ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
В детстве я всегда боялся слова “смерть”. Ну, а когда по телевизору показывали какой-нибудь детектив, где были убийства – все, конец!.. неделями видел во сне или Герца с полузакрытым глазом, с воткнутым ножом между ребер (“Он пошел один”), или Гавра Тода с изуродованным лицом, вышвырнутого из поезда (“Свет за шторами”), или фройляйн Юлию, которую немецкий офицер насильно укладывал на диван (“Туннель”)… Не очень-то понимал, зачем он так старался ее на диван уложить, думал, хочет ее убить.
Только в одном мне повезло: через стенку моей спальни из соседней квартиры постоянно тихо звучала классическая музыка, чаще всего “Времена года” Вивальди…Каждый раз я сосредотачивался на этих звуках, успокаивался и засыпал.
Хозяин этой квартиры был очень добрый и обходительный человек, учитель эстетики и философии товарищ Бароян. Жители нашего дома от мала до велика восторгались им. Наверное, ему было под семьдесят, но с каким вкусом он одевался, каким высоким слогом он владел, как вежливо общался с каждым. Костюм его всегда был отутюжен, нагрудной карман пиджака украшал декоративный платок из того же материала, что и галстук, туфли постоянно были доведены до блеска, словом, был безупречен зимой и летом. Когда ходил, строго ударяя тростью о землю, казалось, идет тот самый король из мультфильма “Заколдованный мальчик”, который спустился со своего пьедестала и гордо ходил по собственному городу. Товарищ Бароян был весь седой, но волосы, уложенные феном, отливали нежно-голубым блеском. Я не знал, в какой такой школе он работал, где изучали эстетику и философию, потому что в нашей школе не проходили ни того, ни другого.
Товарищ Бароян обладал безмерно доброй улыбкой. Обычно, когда в подъезде встречался с соседями, широко раскрывал руки и восклицал: “Ооо, здравствуйте, здравия желаю” или с другой интонацией: “УУУ, здравствуйте, здравствуйте”… С таким торжественным видом, как, скажем, Шаляпин приветствовал бы Глазунова, если бы случайно встретил его в фойе Большого театра. Единственный человек во всем нашем квартале, кто недолюбливал Барояна, была моя бабушка.
-Вот, скажи на милость, взрослый человек, не стыдно ему? Что значит “ууу, здравствуйте”, – возмущалась она, заходя в дом, после встречи с ним.
-Он добропорядочный человек, аристократ, – разъясняла мама. Бабушка взрывалась после этих слов.
-Значит, если волосы синькой красит, то добропорядочный, да?! Тогда уж пусть и губы красит помадой!..
Позже я узнал причину антипатии моей бабушки к этому человеку.
Однажды товарищ Бароян обратился к моей бабушке, назвав ее уважительно “Матушка”. А она ему: “Товарищ Бароян, сколько ж Вам лет, что Вы меня “Матушкой” зовете?…”
В своей однокомнатной квартире он жил один, ни с кем не общаясь. Когда по какому-либо случаю кто-то из соседей стучался к нему в дверь, он всегда открывал с некоторым опозданием, просовывал голову через дверь и с виноватой улыбкой говорил: “Извините, я не одет”… А если в дверь стучался ребенок, то товарищ Бароян протягивал через дверь шоколадку, как правило, “Аленушку” или “Миньон”. Когда я с шоколадкой в руках возвращался домой, бабушка упрекала: “Ни к чему нам его гнилые шоколадки … положи на видное место, чтобы отдать какому-нибудь нищему. ”
Вскоре с Барояном стала жить одна пожилая женщина. Ходила она в вечернем платье в классическом стиле, в шляпе с широкими полями, с бриллиантами на шее и руках. Когда они вместе выходили на прогулку, соседи глаз не сводили от этой шикарной пары. Только моя бабушка в громком монологе бросала: “Старушка-веселушка из сада Влюбленных, скажи-ка на милость, дура набитая, кого ты нашла?”
Спустя несколько месяцев по телевизору показывали к/ф “Угрюм –река”… Там были ужасные сцены, особенно в конце, когда герой, почти сошедший с ума, в темном лесу ”встречается” со своими жертвами: с Анфисой, отцом, с преданным слугой Ибрагимом… Ту ночь тоже провел я в страхе и ужасе…Все внимание я направлял на успокаивающую музыку из-за стены. Опять звучала музыка Вивальди, и вместе с ней было слышно, как непрерывно смеются: смех, хохот, хохотанье…
-Ну, конечно, будут смеяться, а чего им не смеяться, – с презрением бросила моя бабушка, когда утром я рассказал об этом.
Уже вечерело, возвращался я из школы, вдруг увидел что-то ужасное, прислоненное к стене нашего подъезда. Это была крышка от гроба. Из-за страха я не смог войти в подъезд. Дождался, пока кто-то из соседей подошел, и я, уводя взгляд от этого ужасного предмета, вошел вместе с ним. Потом узнал, что прошлой ночью внезапно умерла жена товарища Барояна. Все искренне сочувствовали ему, бабушка тоже взгрустнула, возможно, сожалела о том, что недоброжелательно относилась к новобрачным…
Спустя некоторое время Бароян снова женился. Новая жена тоже была в классическом стиле, но она из дома не выходила из-за слабости. А товарищ Бароян продолжал всех приветствовать в том же добросердечно-торжественном пафосе: “Ааа, здравствуйте, здравия Вам желаю…”
Бабушка моя больше не высказывалась, ничего не говорила о них: ни плохого, ни хорошего. Она стала какой-то вдумчивой.
Как-то вечером показывали фильм “Ангел блаженной смерти”, где обнаруживают бездыханное тело профессора Мертенса в ванной… Заметив мое беспокойство, бабушка сказала, что будет спать в моей спальне. Вскоре из соседней квартиры стал звучать “Полонез” Огинского. Видимо, бабушка уснула, потому что было слышно ее равномерное дыхание, между тем я весь сосредоточился на музыке. Вдруг снова послышался смех, но в этот раз, казалось, были приступы смеха, точь-в-точь как в известной арии из “Манон Леско” в исполнении Гоар Гаспарян. Я вскочил с постели, чтобы разбудить бабушку: “Смеются опять, послушай, послушай…” Бабушка меня уложила, успокоила, погладила по голове, затем, не говоря ни слова, наверно думая, что я уснул, накинула на плечи шаль и вышла из комнаты…
Утром известие взорвало весь квартал. В полночь, взломав дверь, ворвалась милиция в соседнюю однокомнатную квартиру и вытащила из шифоньера хозяйку в полуживом состоянии – товарищ Бароян пытался защекотать ее до смерти, чтобы отправить в лучший мир…
С этого дня восторженность соседей по отношению к человеку с бантиками и шоколадками перешла в ненависть. И только моя бабушка больше ничего не говорила об этом. И несмотря на то, что товарища Барояна давно перевели в места не столь отдаленные, бабушка еще некоторое время ночевала в моей спальне…
Перевод с армянского Ануш Бабаян