Продолжаем публикацию повести Эдуарда Атанесяна «За чертой истины».
«… Эта книга о человеческих трагедиях, которые являются следствием реализации множества истин. На основе одного лишь фрагмента из череды событий, связанных с конфликтом между Азербайджаном и Нагорным Карабахом, автору удалось убедить читателя в состоятельности этого, на первый взгляд, парадоксального утверждения…» (Александр Григорян, политолог, эксперт по вопросам Кавказского региона)
Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4
ГЛАВА 5
Было около двух часов пополудни, когда Пол и Бон подошли к неприметному двухэтажному кирпичному зданию в самом конце Флит–стрит. Сегодня мало кто помнил, что в свое время открытие этого заведения было ознаменовано всплеском самых противоречивых настроений в городе и чуть было не стало причиной грандиозного скандала.
Все началось с того, что слухи об открытии нового заведения на соседней Кларк–стрит волею случая совпали с началом муниципальных выборов. Перспектива соседства вызвала волну недовольства жителей этой улицы. Наиболее активные из них заявили прессе, что подобное предприятие станет вопиющим примером «неоправданного излишества» и «непозволительной роскоши» в городе, где не решена проблема трудоустройства, где много бездомных и социально-уязвимых людей. При этом, согласно оргкомитету протестовавших, муниципальные власти, судя по всему, не проявляли «ревностной расторопности и принципиальности» в деле разрешения социальных проблем. Между тем, представители противоположного лагеря – по всей видимости те, кто был знаком с проблемой не понаслышке – наоборот, бурно приветствовали идею нововведения, справедливо полагая, что это будет шагом вперед и не только позволит решить ряд бытовых проблем, но и даже, в некотором плане, будет способствовать активизации общественной жизни.
Первый владелец заведения – некто по имени Каменски – в свою очередь подлил масла в огонь в своем интервью Пирсону – в то время начинающему журналисту, оттачивавшему свое перо в разделе светской хроники «Бостон Дейли ньюз». Согласно газете, Каменски сказал буквально следующее: «Ничего противоречащего морали в этом я не вижу. Это бизнес, и если есть спрос, то должно быть и предложение. Как говорится – это закон, установленный самим Смитом , хотя лично я, по правде говоря, среди президентов такого не припоминаю». В следующем же номере газеты наиболее рьяными блюстителями морали ему было инкриминировано в вину то, что он «аргументирует свою позицию чуть ли не теми же словами, что и, к примеру, дельцы, торгующие марихуаной в барах поблизости от студенческих кампусов».
Перчатка была брошена, обвинения были серьезными, и в воздухе запахло порохом.
Не успел Каменски отреагировать на обвинение, как сперва департамент муниципальной полиции, а затем и попечительские советы нескольких десятков учебных заведений города выступили с совместным резким опровержением якобы имеющего место засилья наркодельцов в городе и, тем более, по соседству со знаменитыми на весь мир учебными заведениями. В поднявшемся переполохе и разговорах об астрономических судебных исках все как-то подзабыли о новом заведении, и вскоре гостиница для животных, разместившаяся уже на Флит–стрит, преподнесла еще один сюрприз, а именно – название «Пет-хауз». Грамматически безобидное словосочетание грешило двусмысленной транскрипцией и навевало домохозяйкам далеко не всегда выгодные аналогии с персонажами одного из самых популярных изданий среди мужского населения. История замалчивает о том, были ли у этого издания претензии относительно созвучности названий. В любом случае ясно одно: гостиница для животных прочно и надолго обосновалась в разделе «П» местного телефонного справочника. В середине 70-ых, параллельно с расширением движения зеленых и ростом популярности движения в защиту животных, заведение не только сменило хозяина, но и несколько расширило сферу своей специализации: помимо временного содержания домашних питомцев «Пет–хауз» начал предоставлять полный пансион престарелым домашним любимцам. 80-ые ознаменовали собой еще один поворотный момент в жизни «Пет–хауза»: престарелая вдова одного из богатых судовладельцев, завещав значительную часть многомиллионного состояния на нужды бездомных животных, не заставила себя долго ждать, и вскоре заведению пришлось в очередной раз перестраивать здание и практически полностью перекраивать все, что еще оставалось от внутреннего двора с небольшим палисадником. Но зато в результате бездомные собаки и кошки города стали получать кров, еду и медицинское обслуживание в гостеприимных стенах дома на Флит–стрит.
Одним словом, к моменту, когда Пол с Боном на мексиканском поводке из буйволиной кожи вошли в регистрационный зал, заведение для животных уже являлось примером вполне удавшегося бизнеса, приносившего владельцам не только большие деньги, но и общественный вес и поддержку различного рода «зеленых» организаций.
Молодой человек в форменных штанах из плотного серого полотна и синей рубашке сидел за офисной стойкой и что-то старательно заносил в компьютер, то и дело поглядывая в открытый блокнот, подвешенный слева от дисплея. Почему-то казалось, что Том, а именно это имя было указано на натертой до блеска медной табличке, прикрепленной к левому нагрудному карману рубашки, чувствовал себя немного не в своей тарелке и даже стеснялся подчеркнуто белых перчаток – непременного атрибута фирмы. Вся его внешность, включая прилизанные бриолином волосы, прищуренные карие глаза и даже ямочка на волевом голливудском подбородке, никак не вязались с чувством неистребимой любви к братьям меньшим – базовым требованием, предъявляемым сотрудникам «Пет–хауза». Можно было с большой долей уверенности предположить, что молодой человек был «папенькиным сыночком», не слишком утруждавшим себя поисками чего-либо более соответствовавшего его комплекции, чем работа на полставки в двухэтажном кирпичном здании в прибрежном квартале.
– Сэр, – Том откинулся назад и, развернувшись вполоборота в сторону вошедших, попытался сымитировать хрестоматийное олицетворение предупредительности.
– Нужно на пару дней пристроить его, – ответил Пол.
Набегавшийся за день, Бон разглядывал красочный плакат, почему-то рекламирующий новый корм для кошек. В прошлый раз, когда его привели сюда, этих баночек с отвратительными красно–желтыми этикетками здесь не было. На месте этого плаката висел другой, рекламировавший корм для собак.
– Без проблем, сэр. На сколько дней? А может надолго? – Понимающе мигнул Том.
– Нет, спасибо, на неделю. Вот его документы.
Следуя правилам, Пол предоставил свой адрес, а также еще два, по которым «Пет–хауз» мог бы обратиться в случае «непредвиденных обстоятельств, которые могли бы помешать хозяину питомца вернуться за ним». Занеся сведения в компьютерную базу данных, Том вернул документы. Он был чем-то явно озадачен.
– Я прошу прощение, но судя по бумагам, помимо требуемого количества обязательных прививок, этот пес прошел еще три, здесь какие-то названия, я встречаю их в первый раз. Да, и вот еще… адреса: один здесь, другой в Нью-Йорке и адрес федерального правительственного учреждения без указания какой-либо дополнительной информации…,
– Том рассматривал пристроившегося у ног хозяина Бона, для которого рутинный разговор, по всей видимости, не представлял никакого интереса.
– Открою тебе небольшой секрет, Том, – Пол заговорщически подмигнул и, наклонившись к офисной стойке, понизил голос, – только это между нами. Ничего удивительного. Бон в свое время был собственностью правительства США. Он поставил свой доблестный нюх на службу дяде Сэму в Латинской Америке и еще кое-где. Он участвовал в операциях по поиску и уничтожению наркотиков, предназначенных для отправки в США. Представь себе, в некотором роде Бон – уникальный пес, он одновременно специализировался на нескольких видах наркотиков, ну ты, наверное, читал об этом в школе – кокаин, героин, марихуана, крэк…
На слове «крэк» Бон навострил уши и встал на ноги. Понюхав воздух, он обогнул стойку и, подозрительно поглядывая на Тома, подошел к столу и стал царапать нижний выдвижной ящик пластикового стола. Том при этом покраснел.
– Однако сейчас, – откинувшись назад, невозмутимо сказал Пол, провожая взглядом действия овчарки, – он на пенсии и реагирует на все, даже на картофельные чипсы с чили. Что же касается меня, – продолжил он так же монотонным, бесцветным голосом, – то я слабо разбираюсь в травах, из всего зеленого предпочитаю только доллары, а любой иной деятельности предпочитаю преподавательскую.
По всей видимости, у Тома отлегло от сердца, и он, продолжая недоверчиво коситься на пса и его хозяина, быстро окончил регистрацию.
Расплатившись кредиткой, Пол потрепал пса по морде.
– Он разборчив в пище, и раз в два дня ему будут поставлять свежую печень, я уже договорился. Пожалуйста, проследите, чтобы его кормили вовремя.
Пока молодая девушка, вызванная по внутренней связи, вела Бона в отведенный ему «номер», Пол помахал любимцу рукой и, кивнув Тому, вышел из ставшего знаменитым заведения.
На часах было десять минут четвертого, а он еще не обедал, и поэтому, выйдя на Флит–стрит, он свернул влево, в сторону верфей. Пройдя два квартала по мощеной камнем улочке, он свернул вправо и подошел к небольшому итальянскому рыбному ресторанчику с претенциозным названием «Помпеи», примостившемуся на первом этаже трехэтажного здания из красноватого туфа, местами присущего, согласно архитектурным путеводителям, урбанистической культуре Бостона конца 19-го века.
Массивная дверь с матовым стеклом и декоративной металлической решеткой наигранно скрипнула и задела косяком небольшой латунный колокольчик, звонко возвестивший приход единственного на этот момент посетителя. Невысокий худой человек лет пятидесяти – видимо, хозяин – в одиночестве сидел в центре небольшого уютного зала с семью круглыми столиками и вяло просматривал спортивную страницу одной из местных газет. Его левую щеку от уголка глаза и до самого подбородка рассекал рваный серповидный шрам, видимо, еще в детстве нанесенный чем-то не очень острым. При звуке колокольчика человек со шрамом повернулся в сторону двери и, прищурив глаза, стал всматриваться в лицо вошедшего: по всей видимости, зрение уже его подводило. На какую-то долю секунды его лицо утратило отпечаток жесткости, придаваемый уродливым шрамом. Он улыбнулся и, сложив газету, встал со стула.
– Что-то тебя давно не было видно в этих краях. Я начал было подумывать, что этот зверь сожрал тебя.
Они обнялись. Похлопав друга по плечу, Пол сел за ближайший стол и принюхался к запаху, идущему с кухни:
– Прежде чем перейти к делу – я голоден и не отказался бы от хорошей тарелки супа из клемов. На второе можно хорошую запеканку. И предупреди, чтоб не жалели сладкого кетчупа, как в прошлый раз.
После, осмотревшись по сторонам и пробежавшись глазами по давно знакомым репродукциям морских пейзажей и свисающим с потолка пучкам пряной зелени и чеснока, – обычно их вывешивали в большом количестве, чтобы перебить острый рыбный запах – он кивнул на газету, лежащую на синей с белой каемкой скатерти стола:
– Судя по «наплыву» посетителей, эта работа не прибавила денег в твоем кошельке, зато, как видно, прекрасно справилась с издержками твоего образования, Клецка. Я смотрю, что ты уже читаешь газеты, а это уже что-то значит.
– Перестань, ты же знаешь, что продираться сквозь хитросплетения умных слов и выражений – это не по мне. Мне нужно что-нибудь попроще, побольше рисунков и поменьше слов, скажем – комиксы. К сожалению, у них один, но большой недостаток: в них не печатают результатов скачек. А за их счет я и пытаюсь выправить финансовое положение, сам знаешь – сейчас еще не сезон. Ближе к лету нагрянут туристы, тогда и помотаемся, как белки в колесе и, возможно, даже выставим пару столиков на улице, ну а пока…
– Поменяй вывеску, Клецка. Тебе необходим свой брэнд, что-то более эксклюзивное, больше ассоциирующееся с итальянской кухней. Например – «Фишерия» . Чувствуешь намек?
– Да, – «Клецка» почесал подбородок, – Прошу прощения…
Повернувшись в сторону официанта, стоявшего в другом конце комнаты, он что-то сказал ему по-итальянски. Тот кивнул кучерявой головой и вскоре вернулся с бутылкой белого вина, двумя бокалами и фаршированным красным перцем в качестве аперитива.
– Не обещаю составить тебе компанию, но от бокала хорошего вина в твоей компании не откажусь, – Клецка со знанием дела разлил вино и протянул бокал Полу, – вино хорошее. За твою семью. Кстати, как там они, небось, давно их не видел?
– Хорошо, ты сам начал разговор о делах. Дора выходит замуж.
– Ах, вот откуда это глупое выражение на твоем лице… Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, что ты можешь явиться сюда только для того, чтобы увидеть меня или даже набить себе брюхо. Маленькая Дора выходит замуж, и перед ее грозным папашей замаячила угроза в скором времени стать дедушкой. Да, это реалии, ты неуклонно стареешь, друг мой – Франческо Конти по кличке «Клецка», которого Пол знал еще с раннего детства, встал со стула и, подойдя к своему старому другу, обнял его за плечи и сильно хлопнул по спине, – не волнуйся, в шкафу у Фрэнка найдется приличный смокинг, чтобы сплясать тарантеллу на свадьбе нашей малышки. Так что, почтеннейший, сегодня ты от меня легко не отделаешься. Эй, Тони, бездельник, а ну-ка быстро иди сюда…
Шумно пообедав и вдоволь наговорившись со своим старым другом, Пол в добром расположении духа вернулся домой к пяти часам вечера. Забрав в холле корреспонденцию, он запер дверь и уже собирался было принять душ, когда настойчивый стук в дверь заставил его вернуться в прихожую. За дверью стояли трое – двое незнакомцев и швейцар, переминавшийся с ноги на ногу.
– Эти джентльмены только-что пришли и спросили вас. Я не хотел их впускать и хотел прежде поставить вас в известность об их приходе, но они настояли на том, что у них к вам неотложное дело, и что они не могут ждать. К сожалению, сэр, я не смог им воспрепятствовать. Может, вы желаете, чтобы я вызвал полицию, сэр, – без остановки выпалил швейцар, недовольно поглядывая на крепкие фигуры непрошеных гостей.
Те выслушали его монолог подчеркнуто невозмутимо.
– Нет, в этом нет надобности. Вы можете идти, Майло. Я поговорю с этими джентльменами.
Тот откланялся и спустился вниз по лестнице. Проводив его взглядом, гости вновь повернулись в сторону Пола. Это были чернокожий лет сорока и молодой брюнет не старше тридцати. Короткие стрижки, темные солнцезащитные очки, однотипные, не сковывающие движений темно–серые костюмы и шаблонно–пестрые галстуки с доминированием красных и желтых оттенков делали незнакомцев очень похожими, но лишь на первый взгляд. Незабываемо белые манжеты и воротник синей сорочки, отсутствие броши на галстуке и пара золотых запонок с геометрическими фигурами вкупе с отпечатком важности собственной персоны, прочитываемом на лице брюнета выдавали в нем салагу, который к несчастью для сослуживцев уже, по всей видимости, был наделен определенной властью.
– Чем обязан вашему визиту, джентльмены?
«Салага», покачиваясь, выступил вперед и, продолжая держать левую руку в кармане брюк, указательным пальцем правой руки картинно, как-то снизу вверх показал на латунную табличку с инициалами хозяина квартиры.
– Это вы?
– Вы необыкновенно проницательны. Чем могу вам помочь?
Правая рука «Салаги» проследовала во внутренний карман пиджака и отработанным жестом извлекла кожаный корешок удостоверения с никелированным жетоном. Жест был отшлифован блестяще, но, к сожалению, что-то разладилось, и документ, столь эффектно продемонстрированный вверх ногами, все же пришлось перевернуть в нормальное положение.
– Агент Беллок, Управление спецопераций, а это лейтенант Джефферсон из армейской разведки. Сэр, нам приказано срочно доставить вас в Вашингтон.
– Проходите, джентльмены, – Пол провел нежданных гостей в гостиную.
Внимание лейтенанта почти сразу же привлекла изысканная коллекция небольших ножей, аккуратно развешанных на черно–бордовом ковре восточной работы. Беллок, между тем, подошел к каминной полке и стал небрежно рассматривать ее экспозицию. Пол предложил им выпить что-нибудь спиртного, но, услышав отказ, проследовал на кухню и вернулся с двумя высокими стаканами и запотевшей бутылкой кока-колы.
– Я и забыл, что ничего другого во время работы вы не пьете, – сказал он, приглашая гостей к низкому журнальному столику, заваленному журналами. – Итак, чем обязан подобному вниманию столь уважаемых заведений? Что случилось?
Сам он расположился в гнутом бамбуковом кресле напротив.
Беллок замешкался и, вернув на полку черную эбонитовую статуэтку какого-то полинезийского божка, отошел от камина, а Джефферсон, так за все это время не проронивший и звука, взял стакан и отпил глоток кока-колы, всем своим видом показывая, что парадом заправляли в Конторе, и ему нечего сказать.
– Сэр, у нас мало времени, в аэропорту нас ждет самолет, – важно бросил «Салага», взглянув на пластмассовые часы: наверное, он где-то уже успел вычитать, что такие не бьются в рукопашной схватке, – нам приказано только доставить вас, а не устраивать здесь брифинги относительно намерений нашего руководства.
Пол улыбнулся. Это становилось интересным. Во-первых, для того, чтобы запрячь конкурирующие конторы в единую упряжку, необходимо нечто действительно из ряда вон выходящее. Во-вторых, способ передачи «приглашения» посетить столицу (а не Пентагон или Лэнгли, где, собственно, и находятся штаб–квартиры вечно конкурирующих структур) также несколько необычен. Обычно подобные конторы приглашают гражданских лиц «к танцу» исключительно в случае крайней необходимости и делают это по телефону, электронной почте, в крайнем случае – специальным курьером, но посылать сотрудников различных ведомств – это что-то новое. Его номер телефона можно найти в телефонном справочнике или, в крайнем случае, в специализированном федеральном досье на профессионалов – базе данных на бывших и нынешних федеральных служащих, обслуживаемой целым департаментом Агентства. В третьих, анализ сообщений СМИ и специализированная информация, получаемая по линии работы, не содержала и тени намека на возможность его столь поспешной встречи с высокопоставленными лицами разведывательного сообщества.
– С вашего позволения, – он сделал несколько звонков прислуге и в «Пет–хауз», где попросил продлить содержание Бона. После сменил рубашку, галстук и, уложив кое-что в черную вместительную сумку на широком плечевом ремне, предстал перед гостями: «Я готов».
– Спасибо, сэр, – показав пустой стакан, в котором еще недавно была кола, лейтенант Джефферсон поставил его на журнальный столик и проследовал к выходу.
Беллок направился за ним. Троица пешком спустилась по лестнице в холл, где Пол оставил свой ключ и номер сотового телефона, по которому его могли найти.
Начало новой рабочей недели его мало волновало, формально он был в отпуске.
Черный громоздкий «Линкольн» с массачусетскими номерами – видимо, его взяли напрокат здесь же – плавно подрулил к тротуару. Прошло минут 40, прежде чем автомобиль, буквально протискиваясь сквозь пробки, нырнул в мрачный бетонный тоннель, и вскоре достигнув аэропорта, выехал на взлетную полосу в отдельном секторе, обслуживающем частные рейсы вертолетов и небольших самолетов.
Рутинная проверка документов прошла гладко и быстро, и пока стальной, с синей продольной каемкой, «Галфстрим» получал «добро» диспетчера и выруливал на взлетную полосу, Пол успел повесить свой плащ, разместить сумку на багажной полке и, вытянув перед собой ноги, удобно устроиться в широком кресле из бежевой свиной кожи. Его попутчики расположились в передней части салона. Предстоящая встреча Пола совершенно не беспокоила, он только жалел о том, что не успел принять душ. Пристегнув ремни, он раскрыл узкую панель на спинке переднего кресла, вынул миниатюрные наушники и прошелся по радиостанциям.
После короткого разбега самолет отвесно взмыл в воздух. Накренившись на левое крыло, он сделал пару кругов над городом и океаном и полетел на юго-запад. Мерно гудели двигатели, из иллюминатора еще были видны кажущиеся игрушечными кораблики, которых вскоре сменили крошечные коробочки автомобилей, ползущих по серой змейке асфальта. Однако вскоре синеватая дымка поглотила и их, и теперь внизу сквозь белые обрывки облаков мелькали маленькие и почти правильные прямоугольники зеленеющей пашни.
Наш друг Пол всего этого уже не видел: он сладко дремал под звуки музыки Лондонского симфонического оркестра.