Продолжаем публикацию повести Эдуарда Атанесяна «За чертой истины».
«… Эта книга о человеческих трагедиях, которые являются следствием реализации множества истин. На основе одного лишь фрагмента из череды событий, связанных с конфликтом между Азербайджаном и Нагорным Карабахом, автору удалось убедить читателя в состоятельности этого, на первый взгляд, парадоксального утверждения…» (Александр Григорян, политолог, эксперт по вопросам Кавказского региона)
ГЛАВА 3
Что бы ни говорили различные философские концепции о таком сложном явлении как человеческое сознание, оно от этого мало меняется и продолжает оставаться не чем иным, как совокупностью чувств и ощущений. Так или приблизительно так подумал Пол, проснувшись поздним воскресным утром в своей бостонской квартире в районе Бэконхилл.
Вначале он почувствовал, что лучи весеннего солнца, пробившись сквозь жалюзи на окне его спальни, почти отвесно бьют ему в глаза. Уже повернувшись на правый бок, он стал различать звуки уличного движения и мерные перестукивания колес подъезжавшего трамвайчика или «ти», как все его здесь почему-то называют. И только вытянув ноги и почувствовав прохладу лакированного дерева кроватной спинки, он наконец-то понял, что его разбудил не будильник в виде кургузого чернокожего сержанта, свистящего в свисток и кричащего «Вставай, солдат», а мерзкая трель, издаваемая последним достижением связи – сотовым телефоном, лежавшим на тумбочке.
«Нужно поменять эту проклятую мелодию», – в который раз пронеслось у него в голове.
Пол был внутренне дисциплинированным человеком. Обычно он просыпался без четверти семь и, продолжая лежать в постели с закрытыми глазами, проводил мысленную «рекогносцировку на местности и во времени», как он это про себя называл. Согласно выработанной годами привычке он прислушивался к звукам, анализировал запахи, определял свое положение в комнате, далее вспоминал какое сегодня число, чем он занимался вчера и что у него запланировано на сегодня. И только под конец, уже выстроив из полученных умозаключений картину окружающего его мира звуков, запахов, движений и проблем, он начинал понимать кто он сегодня, и что ему предстоит делать.
На этот раз, однако, к выводам он пришел быстрее обычного. Вместо умозрительных заключений в его мозг ворвался голос женщины из телефонной трубки. Из обрывочных сведений, полученных из последовавшего разговора посторонний наблюдатель в свою очередь мог бы с большой долей уверенности предположить, что Пол – разведенный пятидесятилетний человек, уже давно усвоивший навыки холостяцкой жизни, что его бывшая супруга и дочь живут в Нью-Йорке, что их соответственно зовут Мириам и Дора, что Дора ждет отца на свой день рождения и что при этом она выходит замуж. Это последнее было чем-то новым для самого Пола.
– Как выходит замуж…, маленькая Дора выходит замуж?
Большая немецкая овчарка по кличке Бон, лежавшая на коврике в противоположном углу спальни зарычала и, подняв голову, навострила уши. Продолжая разговаривать, Пол подошел к ней и потрепал по голове. Затем он набросил на плечи старый шелковый халат, купленный им на распродаже лет пятнадцать назад, присел на кровать и начал шарить ногами в поисках домашних туфлей.
– Стоп, стоп. Ей всего лишь 25 лет, у нее еще все впереди, ей нужно получить образование и, в конце концов, она может ошибаться в своем выборе, – продолжил он.
Сопровождаемый псом, он проследовал в гостиную, где на каминной полке рядом с массой классических аксессуаров жизненного пространства представителя среднего класса – кубков, сувениров и статуэток – стояло несколько семейных фотографий в рамках из красного дерева. Все еще прижимая трубку плечом, Пол взял одну из них обеими руками и стал разглядывать с улыбкой на губах. Маленькая смешная девочка сидела на руках отца и удивленными глазами смотрела в сторону. Улыбающийся Пол показывал пальцем, пытаясь обратить внимание ребенка на объектив, слева от него стояла улыбающаяся Мириам и двумя руками придерживала Дору. Позади семейной четы виднелось море и часть пляжа с пальмовым стволом и вывеской «Таверна «Большой страус». Дора тогда увидела большого игрушечного страуса, стоящего у входа в кафе. «Какой большой цыпленок», – прошептал пораженный ребенок, чем вызвал смех своих родителей и проходящего мимо джентльмена, который по просьбе Пола и сфотографировал семью.
Между сценкой на фотографии и все еще продолжавшимся телефонным звонком пролетело двадцать три года – целая жизнь.
– Знаешь, я сейчас смотрю на нашу фотографию, ты помнишь, мы сфотографировались на пляже, около забегаловки твоего брата. Каким занятным ребенком она была! Неужели она уже выходит замуж…
– Ты становишься сентиментальным… Она уже взрослый самостоятельный человек. Дора решила обвенчаться в день своего рождения и будет ждать тебя. Смотри, Пол, на этот раз ты просто обязан быть здесь, не огорчай ее, как в прошлый раз…, к тому же, на сей раз это не просто вечеринка.
– Ты же знаешь, я тогда был в отъезде по важным делам и послал ей букет. К тому же я считаю, что в ее возрасте вместо подарков лучше дарить деньги, она уже знает как ими распоряжаться… Это насчет прошлого раза… Я говорил с Дорой в прошлый понедельник, но она мне ничего не сказала ни о помолвке, ни о своем женихе. Кто он? Я должен познакомиться с ним до официальной церемонии.
– Я думаю, что это возможно. Но тебе придется приехать сюда заранее.
По всей видимости, продолжение разговора показалось Бону менее интересным. Он лениво зевнул и, продемонстрировав страшные клыки, медленно направился на кухню. Здесь на одном из квадратов клетчатого бело-красного пола еще вчера оставил свою никелированную миску с надписью «Бон» и нарисованной примитивистом костью . Не успел он удостовериться в том, что миска пуста, как на кухне появился хозяин, который натягивая светло-голубую сорочку, бросил ему кожаный намордник:
– Одевайся, Бон, мы выходим в свет.
У него была странная манера шутить.
Судя по всему, если неожиданный звонок и не привел к изменению планов Пола, то придал его действиям динамизм. Уже через десять минут солидный джентльмен лет пятидесяти, выйдя из элитного дома на углу Бруклайн и Флетчер, учтиво раскланялся с пожилой многословной дамой, живущей этажом ниже и, остановив первое попавшееся такси, бросил косо поглядывавшему на собаку водителю-индусу адрес: «Вотертаун». Еще через пятнадцать минут Пол с собакой по мощеной булыжником дорожке пересек небольшую парковую зону и подошел к красно–зеленой закусочной на колесах. Несмотря на раннее для ланча время, за импровизированной стойкой уже стояли двое туристов–японцев, решивших прервать традиционную охоту за историческими местами гастрономической паузой. Разглядывая ближайшие кирпичные здания, выглядывающие сквозь весеннюю листву, они вяло дожевывали бутерброды с копченой свининой и горчицей. Хозяин мобильного заведения, если так можно было назвать специализированный микроавтобус «Дженерал моторс», стоял по другую сторону стойки и, вытирая руки безукоризненно чистым белым фартуком, что-то бормотал себе под нос.
– Доброе утро, Джои. Джентльмены, приятного аппетита…
Туристы улыбнулись и закивали в ответ, а Джои – чернокожий плешивый мужчина лет шестидесяти – мельком взглянул на Пола и вновь погрузился в свое занятие. На этот раз он протирал спиртовой салфеткой пальцы правой руки.
– Доброе, сэр. Я сейчас закончу. Сколько раз говорил этому негоднику, что с этой проклятой фритюрницей что-то не так, вот опять вымазался маслом. Знаете, сэр, Тони уехал в горы с компанией таких же отъявленных бездельников, а мне предоставил одному возится с этим проклятым примусом на колесах. Потерпите немного, и я смогу послужить вам на гастрономическом поприще.
– Я не голоден. Ты мне скажи, смог бы ты накормить моего приятеля, Джои?
– И ты здесь, Бон? – Оперевшись большим животом о стойку и попутно перевернув пластиковый стакан с остатками колы, старик заглянул вниз. – Да, твое имя тебе уже стало подходить. Есть здесь у меня отличный кусок, способный как-то скрасить твою собачью жизнь. Сейчас я его тебе приготовлю. Послушайте моего совета, сэр, Бон уже стар и обычно в его возрасте сырое мясо не только не по зубам, но и не по кишкам, покупайте ему «Педигри».
Старик начал шарить в небольшом холодильнике позади стойки.
– Хорошо, Джои, я подумаю. Мог бы ты за ним присмотреть пару минут, пока я зайду кое-куда. Ты знаешь, он дисциплинированный, хлопот не будет. После у меня будет разговор с тобой.
– Хорошо, но, пожалуйста, привяжите его к тому дереву, муниципалитет запретил долговременное нахождение животных менее чем в десяти ярдах от таких закусочных, – Джои возмущенно тряс в воздухе бумажкой, которую он вытащил из нагрудного кармана, – видите ли, сэр, весной люди более восприимчивы к аллергенам…
Оставив Бона Пол обошел большую лужу, образовавшуюся из-за просевших плит мостовой, перешел дорогу и направился в сторону здания банка, работающего круглую неделю. Там, в глубоком подвале, в одном из депозитных ящиков вот уже более десяти лет хранилось то, зачем он и пришел. После необходимых формальностей банковский клерк одновременно с ним повернул в замке свой ключ, вытянул черный эбонитовый ящичек и ушел, оставив хозяина наедине с его содержимым.
Из толстой кипы каких-то бумаг, конвертов, пары цветных детских рисунков и каких-то коробочек он выбрал небольшой, обитый красным бархатом футляр и открыл его.
– Бинго, – прошептал он, достав из футляра изящный женский перстень, – вот он.
Полюбовавшись изделием, Пол вернул перстень в футляр и переложил его во внутренний карман плаща. Пересмотрев некоторые из документов и улыбнувшись, – видимо, вспомнив что-то, – он вернул их в коробку и задвинул эбонитовый ящик обратно. После он поднялся на первый этаж и, выбрав подходящий момент, подошел к миловидной сотруднице, сидящей за свободной стойкой. Протянув нужные документы, он поинтересовался состоянием своих финансовых дел. Оставшись довольным соотношением дебета и кредита, Пол сделал пару распоряжений. Еще через пару минут он поставил подпись под протянутой бумагой и, высказав женщине пару комплиментов, он столь же стремительно вышел на улицу, сопровождаемый парой «прекрасных карих глаз», с которыми жизнь, к несчастью, свела его только сейчас.
Разговор с Джои также не занял более пяти минут. Пол передал старику адрес и несколько купюр.
– Такую больше нигде не достать. Не забудь, Джои, раз в два дня, и проследи, чтобы была свежая.
Отойдя немного, Пол посмотрел на часы, и сняв с пса поводок, выпустил его на волю. Почувствовав свободу, Бон рванул в сторону голубей, примостившихся на низком пьедестале небольшой скульптурной композиции, стоявшей посредине парковой зоны.
– У тебя полчаса, Бон. Помни, голуби – это символ мира. Да, даже и не помышляй о том, чтобы нагадить рядом с этим произведением искусства: это не только пошло, но и некорректно по отношению к истории этой страны.
Сам он сел на край покрашенной в зеленый цвет скамейки и, вынув из кармана небольшую брошюру, углубился в чтение.