КУЛЬТУРНЫЙ КОД
«Наша Среда online» — Нина Габриэлян смолоду прочно завоевала авторитет талантливой современной поэтессы, отмеченной оригинальной авторской интонацией, обостренным цветовым зрением и особой образностью.
Проза Габриэлян, сразу же замеченная издателями и переведенная на разные иностранные языки, продемонстрировала особые возможности этого автора, в том числе в разработке отечественного варианта литературы абсурда с проникновением в скрытые глубины человеческой психики. Это не только сны и сны в снах, но и рассказы о невероятных событиях, которые поданы как совершенно реальные факты. Чтение прозы Н.Г. пробуждает воображение читателя, инспирируя запуск его собственных воспоминаний и фантазий. Созданная на местном материале и опирающаяся на сюжеты повседневности, проза эта обладает, на мой взгляд, явными чертами одного из действующих культурных направлений, определяемого как «магический реализм». Эти черты отчасти влились затем и в живопись Габриэлян.
Названный художественный метод, отличительным признаком которого является, во-первых, органическое включение странных и фантастических элементов в реалистическую картину мира, во-вторых, представление явлений обыденных многозначительными и символичными, что, как мы знаем, в свое время практиковали такие художники, как Николай Васильевич Гоголь и Марк Шагал.
В прозаических произведениях Габриэлян присутствует также импульс художнического «любования» своим персонажем как существом, которое хотя и несовершенно, но пытается «держать фасон», сохраняя понимаемое по-своему право быть человеком. Незлобивая, не высказываемая впрямую критичность в оценке поведения людей у этого автора никогда не достигает публицистического накала, обличительного напора. Присущ писательнице также тот род иронии и мягкого юмора по отношению к изображаемым людям, который затем проник и в живопись, раскрасив типажей ее картин.
Живописное мастерство Нины Габриэлян развивалось вне академической школы. Своим учителем живописи она называет художника Бориса Отарова (1916-1991), армянина по происхождению, родившегося в Тбилиси, большую часть своей жизни прожившего в Москве, в советский период принадлежавшего к представителям «неофициального искусства». Его мастерскую Габриэлян посещала в 1976 – 1991 годах. Надо заметить, что в случае с ней уроки Отарова состояли из его показов и рассказов, во время которых ученица постигала азы живописи, не беря кисти в руки. Именно ученики Отарова стали друзьями Нины и первыми поняли Габриэлян как самобытного художника.
Наделенная колористическим даром от природы, Н.Г. многое почерпнула из общения с Отаровым, в работах которого «главным инструментом раскрытия образа является именно цвет». Предметность живописи, колористика контрастов, богатая фактурная обработка поверхности картин, унаследованные ею от Мастера, стали отличительными признаками живописи Нины Габриэлян. Как благодарная ученица, она после смерти художника усиленно пропагандирует его творчество.
Характерно, что в работах Н.Г. проявляется намеренный отказ от той стандартной художественной образованности, которая предусматривает прочное овладение давно установленными навыками, ремесленную обязательную выучку. Художница пишет картины без композиционной разметки, без эскизов, а также без подготовительного рисунка по грунту. Между тем работы Габриэлян сразу вызвали интерес, успешно осуществился ряд выставочных показов ее картин, в том числе в Институте культурного и природного наследия РАН, где ее живописью заинтересовались специалисты из Отдела живой народной культуры.
Заявив свой потенциал художника в разных жанрах – натюрморт, пейзаж, портрет, бытовые сцены, – Нина Габриэлян сумела найти свою главную тему, в разработке которой она узнаваема с первых же шагов ее практики как живописца. Художницу захватила идея армянского мира, причем и в картинах, по сюжету, казалось бы, не относящихся непосредственно к Армении, проявляются и национальный характер ее художественного видения, и национальный темперамент ее живописного метода.
Каковы же истоки живописи Нины Габриэлян? В отличие от многих армянских художников ХХ века, она в силу особенностей судьбы не имела возможности подолгу жить в Армении, писать ее природу с натуры, существовать в стихии армянского языка и быта. Первыми сведениями об Армении явились семейные рассказы о ней и о прошлой жизни рода, как это светло отражено в одном из первых рассказов Габриэлян «Лиловый халат». Поиски своей идентичности обратили ее также к чтению восточных переводов, в том числе древних армянских авторов, к армянской миниатюре и музыке, к предметам национального декоративно-прикладного искусства.
Особенностью же пути Габриэлян в постижении своих истоков является то, что, занимаясь переводами классической и современной армянской поэзии, она вошла в духовное пространство исторической родины прежде всего через поэтическое слово. Армянские образы, которые неотступно присутствуют ныне в видениях художницы и стали доминантой ее живописного языка, сначала были привнесены в сознание текстом как таковым или выработаны самой Габриэлян в процессе нелегкого труда переводчика. Вживаясь в события трагической истории своего народа, она глубоко прочувствовала его судьбу. Увидела Армению в далекой ретроспективе и Армению нынешнюю, переводя на русский язык армянскую поэзию ХIII-ХХ веков. Из индивидуальных описаний того, что было пережито талантливейшими поэтами в каждом времени существования Армении, Габриэлян получила то глубокое нетривиальное знание своей страны, которое, обогащая сознание художницы образами прародины, пришло к ней сначала в вербальной форме. Эта предживописная работа напитала духовной энергией ее возникшую позднее страсть к живописанию.
Я помню, как несколько лет назад на ее выставке в РГГУ профессор Георгий Степанович Кнабе признался: «Когда я вижу натюрморты Нины Габриэлян, где изображена старинная глиняная посуда, кувшины и чаши, я почему-то думаю о Богоматери, Спасителе и Духе Святом». Предметы утвари, плоды, цветы у нее – это одновременно и библейские, и природные образы, а также художественно преображенные обобщенные формы в рамках современной фигуративной живописи.
Можно говорить об армянском импульсе к созданию большинства ее картин, о духовной подпитке ее творчества включенностью Габриэлян в современную армянскую культурную жизнь, о цветовой насыщенности ее работ, источником которой является природа и древнее искусство Армении.
Вместе с тем, в своем творчестве художница не избегает и трагических тем. Эти большеглазые армянские женщины в черном на ее полотнах прежних лет… Они запоминаются и делают всех нас, видевших эти изображения, причастными к переживанию горестей армянского народа… До живописного опыта героям этого автора (и в стихах, и в прозе) в немалой степени были присущи мотивы вселенской печали, одиночества, оставленности. И лишь в живописи ноты экзистенциальной тоски у Габриэлян не звучат.
Если же искать глубинные первопричины ее творчества, то это, как отметил Юрий Денисов, прежде всего источники архаические. Объекты на картинах Габриэлян обнаруживают связь с артефактами доисторических времен. В частности, это характерные для первобытного искусства обобщенные плоскостные формы изображаемых предметов и людей. Стиль Н.Г. опирается не на рациональную основу, а на художнический инстинкт, практически без поисков прецедента в практике других художников, хотя по разным признакам творчество ее тяготеет к стилистике, присущей таким известным примитивистам XIX-XX веков, как Анри Руссо и Нико Пиросмани, а в наше время – народной художнице Кате Медведевой.
Габриэлян «бережет» и многократно повторяет в своих работах как прием, «недостигнутость» оптической системы отображения (отсутствие объемно-пластической моделировки, линейной и воздушной перспективы, «академической» композиции).
Художническая судьба Нины Габриэлян показала, что примитив и «наивное» искусство на самом деле – не такое простое дело. Чтобы творить «в наиве», нужны и мудрость, и достаточное знание истории искусств, и духовная сила.
При уже сложившемся реноме – поэтесса, человек рационального мышления, интеллектуалка, «продвинутая» в культурологических заявках – трудно было ожидать от Габриэлян погружения в народные формы художественного сознания, сотворения армянского мира вдали от исторической родины и носителей (хранителей) древней традиционной культуры. Однако именно это и произошло! Художница создает почти фольклорные формы на историческом и современном материале, используя яркие реалии армянского прошлого и настоящего. Демонстрируя радость непосредственного восприятия жизни, она воспроизводит ее на холстах минимальными художественными средствами. В сегодняшней ее версии жизни простодушие и доверие Творцу – естественное состояние человека. Живопись ее пронизана чувством удивления перед чудесным, перед той красотой, которую она видит даже и в обыденных явлениях. Подчеркивая их символичность и некую связь понятий и вещей из разных смысловых и функциональных пластов, Габриэлян как раз и достигает выразительности, действенности того приема «остранения», который открыл и так приветствовал Виктор Шкловский.
На своих выставках Габриэлян представляет разные жанры живописи. Кроме основного корпуса работ на армянскую тему, она экспонирует и портреты, и натюрморты, и пейзажи, в том числе по мотивам своих путешествий в Швейцарию и Италию. Стилистически художница остается верной себе, мастерство ее совершенствуется в направлении яркой декоративности, которая издревле была присуща национальному армянскому искусству – в орнаментах ковров и посуды, в архитектурном декоре, в ювелирных украшениях.
Картины Габриэлян очень декоративны при взгляде издали, они как бы отвечают стремлениям абстракционистской живописи с ее любованием цветовыми пятнами. По мере приближения зрителя к полотну все более подробными оказываются детали композиций. В пейзажах и портретах интересна разработка фонов как драгоценных тканей или мозаик, с заполнением всего фонового поля мелкими «светоносными» мазками. Очень красивы фантастические цветущие деревья и романтические домики, написанные в нарочито «детской» манере.
Габриэлян кладет краски толстым слоем, пастозно, живописный слой имеет объемный вид, иногда до скульптурности. Тенденции ее живописи – подчеркнуть предметность, вещность мира, где вещи – символы. В ее картинах никогда не чувствуется заданности, а колористическую талантливость Н.Г. чуткая интуиция друга (Амаяк Тер-Абрамянц) расценивает как генетическое свойство Это – эманация красоты в простом и повседневном, восторг перед цветовым разнообразием и щедростью мира. Хотя автор отнюдь не так прост: это умная, очень образованная женщина, знающая современные философские открытия и психологию. Но в живописи, более чем в любых других сферах, она погружена в себя, у нее свое видение прекрасного и личное осмысление явлений.
И еще – оптимистическое ощущение жизни, улыбчивое приятие сущности бытия, в том числе такое раскрытие своего собственного Я в автопортретах, когда ирония обращена прежде всего на себя.
С одной стороны – это «наив», с другой, и в большей степени, – это формы народного искусства. Вместе с тем творческая дерзость Габриэлян позволила ей свести в единый живописный метод приемы нескольких направлений, протестных по отношению к натуралистической (привычно реалистической) манере. В частности, в ее работах просматриваются также отблески немецкого экспрессионизма (Эмиль Нольде, Макс Эрнст) с его манерой деформации изображаемого. Однако, экспериментируя в границах этой системы, Габриэлян начисто отказывается от жесткой сатиры и карикатурности в изображении людей. Ее персонажи представлены с большой долей юмора, однако, без мизантропии, свойственной мастерам названного стиля. В наш век дегуманизации искусства Габриэлян всегда за человека!
Н.Г. не пишет предметов с натуры. Достаточно насмотревшись их в течение жизни, она суммирует и концентрирует эти образы в себе, и когда пишет красками, предмет предстает перед нами как образ обобщенный, возвышенный до символа и при этом еще и обогащенный восторгом художника, тем ликованием жизни, которое невозможно имитировать. И в этом творческом акте она, – мудрая, образованная, продвинутая, как говорят о ней, великая разумница, – как будто следует завету, призыву «Будьте как дети!» Импульс этот так активен, что не может оставить зрителя равнодушным. Поэтому и мы, невольно идентифицируясь с художником, испытываем умиление и радость перед этими картинами с их бесхитростными реалиями. Эффект новизны возникает без борьбы и отрицания традиционалистских художественных воззрений.
То, что она создает, выразительно и незабываемо. Ее картины современны и вневременны. Творчество Габриэлян экзистенциально, но в нем нет отъединения от человечества, нет атомизации. Принадлежать общности (народной общности) – так она находит для себя выход из наших жизненных печалей. Слиться с культурой предков, служа ей, осовременивая, вбирая ее теплоту и чувства. Объединиться с живущими современниками и предками, но и нас вовлечь в этот горячий, простодушный, подлинный мир…
В переизбытке современных материалов для живописных работ художница отбирает те, что соотносимы с колоритом старинных фресок. Однако, так как она пишет на холстах, а не на штукатурке, ее техника многослойной живописи не может полностью соответствовать по рецептуре традиционной средневековой росписи (известковые и клеевые краски фресок, яичная темпера книжных миниатюр). Габриэлян пользуется красками, придуманными в более поздние времена (масляная живопись, акрил), но при этом на своих полотнах как бы воссоздает цвет, присущий типичным природным пигментам древности. Темный колорит некоторых картин Габриэлян как бы «удревняет» изображения, придавая им вид потемневшей иконы или закопченной в пожаре фрески.
Ее живопись пронизана любовью ко всему сотворенному Богом, наполнена восхищением перед сущим. Свойственный Габриэлян артистизм превращает ее выставки в праздники общения и любви.
ОЛЬГА ПОСТНИКОВА
