ИНТЕРВЬЮ
«Наша Среда online» — Дорогой Ренэ Юлианович! Ваше имя слишком заметно на культурной карте мира, чтобы вас подробно представлять, и все же представлю вас русскому читателю: Ренэ Герра, крупнейший русист, известнейший славист Франции и Европы, профессор Университета в Ницце, исследователь творчества многих русских писателей и художников ХХ века, коллекционер произведений искусства и артефактов русского Серебряного века… что я еще забыла, поправьте меня, пожалуйста!
Я – доктор филологических наук Парижского университета – литературовед, собиратель, хранитель и исследователь культурного наследия Зарубежной России. Президент-основатель Общества по сохранению русского культурного наследия во Франции (1991). Почетный член Российской академии художеств (2004), лауреат Царскосельской художественной премии (2009), Литературной премии им. Антона Дельвига (2010) и первой Таврической литературной премии «За подлинный вклад в сохранение и возрождение традиций русской словесности» (2016). За большой вклад в развитие российско-французского сотрудничества награжден орденом Дружбы (2007). Основатель и владелец издательства «Альбатрос» (1980).
Автор, соавтор или составитель сорока книг о писателях и художниках-эмигрантах: двенадцать на французском: о С. Шаршуне (Париж, 1974), Б. Григорьеве (Кань-сюр-Мер, 1976), Н. Калмакове (Париж, 1986), Б. Зайцеве (Париж, 1982), А. Зиновьеве (Амьен, 1990), «Образы Пушкина. Портреты изгнания» (Исси-ле-Мулино, 1999), С. Шаршуне («Между кистью и пером», Париж, 2014), «Собрание Ренэ Герра или живопись русской души» (Париж, 2014) и двадцать восемь на русском: «Русский Альманах» (Париж, 1981); «Жаль русский народ» (М.: Modus Graffiti, 1992); «Русские художники-эмигранты во Франции 1920–1970» (М.: Авангард, 1995); «Русские художники-эмигранты во Франции: 1920-е – 1970-е. Пастель. Из собрания Ренэ Герра» (Кунео-Санкт-Петербург, 2003); «Они унесли с собой Россию…» (СПб.: Блиц, 2003; изд.2-е, исправленное и дополненное, 2004); «Младшее поколение писателей русского зарубежья» (Избранные лекции университета СПбГУП, 2009); «Б.К. Зайцев – последний классик русской литературы» (СПб, 2009); «Семь дней в марте. Беседы об эмиграции с А. Ваксбергом» (СПб.: Русская культура, 2010); «Когда мы в Россию вернемся…» (СПб.: Росток, 2010); Ю. Терапиано «Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924-1974)» (СПб.: Росток, 2014); «О русских – по-русски» (СПб.: Русская культура, 2015); «О этот юг, о эта Ницца!.. Беседы на Лазурном берегу» (М.: Минувшее, 2016); «Наследие М.К. Тенишевой», в соавторстве с И. Кеня (Брянск, 2018); «Культурное наследие Зарубежной России» (М., МИК, 2017; 2-е изд. 2020) и др.
Автор более 400 научных и публицистических статей по культуре (литературе и искусству) русской эмиграции. Печатаюсь в «Новом журнале» (Нью-Йорк) с 1976 г., а с 1992 г. – в российских газетах и журналах. Член редколлегии журнала «Русская мысль» (Лондон).
— Ваша судьба в мировой культуре неразрывно связана с русским Серебряным веком. И для России, и для других стран это легендарная эпоха — в особенности для Франции, которая приняла русских странников в свои объятия, стала для многих из них второй родиной. Как вы пришли к тому, чтобы связать свою жизнь, свои культурные поиски и свои исследовательские и художественные раздумья именно с Россией и именно с той баснословной эпохой?
— Моя встреча с Россией произошла на Лазурном берегу осенью 1957-го. Спустя сорок лет после Октябрьского переворота. Волею судьбы, еще мальчиком, я встретился с белыми русскими, как их в то время называли во Франции. Несмотря на испытанные ими горести и лишения, они смогли не только привить мне любовь и интерес ко всему русскому, прежде всего к русскому языку и русской культуре, но и сделать так, чтобы я полюбил всей душой их Родину. Итак, в Каннах я начал говорить по-русски и научился по дореволюционной азбуке писать по старой орфографии. Моя первая учительница была родом из Киева, а вторая, поэтесса Екатерина Таубер-Старова (1903-1987), из Харькова. В 1959-м году она получила место преподавателя в местном лицее Карно. Я стал ее любимым учеником, а она моей духовной матерью. В Каннах уже подростком я познакомился с писателем С. И. Мамонтовым (1898-1987), царским офицером, который в Гражданскую войну воевал в Первой конно-горной батарее генерала М. Г. Дроздовского. Он мне читал отрывки из своей книги воспоминаний «Походы и кони», которая только в 1981 году была издана в Париже в издательстве Ymca-Press. В 1986 я издал его книгу «Сказание». В Каннах на бульваре Александра III в русской православной церкви Св. Архангела Михаила настоятелем служил протоиерей Н. Соболев (1880-1963), офицер Донского казачьего войска, а регентом хорунжий Д. Косоротов (1900-1980). С ними меня познакомила прихожанка этой церкви, моя учительница Екатерина Таубер. Позже она меня познакомила с поэтессой и писательницей Т. А. Смирновой-Макшеевой (1890-1982), которая жила в Ницце. В 1982 я издал книгу ее воспоминаний «С.П.Б. Екатерининский Институт». Волею судьбы нашим соседом был князь А. С. Гагарин (1879-1966), поручик Кавалергардского полка, адъютант военного министра. Он был церковным старостой этого храма и мне тоже давал уроки русского языка. Я провел два лета (1962-1963) в русском лагере РСХД в Альпах, где познакомился и подружился с философом, богословом В. Н. Ильиным (1890-1974).
Осенью 1963 года, получив аттестат зрелости, я поехал в Париж, чтобы стать студентом-славистом Сорбонны и Института восточных языков. Мой круг общения с русскими эмигрантами расширился. Видные представители Серебряного века и первой волны эмиграции стали моими друзьями: писатели, поэты и литературные критики Б. Зайцев, И. Одоевцева, В. Лурье, Г. Адамович, В. Вейдле, С. Эрнст, С. Лифарь, Д. Кленовский, Ю. Терапиано, Я. Горбов, Л. Зуров, Г. Кузнецова, А. Бахрах, В. Варшавский, Н. Туроверов, Н. Евсеев, Б. Закович, В. Дряхлов, В. Мамченко, А. Величковский, З. Шаховская, Л. Червинская, Р. Гуль, Г. Газданов, Ю. Иваск, И. Чиннов, В. Перелешин, Л. Андерсен и др. ; художники Ю. Анненков, Д. Бушен, Е. Рубисова, С. Шаршун, П. Мансуров, М. Андреенко, К. Терешкович, Л. Зак, Ф. Гозиасон, С. Иванов, Н. Исцеленнов, А. Серебряков, Д. Соложев, О. Цингер, Н. Исаев, К. Беклемишева, А. Старицкая и др.
В 1972-м в парижском пригороде Медон я стал устраивать литературные вечера, Ирина Одоевцева их увековечила в своей книге «На берегах Сены».
К сожалению, я был единственным французским славистом, который осмелился нарушить табу – общаться, встречаться и дружить с великими изгнанниками, которых мои коллеги-коммунисты игнорировали и презирали. Увы, я единственный живой свидетель русского Парижа.
— Ваша семья, ваш род, я знаю, связаны не только с югом Франции, с благословенным Лазурным берегом, но и с Северной Италией, с Пьемонтом. Герра — ведь это итальянское Гуэрра. Тонино Гуэрра — случаем, не ваш родственник? Что вы знаете о своих итальянских предках? Я вас часто так мысленно и вижу — кондотьером, на коне…
— Мои предки родом из Ниццского Графства. Регион получил название Графство Ницца в пятнадцатом веке, после того как он стал частью Пьемонта. С 1388 по 1860 год история графства Ницца была связана с итальянским Сардиния-Пьемонтом. Исторической столицей являлась Ницца. 20 июля 1858 года в Пломбьере был заключён тайный союз между Виктором Эммануилом II и Наполеоном III. Франция согласилась поддержать Пьемонт в войне против Австрии для того, чтобы изгнать австрийцев из провинций Ломбардия и Венеция. В обмен на французскую военную помощь, Пьемонт должен был уступить Ниццу и Савойю Франции. И в 1860 году, после всенародного голосования, Ницца и Савойя окончательно вошли в состав Франции. Мой прадедушка был богатым купцом в средневековом горном городке Бер-лез-Альп в 25-и километрах от Ниццы. Дедушка и бабушка, как и мама, свободно говорили на провансальском и французском языках. Поэтому я не малахольный француз, а из альпийских горцев.
— Вы — душеприказчик последней любви великого Ивана Бунина, писательницы Галины Кузнецовой. Помню мощные кованые сундуки, в которых хранятся ее дневники, завещанные вам… Пришла ли пора публиковать все эти бесценные рукописи? Или уже что-то опубликовано?
— Впервые, лет шестьдесят назад, я впервые увидел книги И. А. Бунина, Г. Н. Кузнецовой и эмигрантские литературные журналы «Современные записка» и «Новый журнал» у моей учительницы русского языка Екатерины Леонидовны Таубер на юге Франции, в Мужене, между Каннами и Грассом, недалеко от Наполеоновской дороги, по которой Иван Алексеевич часто ездил в Канны на автобусе.
Борис Зайцев, секретарем которого я был с 1967 года, как-то мне сказал: «Вам надо обязательно встретиться с Галиной Николаевной Кузнецовой». Он к ней относился с большим уважением, очень ценил, с высокой похвалой отзывался о книге «Грасский дневник». Он написал для меня рекомендательное письмо: «Дорогая Галина, записку эту передаст Вам мой знакомый (хорошо знакомый) Ренэ Юлианович Герра, французского происхождения, будущий профессор Русской Литературы. Он интересуется Буниным, будет писать о нем – не откажите рассказать ему о Грассе, о жизни там и т.п. Он хороший француз, пишу наспех, будьте здоровы, целую ручку. Ваш Бор. Зайцев 24.VI.70». Поэтому, в июле 1970 года, я специально поехал в Мюнхен, чтобы познакомиться с музой Ивана Бунина. В дневнике Веры Николаевны Буниной можно прочитать в записи от 13 октября 1929 года великодушные, благородные и мудрые слова: «Я не имею права мешать Яну любить, кого он хочет, раз любовь его имеет источник в Боге. Пусть любит Галину… – только бы от этой любви было ему сладостно на душе».
К тому же в Мюнхене мне хотелось встретиться с писателями Г. Газдановым и В. Варшавским. Там мне очень помогла писательница Ирина Евгеньевна Сабурова, у которой я остановился в пригороде Мюнхена. Галина Николаевна меня очень любезно, даже трогательно приняла. Ей было явно приятно, во-первых, потому что я был от Бориса Константиновича, а это была хорошая, солидная рекомендация. Во-вторых, что я француз, а она все-таки перевела роман «Волчица» («Genitrix») Франсуа Мориака, который вышел с предисловием Бунина в 1938. Она, безусловно, любила Францию и особенно Грасс и Лазурный берег, потому что ее лучшие годы были связаны, несмотря ни на что, с этими незабываемыми местами. Несколько часов подряд мы беседовали за чашкой чая. И естественно, все было вокруг Бунина, но она сама меня тоже интересовала как представительница младшего поколения писателей-эмигрантов. О чем она еще говорила? Как они с Маргаритой Августовной Степун, переехав в Нью-Йорк, с 1949 года помогали Бунину. Не потому, что она хотела похвастаться этим, нет, просто показать, что не было полного разрыва с Буниным, что они оставались друзьями, и она ему помогала в издательских и финансовых делах. Они с Маргой были связующими звеньями с издательством имени Чехова в Нью-Йорке, когда готовились к печати книги Бунина «Жизнь Арсеньева», «Весной, в Иудее», «Митина любовь. Солнечный удар» и другие, а также во взаимоотношениях Бунина с австрийскими и немецкими издательствами. И естественно, при всех наших беседах присутствовала от начала до конца Маргарита Августовна, которая меня также очень тепло и дружелюбно приняла. Если бы она наложила на встречу вето или ввела ее в официальное русло, не возникли бы между нами доверительные отношения и не было бы той искренности, с которой общались со мной Галина Николаевна и Маргарита Августовна.
Галина Николаевна мне завещала свою библиотеку и архив. Кое-что я уже опубликовал в своих книгах. Трогательны надписи Веры Буниной на своей книге «Жизнь Бунина. 1870-1906» Галине Николаевне: «Настоящее чудо: книга вышла ко дню его рождения! В ней много тяжелого, много страданий, печали, но все же эти годы прекрасны – среди нашей прелестной поэтической природы, в наших городах, в общении со своим народом, в творческом напряжении, словом, дома! Дорогой Гале дружески и сердечно. Автор. Париж 23.10.1958» и Маргарите Степун: «Дорогой Марге, мою «мозаичную» книгу на строгий суд. Дружески и душевно Вера Бунина. Париж 23.10.1958». В библиотеке Галины Николаевны на одной из книг сохранилась надпись Ивана Бунина уже после их разрыва, и там видно, что он хотел, чтобы она сохранила о нем добрую память.
— Вы много ездите, путешествуете по миру? Или вы домосед? Или, если пускаться в путь, то — в Россию? Как часто вы бываете в России?
— Нет, я мало путешествую по миру. Впервые полетел в Нью-Йорк в 1975 году, чтобы познакомиться с писателем и главным редактором «Нового журнала» Романом Борисовичем Гулем, с которым я подружился. Благодаря ему я уже на следующий год стал автором этого журнала, который заменил довоенные парижские «Современные записки». Также встречался с писателем и журналистом, секретарем И. Бунина А. Седых (Я.М. Цвибак), с которым Ирина Одоевцева меня познакомила в Париже. Благодаря художнику С.П. Иванову я также познакомился с художником Сергеем Голлербахом и мы с тех пор дружим уже 45 лет. Он по-дружески сделал много обложек для книг моего издательства «Альбатрос». Одним словом, было много интересных и приятных встреч с поэтами и писателями второй волны русской эмиграции. Об этом я написал большую статью «О второй волне русской эмиграции ХХ века. Мои встречи с ее выдающимися представителями».
С 1992 года часто езжу в Россию на Международные научные конференции, Культурные форумы, Книжные салоны, на которых выступаю с лекциями или докладами о русских писателях и художниках-эмигрантах. Кроме Москвы и Петербурга имел счастье посетить Калугу, Рязань, Курск, Вологду, Каргополь, Тотьму, Нижний Новгород, Краснодар, Воронеж, Смоленск, Брянск, Бугуруслан, Оренбург, Старый Оскол, Вятку, Тамбов, Белгород, Елец, Липецк, Орел, Екатеринбург, Каменск-Уральский, Пермь, Тюмень, Сургут, Севастополь, Владивосток и др. Одним словом, провел несколько лет своей жизни в постсоветской России.
— Ренэ Юлианович, думаю, у вас в России есть друзья не только из мира искусства — вы человек общительный, широкой души, смело заговариваете с любым россиянином. Как на ваш взгляд из солнечной Франции — Россия в нынешнюю эпоху страна скорее оптимистичная или же все-таки печальная?.. Один канадский профессор, когда прилетал в Москву бурных и опасных 1990-х годов, говорил: «В Канаде все спокойно и даже слишком… Я приезжаю в Россию за трагедией!» А сейчас Россия — драматическая или же счастливая страна?
— Поскольку с 1992-го года, после двадцатилетнего запрета, я регулярно приезжаю в Россию, то узнал страну и в новом ее качестве. Я не говорю «вашу страну», потому что она отчасти и моя, так как я уже больше полувека бескорыстно служу русской культуре. Поэтому могу сказать, что хорошо знаю психологию русских, русский характер. Я действительно не равнодушен ко всему русскому. Есть некоторые французы, которые говорят, что я обрусел. Но, в конце концов, что в этом плохого?
Как написал великий поэт Федор Тютчев: «Умом Россию не понять, / Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать – / В Россию можно только верить». У вас вчера был социализм, атеизм, сегодня — капитализм, свобода совести. То, что называлось коммунистической моралью теперь нет, и вот считают, что православие – волшебная палочка, которая воскресит моральные принципы в обществе… Возможно, но не должно быть принуждения. Церкви и монастыри открылись, а идти ли туда, пусть каждый решит сам.
Несколько лет назад я был в черноморском «Орлёнке», знаменитом пионерско-комсомольском лагере советской эпохи. И там случайно познакомился со священником из Москвы, когда он освящал детскую библиотеку. А ещё, на почетном месте, остался осыпающийся барельеф Ленина… Его не убирают, нормально ли это, что и говорить…Всё смешалось в доме Облонских.
Я понимаю, что у вас смятение в умах. Как-то гостил в Брянске, в одной интеллигентной семье. Дома всюду иконы, лампада… Мне это привычно с детства, но хозяйка вдруг говорит мне, что ещё двадцать пять лет назад преподавала марксизм-ленинизм. Там же в церкви один молящийся сказал мне, что он был парторгом. Перестроились! А я с молодости считался антисоветчиком, поэтому меня не пускали в Советский Союз. Но я не перестроился. Как в русской советской песне, каким я был, таким остался.
— Где вы живете большую часть года — в Париже или в Ницце? Понимаю, климат Лазурного берега благотворен и великолепен. Однако интеллектуальный, насыщенный арт-событиями Париж все-таки необходим вам?
— Большую часть времени я живу в Ницце, где я могу спокойно писать статьи и книги. Тем не менее, время от времени езжу в Париж на интересные выставки и встречи.
— Ваш брат Ален и вы — вы организовали когда-то знаменитый «Русский дом» на берегу Средиземного моря: для русских художников, живописцев, которые могли бы приезжать в Ниццу и спокойно работать там, бродить, наслаждаться ландшафтами, писать с натуры, прекрасно проводить время, обдумывая и рождая новые холсты и графические листы. Существует ли сейчас «Русский дом»? И, если да, какие русские художники там гостили и гостят?
— В 1992 году мы с братом Аленом основали «Франко-Русский дом», который известный художник и писатель Сергей Голлербах назвал в одной из своих статей Абрамцевом в Приморских Альпах. Этот первый в истории франко-русских отношений частный дом творчества для русских художников и писателей в маленьком средневековом городке Бер-лез-Альп был торжественно открыт 3 июля 1992 года чрезвычайным и полномочным послом Российской Федерации во Франции, моим другом академиком Юрием Рыжовым и депутатом Национальной Ассамблеи Кристианом Эстрози, который с 2008 года мэр г. Ниццы.
Много замечательных художников стали гостями нашего Дома. Среди них были москвичи: Наталья Нестерова, Татьяна Назаренко, Натта Конышева, Виктор Кротов, Соня Дешалыт, Макс Бирштейн, Евгений Расторгуев, Тамара Гусева, Людмила Варламова, Алексей Бегов, Евгений Измайлов, Олег Абазиев, петербуржцы: Елена Губанова, Иван Говорков, Александр Батурин, Александр Задорин, Завен Аршакуни, Георгий Ковенчук, Юрий Петроченков; Александр Петров, Михаил Кабанов, Валерий Куртмулаев, Валентина Максимова и Надежда Лаврова из Углича, Игорь Акимов из Владимира, Иван Кулаков из Новосибирска, Александр Дубовик, Вадим Найдюк, Ирина Макарова и Глеб Вышеславский из Киева, Нора Мусатова из Праги, Оскар Рабин, Игорь Шелковский, Эрик Булатов, Сергей Чепик, Артур Ян, Ника Штеннберг, Рейн Таммик из Парижа, Петр Чахотин из Италии, Лев Межберг, Александр Петров и Сергей Голлербах из США и др.
В Бер-лез-Альп приезжали и писатели. В 1992 году был поэт Юрий Кублановский, в 1994 Виктор Ерофеев, работавший в это время над романом «Страшный суд». В 1996 г. Василий Аксенов работал здесь над своим романом «Новый сладостный стиль». И наконец в 2003 году из «метропольцев» гостил мой друг Евгений Попов с супругой, писательницей Светланой Васильевой.
В нашем выставочном зале, выходящем на центральную площадь Бер-лез-Альп, мы с братом провели большое количество выставок. В ежедневной газете «Nice-Matin» («Ницца-Утро») регулярно публиковались статьи с фотографией приглашенного и экспонируемого художника. Из этих публикаций родился внушительный пресс-бук, ставший истинной хроникой событий. Благодаря «Франко-Русскому дому», просуществовавшему около пятнадцати лет, Бер-лез-Альп стал истинным русским Домом искусств.
— Ренэ Юлианович, вы — постоянный участник международных книжных салонов в Париже, Ницце. Каких русских писателей вы читали с наибольшим интересом в последние годы?
— С большим интересом читал книги С. Шаргунова, Д. Быкова, А. Снегирева, Г. Яхиной, А. Синкевича, В. Попова, Е. Попова.
— О чем вы мечтаете? Есть ли у вас такая мечта, перед которой меркнут все остальные желания?
— Сейчас я готовлю трехтомник, над которым работаю уже много лет, «Вклад художников Зарубежной России в мировое искусство книги 1920 — 1970 гг.» Я имею в виду тех художников, которые оформляли или иллюстрировали книги, причем не только русские, но и французские, немецкие, английские, испанские, итальянские, японские…. Сначала я думал, что в книге будет 200 имен, потом – 300, теперь у меня уже 416 художников. И это не только те, которые жили во Франции. И не только всем известные имена, такие как И. Билибин, А. Бенуа, М. Добужинский, Ю. Анненков, Н. Гончарова, но и такие как, например,Г. Пожедаев, Ю. Черкесов, И. Греков, А. Старицкая, С. Шаршун, А. Ланской… И это тоже служение русской культуре. Скажем, Бенуа, Билибин часто делали бесплатно обложки для книг русских писателей-эмигрантов. Например, для тех, что были изданы в Париже в 1937-м году к Пушкинскому юбилею.
У меня уже более четырех тысяч книг, с иллюстрациями или обложками, русских эмигрантских художников. И все время это собрание пополняется. Недавно я нашел повесть Пушкина «Гробовщик», изданную на пергаменте в Японии, с иллюстрациями Варвары Бубновой. Она потрясающая! Правда, на японском языке, издана в 1934-м году. Я знал, что существует такая книга и чудом приобрел ее в Амстердаме. У меня самого десятки шкафов с книгами, и я раньше не обращал большого внимания чьи иллюстрации или обложки. И мои изыскания все время показывают, как много сделали русские, в данном случае, для искусства книги. И я уверен, еще много открытий впереди.
Русские художники во Франции доказали, что книжная иллюстрация как самостоятельный вид искусства не является чем-то второстепенным, прикладным, и может стать вровень с подлинно признанными другими образцами многообразного изобразительного творчества. Я до сих пор поражаюсь и восхищаюсь, сколько эти люди, будучи не в самых хороших условиях – и психологических, и материальных, смогли сделать, будучи эмигрантами. Какая сила! То, что они смогли здесь создать – это чудо. Это подвиг. Вот слово, которое подходит лучше всего.
Моя мечта, чтобы эта книга, хотя бы первый том, вышел в этом году. Никто до меня этого не делал. Сей многолетний труд, прежде всего дань памяти великим изгнанникам, также, как и мои десятки книг и сотни статей о них, не говоря о четырнадцати выставках, им посвященных (с 1974 по 2018 гг.), каждая с каталогом. Пусть прозвучит нескромно, но этой книгой я хочу себя увековечить.
— Когда вы, Ренэ Юлианович, снова собираетесь к нам в Россию?
— Как каждый год, в мае, если Бог даст, полечу в Санкт-Петербург на Книжный салон.
— Спасибо вам за удивительный, прекрасный разговор! Очень надеюсь, что читатели, что в процессе чтения этого интервью познакомятся с вами, теперь не потеряют вас из виду! А те, кто вас знает и любит, с радостью встретятся с вами вновь.
Интервью брала ЕЛЕНА КРЮКОВА
