ИНТЕРВЬЮ
«Наша Среда online» — Сергей Дыков – художник и поэт, родился в Горно-Алтайске, создал множество художественных, графических картин и керамических скульптур, а также его перу принадлежат сборники стихов: «Стихи» (Барнаул 1991 г.) и «Линия жизни» (Горно-Алтайск, 1991 г.). В недавнем прошлом Сергей являлся председателем Союза художников Республики Алтай, он заслуженный художник России, член Союза театральных деятелей, лауреат премии Демидовского фонда Алтая, лауреат Государственной премии Правительства Республики Алтай имени Г. И. Чороса Гуркина в области литературы и искусства.
– Сергей, расскажите о своей семье, чем занимались ваши родители?
— Родители у меня простые люди, мать работала на фабрике, отец – простой рабочий. Меня потянуло в сторону, и я стал художником, сначала окончил Художественную школу, затем поступил в Художественное училище, вот так все и закрутилось.
– Как случилось, что вы решили стать художником, что послужило причиной выбора этой профессии?
— Ну художником не сразу становятся, как вы знаете. Рисовать я начал с детских лет. Художественная школа, в которой я учился, располагалась в Горно-Алтайске. Затем я поступил в Художественное училище. После окончания начал преподавать в той же Художественной школе, в которой учился. Пришлось, конечно, многое наверстывать, и я стал изучать мировую культуру. Я преподавал рисунок и композицию. А потом выяснилось, что в театре нужен художник-постановщик, и я поступил в театр работать сценографом. Это очень сложная профессия, нужно знать драматургию, делать декорации, работать над костюмами, а также уметь работать со светом. Нужно обладать огромным количеством знаний, и я до всего доходил своим умом. В результате, я помог поставить несколько спектаклей.
— Какие темы вы любите изображать?
— Тут дело не в любви. В общем-то театр так сильно на меня повлиял, что в творчестве у меня вся та же алтайская тема, где очень богатый фольклор, где я в основном обращаюсь к сказке, мифологии. На Алтае очень развито сказительное искусство. Каждый человек, взятый отдельно, для меня это уже театр.
— Где вы больше любите работать, на пленэре или у себя в мастерской?
— Мое творчество в большей степени связано с воображением, и потому я в основном работаю в мастерской. Моя работа в основном происходит в голове, в моей фантазии. Все, что невозможно встретить в жизни, легко осуществимо в театре, потому я и привязался к театру.
— Какую музыку вы слушаете во время работы в мастерской или вы предпочитаете творить в тишине?
— Во время работы я предпочитаю слушать классическую музыку, очень люблю слушать народную музыку, поскольку моя специфика работы связана с фольклором. Люблю слушать алтайскую музыку. Это очень оригинальная музыка, гортанное пение, которая на Алтае называется «кай». Музыка исполняется на инструменте типа домбры. Слышится звук, очень похожий на гул самолета и сказитель начинает рассказывать о подвигах богатырей, пытается все это передать зрителю. Этот певец, который называется «кайчи», рассказывая, перевоплощается и импровизирует на разные темы. В русской культуре такой техники нет, но он есть у хакасов, у тувинцев. Такие темы не все понимают, но я иногда работаю над подобным материалом с хорошим переводчиком.
— Как поэта, какие именно темы для творчества вас волнуют?
— Я в основном занимаюсь переводами, перевожу с алтайского на русский. Иногда пишу свои оригинальные стихи. Пару сборников в своей жизни я успел издать. Когда переводишь с подстрочника, то больше контакта ощущаешь с поэтом-автором. Переводы получаются лучше, когда ты бываешь знаком с автором лично. Иногда я перевожу небольшие поэмы или стихи: трехстишье, двустишье, как в японской поэзии. Алтайцы очень одаренный народ и их стихи очень похожи на японскую поэзию. Я сейчас прочту вам одно стихосложение: «Эй-эй эй! Давно я не писал стихов!». Мало, но в то же время все сказано. Автор известный алтайский поэт Шатра Шатинов. «Шатра» переводится как «трещотка», «болтун» или «слишком разговорчивый человек».
— Как пересекаются ваши художественные произведения и поэзия?
— Я зрительно представляю себе это произведение и стараюсь его передать визуально. Говорить и писать стихи – это, конечно, не одно и то же. Нужен поэтический образ, и я пытаюсь передать этот образ зрительно. Сначала необходимо увидеть это стихотворение, а потом попытаться его воплотить.
— Какие поэтические образы вы создаете?
— Я пытаюсь это образ визуально выстроить, а потом соединить с текстом. Иногда это удается сделать, иногда – нет, но получается нечто похожее на японскую каллиграфию.
— Какими языками вы владеете?
— В школе я изучал немецкий язык. Я пытался переводить и с немецкого, но с немецкого языка на русский много хороших переводчиков. Если в широком смысле говорить, то языками, с которых можно переводить я не владею. Все, что я делаю, делается с подстрочника.
— В каких странах вы выставлялись с персональными выставками?
— У меня выставки проходили в Германии, в Швейцарии, в Америке, в Русском музее и в других российских музеях. Мы планируем сделать выставку в Китае, но это в будущем, уже и связи налаживаются. Образ мыслей китайцев мне близок и также, более – менее, я воспринимаю монголов. Я даже пытался монгольские стихи переводить на русский.
Что вы любите коллекционировать, Сергей?
— Я люблю коллекционировать книги и особенно поэзию. Я уже собрал небольшую коллекцию поэзии. Люблю также собирать оригинальные камешки.
— Что именно чаще всего вдохновляет вас к созданию картины?
— Я бы сказал, что это чистая импровизация. Иногда картина рождается практически из ничего, а иногда бывает что-то начертишь, а потом начинаешь превращать во что-то понятное.
— Что служит вам Музой во время работы?
— Моя Муза сидит сейчас рядом со мной. Хорошо, когда встречаешь человека, который тебя понимает. А тем более, нас, художников, которых не каждый и способен понять.
— Какие спортивные игры вы любите?
— В этой сфере я ограниченный человек. По молодости занимался классической борьбой, немного занимался боксом, играл в шахматы и аналогом шахматам – нарды.
— Есть ли у вас творческое кредо?
— Для меня жизнь — это бесконечное сочинение. Пока я сочиняю – я живу. А как только прекратится этот путь – я исчезну. Я не интересен ни людям, ни самому себе. Я буду улавливать звуки, которые отправляет мне космос и отражать их, пересказывать их в своем творчестве.
— Как, по вашему мнению художник видит окружающий его мир?
— Я воспринимаю мир немного необычно. Мир – это система знаков. Как правило меня обвиняют в том, что все что я делаю, это людям непонятно. Когда формируешь свой стиль, то приходится себя ограничивать и что-то лишнее убирать. В результате остаются определенные знаки, простому человеку не понятные, поэтому можно сказать, что я в некотором смысле непонятен.
— Есть ли у вас картины, с которыми вы ни за что не расстанетесь?
— Да нет, как правило, с этим вопрос у меня очень простой, так что большинство своих работ я раздариваю друзьям. Какие-то работы иногда покупают, но это случается нечасто. В последнее время моими работами стали интересоваться музеи. Они берут их в свои коллекции, и опыт утверждает, что надо чаще выставляться и показывать свои картины людям, но по своей сущности я человек замкнутый и не люблю по собственному поводу беспокоить общественность, тем более что мне нечего сказать. Но иногда встречаются картины, с которыми не хочется расставаться и надо их обживать. Расставаться с картинами жалко, но нужно, а иначе творчество станет гласом вопиющего в пустыне, когда человек говорит, а его никто не слышит, поэтому надо часто дарить свои картины.
— Какие этапы творчества вы преодолевали?
— О, я много чего пережил. Я много изучал западное искусство, да это вы и сами заметили. А Восток – это вообще мой любимый предмет, Япония, Китай, да и все примыкающие страны, Индия, например. Индийские художники в последнее время интересно рисуют, среди них много модернистов.
— Назовите любимых художников?
— В целом, у меня привязанностей много. На меня очень сильно повлияло народное искусство Алтая и Пикассо. Когда я был в Петербурге, проходила замечательная выставка поэта и художника Рабиндраната Тагора. Он представлял свои произведения как в рисунке, так и в поэзии. И у него часто проскакивают случайные образы, как у меня. Мне кто-то из друзей сказал: да ты работаешь как Рабиндранат Тагор. Я говорю: это значит, что он на меня достаточно хорошо подействовал.
— Какие черты характера помогают вам в творчестве?
— Мне тут подсказывают, что лень помогает. Я иногда начинаю чертить, а потом задумываюсь, с какой целью я это делаю. Вот тогда и появляется цель, а следом и средства, которыми следует эту цель осуществлять. И когда все это складывается, я чувствую себя хорошо, а когда не складывается, чувствую себя плохо.
— Любит ли вы экспериментировать?
— Да, стараюсь. Я бы хотел вам показать свои тетрадки, где я анализирую и абстрактное и народное искусство, иногда примитивное искусство или искусство дикарей, как их тут называют. На меня произвело сильное впечатление искусство Австралии. Австралийские художники сидели в зале и рисовали пальцами, я был на большой австралийской выставке, и она меня потрясла. Мне кажется их путь от мысли до воплощения покороче, чем у наших российских художников.
— Используете ли вы в своем творчестве фотографию?
— Нет. Я, как правило, рисую с натуры.
— Что вы больше всего любите делать в быту?
— Люблю читать, люблю слушать музыку, общаться с друзьями, и не всегда с художниками, мне простые люди очень интересны.
— И в конце интервью, вопрос, который я задаю всем: какие напутствия или советы вы может дать начинающим художникам?
— Начинайте смело, а заканчивайте осторожно!
