«Наша Среда online» — Ещё совсем недавно я, как и вы, впадала в катарсис от нововолнистов, неороманистов, постмодернистов, шозизма, абсурдизма и всякой чертовни, которыми ломали в виде эксперимента мозг и душу целым поколениям. Если уж хозяева дискурса провели втёмную людей со стержнем, пламенных, несгибаемых коммунистов, что уж говорить о нас, убогих, детях перестройки.
Уже после армянского майдана я пошла в РГАЛИ, чтобы работать над архивами режиссёра Фрунзе Довлатяна. Я читала разные варианты фильма «Хроники ереванских дней» 1974 (излёт оттепелизма в культуре). Так вот многие сцены, которые мы сейчас воспринимаем как странные, метафизические, – это, возможно, остатки художественных кодов внетекстовых связей, утраченные в процессе цензурных сокращений. До того как я приступила к работе, я уже прочитала пьесу Перча Зейтунцяна, который работал сценаристом на этом фильме. Дело в том, что в 1960-х годах ему не удалось издать «И т.д. и т.п.», которую я прочитала в номере 3/2018 «Литературной Армении». В ней действие происходит в неком абсурдном музее, именно такое место было воссоздано и в «Хрониках» десять лет спустя. Очевидно, что Перч Арменакович больше отвечал за метафизические сцены этого фильма. Довлатяну удалось совместить язык реальности и психоделики. Натуралистическое видение мира замещается смысловым путём привлечения культурных и исторических ассоциаций, цитат из воспоминаний.
Итак, герой фильма, архивариус Армен и героиня второго плана, беременная женщина, жена погибшего в аварии, которую он увозил в больницу на своем «Запорожце». Ведь она появляется потом в его сне, который снимался в Гарни на фоне природной красоты Симфонии камней. Здесь заложено разных смысловых пластов, соцреализм сломан, конечно. Зейтунцян описывал эту сцену несколько по-другому: лёжа в ванной, архивариус вдруг оказывается в Гарни. Взвалив на плечи архивные коробки, люди двигаются в направлении какого-то крупного, напоминающего стеллаж строения. Ассистенты заворачивают Армена в простыню, укладывают на дощатый стол. Армен лежит распятым на столе, происходит полная имитация операции. Потом Карен и его помощники оперируют коробку с документами, где написано «Армен Абраамян». Люди с разными фамилиями и одним и тем же лицом. Все они подбрасывают Армена в воздух, и он парит и падает в пенящуюся воду реки. Безусловно, создатели пытались соединить языческие и христианские образы армянской истории. Теперь мы можем только догадываться, почему эта беременная женщина, попав в сон Армена, встречается ему на улице Еревана, когда она спокойно ест мороженое, а герой через несколько минут умрёт.
Цензура жёстко пыталась резать все эти нарративы и зыбкие слои. Довлатян получил свой первый инфаркт. Кстати, Сергей Юткевич тоже резал параджановские повторы в «Цвете граната» и правильно делал.
Я вам настоятельно рекомендую посмотреть этот фильм с гениальной музыкой Авета Тертеряна, чтобы понять, что происходило в кино и литературе и как нашим мастерам западные кинематографисты ломали здоровье, ибо подсаживали их на деструктивные эксперименты. А цензура СССР вынуждена была бороться и защищать советскую парадигму.
Повторюсь, ряд приемов, которые использовал в пьесе Перч Арменакович в полную мощь развернёт в литературном и киносценарии к ленте Фрунзе Довлатяна. Есть переклички даже между интонациями — ведь улица Осенняя в «И т.д, и т.п» в «Хрониках» обернётся улицей Весенней. А детские игрушечные винтовки, стреляющие по музею, выстрелят потом и в «Хрониках», формально «убив» Армена, который уходит из жизни от очередного сердечного приступа.
В 1970-е годы Зейтунцян включается в создание драм, которые развиваются уже вне традиции советского реализма. А если смотреть на них из дня сегодняшнего, то можно смело включить их в один ряд, где стоят пьесы Эжена Ионеско, Сэмюэла Беккета, японского абсурдиста Минору Бэцуяку, впрочем, воспитанного на драматургии Антона Чехова.
Двойничество вводится для ускользания главных героев, их фигуры становятся условными, обобщёнными, стёртыми, годящимися для копирования, вот именно что для «т.д» и «т.п». Совсем для другой цели он использует амбивалентность своего героя в «Хронике ереванских дней», отца Анаит Ваграма Рштуни, который в начале заявлен чуть ли не предателем (дочь его помнит в форме фашиста), постепенно усложняясь в фигуру разведчика, трагическую и героическую.
А вот тут внимание! Амбивалентный герой-предатель взят из Борхеса, потом он перешёл во французскую новую волну и в итальянское кино в рамках дефашизации. Хотя сам Борхес был в правом лагере. Хотя тут нет противоречий. Дефашизация — это и есть оправдание фашизма, превращение его в игру. В 1970 годах Бернардо Бертолуччи снимает по мотивам рассказа Хорхе Луиса Борхеса фильм «Стратегия паука» (тема предателя и героя).
Вы понимаете, как можно тонко спутать грани и контексты. Одной из тем «И т.д, и т.п», как и «Хроник», является исцеление от боли армянского Геноцида 1915 года, и именно через эту призму Зейтунцян и Довлатян говорят о таких ценностях, как грех, память, будущее. Говорят, как и Станислав Лем в «Солярисе», для всего человечества. Но по инструменту это уже ножницы Кромсателя Годара.
Так почему же эта пьеса была не опубликована и не инсценирована в 1960-х? Конечно, причиной этому является всё же её абсурдистский язык. Он в СССР был табуирован, в 70-х профессор ГИТИСа Игорь Дюшен был единственным специалистом по театру абсурда. Как писал в своих воспоминаниях актёр Станислав Садальский, именно Дюшен, «которого обожали студенты, давал молодым актёрам запрещённые в то время копии сочинений Ионеско, Беккета, М.Чехова, выпуски «Самиздата», которые они передавали из рук в руки и зачитывались по ночам».
Позже абсурд, эзотерика, магический театр Гарри Галлера, Кастанеда стали общим местом, и так мы проснулись без литературы, кино, искусства, на руинах великого государства.
Источники:
- Олюнина В. Из «музея» в «архив» — театр абсурда в драматургии Перча Зейтунянца.»Голос Армении» 20.08.2019
- Пруткова Н. «Ноев Ковчег» №7 (340) июль 2021 г. (https://noev-kovcheg.ru/mag/2021-07/)
Фрунзе и Хорен – что осталось за кадром? Интервью с В. Олюниной о создании книги «Фрунзе Довлатян. На излёте оттепели» ( совместно с Павлом Джангировым)