ИНТЕРВЬЮ

ТОЛЬКО Я

Меня читали психопаты,
Нарциссы были влюблены.
Не те — что от и до зарплаты,
Не те отечества сыны.

Народ, что скрепами придушен,
Кому сдается лесть твоя?
Тебе — навечно выдан Пушкин.
А прогрессистам — только я.

Алина Витухновская

«Наша Среда online» — Алину Витухновскую в СМИ называют, то лучшим поэтом нашего времени, то писателем, то философом, или журналистом или правозащитником. А в последние годы она заявила о своём желании выдвинуть свою кандидатуру на президентские выборы. Вот так — то! Одним словом Алина Витухновская — личность выдающаяся. И это ещё не всё.

В 1994 году она была арестована по обвинению в хранении и распространении наркотических средств. После трехлетнего разбирательства была признана виновной в приобретении и хранении крупных партий наркотиков и приговорена в апреле 1998 года к полутора годам. Срок Витухновская не отбывала — в качестве такового ей было засчитано пребывание в камере предварительного заключения до судебного процесса. Общественными защитниками на процессе стали Андрей Вознесенский, Андрей Битов, Александр Ткаченко, Юнна Мориц, Лев Тимофеев. По некоторым данным наркотики были ей подкинуты, чтобы выяснить, кто из детей высокопоставленных лиц употреблял психотропные вещества.

Алина Витухновская член Союза писателей Москвы, член Международного ПЕН-клуба, организации ПЭН-Москва. В 1996 году получила награду Альфреда Топфера (Германия).

— Российская поэтесса, писательница, общественный деятель, правозащитник, философ, политик, член международного ПЕН-клуба. С кем из перечисленных названий Вы себя ассоциируете? Или, иначе, как Вы себя позиционируете?

— Во-первых, поэт и писатель. А не «поэтесса» и «писательница». Позиционирую себя как писатель и политик. Философ, в принципе, тоже.

—  Вы называете себя материалистом. В каком смысле?

— У понятия «материализм» нет подводных смыслов. Чем больше я слышу верноподданических воплей о духовности, тщедушных смертобоязненных упоминаний о «боге», чем больше я вижу начитанных профанов, говорящих о сакральности, тем бо́льшим материалистом я становлюсь. И логика, и страдание, и тот избыточный (ненужный) концентрат бытия, что принято именовать «опытом» — всё приводит меня лишь к одному — к материализму. В отличие от всевозможных интерпретаций, которыми богат теософский дискурс.

— Каким образом Вы сочетаете в себе инфернальное, метафизическое с реализмом?

— Инфернальное — не более, чем метафора. Метафизика — это грань, где взаимодействуют материальное и массовое бессознательное. К тому же в русской литературе есть целая область, которая называется «метафизическим реализмом». Ею, в частности, занимался мой коллега и друг Юрий Мамлеев.

— Говорят: «Когда гремят пушки — музы молчат». Это так?

— Нет. К тому же сейчас, когда противостояние как явление в значительной степени перешло в информационную сферу, фактически «музы» и стали теми пушками.

— Как рано Вы принялись читать?

 — В пять-шесть лет.

—  Вашу первую книгу «Аномализм» я впервые с огромным интересом прочитал и был в восторге в 1993 году. Сколько Вам тогда было лет?

 — Я написала ее в 14, а через несколько лет рукопись попала к знакомым художникам, Марине Перчихиной и Игорю Иогансону, они восхищались и называли это «постмодерном», о котором я тогда ничего не знала. Когда мне был 21 год, эта книга была издана издательством «Мышь».

— Вы были вундеркиндом?

 — Я считаю этот термин профаническим. Как и термин «дети-индиго». Он лишает ребенка субъектности, наделяя его свойствами, присущими определенному возрасту. Ровно также я недолюбливаю понятие «гений», ибо оно ассоциируется с распространенным клише о том, что человеку даются некие способности и возможности «свыше». Все, что я делаю, я делаю сознательно, не пользуясь чем-то «извне».

— Поразительно, но Вы очутились по обстоятельствам под следствием. Как это случилось?

— Я писала статью в журнал «Новое время» о производстве и потреблении синтетических наркотиков в Москве. Тогда это была очень «модная» тема. Это привлекло внимание ФСК (ныне ФСБ), которые хотели не только использовать журналиста в качестве агента, но и получить перед выборами компромат на детей российской политической элиты, злоупотребляющих наркотиками. Я много кого знала, в том числе Лизу Березовскую. Триггером к тому, чтобы ФСБ ополчилось на меня и сфабриковало уголовное дело, послужил мой насмешливый отказ сотрудничать с ними. Меня они нисколько не испугали. Говоря на современном языке, я просто «троллила» их.

— Каков мир наркотиков?

— Богемная среда, с которой я была знакома, это были случайные потребители, а не реальные наркоманы. А информация о сбыте и производстве, о которых я писала, на данный момент уже устарела.

— Как Вы перенесли этот опыт с заключением в тюрьму?

— Прекрасно. Я очень хотела быть героем. И очень хотела, чтобы обо мне писали СМИ. Я получила и то, и другое. Я не считаю тюремный опыт чем-то чудовищным. Мое мировосприятие таково, что онтологический ужас бытия затмевал передо мной такого рода «человеческие страшилки». Поэтому напугать меня не удалось. К тому же я не носитель «репрессивного сознания», так свойственного большой части нашего населения. Я никогда не чувствовала себя жертвой. Я превратила свое пребывание в тюрьме в своеобразное произведение искусства, назвав его «Концептуальной акцией».

— Как Вы начали писать?

— Я хотела влиять на мир. И поскольку очень хорошо чувствовала слово, решила таким образом на него воздействовать.

— Есть ли какой-либо мессидж, который Вам очень хочется передать человечеству?

— Я бы хотела утвердить новую подлинную гуманистическую доктрину, освобожденную от объективации бытием.

— Какие авторы Вам ближе по стилю?

— Набоков и Бродский.

— Что влияет на изменения выбора рода деятельности?

— Это зависит, в первую очередь, от моих амбиций. В детстве я чувствовала слова и смыслы настолько сильно, пожалуй, это можно сравнить с тем, как чувствовал золото мальчик из фильма «Сказка странствий». Ему было при этом чудовищно больно, как и мне. Но я хотела влиять на бытие посредством слова, поэтому, продолжала писать, превозмогая боль. Однако, модернистский мир рухнул на моих глазах. И я с каждым годом все более понимала, что слово не самое эффективное оружие. Когда Россия стала стираться ластиком с лица земли (а это происходит последние 20 лет по политическим причинам), я поняла, что искусства вне политики не существует. Поэтому я занялась политикой.

— Расскажите, пожалуйста, о своей деятельности в разных областях.

— У меня вышел ряд книг: «Аномализм» (1993), «Детская книга мёртвых» (1994), «Последняя старуха-процентщица русской литературы» (1996), «Собака Павлова» (1996; 1999), «Земля Нуля» (1997). На немецком языке вышла книга «Schwarze Ikone» (2002), «Чёрная Икона русской литературы» (2005), «Мир как Воля и Преступление» (2014), «Чёрная Икона русской литературы» (2014), «Добытие» (2015), «Человек с синдромом дна» (2017), «Меланхолический конструктор» (2017), «Записки материалиста» (2019). В 2018 году я баллотировалась на пост Президента России. 

— В каком мире Вам хотелось бы жить? Можете ли его описать?

— В цивилизованной, либеральной России.

— Когда у Вас появился особый интерес к политике?

— Еще во время моего процесса, когда либералы и национал-патриоты передрались из-за меня и я читала об этом в СМИ. Мне просто стали интересны их мотивации. Но тогда я была «политическим ребенком». Где-то 10 лет назад я погрузилась в это более серьезно. В 2018-ом году я представила программу «7 пунктов» в рамках своей предвыборной президентской кампании.

— Как-то у меня брали интервью и спросили: «Что бы Вы изменили в первую очередь, если бы Вам предложили стать Президентом?» Я ответил, что мне бы не хотелось быть Президентом, ибо их жизнь мне напоминает историю «шагреневой кожи» Бальзака. Что бы Вы ответили, если бы этот вопрос задали Вам?

— Я вернула бы Россию в цивилизацию.

— Зачем Вам нужно быть Президентом?

— Это высший пост, который де юре и де факто определяет все. Таково мое осознание своей политической миссии.

— Вы перфекционист?

— Да.

— Что для Вас является победой?

— Реализация своих целей.

— Над чем Вы работаете сегодня?

— Хочу издать книгу «Русская политика» о выборах 2018 года, так сказать, об их неофициальной, замалчиваемой истории. Готова к печати книга «Постмодернистские постстихи» и еще один сборник поэзии.

— Какие у Вас имеются нереализованные идеи и проекты?

— Я хотела бы структурировать все написанное мной в едином электронном онлайн-архиве.

— Каким образом Вы намерены их осуществить?

— Это вопрос технический.

Беседу провел: Арутюн Зулумян