ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

«Мой прекрасный создатель с любовью меня творил»
Саша Бес

Что может быть загадочнее, чем то, как двигается время? Когда перед Рождеством наблюдаешь за часами, то невольно можешь обнаружить следующее: быстрый бег времени отсчитывается секундной стрелкой, бегущей по циферблату, которая тянет за собой стрелку минутную, ну а та в свою очередь тягуче тащит неуклюжую короткую часовую стрелку, весящую бог знает сколько и передвигающуюся столь медленно, что даже при самом пристальном наблюдении невозможно обнаружить, каким образом, эта стрелка все же передвигается.

Если кому-нибудь удастся проникнуть в святая святых сокровищницы детского сердечка, то он обнаружит там обилие бесчисленных игрушек, столь диковинных и разнообразных, что соперничать с этим не сможет ни одна, даже самая преуспевающая фирма детских игрушек.

Небольшой, высокий дом, по очертаниям похожий на старинный замок, возвышался на пригорке, отчужденный как от города, так и от окрестных поселений. В сумерках, когда солнце склонялось к закату, а небеса над домами покрывались малиновыми и темно-фиолетовыми цветами, дом обретал таинственную внешность, и, продуваемый со всех четырех сторон сильными ветрами, проникающими в дом через большие и малые многообразные окна, звучал, словно огромный мощный орган, так, что трудно было вообразить, что возможны такие неописуемо высокие чистые тона, когда звук то взмывает до невероятной мощи, то вдруг затихает, исходя легчайшим дуновением.

В доме жил кукольных дел мастер. «Кукольник» – так звали его те, кто непосредственно был знаком с ним. Редко кто заходил к нему, многие же с опаской обходили этот дом. Но когда кто-либо туда заходил, хозяин встречал своего гостя радушно и гостеприимно, и с удовольствием вступал с ним в беседу. Когда Кукольник говорил, с ним происходило нечто мистическое, он мог в течение всего времени по нескольку раз преображаться, то менялась форма его глаз, носа и рта, то он становился маленьким щупленьким старичком, то вытягивался словно телеграфный столб. И днем и ночью мастерил Кукольник игрушки. Удивительно милые, симпатичные куклы, сделанные из дерева или папье-маше, изумительные деревянные лошадки, способные прельстить малолетних всадников, разноцветные картонные замки с башенками и фронтонами, день ото дня заполняли полки, столы, помещались в специальные шкафчики или свешивались с потолка, наполняя дом атмосферой тепла и доброты. В канун праздников игрушки разбирались покупателями все до одной, оставляя деревянные полки пустыми, и Кукольник снова начинал обтачивать, стругать и клеить, и полки вновь заполнялись игрушками.

В этот день Кукольник смастерил игрушку, которая ему особенно удалась. Это был замечательный Клоун с легким, мягким подвижным тельцем и длинными-предлинными конечностями. На нем был превосходный блестящий костюм с большими разноцветными пуговицами, на ногах были удивительно милые сапожки, а на голове веселый шутовской колпак с бубенчиками и мелодичным звоном. Лицо у Клоуна светилось добродушием и весельем, да так, что стоило только взглянуть на него, как чувство радости мгновенно передавалось каждому.

– Интересно, – подумал Кукольник, – кто тот счастливчик, которому достанется эта замечательная кукла?

Улыбка, дорисованная Кукольником, тут же ожила на лице игрушки, засияла, и растянулась до самых ушей.  

Очутившись на полке, рядом с другими куклами, Клоун внимательно оглядел соседей, с осторожностью наблюдавших за новичком, и грустно вздохнул:

– Так это и есть жизнь, сидеть у себя на полке и дожидаться, когда тебя выберут.

К вечеру, когда стемнело, и тоска начала тихо бередить его неокрепшую душу, Клоун печально подумал:

– Неужели меня смастерили, только для чтобы, чтобы я сидел в этом темном непримечательном углу, где мое прекрасное веселое лицо поблекнет и потускнеет, а руки и ноги ослабнут настолько, что я не смогу никому показать своих необычных трюков?

Не успел он высказать своих опасений, как дверь со скрипом распахнулась, и в помещение зашли двое: грузный, печальный старик с испещренным глубоко морщинистым лицом, по извилинам которого, словно по ладони, можно было прочитать о многочисленных тяготах в его, по – видимому, не простой жизни. Старик вел за руку удивительно тонкую, хрупкую девочку, глаза которой с живым изумлением рассматривали стены и полки с разнообразными игрушками всюду.

– Ах, как бы я хотела навеки остаться здесь! – воскликнула девочка.

– О, какая, прелестная, – вырвалось у Клоуна. – Как она мила!

Девочка приблизилась к полкам и принялась трепетно рассматривать игрушки, изумляясь каждой из них в отдельности.

– О, если бы только она взглянула на меня! – подумал Клоун, глубоко вздыхая.

– Здравствуй, Кукольник! – промолвил Старик, – мне бы хотелось показать внучке Мари твое волшебное кукольное царство, да и выбрать ей подарок к Рождеству.

– Здесь каждый ребенок может найти себе друга по сердцу. Пусть она сама определит, кто ей больше всего по душе.

Но когда Мари обнаружила Клоуна, глазки ее от восхищения засверкали, а ручки сами собой потянулись к нему, и Клоун, нетерпеливо подскочив на месте, спрыгнул с верхней полки прямо ей в руки. Мари крепко прижала его к груди и горячо расцеловала.

– Не нужно мешать им – загадочно сказал Кукольник Старику, – похоже, они нашли друг друга вовсе не случайно.

Знали ли вы когда-нибудь, что такое любовь с первого взгляда? Такое случается, когда душа готова объять все необъятное и устремляется ввысь, оставляя все суетное прозябать в пустом, бессмысленном мире, вдали от вечного и возвышенного объекта своего обожания. Именно так полюбили друг друга Мари и Клоун. Чуть только пробивались первые солнечные лучи по утрам, освещая комнату Мари, она вскакивала с постели, хватала Клоуна и распевая кружила с ним по комнате, словно барышня с красивым кавалером на балу, лелеяла и холила его, брала с собой на прогулки, укладывала на мягкие подушки и засыпала в обнимку с ним. Но больше всего Мари любила раскладывать на полу красивые цветные книжки с картинками и, усадив Клоуна рядом, рассказывала ему удивительные истории, полные необыкновенного и таинственного.

И тогда крылатая фантазия вырывала их из мира обыденности и уносила в миры далекие и необычные, где игрушки и люди живут вместе и пылкие сказки превращаются в реальность.

Но однажды, когда Клоун сидел на коленях у Мари и слушал, как бесчисленные изумительные фантастические растения встречают их нежным и сладким благоуханием, что-то горячо обжигая скатилось по его щеке и исчезло за кружевным воротничком, в складках одежды. Клоун с недоумением поднял голову, и вторая капля капнула ему в лицо. Это были слезы, текущие из глаз Мари.

– Что с ней? – забеспокоился Клоун. – Уж не я ли ее обидел?

Мари прочла его мысли и крепко прижала к груди. В этот день Клоуну пришлось стать невольным свидетелем ее слез еще несколько раз, а к вечеру его костюмчик оказался промокшим до нитки. Теперь по ночам Клоун стал все чаще просыпаться от хриплого кашля Мари. И только к утру ему удавалось ненадолго сомкнуть глаза.

Однажды ему приснилось, как по прекрасному чарующему саду они идут вместе с Мари, ступая по желтому песку садовой тропинки, где по бокам растут диковинные деревья и цветы, а между деревьями прогуливаются звери, люди и игрушки, сопровождающие их взглядами, а они все идут, идут и идут…   

Клоун проснулся от того, что голова его громко стукнулась об паркет. Очнувшись, он осознал, что лежит на полу в большом белом помещении, где рядами были расположены кровати, на которых лежали маленькие хрупкие девочки. К дверям, излучающим холодный свет, медсестры в белоснежных халатах подкатили коляску, на которой лежала Мари. В глазах у Мари блестели слезы. Мари глядела на упавшего на пол Клоуна и казалось, что-то ему шептала, но что именно, было непонятно Клоуну. Двери с большими чистыми стеклами захлопнулись, разделяя Мари и Клоуна, а Клоун лежал на полу, со страшной мыслью, что их разлучили навсегда. Одна из девочек подобрала Клоуна и уложила его на постель, где раньше лежала Мари и где на стульчике покоилась ее одежда.

Клоун заснул. Ему приснилось, что они вместе с Мари идут по длинной тропинке, ступая по желтому песку, песчинки которого превращались в блестящую медь, а из меди в серебро, постепенно преходящее в золото. Деревья по обе стороны тропинки подвергались чудесным превращениям, меняясь в цвете и форме, превращаясь из конусообразных в цилиндрические, а из цилиндрических в шарообразные. Изменилась также одежда на Мари. Если в начале на девочке было прелестное парчовое платье, то по мере того, как они шли, одежда на ней становилась все наряднее и наряднее, обретая все более яркие цвета, и теперь на ней было красное атласное платье с широкими рукавами, расшитое золотом и серебром, усеянное крупными жемчужинами. На ножках у нее были шитые золотом туфельки с большими красными помпонами. Из-за кустов выскочил желтый, словно луч, солнечный зайчик, и переливаясь радужным цветом, подскочил к ногам девочки.

– Прекрасная Мари, вас ждет во дворце Волшебница Королева!

Зайчик, перескакивая с куста на куст, сопровождал Мари и Клоуна до тех пор, пока перед ними   не появился Большой Белый Слон, излучающий светло-синий свет и озаряющий своим сиянием все окружение.

– Прекрасная Мари, – сказал Слон. – Вас ждут во дворце. Садитесь на меня, и я довезу вас!

И легко подхватив их хоботом, он усадил парочку себе на спину.  

Клоун вздрогнул и проснулся.

– Она умирает!

– Ах, бедняжка!

Шептались медсестры в белоснежных халатах и высоких колпаках проходя мимо Клоуна. Клоун взглянул им вслед, но не расслышал их слов. Продолжая перешептываться, они вышли в стеклянные двери и скрылись. В то же мгновение за дверью показалась рыжая взлохмаченная голова мальчика из соседней палаты. Уже в который раз он возникал за стеклом, его глаза излучали озорство. Но мальчишка боялся переступить порог палаты и обычно исчезал. На этот раз, не обнаружив никаких для себя препятствий, он вбежал в палату, схватил Клоуна и стремглав скрылся.

На следующий день за рыжим озорником заехал отец, и мальчика выписали из больницы. Отправляясь домой, мальчик захватил с собой Клоуна. По дороге он то подбрасывал его вверх, то небрежно таскал за мягкие руки и ноги, свешивал его головой вниз, придумывал ему смешные обидные прозвища, которые сильно задевали самолюбие Клоуна.

Приехав домой, мальчик бойко бросился обниматься с радостно встречавшими его родственниками, обступившими свое любимое чадо, а Клоуна, впопыхах закинули в темный прохладный чулан, откуда тянуло холодом и плесенью. Заброшенных в чулан игрушек оказалось видимо-невидимо, большинство из них были со стертыми лицами, в изношенных и оборванных одеждах, с оторванными носами и вырванными глазами. Все они были обречены на бессмысленное заточение в полутемном чулане. Сразу бросалось в глаза то, что все игрушки, и старые и новые, были одинаково несчастны.

– Ах, если бы только Мари была здесь, она бы непременно освободила всех из этого гнусного заточения, где бедные игрушки обречены на прозябание и превращение в груду мусора и рухляди – подумал Клоун.  

День ото дня Клоуну становилось все тягостнее переносить нахождение в чулане, где было столь грустно, что игрушки даже не переговаривались между собой. У многих в душе уже давно померкли все светлые воспоминания, и они находились в оцепенении, не осознавая, во сне ли они или наяву. И только Клоун время от времени вспоминал Мари, но так затаенно, что это оставалось незамеченным для других. Но однажды, когда дверь чулана отворилась, и очередная жертва, большой красный велосипед, постигла участь заточения, получилось так, что дверь забыли запереть на щеколду.

– Я сбегу отсюда, найду Мари и приведу ее сюда. И она спасет всех! – подумал Клоун, тайком выбираясь из чуланного ада.

    Случилось так, что побег Клоуна произошел под Рождество. В черном небе светила луна, освещая холодным светом землю, словно белое поле, покрытое хрустким снегом. Звезды появляясь подмигивали Клоуну, сиротливо подбадривая его, озирающегося по сторонам в этом снежном пространстве. Хруст под ногами наполнял своим звуком, нарушая мертвую тишину.

Вдруг Клоуну послышался тихий звук, напоминающий тиканье часов. Какое-то доселе незнакомое чувство стало наполнят его изнутри. Не догадываясь, откуда раздается этот звук, Клоун шел по снегу. Звук начал возрастать, становясь отчетливее и отчетливее. Вдруг он осознал, что этот звук раздается из его груди. Клоун остановился и начал прислушиваться к этому громкому ритмичному звуку.

– Так это же сердце! – вдруг осенило его. – Это стучит мое сердце!

Клоун замер: – У меня живое человеческое сердце?

– О, как бы обрадовалась Мари, услышав этот стук! – воскликнул он.

Не имея представления где он и куда ему идти, Клоун шел по глубокому рыхлому снегу.  Мороз стал проникать в его ожившее сердце, которое вдруг начало судорожно сжиматься в его груди, а тело его стало медленно коченеть.

Его румяное, веселое лицо побледнело, ноги отяжелели, глаза сомкнулись, и больше не в силах идти дальше, Клоун упал на белый, словно саван, снег…

Синий слон мягко передвигался, направляясь к ослепительной красоты дворцу. Все стены дворца были разукрашены цветами, которые сияли чудесным солнечным светом, словно звезды. Волшебная Королева стояла у ворот дворца и ждала. Когда Слон приблизился, ко дворцу Королева украшенная цветами, радостно встретила их.

– Добро пожаловать в сказочное Королевство, прекрасные Мари и Клоун. Здесь уже давно все ждут вас!

Арутюн Зулумян

Художник Наринэ Золян