• Пт. Мар 29th, 2024

Галина Климова. “Я буду, как Байрон, учить перед смертью армянский…”

Окт 26, 2014

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

klimova_galina

 СЕВАН

Бык на закате спал впригляд,
под боком сны приёмные, как дети.
Какая ночь прогонит их назад?
Севан волнуется.
Невыносимы сети
у местных рыбарей – у всех подряд,
похожих на трудяг в Генисарете.

Здесь, в пресноводном море всех армян,
где – ни слезинки, хоть земля болела, –
в бесхозных косяках властительный ишхан
воспитывает розовое тело.

А мне тянуться вверх к монастырю,
под куполом – грабар,
все побережье – в пене,
дыхание сбивая о ступени,
притиснуться поближе к алтарю,
чтоб вырвалось, – я трижды повторю:
помилуй блудную!

И рухну на колени.

В ДОМЕ ПАРАДЖАНОВА

Здесь нет икон. Зато алтарь.
И – весь кровосмешенье жанров –
с цветком граната Параджанов
из кадра выйдет – бог и царь.

Здесь между потолком и сердцем
конвойным целится индейцем
наёмный ангел… Но простор
нельзя остановить мгновеньем.
Прощён ореховым вареньем
разбитый бабушкин фарфор.
Переходящее волнами
свернулось на постели знамя
работников культуры Профсоюза
– тяжёлый бархат, золотая нить.
И никого – согреть или укрыть.
А там в тюрьме, на нарах мёрзла муза,
«мышиным глазом» вытекла звезда,
и ты писал:
я счастлив, что попал сюда.

* * *

Я помню стать сарьяновской собаки,
качаловского Джима при луне,
Каштанку и Арто – как цирковых – во фраке, Муму –  на дне.

На голубом глазу поверю сразу –
дворняга Павлова,
терьер Карандаша,
ищейки, пастухи и водолазы –
бессмертна ваша зверская душа.

Собачее отродье, сучьи дети,
за озверелость сердца и ума
бегите нас, холодных, как зима,
бродячих, бешеных, бездомных на планете,
на той, что Шариком звалась сама.

 

ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ В КЕЧАРИСЕ

Кечарис, Кечарис…
Пальмы, вербы, оливы.
Путь наверх – по надгробьям твоих прихожан,
лет пятьсот или триста назад упокоенных,
горделивых,
несмиренных армян.

Их имён не прочесть на смягчившихся плитах.
Эти буквы слепые глядели на солнце в упор,
не узревшие чуда,
не остывшие в общих молитвах,
эти строки – в хребтах вулканических гор.
Даже если спрошу, то вряд ли о ком-то узнаю –
только проповедь, только пальмы в окне,
вербы, дети, оливы –
их язык я почти понимаю
и пишу: Армен, Армения, Армине…                                     

 10.04.06
 Цахкадзор

БАЗАЛЬТОВЫЙ ОРГАН

Бузил безудержный Азат,
рвал русло на себе от нетерпения,
кривлялся, выл,
как на уроке пения,
впадая в амок и азарт.
А рядом – древний исполин
из твёрдой, из базальтовой породы
на берегу без зрителей один,
региональный памятник природы –
базальтовый орган –
небесный орган,
нерукотворный каменный хорал…
Он молча вечности принадлежал,
пока Азат скандалил и орал,
и требовал от гор высокий орден.

 14.04.2006,
 Цахкадзор

* * *

Страна шекспировых имен,
страстей и пафосных сюжетов,
где всех мастей Офелии, Джульетты,
Артуры, Гамлеты классических времен.
Средь них Отелло натуральный спьяну
успел в чужой вломиться будуар,
терзая Дездемону…но удар
пришелся от языческой Дианы.

Здесь можно быть планетой, экспонатом,
праматерью, царем или цветком.
Я знала парня в Армавире, – Атом
его бы звали, но зовут – Атом.

12.04.06,
Цахкадзор

Из цикла «Армянский алфавит»

 

АРАГАЦ

«Гора плывет к губам.
Мне х
олодно. Я рад…»

 О.Мандельштам

Потухший, но четырёхглавый
не пёс, не ящер, не рогат,
в коросте беспробудной лавы,
огнеязыкой – в прошлом‑ славы
почти не дышит Арагац.
И зря к подошве липнут степи,
на бедрах – пьяный виноград…
Как нелюбимый меньший брат
он больше всех любил на свете
того, чьё имя Арарат,
того, кто так рванул на старте,
приняв на грудь – о, великан! –
потоп всемирный, как стакан
святой воды…
Но на армянской карте
всех выше Арагац, сторожевой вулкан.

Весь вид его, не знающий преград,
трагических финалов и прелюдий,
всё говорит, что меньше – только люди,
а выше – только Арарат.

2003-2004,
Ереван-Москва

АРМЯНСКИЙ ЯЗЫК

Я буду, как Байрон,
учить перед смертью армянский,
вызубривать звуки
ущелий, долины и гор:
здесь в лепете детском –
начальная школа пространства,
как в Эчмиадзине –
монахов мальчишеский хор.

И я подпою
на своём, на церковно-славянском.
И я всё пойму, всё поймаю
на слух и на глаз:
вот слёзы зурны,
вот Сильвы лучистые строки…
С них начинали уроки
пришедшие в первый класс.

Я буду в Европе
ревниво навёрстывать Азию.
Армянский язык
не долины колючая речь,
но – библейская кровь,
допотопная кровь Арарата
в переводе разлук,
подменивших мне подлинник встреч.

2004

Галина Климова

Top