ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
После смерти жены Анастас приуныл. Это было похоже на то, как если бы из-под ноги выскочил камень, и ты пошатнулся, лишившись опоры, правда, держишься на ногах, но чувствуешь себя как-то неуверенно. Когда Ераник была жива, у него другой норов был. Вот простой пример: заканчивался хворост, и Ераник с утра до вечера донимала, что нечем затопить тонир.
– Попроси у Арташа, пока привезу.
– Когда-нибудь я испеку хлеб нашим хворостом?
Анастас заливался смехом:
– Какая разница для тонира, чьим хворостом будешь топить?
– А когда-нибудь я услышу из твоих уст серьёзное слово?
Она пекла хлеб хворостом соседа Арташа, пока Анастас в течение дня не привозил на осле два вьюка дров. Осла не было видно, вьюк «самокатом» двигался по склону равнины Сал и останавливался прямо перед помещением, где хранился хворост. Животное стояло до тех пор, пока не появлялся с получасовым опозданием Анастас, вновь завязавший беседу с Сируник и забывший за «обменом мыслями» как об осле, так и о стыде. Вот с таким опозданием он развязывал вьюк и уголком рта звал Арташа:
– Кум Арташ, сколько охапок хвороста взяла у тебя моя жена?
Сосед Арташ подшучивал с той стороны забора:
– В этом году или ещё раньше?
– Начиная с того года, когда ты пришёл к нам соседом.
– Анастас, зачем мелочиться? Разве мы не соседи?
Арташ, верный себе, пытался уколоть Анастаса, не зная, что тот остёр на язык и ничего не забывает.
– Вчера должен был спросить, но только сейчас вспомнил. Понос у твоего Камо прошёл?
Арташ ошибся, ответив:
– Приготовленное тобой лекарство не найдёшь ни в какой аптеке.
– Согласен: и бесплатно, и боль моментально снимает.
Скряга Арташ, у которого зимой снега не выпросишь, вынужденно сказал:
– Разве не стыдно говорить об этом?
Взятое взаймы становится чем-то вроде подарка, потому что неделей раньше Анастас задарма кастрировал двух хряков Арташа. Правда, яички принёс домой, но только одного из самцов. Ераник, жена Арташа Ераник, набралась нахальства:
– Кум Анастас, малыш нашего Артавазда очень любит свиные яички. Если можно, оставь вон те маленькие.
Арташ был себе на уме, а у Анастаса была цепкая память, а потому цикл взаимных услуг завершается хворостом…
Анастас готовил бесподобный сыр. В жизни он не выносил свой товар на рынок, покупатели сами приходили к нему или просили знакомых купить у него. Всем было известно, что сыр Анастаса дороже, чем на рынке или в магазине, однако все в один голос восклицали:
– Вот молодец человек!
С этой точки зрения он человек заслуженный.
Однажды кто-то (кто конкретно – не помнит) пришёл купить сыра, попробовал кусочек и произнёс:
– Анастас, я ел такой сыр только во время правительственных приёмов.
Анастас знал об этом, однако выразил удивление, и собеседник поверил, что Анастас не в курсе этого.
Почему речь зашла о сыре? Отправляясь в город, он каждый раз отвозил тёще её долю, однако тёща так и не смирилась с тем, что дочь вышла замуж в деревню, за Анастаса. Она не любила Анастаса, называла его болтуном.
Тёща давно скончалась, теперь не стало и Ераник. Связи Анастаса с миром постепенно убавлялись, и он всё больше замыкался в себе. Часто отправлялся в поле, пустив впереди себя осла. Его собеседником стала природа. Больше всего он предпочитал лес, любил прислушиваться к его непорочной тишине, чувствовать его таинственное дыхание. А то, что лес имеет своё дыхание, он недавно заметил. Такое же, как у человека и каждого живого существа, дерева и травы.
После смерти жены Анастас стал исправно выполнять свои обязанности по дому: складывал дрова в штабеля, аккуратно раскладывал рядом хворост, одним из первых делал грядки на огороде: отдельно и аккуратно для зелени, фасоли, помидоров, баклажанов. А в конце февраля-начале марта, улучив удобный промежуток времени между дождём и слякотью, сажал картофельные саженцы.
И всё остальное он делал столь же исправно.
Руководствуясь внутренним чутьём, Анастас усиливал необходимость своего существования в семье с тем, чтобы вдруг не услышать упрёки невесты, чтобы по её науськиванию его родной сын не упрекнул почём зря.
Никогда в жизни он не садился на осла, и сейчас не садился. Иногда, поднимаясь по склону верхнего пастбища, уставал и останавливал его, произнося «токуш». Передохнув, он командовал послушному животному:
– Чу!
Осёл трогался с места, а он, придерживаясь за верёвку, прикреплённую к седлу, шёл следом ровным шагом. А насчёт веревки смекнул недавно. Утром навьючивал седло ослу на спину, предварительно поскребав её лукой седла, и когда натягивал подпругу, смекнул привязать к подпруге веревку. Теперь же, взявшись за неё, преодолевал подъёмы.
Сказать, что Анастас очень любил Ераник… В чужое сердце не заглянуть…
Вместе учились в сельскохозяйственном техникуме: он – на ветеринара, она – в финансово-экономическом отделе. Ераник родилась и выросла в городе, а он был обычным деревенским парнем. Сам не понял, как попросил её руки, и Ераник дала своё согласие без каких-либо кривляний. И в других вопросах всё было гладко. Ераник согласилась по окончании техникума жить с Анастасом в деревне. Получилось так, что Ераник родила ребёнка и не смогла окончить техникум. Она прошла курсы кройки и шитья и в деревне занималась этим. И хотя переселилась в деревню, городской уклад она сохранила. Например, тряпка для мытья полов всегда была расстелена перед входной дверью, чтобы гость вытер ноги о мокрую тряпку. В год раз по просьбе Ераник их городской сосед Гаво хорошенько красил пол красной краской. На окна всегда вешала занавеси. Она так и не научилась доить корову. Пока свекровь была жива, царство ей небесное, она управлялась с коровой. А потом сам Анастас взялся за это дело. Другим Анастас не доверял доить корову, хотя невестка у него выросла в деревне. Он доил корову, ставил молоко на огонь и говорил невестке:
– Проследи, чтобы не убежало.
Невестка говорила «хорошо», но за молоком, всё равно, следил Анастас…
Такова жизнь, у каждого судьба складывается по-своему. У Анастаса тоже.
Лес располагался на крутых склонах. Спускаясь, тыкаешься носом в землю, а поднимаешься снизу вверх, пригнувшись к влажной земле, чтобы суметь переставлять ноги мелкими шагами. Если дерево неправильно срубишь, то пиши пропало: ствол покатится с грохотом вниз и не остановится, пока ему не преградят путь другие деревья. Надо знать способ рубки, чтобы ствол склонился в верхнюю сторону и не был полностью срезан, наполовину оставался на корне.
Далеко внизу течёт тонкий ручей. Сверху ручей не виден: ущелье всегда окутано голубовато-серыми облаками. И так в любой сезон года. Лишь лёгкое журчание напоминает о том, что в окутанном туманом ущелье течёт тоненький ручеёк. Только лани пили воду родника, да лесник Смбат осторожно спускается к нему, держась за узду своего коня со звездой на лбу, и не понятно, кто кого поддерживает: лошадь хозяина или наоборот…
Утром Анастас завершил всю работу по дому, больше нечем было заняться, и он вывел осла, повёл его впереди себя, крикнув «чу!». Осёл направился к верхнему пастбищу. Анастас последовал за животным. Уже было за полдень, когда добрались до леса Царех. На ближайшей поляне он пустил осла пастись на длинной привязи, а сам, опираясь на резак с загнутым концом, двинулся дальше по наклонной тропинке.
Немая тишина леса окружила его. Анастас не стал сразу переходить к делу. Ему захотелось прислушаться к лесной тишине.
У ствола ясеня он разровнял концом резака влажную землю, чтобы было удобнее садиться, собрал сухие ветки и опавшие листья в одном месте, чтобы не было влажно, и мягко сел, прислонив спину к крепкому стволу дерева. Достал из кармана сигарету, чиркнул спичкой. В тишине звук спички показался слишком резким. Он глубоко проглотил дым и застыл в таком положении. Стояла спокойная тишина. С поляны, где был привязан осёл, донеслось знакомое трещание птицы мошахав*. Осёл фыркнул. Звук показался Анастасу неприятным. Затем снова наступила тишина, и вновь до его слуха донёсся тонкий голос воды, поднимающийся из глухого ущелья. Анастас почувствовал успокоение от тихого журчания родника.
Он никак не мог насытиться цельной тишиной леса, наполнялся наслаждением. Иногда какая-либо птица трепыхала крыльями и гукала, перелетая с одного места на другое. Лес вздрагивал от этого гогота, но спустя немного тишина восстанавливалась, и лес, а вместе с ним и Анастас, снова погружались в раздумья.
Прошло довольно много времени. Влажность давала знать о себе. Анастас оглянулся на все четыре стороны, пытаясь определиться, в какую сторону идти собирать хворост.
В сумерках Анастас, ведя впереди себя осла, направился к селу. Невестка находилась на веранде.
– Пусть разгружает, – произнёс Анастас, имея в виду сына, а сам медленно поднялся по лестнице.
Анастас основательно слёг. Сакунц Арамаис весь день не отходил от него. Он опасался, как бы в его отсутствие смерть не забрала его. Арамаис садился рядом, наклонив голову, и безмолвно следил за Анастасом. Иногда пытался завязать разговор, но немногословный Анастас отвечал лишь «да» или «нет». Арамаис встревожился не на шутку:
– Может, позвать скорую помощь?
Анастас жестом дал понять, что не стоит.
– Может, доктора из города привезти?
– Зачем ему приезжать? – ответил он и закрыл глаза.
Сосед Арамаис понял, что Анастас уходит…
Перевод Ашота Беглараяна
Август 2010г.
_____________
*Машахав – лесная певчая птица величиной со скворца