Америка
4. Дар
5. Сати
6. Невезучий купец
7. Его могила — море, училище надгробие ему
8. Слово о Пезчяне
9. Совет богача
10. Пятьдесят наполеондоров

 11. Жертва любви и обстоятельств

На рассвете 18 января 1886 года в городе Сурабая[1] Голландской Индии, в своём доме, в постели, 27-летний новоджугинец Абраам Цатурян или Абро Чнчхенц проснулся в пред­чув­с­твии чего-то плохого. Вперив немигающий взгляд в сплетённый из тикового[2] дерева, бамбука и широколистных растений потолок, он хотел понять, в чём причина этого – и не мог. Однако точно знал, что произойдёт что-то неприятное, его инстинкт никогда его не обманывал.

Лежавшая рядом с ним Лю безмятежно посапывала. Коротко подстриженные волосы малайки были чёрными, как нефть, её лоб – выпуклый и широкий, крупные глаза прикрыты веками, нос – размером с мизинец Абро, губы – пухленькие и сочные. Даже во сне эта 18-летняя девчушка вызывала безудержное желание. Она была похожа на погасший вулкан, но Абро знал, что как только это существо раскроет свои карие глаза, улыбнётся своим миниатюрным ротиком, показав при этом мелкие безупречно белые зубы, вулкан тотчас проснётся, и он сам уже будет бессилен противостоять.

Абро кончиками пальцев приподнял белое шёлковое покрывало, и его взгляду откры­лась нагота Лю. То было чудо цвета какао, и Абро знал каждую складку этого детского на вид тела. Ему захотелось обнять всё это, поцеловать девушку в губы, увязнуть в этом шоко­ладном блаженстве, но будить не стал, а плохое предчувствие заставило его осторож­но повернуться и подняться на ноги.

Абро наклонился над медной лоханкой, тёплой и пресной водой умыл лицо, руки, и в этот момент к нему прильнуло тепло: Лю едва доходила ему до плеч. С белозубой улыбкой на лице, девчушка с умилением смотрела на него, и Абро нежно поцеловал её в губы. Они вместе умылись, оделись, позавтракали кофе с фруктами и по деревянным тиковым лест­ницам спустились на первый этаж – в магазин.

Абро дал Лю задание (он знал несколько иностранных языков, в том числе и малай­ский) и сказал, что сегодня – день заключения сделки. Это означало, что ему надо отпра­вить­ся в порт, туда, где река Кали-Мас впадала в Яванское море, сесть на лодку и до­брать­ся на остров Мадура. Отсюда он у аборигенов задёшево купит разные товары, в основном, рис, муку, финики, металлические предметы, верёвку – всё, что хорошо продаётся в Сурабае.

Магазин – небольшой, обращённый окнами к солнцу зал. На полу везде были раз­ло-жены мешки, а на стенах закреплены полки с разложенными образцами товаров на них. Абро каждое утро отправлял тайный ритуал: он спускался в магазин и… мысленно разговаривал с ним, причём говорил по-армянски: «Доброе утро, магазин. Как ты пожи­ваешь? Я живу хорошо. Спасибо тебе, магазин, за всё то, что ты даёшь мне. Не будь тебя, пропал бы я. Ты меня содержишь… Спасибо тебе, долгой жизни тебе. Я буду за­ботить­ся о тебе, ибо ты мой кормилец. Без тебя, мой магазин, моя жизнь была бы бессмысленной…». Однако в то утро церемония осталась незавершённой: дверной коло­коль­чик разнёс свою мело­дию по всему магазину, а это означало, что кто-то пришёл. Коло­коль­чик, очень удоб­ный, Абро купил у голландцев. Поскольку в Сурабае напрочь отсутствовало воровство, дверь магазина никогда не закрывалась, а приятный для слуха звон колокольчика давал знать о приходе посетителя.

Кого-кого, а ходжу Егия увидеть спозаранку Абро не ожидал. Точно, что-то случилось. Неприятное предчувствие начинало реализовываться.

Егия Арутюнян, Погос Мадатян, Минас Галстян были, как и Абро, новоджугинцами, держали такие же магазины, с той лишь разницей, что они гораздо раньше обосновались в Сурабае. Их магазины находились на той же улице, на расстоянии в один квартал друг от друга. Все занимались той же торговлей, но конкуренции не было, поскольку рынок был обширный. Напротив, в случае надобности они помогали друг другу деньгами, товаром. Единственным отличием было то, что они недолюбливали Абро. И основной причиной этого было то, что Абро никогда не бывал в Батавии[3], в армянской церкви Сурб Ованес, даже на Рождество и Пасху. Никогда не участвовал в национальных пожертвованиях, сидел в обнимку со своей малайкой и ни во что не вмешивался.

И теперь, сосредоточено глядя на ходжу Егия, по-европейски одетого человека лет око­ло пятидесяти, Абро ожидал очередной неприятности. Однако то, что он услыхал, потрясло его.

Ходжа поздоровался весьма холодно, малайку вообще проигнорировал, сказал:

– Позавчера приехала мать Едигаровых, Рипсимэ-хатун из Новой Джуги, и хочет тебя видеть. Поторопись.

Какое ему дело до Едигаровых? Тем более, до их матери. Чего им нужно? Запла­ни­ро­ван­ное на сегодня сорвалось, об отъезде на Мадуру можно уже забыть. Надо бы посетить Едигаровых, потому что отказать им было просто невозможно.

Едигаровых было четыре брата: Галуст, Хачик, Арутюн и Ованес. Старший – Галуст, по существу был основателем армянской общины Сурабаи. Он обосновался тут около 25 лет назад, в 1862 году, и вместе со своим земляком новоджугинцем Ованесом Саргсяном, имевшим в Батавии фирму «О.Ш. Саргсян», основал торговый дом «Саргис, Едигар и сотоварищи», который теперь был непревзойдённым и вне конкуренции.

Затем прибыли остальные братья. Фирму «Едигар, Маил и сотоварищи» Хачик основал в 1872 году и стал тесно сотрудничать с братом. Их дела пошли настолько успешно, что два года то­му назад, в 1884 году Хачик закрыл свою фирму, вместе с сыном Фредом взял на себя руко­вод­ство торговым домом брата, а Галуст отправился в Сингапур и там основал фирму «Едигар и сотоварищи».

Сначала Ованес стал работать с Хачиком, затем открыл свой собственный бизнес, начал действовать самостоятельно, но конечно, сотрудничая с братом.

Один только Арутюн остался в Новой Джуге, у матери, но и он отправил в Сурабаю своих юных сыновей Мкртыча, Чарли, Костандианоса, Мартироса, Саргиса и Геворга. (Арбо не мог и предположить, что они в будущем ещё больше расширят свой бизнес, суме­ют основать филиалы в Сингапуре, Манчестере и Бангкоке).

Слава Едигаровых гремела по всей Сурабае: они были одними из крупнейших купцов южных и восточных штатов страны, вели торговлю не только внутри страны, но и вывозили всё то, что называлось колониальными товарами: тростни­ко­вый сахар, каучук, муку, краситель под названием «шеллак[4]», льняную ткань, табак, кофе, какао и т.д. и т.п.

И вот их мать прибыла из Новой Джуги в Сурабаю, увидеться с сыновьями, но неизвестно почему хочет встретиться и с ним, с Абро.

…Двухэтажный, протяжённый, белокаменный дом Едигаровых походил на дворец. Перед ним расстилался зелёный луг, на котором прогуливалась местная прислуга, лошади и индий­ские слоны. Впервые ступивший сюда Абро подумал: «Тычут в глаза своим богатством».

Абро заставили подождать немного, затем сопроводили на второй этаж. Обширная и светлая комната трещала от роскоши: европейская мебель, ковры, зеркала, висевшие на стенах картины. Единственное несоответствие… мамаша Едигаровых – вся в чёрном, сидела на роскошном венском диване, по-турецки поджав под себя ноги.

Абро подошёл, поздоровался, поцеловал её руку и сел напротив.

Голова Рипсимэ-хатун была повязана чёрным платком, до бровей прикрывающим лоб, под её помутневшими глазами висели мешки, длинный и изогнутый нос опускался к узким губам. «Противная старуха», – подумал Абро. Но эта старуха внимательно разглядывала Абро. И, в конце концов, заговорила с нотками металла в голосе:

– Послушай, молодой человек, я знаю, чем ты тут занимаешься, как живёшь. Хочу задать тебе один вопрос: помнишь ли, что у тебя в Новой Джуге есть жена и ребёнок, брат и сестра? За все семь лет ты ни одного письма не написал, не отправил ни весточки. Более того, денег не выслал, ни единого тумана. Тебя не интересует, в каком положении находится твоя семья, твои престарелые родители? Перед моим приездом сюда твоя жена пришла ко мне и лила горькие слё­зы, умоляла, чтобы я взяла её с собой в качестве служанки. Она любит тебя и соскучилась по тебе. С собой я её не взяла, но обещала привезти тебя. Ты должен вернуться в Новую Джугу.

Пока она говорила, Абро думал про себя: «Что тебе известно о моей жизни? Сытый голодного не разумеет, с тех пор как твои сыновья тут, ты не видела ни единого плохого дня. Вернуться мне в Новую Джугу? И что мне там делать? В 12 лет отец забрал меня из училища Св. Всеспасителя, отдал в ученики к одному ларёчнику, однако ещё долгое время мы с трудом сводили концы с концами. В 18 лет отец женил меня на Гюлизар, через год родилась дочка. Разве это жизнь была? Постоянная нужда, лишения и заботы. С караваном купцов, по суше добрался я до Мумбы[5], стал работать под началом то одного, то другого, но так и не достиг результата. Затем перебрался в Голландскую Индию, стал самостоя­тельно действовать в Сурабае, теперь уже у меня есть собственный дом, магазин, отложенные на чёрный день 2000 гульденов и любимая девушка. Отправиться в Новую Джугу, и что мне там делать? Никуда отсюда не уеду».

– Что скажешь, парень? – прервала его мысли мамаша Едигаровых.

Абро прекрасно сознавал последствия своего ответа, но тем не менее без колебания сказал:

– Нет, тётушка, не вернусь я в Новую Джугу.

…То, что произошло в течение следующих нескольких месяцев, Абро мысленно при­пи­­сывал матери Едигаровых, считая, что старуха прокляла его.

Спустя всего лишь месяц он получил извещение от голландских властей Сурабаи о при­зыве на военную службу. Какие-то местные племена, объединившись, подняли вос­ста­ние, и Абро должен был принять участие в его подавлении. Голландцы ещё в 1747 году дали армянам офи­циальное разрешение на свободное гражданство, с правами, равными правам и других ев­ро­пейцев, и теперь хотели, чтобы армяне взялись за оружие и защи­тили эти самые права. Од­на­ко Арбо выяснил, что из армян призвали только одного его. Если не проклятие, так что же это?!

Был единственный выход, и Арбо сообщил властям, что он переезжает в Маланг[6] – порт, находившийся по соседству с Сурабаей, к западу от неё, который имел статус сво­бод­ного города, и там не проводился призыв в армию.

Дом, магазин – то живое, любимое существо, с которым он каждое утро разговаривал по-армянски, он продал. Забрал с собой Лю и весь товар, отправился в Маланг и открыл там но­вый магазин.

Несмотря на то, что Маланг был живописным населённым пунктом (здесь находились имеющие вид башни заупокойные храмы XIII века: Кидал, Сингасари, пирамидальный храм Джаго), но для Абро она имела роковой недостаток. И это – его исключительное географическое положение: с одной стороны он выходил к Индийскому океану, с другой – к водам Яванского моря. И когда через месяц Абро стал задыхаться от кашля и харкать кровью, приглашённый к нему врач-голландец обследовал его и сказал, что влажный климат и слабые лёгкие больного не совместимы друг с другом. Доктор посоветовал Абро немедленно покинуть Маланг.

Абро знал: это – проклятие матери Едигаровых.

Он принял решение лечиться, и ни в коем случае не покидать Маланг. Куда было ехать? Стоило только ступить ногой в Сурабаю, как его забрали бы в армию.

Однако ничего не помогло. Постоянные приступы кашля с кровохарканием сделали Абро лежачим больным. Он не выходил из полуобморочного состояния. Новый магазин не действовал, а кроткая и покорная Лю день и ночь дежурила у его постели. Тень смерти нависла над головой Абро.

Выхода не был. Магазин и товары он подарил малазийке, со слезами на глазах распро­щал­ся с ней и лёжа на телеге добрался до Сурабаи. К продавцам-согражданам не пошёл, на­правился к соотечественнику – купцу Иорданан Иордананяну, который к тому же за­пи­сывал-писал историю армян Голландской Индии, и сказал: «Господин Иорданан, если живым доберусь до Мумбы, воздам славу Спасителю».

Иорданан помог, посадил его на идущий в Индию корабль, и Абро возвратился домой, той же дорогой, по которой прибыл сюда. Разница была в том, что изнурённый кашлем, на­по­ми­навший тающую свечу Абро находился в бессознательном состоянии. Как он сумел через четыре месяца караваном, по суше добраться до Новой Джуги, одному Богу известно.

Дома, в присутствии родителей, родственников и знакомых, с расплывающимся перед глазами образом маленькой дочки, положив голову на колени жены, чрез неделю Чнчхенц Абро отдал Богу душу.

___________________

[1] Сурабая – город в Индонезии, на острове Ява, морской порт в устье реки Кали-Мас (рукав Брантас), административный центр провинции Восточная Ява.

[2] Тиковое дерево, тековое дерево, тик (Tectona grandis), дерево семейства вербеновых, высотой до 40-50 м, с крупными (длина 30-60 см) листьями. Ценная древесина, используемой в судо- и вагоностроении, производстве мебели, строительстве зданий и т. д., очень прочная, устойчива против гниения, повреждений насекомыми и химическими веществами; легко поддаётся обработке.

[3] Батавия (позднее Джакáрта, а также Джаякарта) – особый столичный округ, столица и крупнейший город Индонезии.

[4] Шеллак (голл. schellak) – воскоподобное вещество, выделяемое тропическими насеко­мыми из семейства лако­вых червецов. Используется большей частью в производстве лака, олифы, сургуча, изоляционных материалов, грам­мофонных пластинок и т.д.

[5] Мумба (Бомбей) – название города происходит от имени индусской богини, что значит «мать». В XVI сто­ле­тии, португальцы назвали это место «Бом Баи» или «Бом Бейм», что означает «хороший залив». При бри­тан­ском владении слово англизировалось в Бомбей. Название было официально изменено на Мумбаи в 1995 го­ду. Прежнее название используется жителями города и известными институтами, а также популярно на Западе.

[6] Маланг – город в Индонезии, в провинции Восточная Ява, на реке Брантас, у подножия гор Семеру.

Перевод с армянского Эринэ Бабаханян

Продолжение