СОЦИУМ

«Наша Среда online» —  Книга «Тур. клуб Дети капитана Гранта» — сборник воспоминаний воспитанников замечательного педагога-путешественника Гранта Александровича Генженцева (1913-1983).

Грант Александрович Генженцев (армянская фамилия была по-видимому, Гянджанцян) внес огромный вклад в развитие детско-юношеского туризма в СССР. Он подвизался на этом поприще с 1946-1983 год, создав при Дворце пионеров  в Бауманском районе Москвы туристический кружок (впоследствии ставший тур. клубом «Дети капитана Гранта») и школу инструкторов по детско-юношескому туризму в летнем лагере на Сходне. Организовывал для подростков грандиозные походы — от Южного Урала (район Ямантау), Армении, Фанских гор, Центрального Кавказа до Карелии и Кольского полуострова.

Вот уже 34 года, как нет с нами нашего горячо любимого учителя, но дело его продолжает жить и мы, его воспитанники, бывшие грантовцы (хотя нет, бывшие не подходит, грантовцы — это навсегда) продолжаем дружить и общаться, хотя жизнь разнесла нас по разным странам.

Книга была написана в рамках проекта подготовки к 100-летию Г.А. Генженцева. Во Дворце, который теперь называется Дворцом творчества детей и молодежи «На Стопани», была открыта мемориальная доска Гранту Александровичу — по эскизу и на средства, собранные его учениками, были изготовлены памятные коллекционные значки с эмблемой клуба. Следующий проект — создание Музея детско-юношеского туризма им. Гранта Александровича Генженцева. Будем рады любым идеям по созданию такого беспрецедентного Музея.

Ольга Слободкина

Тур. клуб   «Дети капитана Гранта»

К 100-летию   Гранта Александровича Генженцева

ТВОРЧЕСКИЙ ДНЕВНИК

Авторский проект

Ольги Слободкиной-von Brоmssen

Все очерки и фотографии публикуются в редакции  Ольги Слободкиной-von Bromssen

Спонсоры проекта:

Семен Цейтлин, Виктор Шамис, Борис Тверской, Михаил Голосовский, Наташа Ратнер, Оля Ривка Уманская, Женя Гальперина, Лена Астанина, Люба Шейнина (Левина), Игорь Шугинин, Аня Любина, Ольга Слободкина-von Brоmssen, Алексей Руф, Алла Милованова (Южакова), Алексей Чистяков, Валерий Кожин, Григорий Ключарев, Елена Волкова, Александр Штернберг, Александр Ковалев, Франческа Александровна Слободкина (née Лакштовская-Антокольская), Мария Локшина-Лукашина, Илья Лапидус, Наталия Кутахова (Безбородова). 

@Составитель и редактор текстов и фотографий: Ольга Слободкина-von Bromssen

  @ Ольга Слободкина-von Bromssen: Очерки «Энергия счастья», «История мемориальной доски» и др., а также все стихи. Очерк «Энергия счастья или День рождения, который длится 100 лет» опубликован в сокращении в Информационно-образовательном журнале «Родина-Ru» # 5 (67) 2016. Очерк о презентации мемориальной доски к 100-летию Гранта Александровича Генженцева во Дворце творчества детей и молодежи «На Стопани» опубликован в научно-методическом журнале «Родина-Ru» #1 (59) 2014.

  @ «Биография» написана на основе очерка Валерия Кожина «О нашем учителе». Очерк опубликован в газете «Вольный ветер» летом 2012.

  @ Люба Левина «В памяти эпизоды счастья. И юности. С Грантом и его детьми»

  @ Сергей Минделевич «Приглашение на открытие мемориальной доски»

  @ Лена Волкова. Комментарии к фотографиям Вити Гуревича на facebook

  @Михаил Голосовский «Лучшие лета нашей жизни». Очерк опубликован в информационно-образовательном журнале «Родина-Ru» (В мире дополнительного туристско-краеведческого образования детей); Федерация спортивного туризма России — Авторская лига педагогов-путешественников России, Москва,# 1-2016.

  @Михаил Антонов «Мне не забыть той долины»

  @Фото: Тур. клуб «Дети капитана Гранта», Александр Стальнов (наследники: Женя Стальнова), Валерий Кожин, Сергей Минделевич

@Корректор: Александр Кузнецов

ФОТОГРАФИИ

 Энергия счастья или день рождения,    который длится сто лет

«Ибо от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе;» (Матф. 12:33-37)

«The best way to make the children good is to make the happy»    (Oscar Wild)

«Мы самые лучшие дети единственной в мире страны» (Ирина Ефимова)

Почему так легко пишется во сне? Душа расправляет крылья и летит, летит Туда, Где Хорошо, — так, как на Земле не бывает. Но и на Земле бывает хорошо. Так хорошо, что помнишь 20, 30, 40 лет…, до конца. И это не влюбленность, но все равно — от Бога. Ибо все хорошее — от Бога.

Жил на земле человек. Звали его Грант. Само имя — уже подарок, a grant. Грант Александрович Генженцев. Родился он до Революции 1917, в 1912 или 13-ом году. Так как он переделал метрики, я так и не поняла реального года его рождения. Но это неважно, а важно то, что за свою жизнь — 70 лет на земле — он осчастливил многих, очень многих детей: около 40 выпусков человек по 100. Примерно, 4 000 детей получается. Сколько на земле жило и живет людей, которые смогли бы похвастаться такими достижениями? История знает тиранов, загубивших миллионы своих современников… У каждого в жизни есть такие люди, которые что-то испортили, сломали, затормозили. А вот, чтобы кто-то сильно осчастливил…

Грант Александрович создал при Дворце пионеров имени Крупской в переулке Стопани (ныне Гусятинском) тур. кружок для подростков. Кружок этот назывался Тур. клуб «Дети капитана Гранта». Мне повезло — я была одной из них. И два года, проведенные в Тур. лагере на Сходне и в походах — больших и малых — остались в душе как самая счастливая пора юности. Мы обладали не только Дворцом, но и всем миром дикой природы и туристских троп — все это подарил нам Грант.

С тех пор прошло сорок лет и теперь еще ярче, понятнее становится значение этого великого человека. И все сорок лет ребята постоянно встречались. Кто хотел, всегда мог прийти во Дворец пионеров (ныне Дворец творчества детей и молодежи «На Стопани») на традиционный «арбузник» 1 сентября — ритуальное поедание арбузов после больших походов, или на день рождения ПАПЫ 20 января. Да, 2 раза в год (в последнее время, к сожалению, уже реже) в течение стольких лет! Много это или мало, судите сами. Но, когда мы начали готовиться к 100-летию со дня рождения ПАПЫ и обзванивали всех, я поняла: и другие группы до сих пор охвачены теми же чувствами и среди них — чуть ли не первые грантовцы, кому сейчас уже под 70…

Не хотелось мне писать публицистику на тему — либо роман, либо вообще ничего: пусть все останется только в душе… И сама же предложила еще один проект (помимо мемориальной доски, памятных значков, обустройства могилы Гранта Александровича и празднования 100-летия нашего учителя) — книгу с воспоминаниями и фотографиями.

Хочу привести здесь отрывок из моей поэмы «Пока без названия» — мои Египетские дневники 2008 года, где я вспоминаю Гранта и те времена.

Вспомина-
   ю
   великого Грант Са-
   ныча,
   нашего тур. кружка
   руководи-
   теля.
   И как мама не отпустила меня
   в поход в Дагестан.
   Сказала:
   «Все еще впереди у тебя»!
   Больше
   такая возможность не предста-
   вилась —
   в Дагестан я съездить
   так и не смогла.
   Это оби-
   дно.
   Но
   даже если бы
   потом я в Дагестан и съезди-
   ла,
   это же другая бы поездка
   была.
   Да, всё только сейчас
   Но тогда
   мне было только трина-
   дцать
   и я не знала
   этой мудрости лекала,
   замыкающей кр`уги вся.
   Так я в Дагестан хотела!
   В большой поход!
   Да и Грант пришел в нашу школу —
   за мной,
   когда умер мой папа,
   оба дедушки и ба-
   бушка —
   в тот год каждые два месяца
   в семье кто-то умирал
   и все остальные думали:
   следующий — он сам,
   в том числе,
   и десятилетняя я.
   Грант взял меня
   из мира смерти —
   в мир живой:
   в мир походов,
   природы,
   дружбы
   и песен возле костра.
   Грант Алекса-
   ндрович!
   Вы мне были вместо отца!
   Хоть об этом не подо-
   зревали…
   И…
   похоронены от моих…
   в двух шагах…
   Судьба?
   Я когда к ним хожу,
   всегда ставлю у Вас на могиле свечу.
   чтобы Вам Там было, как в Раю.
   Мир праху Ва-
   шему.
   Вы для меня — Святой.
   В начале того, первого
   грантовского лета,
   мама не знала,
   куда девать меня,
   я это ви-
   дела,
   но Слуги Божьи мне сказали:
   «В обиду не дадим тебя»!
   И в школу к нам
   пришел сам
   Генженцев Грант Сан.
   А почему я здесь
   вспоминаю те времена,
   потому что мне хорошо,
   как тогда,
   почти, как тогда,
   блаженно на душе.
   А вот, на следующий год,
   когда родился мой маленький брат,
   Грант снова меня взял в большой поход.
   А он не всех-то брал,
   нет, далеко не всех,
   процентов 20-25 —
   такой процент!
  И я пошла
   на Центральный Кавказ.
   Мама меня отпусти-
   ла.
   Наверно, отчим повлиял.
   Что мне особенно запомнилось?
   Турье озеро.
   С огромной высоты.
   Оно смотрелось, как осколок
   зелено-бирюзового стекла
   буты-
   лочки.
   А в детстве мы
   с таким стеклом
   играли
   в секре-
   тики.
   Когда же вниз,
   в Пицунду, мы спустились,
   уви-
   дели,
   как парочки по берегу бродили…
   О, это было так красиво!
   И Грант,
   имевший прозорливости талант,
   спросил меня:
   «Ну, что,
   Слобод-
   кина!
   Хотела бы так с дядечкой пройтись»?
   Я промолчала,
   но сердце подсказало:
   «Да»!
   Все так и получилось.
   И десять лет спустя
   сама в Пицунде я
   по берегу с красивым молодым мужчиной шла.
   А после мы расстались навсегда.
   И для него —
   болез-
   ненно.
   Но я об этом
   лишь 20 лет спустя узнала…
   О, Господи!
   Какая глубина!
   Вся жизнь во мне —
   от Неба
   и до дна.

Конечно, у каждого грантовца — море воспоминаний: и о занятиях в кружке, и о лагере, и о походах: пеших — на Селигер, на Истру, в Узбекистан, лыжных — на Кольский, горнолыжных — на Эльбрус, горных — на Кавказ, в Армению, в Дагестан, байдарочных — в Карелию; ездили даже за границу — в Польшу и в Чехословакию, что было экстраординарным явлением в Советские времена. (Когда я училась в Ин.Яз’е, меня не пустили даже в Болгарию по частному приглашению — аспирант моего отца хотел отблагодарить своего научного руководителя — post mortem, хотя бы пригласив в гости его дочь.)

Многие пережили в лагере свою первую любовь, многие переженились, многие продолжают дружить, независимо от того, в каких странах живут, — в России, в США, во Франции, в Израиле… Но мне не хочется детализировать, а хочется сказать, почему же все мы были так счастливы в таких нехитрых условиях.

Грант обладал даром — Свыше, как я теперь понимаю. Одного его присутствия было достаточно, чтобы в лагере царил полный порядок, строжайшая дисциплина и одновременно все чувствовали себя абсолютно свободными, счастливыми, но и при деле. Когда он уезжал ненадолго, инструктора с нами не справлялись, но стоило ему вернуться, как вновь воцарялась Божественная Гармония — такой Свет исходил от него и проникал в каждого!

И все он делал с олимпийским спокойствием, будто иначе и быть не может и любовь и счастье — единственная норма жизни. Правда, так и должно быть, но, к сожалению, жизнь состоит из искажений этой основы основ, однако у Гранта в лагере и в походах такое становилось реальностью. Грант открывал для нас огромный мир огромной страны, радость путешествий и общения.

Cвобода, жажда движения и впечатлений, любовь ко всему и всем — такой дух царил у нас в тур. клубе. Грант смог воплотить в нашем небольшом лагере и гениальный принцип — один за всех и все за одного. Есть такое понятие — синергия. Это — содружество, при котором эффект каждого компонента усиливается. Вот так и мы в лагере и походах — каждый усиливался от всеобщего содружества. Немыслимо было кого-то забыть, не накормить, не подстраховать. «Старики» учили «новичков». Но это была отнюдь не дедовщина. Это было бесценное золото передачи навыков и знаний, без чего вообще немыслима сама жизнь. Грант научил нас сотрудничеству и взаимовыручке в экстремальных условиях. Мы презирали автобусный туризм: позорным считалось, если какая-то группа скисла и часть пути проехала на попутном автобусе; такое всегда тщательно скрывалось, но почему-то очень быстро выплывало наружу — от Гранта трудно было что-либо утаить. Мне кажется, он видел всех насквозь, знал, кто в кого тайно влюблен…

Запах речной воды

   и ты,

   Любовь.

   Истра.

   Нам по четырнадцать —

   это неистребимо.

   Сколько бы ни было лет назад.

   Сосны построились в ряд

   плотной стеной —

   восхититься тобою и мной.

   Это потом повторилось,

   но не с тобой.

   Сосны.

   Песок.

   Разлив.

   Ленинград.

   Белые ночи…

   Короче,

   снова Любовь.

   Мне тогда — двадцать один.

   Ты уже был не один…

   Много воды утекло с тех пор.

   Теперь — Серебряный бор.

   Я одна.

   Моя сорок седьмая весна

   протекла в подземельях травмы.

   Знаешь, травма — это ужасно.

   Когда тебя резко ломают —

   и изнутри.

   И… не кори

   меня…

   Ты не готов

   к Духовному Браку.

  Будешь готов ли?

   Когда?

   Но — не беда.

   Запах речной воды.

   И предзакатное Солнце

   готово уже закатиться

   за сосен верхушки,

   за облака.

   У меня впереди —

   тысяча лет псалмопения,

   творчества.

   У тебя — делание денег,

   заботы и дети.

   На этом свете

   уже не судьба.

   Но не беда.

   В Мире Желаний

   тебе уготованы

   каверзы бизнес сознания…

   Мне — переливы цвета и звука.

   Уже — не скука.

   И мука

   всех измученных мною влюбленных,

   неутоленных.

   Такая судьба.

   Но не беда.

   Жизнь бесконечна.

   Твой кактус цветет.

   И умереть невозможно.

   24 июня 2005

Рассматриваю фотографии тех лет — совершеннейшие дети, но какие бушевали страсти! Грант это видел и на одной линейке вострубил: «Прекратить любовные интриги»!

Меня, по крайней мере, он понимал очень хорошо. Помимо пицундского пророчества, Грант, видя мою амбивалентность, (страстную натуру и стремление к чистоте) частенько называл меня Председателем Клуба Холостяков — и это угадал! Он ничего не знал ни о моей семье, ни о том, что мне уже довелось пережить… Я, разумеется, не рекламировала личные трагедии. Кстати сказать, после четырех смертей в моей семье в том же, 70-ом году, умерла бабушкина сестра, в следующем, 1971-ом, — бабушкин брат и в 72-ом — его жена. Однако я осознала, что эти события произошли вслед за нашей семейной непрерывной полугодовой панихидой лишь много лет спустя, придя к ним на Ваганьково, а тогда оказалась в такой воронке от смертей близких и любимых, что уже не могла воспринять потери в троюродных семьях.

Грант Александрович тоже понес в те годы невосполнимые потери. В 1969 году погиб в горах его сын, Слава Генженцев, в возрасте 22 лет… Все говорили о надписи на его могиле: «Путник, будь осторожен в горах. Жизнь твоя, как слеза на ресницах». Это врезалось в память навсегда. Однако я не предполагала, что могила эта находится в двух шагах от моих, тем более не могла подумать, что когда-то буду приводить ее в порядок. Жизнь непредсказуема!

Те, что пришли в клуб раньше меня и видели Гранта Александровича до гибели Славы и после, вспоминают: «Это было два разных человека. Когда Славы не стало, Грант сделался очень замкнутым, перестал смеяться, шутить…».

Избегали даже произносить слово «горы» в его присутствии, песни о горах («Шхельду», например) пели только, когда он уезжал из лагеря, или так, чтобы он не услышал.

Недавно я стала задумываться, почему погиб Слава. Ведь у Гранта никогда ничего плохого не случалось. Один из ветеранов клуба, Витя Гуревич, открыл мне: «Слава погиб не у Гранта — уехал в альплагерь, ночью пошел в соседний альплагерь, к своей сестре Миле…» Что там произошло той ночью на тропе — сорвался ли он сам или ему помогли… — остается невыясненным; непонятно и то, почему он пустился в столь опасный путь ночью… Днем его нашли… мертвым… «Мама увидела Славу и это надломило ее, на всю жизнь, — сказала внучка Гранта Александровича Ирина Генженцева. — Она уже не могла ходить в горы, ушла из Геолого-разведочного института…»

А к Вите в класс стремительно вошла сама директриса школы и сказала: «Гуревич, беги во Дворец! Там беда»!

Да, Гранта Александровича знали во всех школах Бауманского района и все директора знали его воспитанников.

«Жизнь в горах — как слеза на ресницах»… Я это потом очень хорошо прочувствовала, оказавшись в альплагере «Цей» в 1978 году.

Но вернемся к хорошему, наступившему после обвалов на тропе. Никогда и нигде не довелось мне больше такого испытать, как в лагере «Дети капитана Гранта», — ни до (в пионер. лагерях, даже в «Ласпи» на Черном море, причем, «Ласпи» был Всесоюзным лагерем номер один после «Артека», ни тем более в детских садах «на даче», где я безумно страдала и всегда болела), ни после, в альплагере «Цей», где процветали подставы, зависть, воровство, нарочитое небрежение и.т.д. и где наша группа из 4-х человек оказалась на волосок от гибели в Сванетии во время грозы и камнепада, после чего весь район закрыли для горного туризма и альпинизма и мы ишачьей тропой вернулись в Цейское ущелье.

Гроза застала нас в горах, но, слава Богу, не на перевале в Сванетию, не на ледяной грудке, где мы планировали оказаться в то утро, а на подходе, в 50 метрах от альпинистской хижины. Мы шли по азимуту и в какой-то момент просто решили остановиться и поставить палатку — из-за снега и пурги мы ничего не видели на расстоянии вытянутой руки. Чтобы не притянуть молнию, сбросили под откос все металлические предметы — «кошки», топорики, кастрюли — и заночевали в палатке.

Пурга бушевала всю ночь, грохотало, сверху сыпались камни… Когда же наутро все стихло, пред нами предстала хижина — мы не дошли до нее всего лишь метров 50. Днем мимо нас начали проносить погибших альпинистов — вниз. Как я уже упомянула, в тот день, когда началась пурга, мы планировали в пять утра брать ледяную грудку — в «кошках», но накануне, спустившись с перевала, я приготовила обед и… меня свалил неодолимый сон. Ребята решили меня пожалеть, не будить (сквозь сон я слышала их голоса, но не могла подняться, не могла разлепить глаза — прямо чудеса какие-то!), и мы остались ночевать в долине. Мой сон и спас нашу четверку…

А вот, у Гранта все всегда выходило просто превосходно — я не помню, чтобы кто-то заболел или серьезно травмировался (знаменитые волдыри, заработанные в тур. ботинках, — не в счет; Грант научил нас, как с ними справляться), отравился или еще что-то в таком роде. В обычной жизни я заболеваю от сквозняка, от грубого слова, от стресса, желудок скручивает любая мало-мальски непригодная еда, но в Стране Гранта я жила, как у Христа за пазухой, и такого лета хватало, чтобы потом не болеть весь учебный год.

Как мы любовались закатами на Селигере, на Истре. Запах пресной воды, речные водоросли, лилии, кувшинки… Еду готовили на костре, на свежем воздухе — благодать! После ужина все собирались у большого костра и пели туристские и военные песни — под грантов аккордеон или под гитару кого-нибудь из ребят.

Причем, аккордеон у Гранта был трофейный. Ведь Грант воевал… На Карельском фронте. Имел ранение. Оно давало о себе знать до конца. Он ходил, слегка прихрамывая. Но опять же все это я осознала гораздо позже, а тогда… О, беззаботность юности!

И мелькают города с стра-а-а-ны,

Параллели и меридиа-а-а-ны,

Но таких еще пунктиров не-е-е-ту,

 По которым нам бродить по све-е-е-ту.

Ночью, в палатке, мы слышали запах травы, запах полевых цветов и видели через брезент лунный свет. А утром просыпались с рассветом и сразу — к воде, чтобы встретить первые лучи Солнца, ощутить росу, еще до подъема, до зарядки, до линейки…

Грант Александрович учил нас любить природу, жить с ней в гармонии. После наших стоянок никогда не оставалось следов. Весь бумажный мусор сжигали на костре и костер заливали.

Прекрасны были и зимние походы — не только лыжные и горнолыжные, но даже и однодневные воскресные вылазки. Белый чистый снег и снова — костер, костер на снегу, крепкий чай в закоптившемся котелке.

На костре в дыму трещали ветки,

   В котелке варился крепкий чай.

   Ты пришел усталым из разведки,

   Много пил и столько же молчал.

Но что тогда сказать о восхитительном горном снеге, о сверкании Солнца — на леднике, на снежнике… И снова в памяти оживают мелодии знакомых песен:

Лыжи у печки стоят.

   Гаснет закат за горой.

   Месяц кончается март.

   Скоро нам ехать домой.

   Здравствуйте, хмурые дни-и-и.

   Горное Солнце, прощай.

   Мы навсегда сохрани-и-и-м

   В сердце своем этот край.

И… это состояние, когда сбрасываешь тяжелый рюкзак… Кто не знает, тому не объяснить. Тело становится бесподобно легким и первые минуты ты буквально паришь над землей, не чуя ног. Это — сродни молитве. В те времена мы не молились, но я вспоминала свои левитации в раннем детстве.

Есть у меня и вина перед Грантом, у меня и у всех тех «стариков», которые устроили бунт в зимнем лагере 1974 года — на пустом месте, стыдно даже сказать, из-за чего. Мы уехали, бросив Гранта Александровича одного с новичками. Не буду говорить, кто нас подбил на этот глупый подвиг, — человек очень хороший, но поддавшийся бездумному юношескому бунтарству против старших. Грант, конечно, был не тем человеком, против кого стоило бунтовать. Очень скоро мы осознали, что натворили, и, гонимые чувством вины, вернулись — попросить прощения, не надеясь ни на что, просто хотелось покаяться перед учителем, перед отцом, перед нашим любимым папой… И…., что самое поразительное, Грант нас простил… Господи, помилуй! Простил, принял, разрешил вернуться и потом никогда не упрекал и даже не упоминал о нашем позорном бегстве… Прямо библейская история — возвращение блудных детей… Тогда в лагере с Грантом остался всего один человек из нашего выпуска — Сережа Романов. Уезжая, мы обзывали его предателем, но он стоял, сблокировавшись, сложив руки на груди, смотрел исподлобья и только повторял: «Нет, я не уеду, я Гранта не брошу». Один — против всех. Личность. В 13 лет! А предателями-то были мы…

Нагорело нам потом и от родителей — мы не вернулись домой сразу, еще несколько дней жили в квартире Главаря… Дурачье! Потом часть повстанцев переехала к Тане Полетаевой и тогда ее мама оповестила других родителей. Теперь мне не хочется даже представлять, что стало бы с моей мамой, бабушкой и отчимом, если бы Грант позвонил им, спросить, как я добралась, а они впервые слышат… К тому же мама провела все зимние школьные каникулы в Детской больнице имени Русакова с моим пятимесячным братиком — его положили под Новый Год с инвагинацией… Но тогда мне было невдомек, что родители могут узнать о нашем побеге до возвращения лагеря в Москву.

В коллективной памяти клуба — еще один бунт, но о нем я узнала только, когда начала заниматься подготовкой к 100-летию. Да, за время работы над проектами мне порассказали много такого, о чем я не подозревала в свои грантовские годы. О ту пору я парила над облаками на воздушном виндсерфе и даже не догадывалась, как Гранту трудно.

Тот бунт произошел в зимнем лыжном походе, на Кольском полуострове в начале 70-х. Грант взял инструктором некую девушку из Университета. Эта особа быстренько обработала наших простачков-семиклашек и они выступили против Гранта!!! В зимнем походе!!! На Кольском!!! Кто им была эта, так сказать, незнакомка и кто — Грант. Они не сопоставили ни своего положения, ни значения Гранта в их жизни, ни значения этой никому не известной девушки. С плеча рубанули сук, на котором сидели. Кровь в голову ударила — вот и все. Претензия состояла в том, что Грант, якобы, неправильно составил смету на питание. Грант все это спокойно выслушал и обещал в следующий раз сделать лучше. А когда вернулись в Москву, он их даже не выгнал из кружка — направил поднимать тур. работу в школах. Сказал: «Вы у меня позанимались, набрались опыта, а теперь — давайте поработайте-ка сами». Высокий пилотаж!

Однако… как мне обидно за Гранта Александровича! Он отдавал нам время своей жизни, энергию, мудрость… Как он разрабатывал маршруты походов? Как пробивал дотации на питание? Как добывал снаряжение? Как взаимодействовал со всеми инстанциями? Как общался с родителями? 100 детей+их родители+все остальные… Немалая нагрузка для одного человека. Но все это оставалось за скобками нашего внимания и задач. Все это мы принимали, как должное: «Мы — самые лучше дети/Единственной в мире страны»(из стихотворения Ирины Ефимовой). Только теперь, когда понимаешь, что почем в жизни, когда знаешь не понаслышке: за каждым проектом — море крови, куча костей… А как легко смотрятся мои работы на выставках, будто спорхнули с Неба и повисли в пространстве галереи… Да, предает всегда ближний, не дальний… «И ты, Брут»?

Мы, собственно говоря, поступили еще хуже, чем ребята на Кольском.. Но почему Грант нас простил??

В моей душе есть грустные места,

   пустынные места…

   Это места

   предатель-

   ства,

   где мастер у холста

   не сможет кистью

   разыграть романс.

   В болотах вязну я.

   Не вспоминать?

   О, да.

   Сказать, что не беда?

   Но там, где жизнь провисла,

   прорвалась

   (всю жизнь я што-

   пала),

   остались эти страшные места…,

   где Вечность солгала…

Да, Грант принял наши предательства очень спокойно. Бог знает, сколько ему еще пришлось претерпеть на этом нелегком поприще! По всей видимости, он был готов ко всему и не рассчитывал на всеобщую любовь и преданность. Но в итоге снискал эту любовь. И те, которые оказались в круге этой энергии счастья, в ней и остались. Что, конечно, не оправдывает предателей и их юношескую глупость…

Сеня Цейтлин (он теперь живет в Лос Анджелесе) пишет мне: «В моих воспоминаниях всё было не совсем так гладко и не всегда так безоблачно. Не уверен, что мне понравится упоминать только о том, какие все были «правильные»(…) Т.е. все были действительно отличными (я даже сам себе ТОТ нравлюсь), но, ох!, не всегда — примером для подражания. Некоторые из нас (включая Вашего покорного слугу) при всём нашем искреннем уважении и любви к Гранту и лагерю были далеко не ангелами. Хоть Грант, конечно, и знал, что по большому счёту всегда может на нас рассчитывать и мы никогда его подведём, но даже страшно подумать, сколько крови мы ему, наверное, попортили. Он действительно — уникальный человек: практически всё знал и до последнего старался нас сохранить. Меня он дважды выгонял из лагеря и все же оставил».

Относительно попорченной крови… Это я прочувствовала за те пять лет, что занималась проектами. Но я не люблю заостряться на негативе: было — прошло. «Беру добро там, где его нахожу» (Жан Батист Мольер). Однако меня порадовала уверенность Сени в том, что Грант знал: на них можно рассчитывать и по большому счету они никогда его не подведут… Чего нельзя сказать о нас и о тех, кто был в Кольском походе до нас…

С другой стороны, после гибели Гранта ребята пришли инструкторами в лагерь — Тимур Кулевой, Андрей Шевченко, Витя Гуревич и другие. А Валера Кожин в дальнейшем возглавлял тур. кружок при Дворце в течение 20 лет, с 1985-2005. Значит, не зря прожил жизнь наш учитель. Значит, его работа прошла не мимо. Да, клуб продолжал действовать и после смерти нашего руководителя. Тимур, например, водил детей в походы с 19 до 26 лет. У него хорошо получалось. Семь лет жизни отдал грантовскому делу. Целый цикл жизни человека. Это немало. Валера Кожин сказал, у Тимура — талант педагога-путешественника.

Ну, а прощание с Грантом Александровичем помнят все, кто в тот скорбный день пришел с ним проститься. Он лежал в РОНО — рядом с Дворцом. Несколько часов мы наблюдали непрерывный поток людей. Дети в штормовках сменяли друг друга у гроба в почетном карауле. И потом, когда гроб понесли, за ним потянулась нескончаемая шеренга — через весь двор, мимо Дворца и дальше… Так хоронят только великих людей…

Во времена моего отрочества тур. кружки существовали во многих районных (и в городском — на Ленинских Горах) Дворцах пионеров и школьников. Но такого тур. клуба, как наш, не было нигде.

К сожалению, все хорошее имеет привычку быстро кончаться. Закончились те два счастливых года у Гранта, я перешла в 17 спец. школу, потом поступила в Ин. ЯЗ, на Высшие курсы переводчиков. Меня ждала большая, сложная, интересная жизнь — профессиональная, творческая, духовная… Правда, она оказалась совсем не такой, как виделась во времена Гранта Александровича: не один — за всех, а каждый — сам за себя, но, вопреки всему, сохранился внутренний свет. И нигде и никогда потом я не чувствовала себя такой счастливой, как летом, в маленьком лагере на Сходне, и зимой — в Звенигороде. И никогда больше не встречала я таких необыкновенных людей, как Грант Александрович Генженцев. Не сравню его ни с одним человеком, только, пожалуй, с энергией Коктебеля, с бесподобными вибрациями Сююрюк-Каи, Острой Скалы, которая и режиссирует дух всей Коктебельской Долины, наполняя людей радостью и жаждой творчества. И эта энергия остается в тебе на всю жизнь, как день рождения, который длится 100 лет.

июль 2012, переписка с Семеном Цейтлиным — декабрь 201

Когда, в 2003 году, я делала во Дворце выставку своих фотокартин, посвященную памяти Гранта Александровича (в подготовке и организации выставки мне помогал Валера Кожин, он тогда еще руководил тур. кружком при Дворце), ребята сделали после открытия хороший стол. Сидели, как в былые времена. Кто-то вспомнил, как они впервые приехали летом из лагеря, перейдя из шестого в седьмой класс, и как их родители удивлялись: «Они говорят только о Гранте». Звучали и такие высказывания: «Если бы не было кружка и лагеря, можно было бы сказать, что не было и детства». «Просто было хорошо, вот и все». Верно, счастье не нуждается в объяснении. Но поражает то, что хорошо было всем.

Дима Зеленко не попал ко мне на открытие выставки, пришел потом. Увидев фотографии наших походов в тур. кабинете, воскликнул: «Боже мой»! За этим так много… Всего не расскажешь…

Координируя многоступенчатый проект подготовки к 100-летию Гранта Александровича и общаясь с грантовцами, я лишний раз поразилась, какие же мы все разные. И только необычайная одаренность нашего дорогого учителя могла нас всех объединить и гармонизировать. И очень долго потом я мерила свой уровень счастья по тем временам. Может, и теперь…

Если бы мне разрешили прожить эту жизнь еще раз, я пришла бы к Гранту в 5-ом классе и осталась бы у него в лагере не на два года, подольше — инструктором, помогая ему с новичками. Если бы я знала, какая смерть его ждет в начале лета 1983 года, я бы поехала с ним в лагерь в тот день. Он был бы не один, его не сбила бы машина, и он прожил бы не 70, а 80, 90, 100 лет… Если бы можно, я бы отменила его смерть… И вообще Смерть… Если бы можно… Но теперь — только благодарность, которую мы выражаем в словах, в воспоминаниях, в памятнике на его могиле, в мемориальной доске…

Мы собирали деньги Гранту на памятник еще в 90-ом году, обзванивали всех, писали письма, набрали две с половиной тысячи рублей, сделали проект памятника, но Светлана Петровна, его жена и одна из первых учениц, отклонила наш проект. Вскорости эта сумма превратилась в ноль — инфляция постперестроечного периода не пощадила никого. В итоге памятник на могиле Гранта Александровича спонсировал году в 93-ем Андрей Шевченко — из следующего после моего выпуска. В конце 2010 года Андрея не стало… Царство Небесное этому щедрому человеку — его любили все.

Как сказал мне муж Иры Мальковой, Олег Порубель, тот проект осуществлялся при Иринином инициативном участии. Валера Кожин написал: «Андрей давно собирался выделить деньги на памятник, но не знал, кому поручить такое непростое дело. Потом решил обратиться к Ире Мальковой. Ей все абсолютно доверяли. Привёз пачку денег, отдал Олегу и тогда она поехала на кладбище и договорилась с мастерами. Она была в клубе очень значимым человеком — мамой для всех и вся и, как Андрей, — всеобщей любимицей». К сожалению, Иришка, как все ее называли, тоже уже покинула этот мир. Она ушла еще раньше Андрея, летом 2006, после продолжительной многолетней болезни.

«Иришкины дочери Саша и Катя (Екатерина Порубель — известная актриса) продолжают ходить в совместные походы Клуба «Дети капитана Гранта» и «Стрим». А в январе этого, 2017 году, уже и внучка Иришки, Лиза, приехала в традиционный зимний лагерь в селе Выголово, Нерехтский район, под Костромой, организованный на базе Дома-музея Олегом Порубелем, ее дедушкой. Он же — и руководитель лагеря. Это здорово, что добрые грантовские традиции взаимопомощи и проведения общих интересных туристских дел не умирают, а продолжаются в Клубе».

В 2012 году, мы снова всех обзвонили (многие откликнулись!), договорились с мастерами и привели в порядок могилу Гранта Александровича, Светланы Петровны, их дочери Милы и сына Славы.

Почему-то гравер, выбивший на Славином камне и имя его старшей сестры Милы, Людмилы Грантовны, обновил знакомую надпись бесплатно: «Путник, будь осторожен в горах. Жизнь твоя, как слеза на ресницах». «Это — бонус», — сказал он мне, когда я приехала с ним расплачиваться.

Как я уже говорила, я знала об этой надписи уже тогда, в свой первый грантовский год, но не предполагала, что буду приходить на эту могилу каждый год в течение многих-многих лет…

Хочу поблагодарить директора Московской городской станции юных туристов Людмилу Слесареву (она выделила средства часть средств для проекта) и Игоря Алексеевича Дрогова (он оказал поддержку и содействие нашему ходатайству через Сергея Минделевича). Витя Гуревич принял активное участие в оформлении могилы семьи Генженцевых. Андрей Дудинов, Таня Иванова и Витя первыми съездили на могилу и сфотографировали ее упадническое состояние, чтобы показать грантовцам через соц.сети. Зоя Ремизова и Тимур Кулевой координировали сбор средств для проекта. Лена Гунбина провела безналичный платеж СЮТУРа в гранитную мастерскую.

Также хочется сказать спасибо всем, кто внес личные средства в проект и помогал добрым словом:

Тимуру Кулевому, Зое Садрединовой, Тане Трошиной, Наде Пастушковой, Галине Гавриловне Пашининой, Леше Руфу, Ике и Кириллу Половинкиным, Наталии Безбородовой, Саше Питаеву, Юре Ремизову, Паше Сухареву, Сергею Зубкову, Алексею Мазуру, Диме Зеленко, Вите Гуревичу, Тане Пахомовой, Валере Кожину, Маше Локшиной, Ане Любиной, Нонне Тутаевой, Татьяне Рудаковой, Игорю Черкасову, Алексею Гуревичу, Ирине Журавлевой, Алле Масютиной, Артему Терентьеву, Тане Ивановой, Андрею Дудинову, Васе Додонову, Владимиру Воронову, Виктору Сурконту, Оле Оленевой, Лене Гунбиной, Саше Гребеннику, Алексею Чистякову, Алле и Ире Штукиным, Марине Смирновой, Ире Дружковой, Алику Ковалёву, Любе Поповой, Михаилу Антонову, Наталии Ершовой, Анатолию Мельникову, Галине Новиковой (Корнеевой), Лидии Зайцевой, Владимиру Тёрушкину, Александру Супье, Ольге Шендель, Никите Хелковскому, Анатолию Ярышеву, Татьяне Шуршаковой, Александру Гришкову, Веронике Гончаровой, Галине Доссе, Илье Лапидусу, Виталию Сапогову, Михаилу Сарайникову, Александру Власову, Григорию Ключареву, Виталию Цветкову, Ирине Генженцевой, Игорю Шугинину, Любе Левиной, Жене Бабенко, Сергею Минделевичу

I’ve done it!

   Was it so hard?

   Yes, it was…,

   but now it seems

   miraculous and great.

   Miraculous,

   ’cause

   at some point

   I lost all hope,

   was ready

   to give way to despair,

   leave the whole thing to oblivion…

   But the Upper Force

   drove me on and on…

   And — great,

   ‘coz I’ve done it

   and this

   lets me respect myself

   and everyone

   who contributed.

   A collective effort

   after all…

   May 19, 2012

***

И все же мне удалось сказать Гранту Александровичу слова благодарности при его жизни. Я уже закончила Ин. Яз. и училась на Высших курсах переводчиков. И вот однажды вечером зашла во Дворец, поднялась по мраморной лестнице в тур. кабинет. Грант сидел один за огромным столом, где обычно проходили наши занятия. Сначала мы просто поговорили, а потом я сказала, что никогда не была так счастлива, как у него в лагере и в походах. Он не ожидал, даже смутился: «Ну, как же! Ты же ездишь за границу»! Я, кстати сказать, тогда еще и не ездила за границу. Наверное, думал: раз Ин. Яз. закончила, должна ездить за границу — это в Советское время было нечто! Но я ответила, что, куда бы я ни ездила, все равно нигде не было так хорошо. Мне показалась, он не вполне осознавал свой дар, просто очень любил нас и свое дело.

Грант никогда себя не выпячивал, никогда не упрекал нас за то, сколько он для нас сделал. Это тоже очень важно — ведь если кто-то тебя упрекает, он тем самым перечеркивает все хорошее, создавая у тебя комплекс вины. К Гранту это не имело никакого отношения. Он был очень скромен и прост в общении. Настоящий Человек с Большой Буквы!!!

Когда говорят о его бедности, мне хочется смеяться и плакать — Грант обладал такими духовными сокровищами, перед которыми меркнет материальный комфорт. А широту его души и философию жизни можно оценить хотя бы по одному высказыванию. Я упомянула о нашем проекте маме (мои родители тоже занимались во Дворце пионеров в переулке Стопани: мама жила на улице Чаплыгина 9, училась в 613 школе и ходила в литературный кружок, а папа — в Уланском переулке 14 и учился в 281 школе, впоследствии английской 64 спец., и играл в шахматы; после смерти папы его шахматная библиотека была передана в дар шахматному кружку Дворца), и мама вдруг вспомнила, как Грант сетовал на нас родителям: «Они едут в электричке, сами едят, вокруг люди, а они никого не угощают»! Вот так — Грант считал: делиться нужно со всеми, даже с чужими и незнакомыми, не только со своими. Представляю реакцию родителей на такого педагога в нынешнее время…

Но вообще-то и Грант, и инструктора работали во Дворце за копейки, жили от дотации до дотации — государство выделяло дотации на периоды школьных каникул 4 раза в году… А какие грандиозные походы организовывал! Великие походы! И лагерь…

И еще: Грант научил нас брать вершины, рассчитывать силы на восхождении, ликовать на перевале, быть осторожными на спуске, отдыхать внизу и потом, на равнине, тоже не борзеть. Многие альпинисты и горные туристы ломали ноги именно в долине, когда расслаблялись после прохождения сложнейших маршрутов. Но у Гранта, повторяю, не случалось серьезных травм. Бог хранил его и детей. Как сказал Антуан Экзюпери: «Господи! Научи меня искусству маленьких шагов». Грант владел этим искусством и передавал его нам.

Я рада, что проект подготовки к 100-летию Гранта Александровича стал коллективным усилием. Теперь каждый может прийти на ухоженную могилу к Гранту Александровичу, положить цветы, зажечь свечи и сказать: «Без меня так бы не было».

 23 июля 2012, письмо от Валеры Кожина об участии Иры Мальковой — 6 марта 2017

***

Теперь — стихи…

   После стольких уси…,

   пламенных споров,

   измотанных нервов

   могила выглядит вполне прили…

   Теперь можно вспомнить,

   кто здесь лежит.

   Человек вели…,

   он

   озарил

   детство

   стольких

   детей

   за короткую-долгую —

   жизнь на Земле.

   Он нас окрылил,

   открыл

   для нас

   мир походов —

   гор, озер, морей, рек.

   Он

   научил нас

   дружить,

   любить…

   Не всё — себе,

   стараться и для других.

   «Се — человек»!

   Прошло 40 лет,

   а память жива,

   счастье цветет в душе.

   Низкий поклон,

   Грант Александрович Вам!

   Царство Небесное!

   Пухом земля!

   А нам —

   только лишь благо-

   дарить…

   23 мая 2013

Слободкина-von Brоmssen Ольга Александровна, поэт, переводчик, преподаватель английского и немецкого языков, фотохудожник, арт-журналист.

Членство в организациях: Союз журналистов России, Международный союз журналистов, Международный союз художников при ЮНЕСКО, Международный художественный фонд (WAF), Российская организация современных авторов. Ольге Слободкиной-von Bromssen присвоено пожизненное звание народного художника Движения Евразия за вклад в Эволюцию.

Мои годы в тур.кружке у Гранта: 1972-1973

***

 Биография Гранта Александровича Генженцева

(на основе очерка Валерия Кожина

«О нашем учителе»)

Грант Александрович Генженцев действительно имел воинское звание «капитан».

1913, 20 января, — родился

1931 — заканчивает железнодорожную школу города Новая Бухара и сразу же начинает трудовую деятельность — вожатым в этой же школе.

1932, декабрь, — приезжает в Москву и работает вожатым в школах Бауманского района до октября 1937 г.

 Пионеры 30-х годов школы 14, ныне ветераны труда В. Борискина и Н. Бурова вспоминают: «Мы обожали своего пионервожатого. Он был не только вожаком, но и воспитателем; всего себя отдавал работе с детьми, был просто влюблен в свою работу. Мы знали его и потом, до последних дней его жизни. И никогда он не охладевал к своей работе, а наоборот, накопив богатый опыт и умудрившись, оставался молодым, активным и глубоко уважаемым всеми, кто его знал».

1937-1939 — работает электрообмотчиком и секретарем комитета ВЛКСМ на механическом заводе им. Ярославского.

1939 — решением Бауманского РК ВЛКСМ переведен на работу в Детский дом культуры Бауманского районного отдела народного образования (РОНО) заведующим военным отделом.

 Принимал участие в Финской и Великой Отечественной войнах. Секретарь комсомольской организации 821 арт. полка.

1941 — Карельский фронт. Тяжелейшие бои в условиях Заполярья.

1942 — на фронте становится коммунистом.

 Позже, работая во Дворце пионеров за 15 лет 12 раз избирался секретарем партийной организации.

   В военные годы — награжден 8-ю медалями — «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией в Великой Отечественно войне 1941-1945 г.г.» и другими.

   После демобилизации возвращается в Детский дом культуры (впоследствии — Дворец пионеров и школьников Бауманского района Москвы). В отдел, возглавляемый Генженцевым, входили, наряду с военно-прикладными, краеведческие и туристские кружки: отряд «Миклухи-Маклая», созданный геологом Татьяной Алалеус, группа туристов-водников под руководством Владимира Глебова и др.

   Работа кружков и выезды в Подмосковье часто проходили в форме агитпоходов — силами, созданных на базе разных кружков и агитбригад.

1946 — 1947 — через газету «Пионерская правда» выдвигает лозунг «Изучай родной край», подхваченный затем пионерскими организациями всего СССР и не потерявший актуальность и ныне. На базе школы 346 воссоздается отряд «Миклухи Маклая».

1946 г. — на базе пионерлагеря «Гостехника» (ранее здесь находилась усадьба какого-то графа), недалеко от станции Ново-Иерусалимская, организуется первый грантовский лагерь «Истра», как его называли сами кружковцы.

Вначале он состоял только из одноэтажной баньки с большим чердаком. Затем построили навес для кухни, печку и прочее. Летний лагерь просуществовал до 1961 г. Выезды в Истру на зимние каникулы продолжались до 1968 г.

   Поразительно, но и ныне этот громадный детский лагерь около деревни Леоново носит то же название — «Истра». А поляна рядом с ним долгое время служила традиционным местом проведения финальных соревнований первенств Москвы по туризму среди школьников младших групп.

Конец 1940-х годов — начало формирования знаменитой грантовской школы инструкторов, снискавшей легендарную славу его кружку-клубу.

Cначала она называлась Школа пионеров-инструкторов, затем — младших инструкторов по туризму. Эта школа стала стержнем всей последующей деятельности клуба «Дети капитана Гранта», а ее создателя стали называть великим организатором детского туризма, инструктором и педагогом.

1947 г. — первый выпуск пионеров-инструкторов школы. Этот год и считается годом создания ШКИТ (Школа инструкторов туризма), а затем и клуба «Дети капитана Гранта».

Первым большим многодневным мероприятием клуба стала экскурсионно-краеведческая поездка в Армению летом 1948 г. Затем на многие годы походы в Армению превратились в традицию.

1949-1951 — походы в Грузию, на Север, на стройки коммунизма и т.д. Такие большие походы совершали раз в год.

Одновременно Грант Александрович ведет занятия в Красногвардейском, Первомайском и Бауманском районах Москвы.

1959 г. — заканчивает Географический факультет Московского областного педагогического института.

К началу 60-х — создает мощный коллектив, который руководил всем школьным туризмом Бауманского района и являлся экспериментальной площадкой Детской экскурсионно-туристской станции Министерства просвещения СССР.

Побывали в Карелии, в Крыму, на Кавказе, на Кольском, ездили по городам Золотого кольца и даже в Польшу, что в те времена было очень непросто.

1963-64 г.г. — на Сходне создается уникальный, до сего дня не имеющий аналогов в Москве, детский туристско-спортивный лагерь, просуществовавший до 1985 года, куда Грант Александрович вывозил летом посменно до 120 кружковцев.

Лагерь был создан на части дачного участка, который генерал Лукин (прототип генерала Серпилина из романа «Они сражались за Родину») передал Бауманскому РОНО. Из лагеря туристы регулярно отправлялись в ближние и дальние походы, здесь они постигали основы туристской техники и навыки жизни в коллективе.

Начало 1970-х — Грант Александрович становится инициатором Всесоюзной эколого-краеведческой экспедиции школьников «Рекам — чистую воду».

 Этот проект получил большой размах и сохранил в нашей стране немало природных речных богатств.

  Грант Александрович разрабатывает систему руководства школьным туризмом.

   В дальнейшем эта система полностью себя оправдала. Главное в ней — постоянный семинар учителей, ответственных за туристскую работу; повседневный контакт с руководителями школ; обучение простейшим туристским навыкам учащихся 6-х классов всех школ района; занятия Школы инструкторов; помощь воспитанников Школы учителям в проведении туристской работы в школах; занятия с пионерскими и комсомольскими активами, с командирами школьных экспедиционных походов; обучение технике туризма в летнем и зимнем лагерях; преемственность в обучении туризму, проведение ежегодных районных тур. слетов.

Март 1983 — Грант Александрович совершает свой последний поход, (лыжную «единичку»), на Кольский полуостров.

Погиб 25 апреля 1983.

 В этот труднейший для клуба момент его возглавили воспитанники Гранта Александровича, на помощь пришли многие выпускники грантовской Школы. И клуб выстоял.

   Ныне туризма во Дворце нет. Постепенно сворачивается туристская работа с детьми и в столичном Центральном округе.

   Но Грант Александрович, столь много сделавший для развития детского туризма в Москве и во всей стране, не забыт. В начале 2013 года — 100 лет со дня его рождения. Его жена и дети не дожили до этой знаменательной даты, но живы многие воспитанники. Они создали инициативную группу, в планах которой три проекта к юбилею: привести в порядок могилу Генженцева на Востряковском кладбище, установить в его честь во Дворце мемориальную доску и провести торжественный вечер, посвященный 100-летию нашего учителя. Все проекты осуществляются за счет пожертвований воспитанников Гранта Александровича, в складчину.

  лето 2012

 Валерий Кожин.

Окончил МИИГАиК в 1982 г. (Московский институт геодезии, аэрофотосъёмки и картографии)

1983-85гг. — служба в армии в топографо-геодезических войсках

1985-2005 — работа во Дворце методистом и рук. тур. кружка (объединения) + руководителем Тур. клуба «Дети капитана Гранта» (неофициально — официально клуб никогда зарегистрирован не был).

2005-2009 — ДООЦ (Детский образовательно-оздоровительный центр) «Истра» ЦАО Москвы

2009-2011 ДТДиМ (Дворец творчества детей и молодёжи) «Перово» ВАО Москвы

2011-2014 — Городской Дворец «На Воробьёвых горах»

2014-2016 — Досуговый центр «Родник» района Новокосино ВАО

С лета 2016 без работы.

Годы в тур. кружке у Гранта: 1972-1983

* * *

Ольга Слободкина-von Brоmssen

 История мемориальной доски

Идея мемориальной доски носилась в воздухе еще в 90-е годы, но никто не смог довести ее до воплощения. До меня она дошла через Витю Гуревича, когда мы занимались могилой Гранта и его семьи. Он же предложил сделать и памятные значки клуба к 100-летию.

Ну, вот. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Пытались мы узнать, можно ли прикрутить мемориальную доску на фасаде Дворца, вышли на Департамент по Культуре, но, как выяснилось, мемориальные доски на зданиях Москвы устанавливаются в память только Героев Советского Союза, Социалистического Труда и Отечественной Войны — не ниже. Педагогам, даже таким выдающимся, как Грант Александрович, Героев не давали. И, хотя Грант Александрович получил немало наград, его «иконостаса» нам не хватило.

Тогда Тимур договорился с директором установить мемориальную доску внутри Дворца.

Место выбрали идеальное — рядом с Зеркальным Залом, а вот с материалом пришлось помучиться: черный гранит не годится — выглядит, как на кладбище, мрамор крошится, на цветном граните не видно изображения и букв. Попробовали сделать портрет в гальванопластике — вообще ужас … и стоит 150 000… Но меня вывело на шокшу, единственный цветной гранит, вернее, кальцит, на котором хорошо, ярко, выглядят и буквы, и портрет.

Камень довольно редкий, да и стоит немало. На Новодевичьем кладбище досточка 40х80 из шокши + работа обошлась бы нам в полмиллиона… Таких средств нам не собрать… Пытались заказать в других городах, но там требуют оплату полностью, а потом привозят доску в Москву… — кота в мешке. Наконец, я нашла мастерскую в городе Домодедове, остановились на 90 000. Тоже немало, но все же лучше, чем 500 000. И все равно средств не хватает.

Прошлись по списку, составленному к 50-летию клуба в 1997 году. Оказалось, нас там всего-то чуть больше 350 человек, включая тех, о ком ничего не известно, кто живет за рубежом или уже ушли в Миры Иные. А реально — чуть больше 100. За последний год нас покинули Вася Додонов, финансовый директор Никиты Михалкова, Анатолий Мельников и Галина Гавриловна Пашинина, жена нашего инструктора Николая Александровича Пашинина (она принимала живое участие в делах лагеря и до последнего дня поддерживала связи с грантовцами). Анатолий Мельников — знаменитый полярник, радист, покоривший Северный Полюс вместе с легендарным Шпаро… Анатолий так ждал открытия мемориальной доски — для него это было очень важно! Не дождался… Ушел 1 апреля. Говорят, он был очень веселым человеком, любил пошутить… Пошутил… Вася вообще сгорел мгновенно, за несколько месяцев… Царствие Небесное вам, наши незабвенные друзья!

Дорогие грантовцы! Откликнитесь! Мы будем вам очень рады. Сдавайте средства, приходите на торжественное открытие мемориальной доски. Нам нужно расплатиться с домодедовской мастерской и сделать презентацию. Мы всех вас очень любим и заранее благодарны.

5 мая 2013, 1 декабря 2013

***

Не буду рассказывать обо всех приключениях, связанных с изготовлением мемориальной доски. Скажу только: «Приключения Шурика» меркнут по сравнению с нашими… Но, чтобы такое читалось весело, нужно облечь рассказ в юмористическую форму, а сил и времени пока нет. Замечу однако: когда доску, наконец, доделали, нам пришлось еще получать разрешение от Департамента по образованию. Письмо составил Сергей Минделевич. Слава Богу, начальник Департамента, Мокринский Михаил Геннадьевич, дал нам добро.

Письмо М.Г. Мокринскому подписали:

 Кулевой Тимур Валентинович

   Минделевич Сергей Владимирович

   Слободкина-von Bromssen Ольга Александровна

   Шугинин Игорь Олегович

Инициативная группа учеников Гранта Александровича Генженцева

 1 декабря 2013

Мокринский Михаил Геннадьевич — Член Общественной палаты по образованию в городе Москве; член Совета Палаты; Председатель комиссии Общественной палаты по вопросам дошкольного, общего и дополнительного образования; член Комиссии Общественной палаты по вопросам развития институтов гражданского общества и благотворительности в сфере образования; член Совета директоров образовательных учреждений городского подчинения; директор государственного образовательного учреждения лицей N1535, называемого также «китайским лицеем».

* * *

All that belonged to us —

   the little yard with trees,

   with little wooden houses,

   the mansion’s also ours —

   PALACE FOR CHILDREN…

   Yes, poor we were.

   Who wasn’t at that time!

   We didn’t care.

   Nobody cared.

   But we felt rich —

   inside,

   we were in love,

   our parents young

   and full of life

   and happy…

   And life itself

   that seemed to be Eternal

   was evolving…

   We were in love…

   We thought

   the real happiness

   was well in store for us

   and that was just a bridge

   to happiness,

   just the beginning

   of the future treasures

   while it was bliss itself…

   We realized it

   later,

   later,

   later…

* * *

Сергей Минделевич

Приглашение на открытие мемориальной доски

Добрый день, уважаемые господа.

15 февраля 2014 года Дворец творчества детей и молодежи «На Стопани» открывает мемориальную доску к 100-летию выдающегося педагога ХХ века Гранта Александровича Генженцева. Г.А. Генженцев (1913 — 1983) — участник Финской и Великой Отечественной войн, был ранен на фронте, награжден восемью медалями. Работая во Дворце с 1947 по 1983 годы, возглавлял отдел туризма, создал туристский лагерь «Дети капитана Гранта» и школу инструкторов детского туризма, а также замечательную систему детского туризма во всем Бауманском районе Москвы. Грант Александрович внес огромный вклад в развитие детско-юношеского туризма не только в столице, но и во всей стране. Он имел звание «Отличника народного просвещения», неоднократно награждался почетными знаками и грамотами ЦК ВЛКСМ, Центрального совета по туризму и экскурсиям ВЦСПС и др.

Г.А. Генженцев воспитал тысячи школьников, привил им любовь к Родине, лучшие человеческие качества. Группа его воспитанников к 100-летию со дня рождения своего Учителя в инициативном порядке изготовила за свой счет памятную доску. Эта доска не только увековечит память о нем, но и поднимет авторитет всего педагогического сообщества столицы. На открытии доски планируется пригласить представителей СМИ и руководителей федеральных ведомств.

***

Ольга Слободкина-von Brоmssen

Открытие мемориальной доски к 100-летию Гранта Александровича Генженцева во Дворце творчества детей и молодежи «На Стопани». 15 февраля 2014

И вот,

   все мы,

   такие разные,

   собр`ались

   на этот праздник,

   но радость

   была

   одна.

Боже мой! Неужели мы дожили до открытия доски. Да! Теперь она висит во Дворце. Она роскошна! Великолепна! Шикарна! И миновать ее нет никакой возможности — она висит в фойе, перед Мраморным залом, и каждый, кто войдет во Дворец, мгновенно ее увидит.

Нельзя не выразить благодарность Тимуру Кулевому за его вклад в проект — он нашел в Интернете документ, связанный с разрешением мемориальных досок в Москве, позвонил в соответствующую комиссию. Когда стало ясно, что на фасаде нам доску не установить, взял на себя переговоры с директорами Дворца. После того, как я наконец нашла домодедовскую мастерскую, он улаживал с ними разногласия, следил за последовательностью выполнения работы. Наконец, принял участие в креплении доски к мраморной стене — тоже дело непростое, не говоря о солидное сумме, внесенной им на грантовский счет. Эскиз доски сделала по его просьбе Ирина Горфинкель. Я доработала эскиз и написала текст.

Как я уже упоминала, после гибели Гранта Александровича Тимур, наравне с другими грантовцами, в том числе, всеми любимым Андреем Шевченко, пришел в клуб — инструктором.

Тогда он так увлекся туристской работой с детьми, что в какой-то момент перед ним даже встал вопрос — физика или детский туризм. Победила физика, но Тимур остался предан клубу «Дети капитана Гранта» и доказал это на деле.

Бригаду по монтированию доски возглавил Саша Власов. Мы с Сашей занимались вместе в летнем лагере 72-ого года, а вот то, что он — учитель труда, я не подозревала. Кроме того, пока мы получали разрешение Департамента по образованию, в Домодедове потребовали, чтобы мы забрали доску, и Саша решил доверить хранение нашей драгоценности своему другу, Игорю Шугинину. Игоря я хорошо помню по летнему лагерю того же, 72-ого года, но так как мы потом не общались, я и не знала, что он — превосходный врач-гинеколог, доктор медицинских наук.

Посмотрела в google восторженные отзывы о его работе и еще больше стала гордиться нашими ребятами. Игорь ведет самые сложные беременности, виртуозно делает кесарево сечение! Короче говоря, наша красавица-девственница-досточка пролежала весь декабрь 2013 года в родильном отделении МОНИИАГа на Покровке, завернутая в одноразовую детскую родовую пеленку. Поистине это было рождение доски. Эта же голубая пеленочка закрывала доску, когда ее уже укрепили на стене перед Мраморным залом, — до самого открытия. Перед открытием пеленку сняли и Тимур закрыл доску белой красивой тканью. Я купила красную ленточку.

Пока ждали гостей, никого не подпускали к виновнице торжества. Работа кружков заканчивалась, по Дворцу бегали дети, в фойе их ждали родители. Одна молодая мама спросила:

— А что здесь будет?

— Открытие мемориальной доски, — ответила я.

— А можно посмотреть?

Она попыталась заглянуть под белое покрывало.

— Ни в коем случае! — отрезала я. — Кто же заглядывает невесте под фату! Вот откроем и она здесь будет висеть — всегда. Тогда смотрите, сколько душе угодно!

Трудно сказать, сколько всего собралось народа, — зарегистрировалось более 70 человек. Когда люди начали входить в фойе (некоторые с концертными гитарами, огромными, как контрабасы, в плотных чехлах, например, Женя Бабенко. Женя преподает биологию в школе, до сих пор участвует в КСП и водит ребят в горы — истинный ученик Гранта!), я поняла: праздник состоится! Некоторые грантовцы пришли с маленькими детьми — новыми, нежными росточками — им предстоит расцвести и сменить нас в будущем. Кто-то взял с собой взрослых детей, будто желая сказать: смена уже есть, жизнь прожита не зря. Все это было более чем трогательно. Люди радовались друг другу и новой встрече на таком памятном событии.

Наконец, регистрация закончилась и мы приступаем к торжественному открытию. Я разрезаю красную ленточку, Тимур снимает белую ткань. Все аплодируют. Теперь наша красавица представлена на всеобщее обозрение. Удивительно: она смотрится в зале еще лучше, чем в мастерской, много лучше. Даже не знаю, почему. Может, благодаря освещению? Или…? Но выглядит просто шикарно. И под доской — великолепная корзина цветов и роскошные букеты…

Выступали страстно, неформально, незатянуто, динамично. Говорили о Гранте Александровиче, как об удивительной личности, о человеке, который озарил жизни многих детей. Замечательно выступил Андрей Григорьевич Тютюнник, Советник руководителя Федерального агентства по туризму. Его пригласил на наше торжество Сергей Минделевич.

Прекрасно прозвучало выступление Александра Яковлевича Минделя. Миндель — широко известный в туристско-педагогических кругах Москвы и России деятель детского образовательного туризма. 35 лет на Селигере проводит лагерь «Юные Робинзоны». Особенность этого лагеря — интеграция обычных детей и детей с ОВЗ. В период с 2009 по 2012 годы Александр Яковлевич — Президент Международной Академии детско-юношеского туризма и краеведения. Докторская диссертация. Пишет стихи и издаёт книги о детском туризме. Инициатор движения социального туризма. Руководитель НКО «Образование. Спорт. Реабилитация». Также руководит в Вишняках детским тур. клубом «Юниор». Заслуженный путешественник России. Ныне разрабатывает проект создания Центра социального туризма в г. Осташкове.

Запомнилось выступление и Виктора Яковлевича Дихтярёва, известного в московском детском туризме, как В.Я. Давным-давно, еще в мои грантовские времена, Виктор Яковлевич организовал тур. кружок в 435-ой школе. До 9-ого класса я училась в 414-ой, рядом с 435-ой, и слышала о кружке В.Я. Его кружковцы, вэяки, также, как мы, грантовцы, пребывали в большом восторге и от походов, и от своего руководителя. А вот то, что В.Я. — ученик Гранта Александровича, я услышала только после открытия доски. Оказывается, он занимался у него после Войны, в 1946-ом, когда Грант вернулся с фронта.

Кстати сказать, идею о детском туризме Гранту подал его друг, Александр Александрович Власов, знаменитый походник и дедушка нашего Саши Власова. Когда Грант пришел с фронта, он не понимал еще, что делать в мирной жизни, и Александр Александрович посоветовал ему (передаю со слов Саши):»Займись-ка ты детским туризмом».

Власов старший тоже был уникальным в своем роде человеком: он разрабатывал маршруты, проходил их, потом писал книги о своих путешествиях и предлагал издательствам.

В Советском Союзе запрещалась частная предпринимательская деятельность любого толка, но к подобной небывалой форме придраться оказалось довольно сложно. Мало кто мог бы на такое решиться, еще меньше тех, кто смог бы прожить такую судьбу. А семья? Но Власов старший прекрасно справился с обеими задачами.

Из грантовцев выступали Тимур Кулевой, Маша Локшина, Михаил Антонов (родной племянник знаменитого авиаконструктора Антонова Олега Константиновича (1906 — 1984), Валерий Кожин, Сергей Минделевич, Александр Супье и я.

У меня возникло такое чувство, что все мы собрались после очередного грандиозного похода в приподнятом настроением и Грант Александрович тоже с нами. Он смотрел на нас (как смотрел при жизни) добрыми мудрыми глазами с мемориальной доски, установленной здесь в честь его 100-летия.

Когда торжественная часть закончилась, всем раздали фирменные значки с эмблемой клуба — Алые паруса и Роза ветров. Значки дались мне легче остального — я просто взяла эмблему клуба, нашла компанию (Alsam), вместе мы подобрали цвета, я оформила заказ и вот — значки к памятной дате уже сияют на груди многих присутствующих. Красивые значки получились, необычные, можно сказать, коллекционные. Тираж небольшой — всего 130 штук. И почти все разошлись. Оставшиеся двадцать поедут за границу, в нашу грантовскую зарубежную диаспору.

Ну, что же, столы уже накрыты в кафе за Зеркальным залом, я слышу захватывающие туристские песни, знакомые с детства, и возгласы ликования.

Директор Дворца, Лариса Ивановна Кузьмина, предоставила нам не только фойе и Мраморный зал, но и кафе. Я сразу вспомнила это кафе — ледяную пещеру с сосульками. Немудрено — ведь Дворец, бывший дом чаепромышленника Высоцкого, построен в стиле модерн.

Лариса Ивановна! Как нам Вас благодарить! Отважиться запустить в детское учреждение такую толпу туристского народа! Не говоря уже о том, что Лариса Ивановна сразу пошла нам навстречу, когда мы еще только приехали договариваться об установлении доски внутри Дворца. Здоровья Вам и прекрасного настроения!

Неформальная часть тоже прошла успешно. Во время праздника я просто влюбилась в сборную группу старейших грантовских ветеранов: Мельникова-Антонова-Супье. Одни из самых первых грантовцев, эти люди не утратили энтузиазма до сих пор, хотя им уже по 70! Глядя на них, понимаешь: 70 — это еще не возраст! Такие милые, подтянутые, интеллигентные, умные, красивые! К тому же они хорошо подготовились к великому празднику — все имели нагрудные ID (как на Международных конференциях) с годами, проведенными в кружке.

В какой-то момент Михаил Антонов предложил тост за ушедших от нас друзей — его группа до сих пор не пережила кончину Анатолия Мельникова…

Так, кажется пора расходиться, хотя расходиться не хочется. Мы убираем за собой, как учил нас Грант, — оставлять места стоянок в первозданном виде. Но нет, невозможно еще оторваться друг от друга, от праздника, от грантовской атмосферы, от радости, от воспоминаний! И мы выходим во двор перед Дворцом, поем песни, общаемся — как в те годы, когда собирались перед лагерем и походами… Столько нужно друг другу сказать, стольким хочется поделиться, обсудить!

Мы снова вместе! Мы снова грантовцы! Как тогда — 30, 40 и 50 лет назад!

Все воодушевлены… Хотя я услышала в этот вечер немало теплых слов искренней благодарности (наша группа даже устроила мне овацию, когда я неслась с электрическим чайником через Мраморный зал), желание продлить память о нашем любимом Гранте Александровиче — лучшая благодарность. Будем работать дальше, но только… капельку потом. А пока я свалилась с температурой 38,5. Такой праздник бывает раз в жизни — 100-летие учителя!!!

19 февраля 2014

***

Еще раз хочу выразить благодарность всем, кто помог в подготовке и организации 100-летия — Вите Гуревичу, Наде Пастушковой, Тимуру Кулевому, Сергею Минделевичу. Особая благодарность — Григорию Ключареву. Гриша в кружке не занимался, но дружил с Ирой Мальковой. Она всегда много рассказывала ему о Гранте, о походах, но почему-то не брала с собой на «арбузники». Дорогой Гриша! Спасибо Вам за все, что Вы для нас сделали. Теперь Вы — не просто грантовец, а почетный грантовец. Ваша мечта сбылась!

Краткая справка о некоторых упомянутых участниках проекта:

Ключарев Григорий Артурович, д.филос.н., проф. Ученый секретарь, Институт социологии РАН

Кулевой Тимур Вячеславович, кандидат физико-математических наук, начальник лаборатории перспективных разработок Ускорительного центра Государственного научного центра Российской Федерации «Институт теоретической и экспериментальной физики» научно-исследовательского центра «Курчатовский институт», доцент Национального исследовательского ядерного университета МИФИ.(Годы в тур. кружке у Гранта: 1977-1983. После гибели Гранта работал инструктором с детьми с 1983-1990)

Шугинин Игорь Олегович, ведущий научный сотрудник Prior Clinic, доктор медицинских наук, врач высшей категории (годы в тур. кружке у Гранта: 1970-1972)

***

Сегодня — уже 9 марта, а мне все поступают на телефон и на почту восторженные сообщения. Все благодарят, поздравляют с завершением грандиозного проекта, рассматривают на нашем фб сайте Тур. клуб «Дети капитана Гратна» фотографии с презентации доски профессиональных фотографов, присылают свои. Как важно увидеть одно и то же событие разными глазами, с разных ракурсов!

«Грант как живой! Я даже не ожидал, что так здорово получится»! — воскликнул Валерий Кожин.

Все рады, все желают самого лучшего, говорят, как было хорошо на открытии, как они забыли свои неприятности, болезни. Просят еще значков — придется дозаказать.

Мы снова оказались в грантовской атмосфере, где царит добро, радость, любовь, участие, поддержка, взаимовыручка и искренность.

Грант продолжает объединять людей!!!

***

Получила с утра такое сообщение:

«Доброе утро»! — скажешь кому-то

   И утро окажется светлым и добрым.

   И день будет добрым,

   И добрые встречи,

   И с доброй надеждой придет к тебе вечер.

   Как важно и нужно,

   Чтоб сразу с утра

   Тебе пожелали добра!

После таких пожеланий хочется всех любить!!!

 Март 2014

***

Книга или фотоальбом?

Горные туристы знают эйфорию взятия вершины — ты стоишь над миром, скинув тяжелый рюкзак, и перед тобой открывается необыкновенной красоты долина. Однако… через короткое время ты замечаешь: вершина эта далеко не последняя, за ней — еще одна, а, может, и не одна…

В процессе того, как мы занимались семейной могилой Гранта Александровича, начали возникать новые идеи юбилейного года — мемориальная доска, памятные значки к 100-летию и… книга о Гранте и нашем клубе тех времен… Или фотоальбом? Идея книги сначала не вызвала большого энтузиазма. Думали, может, издадим в типографии Дворца буклет с ч/б фотографиями и нашими очерками… Однако Витя Райкин отверг дешевую печать. «Нет, сказал он, — большому кораблю — большое плавание». Ну, дай-то Бог!

 май 2013

***

Ребята выложили в фб немыслимое количество фотографий, включая празднование 70-летия Гранта Александровича в январе 1983 года, где Грант — такой довольный, счастливый, за 3 месяца до гибели…

Кроме того, выяснилось, что художественная книга о Гранте Александровиче уже написана, издана издательством «Физкультура и спорт» в 1990 году тиражом 100 000 экз. Автор — Сергей Александр`ович, грантовец, на несколько лет старше меня. Книга все это время хранилась у Валеры Кожина, но я узнала о ней только сейчас. Александр`ович описал все очень точно и доподлинно, начиная от бума, полосы препятствий, организации лагеря, походов и кончая… прополкой.

И еще одна хорошая новость — вышла книга о ветеранах детского туризма. Ее издание готовилось 15 лет. В ней есть материал о Гранте Александровиче, о Николае Александровиче Пашинине, о В.Я., об Александре Яковлевиче Минделе, о Дмитрии Львовиче Никифорове (ученике Гранта, он работает во Дворце в секции туризма на Воробьевых Горах и тоже был на открытии доски) и о многих других.

 26 марта 2014

* * *

Вчера встретилась с Валерой Кожиным на Воробьевых горах — он передал мне флэшку со сканами наших походов для книги. На Чистых Прудах не выдержали — вышли и зашагали во Дворец, хотя он уже был закрыт на ночь. Валера сказал заветные слова и охрана впустила нас на 5 минут. Висит наша досточка. Нужно будет организовать корзину цветов.

Потом немного погуляли по родным местам. Огромного рыцаря с дома в Гусятинском переулке сняли, особняк, где обитало швейцарское посольство, снесли… Перефразируя известную цитату, можно сказать, это — Москва, которую мы потеряли. Но потеряли еще и в том смысле, что больше никто из наших там не живет. Мы только ходили и говорили: «Вот дом Тимура». «Вот дом, где жил Андрей Дудинов»! «А в Доме акционерного общества «Россия» какое-то время жил я», — сказал Валера. «А папа жил в Уланском, а мама вот здесь, на Чаплыгина 9», — показывала я.

Кто теперь живет в наших домах? Кто учится в наших школах? В 310-ой, в 613-ой им. Некрасова, в Пушкинской 345-ой, в 24-ой французской на Бауманской, в 64-ой английской? Никогда уже не вернуться нам в Москву нашей юности, но пока Дворец принадлежит детям, в нем будет висеть памятная доска нашему учителю и наша юность остается с нами навсегда.

Почему-то вспомнилось, как на Презентации мемориальной доски кто-то из выступающих сказал о тех временах: «Тогда все было просто и ясно — что хорошо, что плохо». А я подумала: это и всегда ясно. Хорошо заниматься сущностными вещами — растить детей, обучать их, развивать науку, лечить людей, создавать произведения искусства. И делать это с чистым сердцем, полной отдачей и без экивоков. А заниматься коммерческой профанацией, отмыванием денег, откатами, грабежом, обманом и криминалом — плохо во все времена, при всех формах правления и власти…

Март 2014

* * *

Цепочка починена.

   Я порвала ее от одной мысли —

   ничего не получится.

   Но…

   получилось.

   Ценой многократных усилий,

   здоровья…

   Когда понимаешь —

   сейчас

   или

   уже никогда,

   срываешь себя.

   Когда понимаешь —

   никто,

   кроме тебя,

   не сможет заветное

   осуществить,

   ты летишь,

   под ногами лишь пыль…

   А обыватели…

   им не понять меня…

   Так же и мне

   непонятны они.

   Цепочка починена,

   цепочка событий

   замкнулась.

   Но главное,

   то,

   что свершилось.

   23 июня 2014

***

Работа над книгой продолжается и мне так приятно погружаться в лучшие воспоминания юности.

Моей первой любви

Я все еще люблю тебя,

   которого любила и тогда…

   Мне хочется взять

   этого необычайного мальчика

   на ладошку

   и покачать,

   как в Занебесном Гамаке…

   И чтобы Ангелы

   раскрыли над тобой

   Божественный Покров…

   Как мне выразить мое чувство!

   Я просто буду всегда любить тебя,

   которого любила и тогда,

   любить идеальной любовью,

   понятной только

   Бесплотным Светлым Духам…

   16 июня 2014

***

Да, и, конечно, снова заходила во Дворец. Все хорошо. Доска висит. Под ней — моя корзина искусственных цветов. Все очень пристойно и благоговейно. Директор ждет нового руководителя тур. кружка.

Июнь 2014

***

Люба Левина

В памяти эпизоды счастья. И юности.

   С Грантом и его детьми.

Новый год

Мы все под новый год уезжаем на турбазу на станции «Турист». Там очень крутые горы. Как мы на беговых лыжах с них съезжаем и остаемся целыми, совершенно непонятно.

Падаем, отряхиваемся, катимся дальше, нам очень весело!

Поздно вечером, когда, вроде, уже пора ложиться спать, Грант командует: «Быстро одеваемся и встаём на лыжи. С собой взять кружки»!

Вываливаемся в зимнюю ночь, хохочем, пихаем друг друга в сугробы, кидаемся снегом, стараясь попасть за шиворот. Потом довольно долго тихо едем по ночному лесу. Выезжаем на большую поляну, на ней — наряженная ёлка.

Грант всем нам — детям — наливает в кружки по глотку шампанского.

Звёзды, мороз. Волшебство! Такое могло быть только у Гранта!

Дагестан

Большой поход: Махачкала — Дербент. Помню очень хорошо все эти аулы, которые сейчас чуть ли не каждый день звучат в теленовостях в связи с терактами, боевиками, зачистками.

Как нас, детей из Москвы, тогда встречали! Невероятно!

Жарко, идём в шортах. На подходе к населённому пункту — команда Гранта (больше нигде такой от него не слышала): «Надеть штаны»!

Переодеваемся, уважаем местные обычаи.

Один раз ночуем не в ауле, а на небольшом плато посереди маршрута.

Тёплая ночь, и Грант распоряжается не ставить палатки, а расстелить их на земле.

Убираем самые большие камни, укладываемся. Над нами — огромное звёздное горное ночное небо. И звёзды огромные. И они падают…

Такое тоже — только у Гранта

Селигер

Я всех пытаю, ну, помнит ли эту ночную переправу хоть кто-нибудь? Это же невозможно выдумать! Ладно, напишу, как помню. Если совру — поправьте.

Селигерский поход заканчивался, нужно возвращаться в Осташков, а оттуда — в лагерь.

Грант договорился со взрослыми туристами, которые стояли где-то рядом с нами на Хачине, и забрал у них целую флотилию байдарок, лодок и большой, похоже, самодельный катамаран (или их было даже 2?).

Теперь представьте: ночь, озеро тихое, по нему плывёт похожий на большой плот катамаран, на котором — битком — мелких с имуществом и рюкзаками.

С двух сторон от катамарана по четыре-пять байдарок. Мы в этих байдарках по трое. Ребята в первой от катамарана байдарке держатся за него руками и держат вторую байдарку, вторая байдарка держится за первую и за третью и т.д.

Плывём долго, засыпаем, будим друг друга. Нельзя отпустить руки: потеряем соседнюю лодку. Селигер — серьёзное озеро.

Сейчас думаю: как же повезло, что не было дождя и сильного ветра. Спас. жилетов тоже не было. Но мы были с Грантом — с нами ничего не могло случиться.

Наряды вне очереди

Многие терпеть не могут чистить картошку. Я могу без всякого раздражения начистить сколько угодно.

Это было так весело, когда на кухне в лагере собирались «нарядники» и хохотали над этой картошкой! Мне в основном, доставалось за болтовню и хихиканье в строю. Это — трудовое воспитание по-грантовски.

Курица

Волжский поход. Мы с Маринкой Грачёвой — дежурные. Нам по двенадцать лет.

Грант где-то в деревне раздобыл кур и выдал в каждую группу по штуке. Курицы без голов и перьев, всё остальное у них на месте. Надо как-то из них получить суп и разделить на всех.

Задача сложнейшая. В курице — какие-то анатомические вещи, кишки что ли? Задумываемся. Решаем так: всё, что нам не нравится, нужно выковырять и похоронить.

Долго её, бедолагу, кромсаем. Потом, постепенно всё глубже и глубже заходя в Волгу, моем снаружи и изнутри, наливая волжскую водичку в куриный живот и выливая её из шеи, поднимая несчастную высоко над головой.

Погода прекрасная, куриное купание продолжается больше часа. Красота!

Тем более, все помнят, как мало нам удавалось в наших походах купаться, хотя, вроде, всё время рядом были какие-то водоёмы.

Потом кто-то из старших нас из воды всё-таки турнул.

Когда обед был сварен и разлит по мискам, Женя Ернылёв, командир, строго спросил, где же пупок?

Где-где, все внутренности похоронены! Они же кишки!

Потом, в Москве, бабушка объяснила, что пупком называют желудок, и его едят.

Это — грантовская кулинария.

Москва, декабрь 2015

Шейнина (Левина) Любовь Викторовна

В 1978 году закончила Московский полиграфический институт, механический факультет. Работает в полиграфии.

«К Гранту я пришла сразу в мартовский поход 1968 г. Мне было 11 лет. 12 исполнилось только в конце июня. Было тяжело, но я сразу влюбилась во всех и во всё. Последнее лето с Грантом — 1972, Дагестан. 1973 — десятый класс. После школы уже с ним не ходила».

* * *

Михаил Голосовски

Лучшие лета нашей жизни

Я попал к Гранту Александровичу Генженцеву восьмиклассником и провел в его туристском лагере два года, что во многом сформировало мой характер и наложило отпечаток на дальнейшую судьбу. Хочу поделиться воспоминаниями о нашем тур. клубе «Дети капитана Гранта» и о самом Гранте и понять, как он сумел так ненавязчиво нас воспитать.

Моя первая смена в лагере

Родители никогда не отправляли меня в пионер. лагеря, поэтому никаких аналогий не возникало. Я просто смотрел на все, раскрыв рот, и восхищался.

Июнь 1970 года. Мы, семеро одноклассников, приезжаем в туристский лагерь на Сходне. Смена уже началась. Нас встречает пожилой, слегка прихрамывающий человек с большими изучающими глазами, внимательно рассматривает, немногословно объясняет, что нас ждет в лагере, извиняется за то, что не может определить нас вместе, — все уже сформировано — и раскидывает по трем группам.

Наше положение в лагере своеобразно. По туристскому опыту мы — новички, а по возрасту — ветераны. К нам, «переросткам», Грант относился очень тактично, понимая наше двойственное положение.

На второй день Грант созвал нас семерых — осведомиться, как мы вписались в жизнь лагеря, и объявил: сегодня вечером все выступают в ночной поход на Клязьму. Причем подчеркнул: мы первые получили эту важную информацию — мы же уже взрослые и не будем трубить о новости на всех перекрестках. Думаю, Грант хотел, чтобы мы почувствовали хотя бы информационное превосходство над новичками — ведь мы жили в палатках и выполняли все обязанности и дежурства по лагерю именно с ними, а не со «стариками».

И вот, я — в тренировочном походе на Клязьму. Ночевка в лесу. Заворожено наблюдаю, как Миша Сарайников разводит костер. Неужели школьник может зажечь костер с одной спички? Не отхожу от него всю смену, пока не перенимаю всю костровую науку этого виртуоза.

Помимо Миши Сарайникова, нас в лагере встретили и другие «старики» и ветераны — Витя Гуревич, Саша Штернберг, Витя Шамис, а также опытные инструктора — Саша Стальнов и Сергей Минделевич.

На следующий день мы возвращаемся в лагерь и начинаются практические занятия: вязание узлов, укладка рюкзака, установка палатки. Процесс иллюстрируется легендами прошлых лет. Вот одна из них.

Однажды мой одноклассник, Саша Штернберг, — рыжий, яркий, экспансивный парень — влетел в палатку с криком «Надеюсь, тут нет ничего моего», приземлился на кучу одежды в углу и тут же обнаружил, что раздавил отцовскую гитару. Так мы учились содержать палатку в идеальном состоянии.

Кстати, наше двойственное положение помогало наладить вертикальные связи между поколениями и спаять всех вместе. Грант придавал немалое значение тому, чтобы лагерь не разваливался на отдельные компании, и, если к нему попадали закадычные подружки, стремился определить их в разные группы, чтобы они не замыкались друг на друге.

Серьезный, многодневный поход на Волгу. Плохо уложенный рюкзак бьет по спине, и я мечтаю о привале. Начинается дождь и, кажется, — всё, сейчас остановимся переждать его и… можно будет отдохнуть.

Но… на открытое место, прямо под дождь, выбегает тот самый легендарный Саша Штернберг, сбрасывает с себя рюкзак, штормовку, рубашку, и полуголый громко кричит: «Лей сильней, лей сильней»!

Заклинание действует — дождь удается заговорить и мы продолжаем движение. Становится понятно: ветераны Гранта всесильны.

После изматывающего марша располагаемся на вечернем привале на берегу Волги в районе Конакова. Новичков принимаются разыгрывать. Розыгрыши не жестокие, как в армии, но входят в ритуал. Например, «старики» вызывают новичка и, сдерживая улыбку, поручают ему сбегать за трансмиссией к старшему инструктору Ник Санычу. Новичок не знает, что такое трансмиссия, но стесняется спросить, отправляется на поиски и… попадается.

Других отправляют помогать готовить ужин и дают, вроде бы, вполне разумное задание — продуть макароны, поскольку они полые и за время пути и хранения в них могли завестись жучки и червячки. Я покупаюсь и, кажется, даже получаю пачку макарон для продувки. Меня спасает Сеня Цейтлин — у него на лице такая широкая улыбка, что даже я понимаю: это розыгрыш. Третьим поручают собрать шишки для растопки самовара и отводят определенный участок. Тут смеяться ни в коем случае нельзя, а нужно подождать, пока все шишки соберут и отнесут подальше — туда, где, якобы, установят самовар. А суть вот в чем: в хвойном лесу нужно расчистить от шишек место для палаток — иначе придется спать, как принцесса на горошине. Чем собирать шишки самому, можно задействовать ничего не подозревающих новичков. А шишки действительно хорошо горят и, если не для самовара, то для костра сгодятся.

Заканчивается моя первая смена в лагере на Сходне, и я жду-не дождусь сентября (родители отпустили меня в лагерь только на месяц), чтобы записаться в кружок к Гранту и научиться у него всем туристским премудростям. Весь год прилежно хожу в кружок и следующим летом, 1971 года, я уже опытный турист. В конце июльской смены новичок Саша Киреев смотрит на меня восторженным взглядом, в котором читается уважение к ветерану. Таким же взглядом я год назад смотрел на Мишу Сарайникова. Круг замкнулся.

Туристский кружок при Дворце пионеров на Стопани и лагерь на Сходне

Теперь расскажу о Гранте и его лагере на Сходне не с точки зрения новичка, а как это видится сегодня, когда мне лет больше, чем было Гранту при нашей первой встрече.

Грант организовывал детский туризм в Доме пионеров Бауманского района. Весной проводил агитацию в школах, заинтересовавшиеся дети приходили во Дворец пионеров на Стопани и для них устраивали майский поход. Те, кому этот поход нравился, отправлялись в летний лагерь на Сходню.

Как я попал к Гранту

В 1970-ом в Москве перекроили границы районов и у Гранта получился недобор — многие школы оказались теперь в другом, Первомайском районе. Поэтому, в виде исключения, в летний лагерь попали ребята из 2-ой математической школы Октябрьского района. Произошло это так. Сеня Цейтлин и Оля Уманская уже занимались у Гранта, но их родителям хотелось, чтобы к ним присоединился бы и Саша Королев, сын их общей подруги. Они попросили Гранта принять Сашу, а заодно с ним в лагерь попала целая группа его одноклассников — и я в их числе. Таким образом в лагере нас оказалось восемь человек из одного класса, включая Сашу Штернберга, который к тому времени уже стал грантовским ветераном. Грант испытывал к нам какое-то особое уважение, поскольку в его районе математических школ не водилось, и, как вести себя с нами, рафинированными интеллигентами, было неочевидно.

И вот, в родительский день, когда лагерь посетил отец Гали Брагинской, известный физик, Грант попросил его прочесть лекцию по физике. Станислав Иосифович рассказывал о термодинамике, о тепловых машинах, о теореме Карно… По-моему, никто ничего не понял, но именно поэтому его науку зауважали.

Однажды мы собрались на туристском слете на Протве, где проходили соревнования по ориентированию. Грант позвал меня и Мишу Беляева, дал компасы, и попросил поучаствовать. Мы не умели ориентироваться по карте и попытались отказаться, но он убедил нас, что ученики математической школы способны разобраться на месте в таком деле, — так он в нас верил. Однако мы очень быстро заблудились. Все-таки туристским навыкам надо учиться.

Как функционировал лагерь

Как лагерь функционировал с финансовой точки зрения, для меня всегда оставалось загадкой. Родители платили за месячную смену невероятно мало — 18 рублей. Эти деньги по идее уходили на еду, на железнодорожные и другие расходы. На железнодорожных билетах экономили — когда группа ехала на поезде, инструктор брал на всех детские билеты до ближайшей станции. Таким образом, формальности были соблюдены, и мы получались уже не зайцы-безбилетники. Если появлялся контролер, он быстро отступал при виде двух десятков младших школьников под предводительством девятиклассника.

На еду денег не разбазаривали, покупали самое простое — супы, компоты, каши.

Клубника

Но… однажды Грант привез из города клубнику — деликатес по тогдашней жизни. На каждого выходило по одной-две ягодке. Клубнику вымыли, положили в большую миску и пустили по кругу — без предисловий. Представьте себе, как мы выбирали эту свою ягодку, — вроде, надо выбрать какую получше, но с другой стороны — а что тогда достанется последним? А как иначе? Не выбирать же худшие ягоды! Когда всё съели, Грант объяснил нам свою логику. Он никого не критиковал, а предложил брать пример с Аллы Штукиной — она доставала клубнику, не глядя. Я хорошо запомнил этот урок, с тех пор так и поступаю.

Ложка

Общая посуда не предусматривалась. Привозили из дома подписанные миску, кружку, ложку и сдавали в общий котел на кухню. Когда выступали в поход, забирали свою посуду и сами о ней заботились. Вспоминается связанная с посудой забавная история.

Инструктор Толя попал к Гранту сразу после армии и со скрипом вписывался в жизнь лагеря. Раз в смену устраивали родительский день, и однажды кто-то из родителей привез мелкокалиберную винтовку. Толя решил всем продемонстрировать, какой он замечательный стрелок, поставил в качестве мишени свою деревянную ложку и выстрелил в нее с довольно большого расстояния. Он действительно был метким стрелком и попал в цель. Попасть-то он попал, но его ложка после этого превратилась в дуршлаг. А запасных ложек ни у кого не нашлось. Так снайпер Толя стал героем туристского фольклора.

Учеба, дисциплина, самостоятельность

Грантовский лагерь сочетал в себе лучшие черты пионерского лагеря и армейской базы новобранцев. С одной стороны, как в пионерском лагере, у нас проходили линейки, поднимали и опускали флаг; на линейках отмечали тех, кто особенно отличился за предыдущий день (я удостоился такой чести только в свой второй год). С другой стороны, как в армии, царила строгая дисциплина, мы получали наряды на работу… Однако дедовщины не было.

Наоборот — «старики» опекали новичков. Во время моего второго лета у меня появился подопечный шестиклассник, с которым у меня никак не складывались отношения. Своенравный, непослушный, все он делал наперекор — ну, никакого сладу. Однако Грант разглядел в нем личность и взял в августовский поход. Это был Андрей Дудинов. Впоследствии он стал одной из ключевых фигур в лагере.

Вообще, самостоятельность приветствовали. И, хотя предполагалось, что старшие будут опекать младших, все-таки проблемы приходилось решать самому. Дома у нас не обнаружилось спального мешка и мама дала мне, вместо него, шерстяное одеяло. Так, в мою первую смену я оказался без спальника. После пары холодных июньских ночей понял — больше не выдержу и сшил из одеяла спальник. Благо, бабушка научила меня шить, да и школьные уроки труда не прошли даром. (Для сравнения: сегодня мои шестнадцатилетние сыновья, как, впрочем, и большинство их сверстников, не в состоянии пришить оторванную пуговицу.)

Купальщицы

Наказания существовали, но все понимали — они обоснованы. Вот характерный эпизод.

Однажды в самом начале июльской смены мы ушли в тренировочный поход на Клязьму с ночевкой в лесу. На вечернем привале две старшие девочки пошли купаться на Клязьму. Помнится, я испытал шок, увидев, как две подруги дефилируют через весь палаточный лагерь в мокрых купальниках, демонстрируя свою независимость. Значит, все можно? Очевидно, Грант почувствовал всеобщее настроение раскрепощения и разложение, которое может за этим последовать. На следующий день, по возвращении в лагерь на Сходню, Грант молча отправил двух подружек домой без публичных разборов. Я едва знал этих девочек, но очень их пожалел — покинуть лагерь в самом начале смены! К тому же шла их последняя смена — на следующий год они уже поступали в институт.

Однако все осознали необходимость такого жесткого решения и дисциплина сохранилась. Девочки как-то пережили обиду и продолжали потом приходить на «арбузники, наши сходки 1 сентября после больших походов, когда все мы собирались во Дворце или перед Дворцом и ели арбузы.

Влияние Гранта на учебу в школе

Родители уважали Гранта безмерно. Если ребенок начинал плохо учиться, они не решались запретить ему посещать кружок в виде наказания, а звонили Гранту. После занятий Грант беседовал с двоечником и объяснял: на следующее занятие тот должен принести дневник. Если отметки в дневнике окажутся неподобающими, можно сразу отправляться домой. Такое действовало безотказно — терять кружок не хотел никто.

Плот

Как я уже говорил, Грант ненавязчиво воспитывал в нас самостоятельность. Сейчас это трудно себе представить — любой 12-13-летний школьник мог взять топор, наколоть дров для печки, свалить дерево и порубить его на дрова для костра. Вот характерный эпизод.

В июле Грант вывозил нас на Селигер, где мы несколько дней жили на необитаемом острове. В отличие от лагеря на Сходне, где мы были постоянно заняты, — дежурства, тренировки, туристские занятия, хозяйственные работы — на острове нам предоставлялась полная свобода, поскольку руководители считали: никакая опасность не угрожает нам вдали от соблазнов цивилизации.

Три умельца — Саша Питаев, Витя Райкин, и я — решили сделать плот и покататься по озеру, благо плотничать мы у Гранта научились вполне. И благоразумно не сообщали никому о своих намерениях, полагая: хотя все, что не запрещено, разрешено, лучше о наших планах не распространяться. Отошли подальше от палаточного лагеря, повалили несколько сосенок, отволокли их к воде и стали думать, как их скрепить. Ну, точно, Робинзоны.

Обошли весь остров и на берегу нашли прибитую волнами досточку. Нам удалось извлечь из нее четыре ржавых гвоздя, ими скрепили по углам каркас плота, остальное решили связать веревкой, выпросив ее у инструкторов, причем, старались по возможности уклониться от объяснений. Весла вырубили топором из цельных сосновых стволов. Два палаточных штыря пошли на уключины. После двух или трех дней работы получился одноместный плот, и мы по очереди на нем катались.

Наша деятельность не осталась незамеченной. Как-то Галина Гавриловна, мама Любы Левиной и жена старшего инструктора Ник Саныча, увидела, как мы строим плот. Она с нами поговорила на светские темы, как со взрослыми, ни словом не упомянув о возможных опасностях такого предприятия и, как выяснилось впоследствии, никому не сообщила о нашем проекте, а он действительно был сопряжен с немалой опасностью — ведь плот мог развалиться посреди озера.

По словам Любы, Галина Гавриловна была женщиной отчаянной, и, наверное, наша деятельность ей импонировала.

Как оказалось, инструктора, у которых мы выпросили веревку, заподозрили что-то неладное и в тайне за нами приглядывали, но, также, как Галина Гавриловна, не сообщили руководству — наверное, грантовское воспитание прививало, помимо всего прочего, и нелюбовь к стукачеству.

Когда плот был готов, мы перегнали его из «верфи» в соседний укромный заливчик, опасаясь, что его могут украсть.

Не обнаружив плот в обычном месте, инструктора Витя Шамис и Саша Королев решили, что мы уплыли далеко и не можем вернуться, но не стали бить тревогу и обращаться к Гранту, а начали действовать самостоятельно: достали где-то лодку и поплыли по озеру — спасать нас. Долго искали, не нашли, а, когда вернулись, обнаружили нас в палаточном лагере живыми и здоровыми. Нас они ни словом не укорили. Гранту тоже ничего не сказали, и я узнал об этой самоотверженной спасательной операции лишь много лет спустя.

Покидая остров, мы, естественно, оставили плот там, а вот, весла прихватили с собой, на память. Помню, с каким удивлением Грант на нас смотрел, когда мы шагали к пароходу с цельно-выточенными сосновыми веслами. Стало очевидным — никто не докладывал ему о нашем опасном начинании; хотя многие о нем знали, все предпочитали действовать собственными силами. Более того, глядя на весла, Грант, по-видимому оценил наши плотницкие способности по достоинству. Во всяком случае, когда мы вернулись в лагерь, он поручил мне и Юре Базилевичу отремонтировать скамейку перед его домиком. За полдня мы фактически сделали новую скамейку и установили ее на старом месте, возле домика Гранта. Приятно сознавать, что после тебя в лагере на Сходне осталось что-то осязаемое.

Иерархия, авторитет начальства и сеанс гипноза

Как двум взрослым — Гранту и Ник Санычу — удавалось держать в узде целый лагерь (80-100 человек подростков), трудно понять даже сейчас. Но очевидно одно — Грант обладал необыкновенным даром; от него исходили флюиды, они-то всех и строили. Но в обычном смысле все держалось на иерархии. Лагерь состоял из новичков (12-13 лет), стариков (13-14 лет), и ветеранов (15-16 лет). Первые набирались опыта и считались рядовыми, «старики» составляли костяк — из них отбирали командиров групп и их помощников.

Инструкторами работали ребята после армии или, в виде исключения, особо опытные ветераны, чей авторитет не вызывал сомнений. Командирами групп назначали старших школьников, часто девочек — их слушались охотнее, причем, у мальчиков почему-то не возникало желания бороться за лидерство. Но все же, авторитет начальства надо было поддерживать и культивировать. Вот две характерные истории на тему.

Витя Шамис рассказывает: в июле, когда лагерь отправлялся на Селигер, каждая группа получала свой маршрут, карты, кроки и шла самостоятельно. Все встречались на ночном привале. Однажды группы получили неправильные кроки, заблудились, и ночевали сами по себе. Одна группа даже попала в дебри, без воды, а из еды у них оставалась одна селедка.

Потом все как-то встретились, но вину возложили на инструкторов и командиров групп — среднее начальство еще может ошибаться, но высшее — непогрешимо. «Стариков» сместили с должностей и сформировали из них отдельную группу. По возвращении в лагерь организовали спортивные состязания — полосу препятствий. Группа «стариков» бежала в полном составе против других сборных групп (по 7 человек) и выиграла. «Старики» себя реабилитировали, восстановив свой авторитет.

А вот другая история, свидетелем которой был я сам. Однажды мы стояли лагерем, кажется на Волге. На вечер назначили что-то особенное и все группы весь день собирали дрова для костра. Сложили гигантский костер, три метра высотой. Наверное, на него ушло несколько кубометров дров. А, когда лагерь собрался на церемонию, которую планировали начать с зажигания костра, пошел дождь.

Назначенный костровой не смог разжечь костер, его сменил более опытный турист, но тоже потерпел фиаско. Грант и Ник Саныч благоразумно стояли в стороне и не вмешивались.

Конечно, каждый из нас смог бы разжечь небольшой костер под дождем — этому нас специально учили, но зажечь огромный костер оказалось не под силу никому. Церемонию как-то скомкали и нас отпустили по палаткам. С одной стороны, мы были рады — никто не хотел мокнуть под дождем вокруг негорящего костра. С другой, мы все-таки ожидали от грантовских ветеранов сверхъестественных способностей, а они оказались обычными людьми.

Не исключено, что Грант уловил наше настроение, и на следующий день, когда дождь прекратился, созвал всех на пригорок, сам встал внизу, на всеобщее обозрение, и сказал, что сейчас мы увидим сеанс гипноза — он загипнотизирует любого — мы сами можем выбрать, кого именно.

Выбрали Надю Николаеву. Грант провел над ней какие-то пассы, и она превратилась в сомнамбулу; с невидящими глазами выполняла все его команды, ходила направо-налево, собирала несуществующие цветы, и т.п.

Когда Грант ее расколдовал, она ничего не помнила. Все были поражены. Мы давно уже заметили, что у Гранта — магнетический взгляд, но такого невероятного качества, как гипноз, не ожидал никто.

В общем, авторитет начальника лагеря вновь поднялся на недосягаемую высоту.

«В речке-Каменке бьются камни»

В лагере на Сходне я, да скорее всего, и многие другие, впервые познакомились с туристскими и бардовскими песнями. Грант эти песни очень любил и всякий раз, когда шел дождь и мы не знали, чем заняться, все собирались на веранде, служившей столовой, освобождали место для гитариста, ставили возле него стул для Гранта и все вместе пели туристские песни.

Начинали с «Баксанской», по-видимому, любимой песни Гранта, потом заводили «Я не знаю где встретиться нам придется с тобой», «Люди идут по свету», песни Визбора («Шхельда», «Лыжи у печки стоят»), Городницкого («По мерзлой земле мы идем за теплом», «Деревянные города», «От злой тоски не матерись»), песни Кукина про тайгу и туманы, и многие другие. Грант всегда отдавал предпочтение песням, которые мы пели хором, (а «Печору» даже выводили на два голоса), поэтому песни как бы получались безличными и имен авторов никто никогда не упоминал.

Возможно, существовало негласное мнение — опытный турист должен знать наизусть и песни, и авторов. Стесняясь обнаружить свою безграмотность, мы втихую допытывали инструкторов, кто написал ту или иную песню. Они неохотно сцеживали информацию; все же происхождение некоторых песен так и оставалось неизвестным. По-видимому, только этим можно объяснить, как песня «Тум-балалайка» из репертуара сестер Берри попала в разряд туристских.

Эти туристские и бардовские песни здорово нас захватили — многие научились играть на гитаре. К тому же они разительно отличались от того, что мы слышали по радио и видели по телевизору, и фактически представляли собой альтернативную культуру.

Помимо песен, которые мы пели все вместе под аккомпанемент Вити Гуревича, каждый гитарист имел свой личный репертуар. Мне довелось услышать только некоторых.

Помню, как Саша Стальнов пел избранные блатные песни, Саша Штернберг — надрывные песни Высоцкого, а Саша Якобсон — ироничные песни Кима. Так нам открывалось все разнообразие авторской песни.

Однажды что-то оттаяло в суровой душе Ник Саныча и он исполнил для нас малоизвестную песню Сергея Шабанского о том, как «казнили бродягу за грешные песни, крамольные песни о нашей земле». Поразило то, что Ник Саныч, которого никто не заподозрил бы в излишней чувствительности, носил в себе такую щемящую песню. К тому же, эта песня сеяла семена вольнодумства в наших незрелых душах.

Коммунист

А вот Грант вольнодумцем не был. Он был коммунистом и коммунистическая идеология с ее Моральным кодексом, (списанным с Библии) органично входила в его цельную натуру.

Мне хорошо запомнились его полит.информации в кружке — в течение всего учебного года мы ходили на теоретические занятия во Дворец пионеров, где Грант учил нас планированию походов, логистике, работе с картами и т.д., а также иногда вел патриотические беседы.

Он говорил искренне, находил простые человеческие слова, объясняя нам ситуацию в стране, в мире, и, главное, во все это верил. Его беседы резко контрастировали со школьными полит.информациями, где чувствовалось, как учитель делает над собой усилие, пытаясь убедить себя в правоте сказанного.

Причем, заметьте, это 70-е годы, двоемыслие царило только в высших эшелонах власти (там уже понимали, что из коммунистической затеи ничего не вышло), а многие рядовые коммунисты еще пребывали в блаженном неведении.

Что притягивало Гранта к коммунизму, можно только гадать. Вероятно, какую-то роль сыграло то, что коммунистическая идеология была единственным моральным компасом советского человека. А то, что ориентироваться по жизни без компаса невозможно, знает любой турист.

Послесловие

После Грантовской школы мне очень хотелось стать профессиональным туристом. В меня прочно въелась туристская романтика — костры, палатки, песни — и едва не заслонила более важные ориентиры. Я еще несколько лет видел своей жизненной целью только еще более сложные походы в еще более удаленные точки Советского Союза. Грант вовсе не ориентировал нас в таком узком плане. Он всегда стоял выше наивной туристской романтики. Просто через туристскую практику он прививал нам человеческие качества, воспитывал нас не как спортсменов-профессионалов, а как достойных людей.

По моему, у него получилось.

2015 год

Голосовский Михаил Анатольевич

Иерусалимский университет

Институт физики им. Ракаха

Исследователь

Кандидат физико-математических наук

Маале Адумим, Израиль

Годы в тур. кружке у Гранта: 1970-1971

***

 Михаил Антонов

Грант Александрович Генженцев

20.1.1913-24.4.1983

 «Мне не забыть той долины …..»

Эту и многие другие песни я услышал в избушке старого сторожа дяди Васи при пионерских лагерях, кучковавшихся вокруг деревни Леоново в 7 километрах от Нового Иерусалима по Мансуровской дороге.

Кругом все завалено снегом. К ночи ударил нешуточный мороз. Но нам было не страшно. Мы уже забились в жаркую от печки комнатенку.

Грант и инструктора (Шапиро, Берендеев и Аксенов) сидели у стены ближе к печке. Мы заполняли остальное пространство. Нас много.

Желающие (не желающих не нашлось) могли отведать после ужина дяди Васиной смородиновой — из кружки, прошедшей по кругу.

 «Эх подружка, моя большая кружка…»

Все было ново, в первый раз, однако мы уже чувствовали себя «посвященными». Инструктора в брезентовых штормовках с абалаковскими рюкзаками казались богатырями.

Наш путь нам тоже открылся.

Нам открыл его высокий лысоватый человек во фланелевом лыжном костюме, брюки-шаровары, у щиколотки на пуговице, куртка на молнии, с большими карманами на груди и кокеткой на спине.

Это был крупный мужчина, с крупными чертами лица — крупным носом, крупными ушами, огромными, внимательными, «с поволокой» карими, немного на выкате, глазами.

Таким его запомнили все наши сверстники, ученики 6-тых классов всех школ тогдашних Красногвардейского и Бауманского районов Москвы.

В сентябре-начале октября, как мы узнали позже, он ежегодно совершал такой обход: заходил на уроке в каждый класс в сопровождении завуча или директора школы и говорил всего несколько слов: «Вам надо быть на занятиях туристического кружка при Доме пионеров там-то, тогда-то».

Его облик и деловитость не оставляли места сомнению. Шли все. До конца ноября каждый день в несколько смен он втолковывал нам, двенадцатилетним мальчикам и девочкам, что такое азимут, как ориентироваться на местности, сколько крупы сыпать в какую кашу и что делать, если вода есть только в придорожной канаве…

Таких, кому это было совершенно неинтересно, оказывалось очень мало. Некоторые с любопытством раздумывали, что будет дальше. Некоторые сразу поняли: это их жизнь.

Я, например, знал, что будет дальше и с нетерпением ждал. Мой старший брат, заядлый турист, уже брал меня однажды на майские праздники в байдарочный поход на Истринское водохранилище.

А сейчас все готовились к первому лыжному походу от станции Горенки до конечной остановки троллейбуса в Измайлове.

До похода в Горенки по первому снегу дозанимались почти все. Даже толстая скрипачка из нашего класса Ида Ковалева.

В конце ноября снег в те годы уже ложился до конца зимы. Как Грант успевал провести всех через этот поход — загадка.

В середине 50-х простые деревянные лыжи с полужесткими креплениями и ботинками имелись далеко не у всех. В каждый поход он выдавал с вечера чуть ли не сотню пар лыж.

Столпотворение на Покровке в Доме комсомольца и школьника творилось ужасное. Наконец все построились с лыжами для последней проверки.

Кладовка была пуста, не считая сломанных лыж и палок и обгоревших на костре разнопарных ботинок неизвестного размера.

Я оказался без лыж. Катастрофа. Не пойти уже не мог. Но больше всего клял себя за нерасторопность, за нерешительность, за то, что, как всегда, мямля. И мучился неразрешимым противоречием: ведь с другой стороны, если бы мне достались лыжи, не достались бы кому-то другому.

Грант был холоден: «Ищи». Я не помню, кто мне помогал. Мы еще раз перебрали всю кучу хлама. Нашлась пара, в которой левая лыжа была сломана весьма странным образом. Имярек ткнул, наверное, в нее палкой и в середине передней части образовалась дыра, как ушко в иголке. Часть этого «ушка» надломилась и висела на одном конце.

Я был счастлив. Отваливавшийся кусок примотал бинтом. В середине пути бинт сбился, кусок отвалился окончательно. На этой лыже, на каждом шагу поднимая фонтан снега дыркой, проковылял до конца.

На троллейбусном кругу в кромешной темноте, замерзшие и голодные, садились мы в троллейбус.

На следующее занятие нас пришло «гораздо меньше». Из класса оставалось человека 3-4. Грант свел всех нас в несколько групп — «Красногвардейцев» и «Бауманцев».

Занятия проходили на Покровке и на Спартаковской.

По мере отсева, а он был, хотя все меньше и меньше, группы тасовались, сливались, образовывался костяк.

Перед моим внутренним взором — картинка нашего 6 «Б» в 333-ей школе, на третьем этаже окнами во двор дома 12 по Гороховскому переулку. Из окна виден мой дом. Какой был урок, не помню. А его — огромного, и рядом — крошечную Капитолину Матвеевну, нашего завуча, помню.

Говорят, Грант стал заниматься с детьми, только-только выйдя из детского возраста. Легко представить себе, каким авторитетом пользовался этот юноша у своих подопечных. Не только авторитетом — любовью.

Были ли среди наших девочек в него влюбленные, не знаю. А вот маленькая девочка на фото слева от него — точно.

Легенда гласит: любовь двадцатилетнего Гранта и двенадцатилетней Светы — любовь с первого взгляда. Она станет Светланой Петровной, матерью Славы и Милы. Они проживут вместе всю жизнь. Даже когда его не станет, их дом будет продолжать собирать нас до последнего дня жизни Светланы Петровны.

 «Где снега тропинки заметают, где вершины грозные стоят

   Эту песнь сложил и распевает альпинистов боевой отряд»

Легенда гласит: капитан Генженцев воевал на Кавказе в артиллерийской разведке. Участвовал в знаменитом переходе через Клухорский перевал.

Горы он любил. С особенной теплотой вспоминал походы на Кавказ. Особенно, не скрывая, любил тех, кто был с ним на Кавказе: Аксенова, Генель, Шапиро, Соколова, Назину…

После войны, вернувшись к работе с детьми, Грант создал систему воспитания туризмом, через которую прошли, и это не легенда, более 4000 детей.

Существовали ли подобные кружки в других районах Москвы, в других городах?

Формула была проста: старшие опекают младших, сильные — слабых. Быть командиром группы, инструктором в младшей группе — ответственность. Командиры избирались, инструктора — назначались. Но и те и другие должны соответствовать требованиям Гранта, его представлениям о чести, достоинстве, праве.

 «Все мы здесь — туристы,

   Приехали на Истру»

После шестого класса все желающие могли поехать в лагерь на Истру. Жить можно было и месяц и два. Многие так и делали. Даже по сравнению с пионерским лагерем в Подмосковье, цена этого отдыха для родителей выходила смешная. И не удивительно — весь персонал лагеря состоял из Гранта и Светланы Петровны. А нас насчитывалось больше 100 человек: 3 группы шестиклашек, перешедших в седьмой, одна-две группы семиклассников и группа 8-9 классы. В каждой — по 15-20 человек, порой и больше.

Шестиклашки под руководством инструкторов (звание торжественно присваивалось по заслугам) учатся ставить палатку, разводить костер и другим туристским премудростям.

Старшие готовятся в дальний поход. Состав группы будет определен открытым голосованием. Возможны отводы, возможно замещение вакансий младшими.

 «Много впереди путей у нас,

   И уходит поезд на Кавказ»

Оля Назина и Сережа Аксенов — наши инструктора. Они идут на Кавказ. Мы им не завидуем. Придет наш черед. Завидуем Ире Генель. Она — из нашей группы, но точно пойдет с ними, раз Грант так решил … Теперь мы знаем: он, как всегда, был прав.

Очерк не дописан.

Автор жив и прекрасно себя чувствует.

А мешают ему дописать две вещи: трудности с выбором эпизодов и волнение…

Ведь нет не только Гранта, но и многих дорогих друзей.

1986-1987гг.

Михаил Антонов

Выпускник МАИ (1968)

До 1989 г. работал на кафедре строительной механики и прочности летательных аппаратов (от инженера до старшего научного сотрудника).

1989-1999 — сотрудник КБ «Мир», участвовал в разработке и производстве аттракционной техники к 850-летию Москвы, в том числе, Колеса обозрения МОСКВА — 850.

С 1999 — по настоящее время: технический консультант ЗАО «Деметра».

Годы в тур. кружке у Гранта: конец 1950-х

* * *

 Ольга Слободкина-von Brоmssen

Незадолго до начала подготовки к 100-летию Гранта Леша и Витя Гуревичи создали на фб сайт «Тур. клуб «Дети капитана Гранта». Любой участник сайта может загружать туда фотографии, очерки и т.д. И, конечно, общение грантовцев происходит теперь и в виртуальном мире, в том числе, и на фб.

Запомнились слова Лены Волковой: «Мы с Ленкой Гунбиной (Лен, привет!) и остальными из 35-ой пришли в кружок к Гранту в 68-ом, ранней весной. Пришли — и жизнь наша молодая обрела смысл, цель, восторг и вкус к преодолению невозможного».

Я в свое время тоже так полюбила грантовский кружок, лагерь и походы, что после первой смены 1972 года не хотела снимать дома штормовку, чтобы сохранялся запах леса и костра, сказала, что спать буду на полу — в спальнике и на надувном матрасе. Маме с трудом удалось уговорить меня лечь в кровать и переключиться на цивильную жизнь. Благо пересменок был маленьким и вскорости я вернулась в лагерь и к походному укладу. Мама даже опасалась, что я могу чересчур увлечься туризмом и потеряю ориентацию в жизни.

Однако мне это абсолютно не грозило — я прекрасно понимала: профессия — это профессия, а туризм — это только летний и зимний отдых.

Оно и неудивительно: мой отчим, Георгий Георгиевич Жадан, один из создателей ДГВРД (двухрядного гиперзвукового водородного реактивного двигателя), был заядлым походником. Он закончил МАИ, всю жизнь проработал в ЦИАМ им. Баранова и, начиная со студенческих лет, ходил в очень сложные походы, например, на плотах они с группой сплавлялись по Алтайским рекам.

Так что я видела живой пример перед глазами и не заблуждалась на тему. И, главное, своя голова не плечах имелась.

Думаю, я во многом обязана дяде Юре и тем, что решила пойти к Гранту, — ведь в 1971 году (за год до моего появления в лагере на Сходне) дядя Юра взял нас с мамой в бесподобный поход по Байкалу. Мы прошли весь восточный берег Байкала пешком, а западный — на теплоходе «Комсомолец» и закончили маршрут в Бухте Песчаной.

Поход длился 1,5 месяца. Порой мы оказывались в ненаселенной местности, где приходилось прожить неделю, а то и больше, например, в одной из бухт Чевыркуйского залива, откуда нас вовремя не забрали местные.

Они доставили на катере нашу группу из 5 человек в Змеевую бухту, а потом запили и забыли про нас… Пришлось питаться рыбой и грибами, благо и те и другие водились там в большом изобилии. В первый же вечер мы оградили наш маленький лагерь веревками, привязали к ним банки на случай появления Хозяина тайги и оставили на ночь костер.

Медведь не заставил себя ждать. Но дядя Юра, услышав, как гремят банки, вылез из палатки, взял головешку и отогнал страшного зверя. Больше тот не объявлялся.

Так что у меня за плечами уже имелся опыт туристской жизни, причем, опыт бесподобный — мама до сих пор называет Байкал «воплощенной мечтой».

Поэтому, когда на следующий, 1972 год, к нам в школу пришел Грант, я, как на крыльях, полетела к нему в лагерь.

Причем, пришел не зимой, как в большинство школ Бауманского района, а в конце учебного года — видно, наша 414-ая числилась у него на последнейшем месте и просто требовалось донабрать ребят.

Оно и правильно: школа не без основания слыла худшей в районе — и по контингенту учителей, и по контингенту учеников, и я терпела это безобразие с большим трудом, пока не перешла в 17-ую спец.

Меня отдали в 414-ую исключительно по территориальному принципу — 200 метров от нашего подъезда до входа в школу — через дырку в заборе.

Однако и в такой школе находились хорошие учителя, например, Ираида Ивановна Красинская, моя первая учительница, (Царствие Небесное ей!) и Тамара Григорьевна (не могу вспомнить фамилию) — преподаватель русского языка и литературы. И даже из такой школы вышли любопытные люди. По крайней мере, одного моего одноклассника знают все — это режиссер знаменитого сериала «Папины дочки» Олег Смольников (1-4 серии).

Но эта песня о любви. У меня — картинка перед глазами: Грант восседает перед классом на учительском троне — спокойный, уравновешенный, доброжелательный — (он мне сразу понравился) и говорит: «Кто хочет ехать в туристический лагерь»?

И я почувствовала: это судьба, он пришел за мной!

Если бы Грант пришел к нам зимой — приглашать заниматься в кружке, я бы, скорее всего, не пошла, — я же училась в Прокофьевской музыкальной школе, мне было не до кружков: выступала на всех отчетных концертах и участвовала во всех Московских и Всесоюзных конкурсах юных пианистов. Но Грант пришел к нам в конце мая, чтобы забрать меня к себе в лагерь, где я мысленно останусь до конца моих дней — в восторге и радости бытия.

А что до песен — да, бардовские песни в шестидесятые-семидесятые были не то, чтобы запрещены, но как бы полулегальны. Петь их, вроде как, разрешали, а публиковать запрещали. Застойная эпоха — особ. статья. Тому, кто тогда не жил, не понять.

В грантовские годы я впервые услышала и имя Бродского — от Димы Зеленко. Могла ли я в свои 14-15 лет предположить, что получу от Бродского, будущего Нобелевского лауреата, рукописное письмо из Нью-Йорка (рецензию на мои стихи) за полгода с небольшим до его смерти!

Помимо бардовских песен, все грандиозное грантовское предприятие являло собой по сути внутреннюю эмиграцию. Что подтвердили потом и профессионалы ДЮТ: весь детско-юношеский туризм был внутренней эмиграцией, это — общеизвестный факт.

И вообще…, это же семидесятые. Внутренняя эмиграция — состояние большей части Советской научной и творческой интеллигенции.

Слободкина Франческа Александровна(мама)

Родилась в г. Москве.

В 1958 г. окончила с отличием механико-математический факультет МГУ им. M.B. Ломоносова по специальности «Механика» и по распределению была направлена на работу в Центральный институт авиационного моторостроения (ЦИАМ) им. П.И. Баранова, где работает до настоящего времени.

Ф.А. Слободкина рассматривала теоретические вопросы механики сплошной среды, связанные с устойчивостью процессов в движущихся средах и с оптимизацией параметров, управляющих этим движением. Полученные результаты легли в основу двух диссертаций — кандидатской (1968г.) и докторской (1983г.), защищенных на ученом совете Института механики МГУ.

Ф.А. Слободкина — доктор физ-мат. наук, почетный профессор, ведущий научный сотрудник, академик Российской академии естественных наук, ветеран труда СССР и почетный ветеран труда ЦИАМ.

По совместительству Ф.А. Слободкина преподавала в качестве профессора в различных университетах Москвы — в Физико-Техническом, в университете им. Н.Э. Баумана, в РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина и других. В течении 32 лет читала лекции по математике аспирантам ЦИАМ, специальные лекции в Китае сотрудникам института авиационной промышленности.

Автор более 220 научных работ. Среди них монографии, учебные пособия и статьи в различных научных журналах АН России и зарубежных изданиях, доклады на международных конференциях. Выступления Ф.А. Слободкиной на многочисленных международных конгрессах, Российских, региональных и др. конференциях отмечалось среди лучших работ.

«За высокие научные достижения, большой вклад в развитие России и подготовку квалифицированных кадров» Ф.А. Слободкина награждена медалью им. Екатерины Дашковой, медалью В.И. Вернадского от РАЕН, медалью почетный ветеран труда ЦИАМ, медалью имени В.Н. Челомея от Федерации космонавтики СССР (1994), медалью им. М.В. Келдыша от Федерации космонавтики России (2016), медалью имени Л.И. Седова от РАН и др. наградами

***

В то время, как наши сверстники гнили в советских пионер. лагерях, мы, как уже говорилось, покоряли вершины Кавказа, Фанских гор (Памиро-Алай), ходили на байдарках по Карелии, в лыжные зимние походы — по Кольскому полуострову, а первые грантовцы и в район Ямантау, Южный Урал, (даже брали с собой переносную печку) и спускались на горных лыжах с Эльбруса.

Вот как Лена Волкова вспоминает о Гранте и Фанском походе:

«Мне было двенадцать лет, когда я пришла в его кружок. И были горы, болота, реки, дороги — много дорог — бездорожье, лес, лес, лес, снег и лыжи, жара, ночевки на снегу и ночевки под дождем, костры, гитара (Гуревич, тебе — отдельный поклон!), дрожащая стрелка компаса и друзья на всю жизнь. Помню, как мы поднимались на перевал Казнок в Фанских горах. Это четыре с половиной тысячи. Лед, скалы и такое синее небо, что оно казалось почти черным. Высота. Дышалось уже трудно. Не хило, если учесть, что было нам по 13-14 лет. Навстречу спускалась группа восходителей. Они не могли поверить своим глазам. Дети — на Казнок! Грант огромен в жизни каждого из нас. УЧИТЕЛЬ, что там говорить. А какое у него было чувство юмора»!

Лена! Ваши слова — как глоток свежего воздуха на Казноке. Будьте всегда с нами! И простите меня, но то, что Вы сказали, само собой уложилось в верлибр:

Казнок. Перевал.

   Памиро-Алай.

   Небо становится синее сини

   и кажется черным…

   Дышать тяжело.

   Четыре тысячи метров ввысь

   и еще

   пятьсот.

   Мы встретили тех,

   кто уже — на спуск.

   Дети? На перевале Казнок?

   Они не могли

   поверить

   глазам своим.

   Грант велик.

   Четырехты-

   сячник.

   И

   друзья

   на всю жизнь.

   Учитель.

   Что говорить.

   Все мы

   к нему пришли

   и жизнь

   наполнилась смы-

   слом

   преодоления

   неодоли…

  декабрь 2015

Лена Волкова — выпускница МГУ им. Ломоносова, живет в Брисбене, Австралия, freelancer at Story Labyrinths.

Годы в тур. кружке у Гранта: 1968-начало 70-х

***

И не только походы вспоминают грантовцы. Виталий Сапогов рассказал мне одну историю о соревновании костровых в летнем лагере 1972 года. Костровые должны были разжечь костер и вскипятить воду в котелке. Чья вода закипит быстрее, тот и победитель. Перед самым началом соревнования оказалось, что «пороха» (тонких веток для розжига) набрали так мало, что его явно не хватит. К тому же, наши костровые не выкопали даже ямку для костра и забыли лопатку. Судья хотел снять их с соревнований, но они не сдавались. Котелком мгновенно вырыли ямку, а тот небольшой пучок «пороха», которого явно не доставало, держали, горящим, в руках — чтобы огонь охватил котелок со всех сторон, не только снизу. Потом, когда в руках держать стало уже невозможно, подпирали палками снизу. Их вода закипела раньше всех. Виталий и его напарник, Володя Коновальцев, выиграли соревнование. Ребята стояли на гребне карьера, смотрели на этот спектакль сверху вниз и сначала дико хохотали, а потом стихли.

Хорошо смеется тот, кто смеется последним…

Виталий Сапогов

1987 г. закончил Всесоюзный заочный машино-строительный институт, в 1998-99гг. — Институт повышения квалификации при МГТУ им. Баумана.

После армии, с 1979 — 1982 гг., работал старшим техником в Главном Вычислительном центре Центрального статистического управления СССР.

1982-1985гг. — инженер Главного вычислительного центра Госплана РСФСР.

1985-1988 гг. — старший инженер ГВЦ Минводхоза РСФСР.

1988-1990гг. — старший инженер ГВЦ Госагропрома СССР.

В дальнейшем работал инженером в МИД России, ведущим спец. в Московском земельном комитете, ведущим спец. в Москомимущество и др.

В настоящее время — начальник бюро НПО «Наука»

Годы в тур. кружке у Гранта: 1971-1972

осень 2016

А Сеня Цейтлин прислал мне по мейлу две истории с легендарным Витей Райкиным:

«Да, и ещё, я Вам обещал байки про Витьку Райкина и они у меня уже готовы. Получайте».

История номер раз:

«Году в 70м — 71м в лагерь пришёл очень энергичный, заводной, веселый новичок — Витя Райкин. На полянке рядом с лагерем кто-то из инструкторов (Стальнов? Минделевич?) за что-то его отчитывает. Витька, с откровенным неприятием, молча и очень сосредоточенно тюкает углом топорика по пеньку. Не получая ответной реакции, инструктор спрашивает, что он там вырубает. С абсолютно невинным видом, глядя в глаза инструктору, Витька поднимает сложенную в несколько раз тряпку, которая по мере распрямления превращается в рубашку инструктора, покрытую по всей поверхности мелкими дырками «ёлочкой». Через несколько секунд оба срываются с места … . Не уверен, что инструктору удалось его поймать».

История номер два:

«Небольшой группой, в основном «старики», сидим на той же полянке и Ирка Ефимова (энергичная, решительная, быстрая на реакцию) что-то рассказывает. У «новичка» Райкина рассказ вызывает искреннее уважение и он с восхищением восклицает: «Ну, ты, Ирка, — секс бомба …». Несколько секунд оба в полной растерянности смотрят друг на друга, после чего Ирка срывается и бросается за опомнившимся и рванувшим в лес Райкиным. Не помню, но сильно сомневаюсь, что на этот раз ему удалось удрать.

Потом Витька объяснил, что хотел сказать: «Ну, ты, Ирка, — бой-баба», а получилось …

Пока.

С.»

«К Гранту я пришёл после 7-го класса и прозанимался три с половиной года, с 1969-71. Мой первый год — в Среднюю Азию, Фанские горы. На следующий, насколько я помню, была Польша. Туда я не поехал из нелюбви к чемоданному туризму. А в 71-ом была Карелия? Совершенно этого не помню, т.е., что был Карельский поход помню, но думал, это — когда я уже в институте учился. Видимо туда Грант меня и не хотел брать, т.к. летом того года дважды выгонял. Странно, но, кажется, туда не ходил никто из наших «стариков» (с кем мы наиболее тесно общались) — Штернберг, Королёв, Якобсон, Владимиров, Любка Левина, Олька Уманская… . Или кто-то из них там был»?

Семен Цейтлин.

Родился в Москве, жил в районе Покровки, в Казарменном переулке. Учился в разных школах, в том числе, в 35-ой англ. спец., бывшей в 312-ой, потом — в 657-ой (где на год старше учился Витя Гуревич), потом перешел в математическую школу. В 1973, уже будучи студентом МАДИ, работал в летнем лагере на Сходне инструктором. Закончил МАДИ. С 1992 г. живет в Лос Анджелесе.

28 января 2017- конец февраля 2017

Виктор Райкин

В 1979 окончил МГРИ (Московский геолого-разведочный институт).

В 1988 уехал в Америку и в настоящее время живет в Нью Йорке.

С конца 80-х работает экологом, преимущественно руководит проектами в развивающихся странах.

Годы в тур. кружке у Гранта: 1970-1974

***

Маша Локшина, вспоминая грантовский лагерь и походы («все мы — родом из детства»), сделала некие обобщения: что же дал нам туристский опыт для дальнейшей жизни?

«Привычку не ныть, а подбадривать тех, кто рядом, и этим тонизировать себя. У Гранта за вопросы: «Скоро привал»?/»А долго еще»? грозили нарядами вне очереди. Не помню, чтобы кому-то их реально давали, но сопеть от усталости прилюдно было очень плохим тоном. Никто этого не делал. Во взрослой жизни эта привычка всегда включалась: чем труднее, тем веселее! Как у Твардовского: «Я одну полит.беседу повторял: «Не унывай»!

Второе: «Не проси — заработай»! Грант Саныч умудрялся в тех непростых условиях пристраивать нас на Пищекомбинат, где мы зарабатывали деньги на походы. Что тоже воспринималось, как — интересно и весело.

Третье: чувство команды. Я говорю чувство, потому что «мы — команда» жило на эмоциональном уровне. Мы не просто собрались (и это здорово), мы — команда. Все — в ответе за каждого.

В первом походе с меня сняли рюкзак — кисло я, видимо, выглядела. Я испугалась — все, больше не возьмут меня эти симпатичные веселые дружные большие ребята. А, оказывается, меня уже взяли. Просто сейчас кто-то несет мой рюкзак, а потом я возьму ношу друга из команды.

Когда я вижу другой вариант поведения в проблемной ситуации (нытье, эгоизм), думаю: да, у этих людей не было детства в «Детях Капитана Гранта».

Мария Локшина-Лукашина

В 1980 г. закончила МИСИ по специальности: Промышленное строительство

В 1997г. — РГСУ по специальности: Практическая психология

В настоящее время — преподаватель МАДИ

 Годы в тур.клубе «Дети капитана Гранта»: 1971-1972

***

Хотя пеший равнинно-горный и байдарочный туризм в Советский период, не говоря уже о горных лыжах, был прерогативой интеллигенции и, в частности, научно-технической элиты, у Гранта однако занимались ребята как из хороших семей, так и совсем простые, что ничуть не мешало нам общаться и быть всем вместе. Процветала и дружба народов СССР — по крайней мере, дух антисемитизма близко не подступал к лагерю. Хороший пример тому Миша Сарайников — он очень любил и уважал Витю Райкина; Витя постоянно мелькал в Мишиных воспоминаниях. Ну, а в Витю Гуревича были влюблены все девочки — поголовно, не зависимо от национальности, возраста, интеллекта, способностей, генетики, сословия и внешних данных. Одна девочка, совершенно необыкновенная и «волшебная», как мне передали, даже написала стихотворение, которое заканчивалось строкой: «О, эти азиатские глаза!»

В мой же год и, особенно, в следующий выпуск, все влюбились в Васю Додонова.

Ну, а любовь моей юности на веки останется в моем сердце и в том незабвенном отрезке жизни. Да и вообще… никто не собирался нас спрашивать, в кого нам влюбляться, когда, и, главное, зачем…

Быть может, в Вечности,

   четырнадцатилетние,

   мы будем вместе,

   как тогда,

   за Истрой.

   Две юные души,

   влюбленные, бессмертные,

   зажженные единой Божьей искрой…

***

По иронии судьбы, Грант, будучи человеком от Бога, не только искренне верил в коммунизм, но и сумел воплотить коммунистические идеи «в одном отдельно взятом тур. лагере», если перефразировать небезызвестную цитату Ленина, и был не диссидентом, а коммунистом, причем, настоящим (см. Кодекс строителей коммунизма, списанный с Евангелия).

Хотя Советы и отменили Бога, Бог не отменил своего влияния на людей и продолжал жить в них и действовать через них, не обращая внимания на коммунистическую ересь.

У меня есть такое стихотворение… Смысл его в том, что мне говорили: Бога нет. Я повторяла: Бога нет, но ОН незримо, хотя и ощутимо, присутствовал во всем моем бытии.

Стихотворение называется

Из детства

Когда кружилась я на карусели,

   и звезды яркие кружились в голове,

   сознание поднимая в Высоту,

   еще не знала я, что это — Бог.

   Меня учили: «Бога нет!»

   Я повторяла:»Бога нет!»

   В ответ

   Он поднимал меня

   во сне и наяву.

   И в том далеком детском «Бога нет!»

   был Бог

   во всей Ночной и Звездной Полноте,

   во всей Всезащищающей Любви —

   в душе свободной, древней и бессмертной…

* * *

Ко дню победы в этом году наш инструктор Алик Ковалев рассказал мне такую историю о военных годах Гранта — она лишний раз подтверждает, что Грант был человеком вед`омым и хранимым. Грант служил в артиллерии, подвозил патроны с напарником. Однажды замешкался где-то, а когда пришел, увидел: подводу с патронами взорвали. Напарник погиб. Грант остался живым. Небо решило — он нужен для работы на Земле, со многими поколениями детей… Напомню, он подвизался на этом поприще почти 40 лет.

Ковалев Александр Александрович, старейший работник Московского техникума космического приборостроения МГТУ им. Баумана, зав. лабораторией Радиотехнические цепи и сигналы, Антенно-фидерные устройства и распространение радиоволн, заведующий учебной частью.

 30 ноября 2015

* * *

 «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».

Знаменитая тютчевская цитата относится не только к слову, но и к делу. Сегодня мне позвонил Коля Творемиров, ученик Матуса Иосифовича Краймана. Крайман — еще одно знаковое имя в ДЮТ. Матус Иосифович работал с детьми во Дворце пионеров на Ленинских горах и водил их, в основном, в байдарочные походы. Коля сообщил, что только что вернулся с Селигера, куда ездил на открытие мемориальной доски своему учителю.

Эту акцию провел Александр Яковлевич Миндель.

Миндель был на открытии доски Гранту Александровичу во Дворце «Hа Стопани», вдохновился и решил создать и открыть у себя в лагере на Селигере мемориальную доску и своему учителю. И не только ему. К концу августа на фасаде его дома появятся еще 9 мемориальных досок выдающимся педагогам-путешественникам — пантеон славы. Великолепно!

 14 июня 2016

Послесловие

Как я уже упоминала, проект этой книги возник в ходе подготовки к 100-летию Гранта Александровича, которая началась зимой 2012 года. На сбор и обработку материала, в основном, фотографического, но и текстового, конечно, тоже, у меня ушло три года: 2014-2016. И еще осталась целая коробка неоцифрованных негативов.

Я записывала хронику событий с 2012 года, когда мы только начали собирать средства для приведения в порядок могилы Гранта Александровича и его семьи, и выкладывала материал на своей странице в Библиотеке Мошкова под названием «День рождения, который длится 100 лет».

После открытия мемориальной доски начала оцифровывать фотоархивы наших инструкторов — Сергея Минделевича и Саши Стальнова, предоставленный мне его дочерью Женей. Большой фотоархив представил Витя Гуревич на своей странице в одноклассниках, на фб и на нашем сайте Тур. клуб «Дети капитана Гранта». Тимур выложил на фб фотографии из архива Анатолия Киселева, а также — памятный всем 70-летний (и, увы, последний!) юбилей Гранта, подготовленный нашими ребятами.

Все это время я думала, что же лучше сделать, — книгу или фотоальбом. Столько было терзаний, споров. На данном этапе проекта поняла: книга уже сформировалась, значит, нужно ее издавать, так как потом — кто знает: время неумолимо.

Что же касается значения личности Гранта Александровича для всех нас и в целом для истории детско-юношеского туризма в нашей стране, его переоценить невозможно. Все мы стали участниками уникального эксперимента, уникального отрезка времени — уникальными сделал их Грант. Не знаю, насколько этот материал будет интересен нынешним молодым людям, но то, что это — интересный отрезок истории нашей страны (почти полвека), не вызывает сомнений.

Поговаривали и о создании Музея детско-юношеского туризма имени Гранта Александровича во Дворце, причем, давно, задолго до подготовки к 100-летию. Но так как руководить тур. кружком во Дворце стало некому, то и создание такого Музея оказалось невозможным.

За эти пять лет, что я занималась проектами памяти Гранта к его 100-летию, многие удивлялись и спрашивали меня, почему, зачем я отдала этим некоммерческим проектам столько времени и усилий.

Я училась в двух общеобразовательных школах, в двух музыкальных школах, в двух группах в Ин. Яз’e, на Высших курсах переводчиков, также участвовала в семинаре художественного перевода при Союзе писателей СССР в Центральном доме литераторов.

Моими учителями были такие киты, как Александр Владимирович Кунин (составитель англо-русского фразеологического словаря и мой научный руководитель), Илья Романович Гальперин (составитель Большого англо-русского словаря — БАРСа), Виктор Петрович Голышев (известный переводчик англоязычной художественной прозы).

Конечно, я им бесконечно благодарна — каждый из них, также и многие другие мои учителя — менее известные, но не менее замечательные, помогли мне стать профессионалом — лингвистом, преподавателем, переводчиком…

Все же благородный и благодатный образ Гранта Александровича Генженцева занимает в моей душе особое место и будет освещать мой жизненный путь до конца.

Когда я делала во Дворце выставку своих фотокартин памяти Гранта, директор Дворца, Ефимочкина Надежда Васильевна, сказала тележурналистам: «Может быть, именно там, когда звенела гитара и пели песни в искрах костра, она (в смысле, я) училась любить природу». Да — Грант… и потом — Коктебель. Вот — две Вселенные моего вдохновения. Ну, и, конечно, вся мировая культура — поэзия, живопись, архитектура, музыка…

P.S. В Кичик-Алае есть перевал, названный в честь Гранта Генженцева в 2006 году Сергеем Довженко. Перевал Гранта Генженцева.

Когда все только начиналось в 2012 году, в Интернете практически не было информации о Гранте, а теперь….

И, естественно, каждый, кто заходит во Дворец и видит у Зеркального зала мемориальную доску, тоже может заинтересоваться и набрать в google заветное имя — Грант Александрович Генженцев…

P.P.S. И еще мне хотелось бы сказать: как только я залила книгу в Библиотеку Мошкова, меня захлестнула волна претензий. Оно и понятно — у каждого свой океан впечатлений, а тут я дерзаю… Дорогие друзья! Дорогие грантовцы! Теперь, когда мы каждый год теряем одного друга за другим (в этом году от нас ушли Саша Берман, Игорь Черкасов, Танечка Трошина и Витя Гуревич), я была так рада услышать ваши голоса — глубокие басы, теплые баритоны, терпкие контральто, нежные сопрано — пусть с нотками обид, с оттенком недовольства, но все же — живые ваши голоса… Я так благодарна вам за то, что вы еще есть, вы себе не представляете! Но, дорогие мои! Не судите книгу сию по отпечаткам в вашем сознании. Эта книга — не более, чем мое восприятие великой грантовской и пост-грантовской эпопеи, всего лишь попытка снова окунуться в золото воспоминаний юности. Я никогда не задумывала ее как скрупулезное описание истории клуба, тем более как отражение коллективной или чьей-то индивидуальной памяти — я не имею доступа к таким глубинам! Не обижайтесь, если кто-то остался неупомянутым. Мне просто хотелось еще раз выразить благодарность нашему учителю в связи с его 100-летием.

Правильно сказал Валера Кожин: «Надо издавать! Пусть кому-то не нравится, но пусть оно будет. Иначе не будет ничего»!

Я предлагала написать всем — откликнулось всего несколько человек. Михаил Голосовский написал очерк и собрал деньги на издание книги с нашей зарубежной секции. Его сестра, Лена Голосовская, сканировала альбомы Саши Стальнова. Но если у вас, дорогие мои грантовцы, есть желание сделать что-то свое, я думаю, все будут только рады.

И вообще… — все вышеизложенное — не более, чем публицистика. А Грант заслуживает романа. Собственно, для него уже и название придумано: «Колосья — в рост». Напишется ли?

Леша Руф написал мне:

«Оленька, мне кажется, сразу после выхода книги нужно будет готовить втрое издание! Ведь взявшим ее в руки захочется добавить что-то хорошее от себя — воспоминание, очерк, эссе, фотографию….) А потом, возможно, будет и третье! Ты умничка! Молодчинка»!

Руф Алексей Леопольдович — создатель и генеральный директор «Руфаудит». Председатель Совета директоров АКГ «Руфаудит/Инаудит Альянс»

Основное образование: Московский финансовый институт (Финансовая Академия при Правительстве РФ), ф-т Международные экономические отношения, 1983, экономист.

Дополнительное образование: Высшая коммерческая школа при Академии внешней торговли Министерства внешних экономических связей СССР (1990г.). Программа <Организация аудиторской деятельности во внешнеэкономической сфере>; Институт профессиональных финансовых менеджеров (IPFM) по специальности «Международные стандарты финансовой отчетности»; Стажировки в Учебном центре БДО в Германии (1992-2002); Повышение квалификации в CNCC — Национальной Компании комиссаров по счетам, Париж, Франция (1994-2003); Аспирантура Московского Государственного Университета (2003г.);

Кандидат экономических наук; В настоящее время защищает докторскую диссертацию.

Курсы и семинары:ежегодное повышение квалификации в НП СРО СОДРУЖЕСТВО. Специальность — экономист, аудитор;

Трудовая деятельность:

1992 — н/в — ЗАО «РУФАУДИТ», Генеральный директор, Председатель Совета директоров

2012 — н/в — Председатель Правления НП «Гильдия счетных экспертов и финансовых ревизоров»

2013 — н/в — ЗАО «ИНАУДИТ», Генеральный директор

Специализация: Управляющий Партнер; внешние связи; аудит; СТРОИТЕЛЬНЫЙ АУДИТ; финансовая отчетность; МСФО; управленческий, финансовый и налоговый консалтинг; организация и проведение переговорного процесса; организация взаимодействия с клиентами

Членство в профобъединениях: Аудиторская ассоциация «Содружество»

Член Президиума Аудиторской Палаты СССР (1991); Член Центральной аттестационно-лицензионной Комиссии (ЦАЛАК) Минфина РФ (1994-1999); Председатель Совета Российской Коллегии аудиторов (1992-2002); Сопредседатель Оргкомитета по созданию Аудиторской Палаты России (1994); Вице-президент Аудиторской Палаты России (1995-1997); Заместитель Председателя Центрального Совета РКА (2002-н.в.); Председатель Комитета РКА по контролю качества (2001-2004, 2010-2012); Заместитель Председателя Совета Национальной Федерации консультантов и аудиторов (2002-2007); Председатель Комитета по профессиональной деятельности и стандартам Международной региональной Федерации бухгалтеров и аудиторов (МРФБА <Евразия>);Член Консультационного Совета Государственной Думы по совершенствованию законодательства, регулирующего бухучет, налогообложение и аудиторскую деятельность в РФ (2001); Член Комиссии Экономического Управления Аппарата Президента РФ по совершенствованию законодательства, регулирующего бухучет, налогообложение и аудиторскую деятельность в РФ (2001-2002); Член Совета Международной Ассоциации BDO International (1994-2003); Член Совета Международной Ассоциации JPA International (с 2003 года); Руководитель Объединенной Рабочей группы Российской Коллегии аудиторов (РКА) и Национальной Федерации консультантов и аудиторов (НФКА) по подготовке поправок в проект ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об аудиторской деятельности»; Председатель Комитета по стандартам аудита Рабочей Группы по аудиту Координационного Совета по методологии бухгалтерского учета стран СНГ; Председатель Комитета по стандартам аудита Международной региональной Федерации бухгалтеров и аудиторов «Евразия»; Член Совета Национальной Федерации Консультантов и Аудиторов (НФКА); Председатель Совета Аудиторско-консультационной Группы <Руфаудит Альянс>; Председатель Правления Совета по общественному надзору за развитием действующей методологии бухгалтерского учета, формированием финансовой 9бухгалтерской) отчетности, организацией государственного регулирования и саморегулирования аудиторской деятельности. С 2012 года по н/в — руководство Гильдией счетных экспертов и финансовых ревизоров и Центром финансовых экспертиз и ревизий.

Квалификация: повышение квалификации в ВКШ Академии внешней торговли МВЭС СССР; стажировки в Учебном аудиторском центре БДО в Германии; квалификационный аттестат Минфина России в области общего аудита; повышение квалификации в CNCC — Национальной Компании комиссаров по счетам (Париж, Франция).

Награды: Медаль <В память 850-летия Москвы> (1997); с 2000 по 2009 год входит в число <500 наиболее профессиональных высших менеджеров России>, по результатам ежегодного рейтинга лучших менеджеров страны, совместного проекта Ассоциации менеджеров России и газеты <Коммерсантъ>; в 2002 году удостоен Благодарности Министра экономического развития и торговли РФ за высококвалифицированный и самоотверженный труд по совершенствованию теории и практики организации и ведения бухгалтерского учета, экономического анализа и аудита в Российской Федерации; в 2005 году удостоен золотой медали Женевского института бизнеса и управления INSAM <За качество управления>.

Научная степень: кандидат экономических наук, защита докторской диссертации в докторантуре МГУ.

Публикации:автор 57 публикаций по проблемам аудиторской деятельности.

Языки: французский — свободно; английский — разговорный.

Интересы и увлечения: управление бизнес-процессами, психология, педагогика, фотография, водный туризм, воспитывает трех дочерей

Годы у Гранта: 1973 — настоящее время (как он просил меня написать — О.С.-von B.)

27 сентября — 20 октября, 5 декабря 2016, письмо от Алексея Руфа — 16 января 2017

P.P.P.S.

Пока я писала книгу о Гранте и нашем тур. клубе, я все время думала: все, что мы пережили в лагере, в походах — восторг жизни на природе, радость движения, познания, дружбы — все, что дарил нам Грант, — намного больше любого из нас и всех вместе взятых… И все это намного больше того, что мы можем выразить в словах, в значках, в памятниках, в мемориальных досках… И только старые фотографии наших инструкторов несут некий отблеск тех счастливых времен…

Конец января 2017

Прощайте вы, прощайте!

   Писать не обещайте,

   Но обещайте помнить

   И не гасить костры

   До после восхождения,

   До будущей горы,

   Вот это для мужчин —

   Рюкзак и ледоруб!

   И нет таких причин,

   Чтоб не вступать в игру.

   А есть такой закон —

   Движение вперед,

   И кто с ним не знаком,

   Навряд ли нас поймет.

   Прощайте вы, прощайте!

   Писать не обещайте,

   Но обещайте помнить

   И не гасить костры

   До после восхождения,

   До будущей горы.

   И нет там ничего —

   Ни золота, ни руд,

   Там только-то всего,

   Что гребень слишком крут.

   И слышен сердца стук,

   И страшен снегопад,

   И очень дорог друг,

   И слишком близок ад.

   Прощайте вы, прощайте,

   Писать не обещайте,

   Но обещайте помнить

   И не гасить костры

   До после восхождения,

   До будущей горы!

   Но есть такое там,

   И этим путь хорош,

   Чего в других местах

   Не купишь, не найдешь:

   С утра подъем, с утра,

   И до вершины бой.

   Отыщешь ты в горах

   Победу над собой.

   Прощайте вы, прощайте,

   Писать не обещайте,

   Но обещайте помнить

   И не гасить костры

   До после восхождения,

   До будущей горы!