ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Александр Уланов. Перемещения +. –
М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение, 2007. – 64 с. –
Книжный проект журнала «Воздух», вып. 31.
Когда самый статичный образ начинает разбег («кем улитка пружина пруда заведена»), невольно становишься в позу бегуна на старте. «…отставая на бабочку следуй за ней». В названиях книг Александра Уланова уже живут динамичные образы («Направление ветра», «Волны и лестницы»). И в новой книге движение продолжается.
«Перемещения +» – пожалуй, нет более точного названия, отражающего особенности поэтической личности Александра Уланова. Поэт и его лирический герой релятивны в пространстве и во времени: в одном месте находятся (или не находятся) «кипячёный китай» и «зооморфный подвал тугоплавкой москвы» («Москва в пути / что везде означает сплошной Китай»), в одном времени живут «ты» и шумерский царь («что ты делал в день когда погиб Гильгамеш»).
Аннотация к книге сообщает о том, что автор «живёт в Самаре, Харбине, Подмосковье и др.», и это правда в той же мере, в какой аннотация не является художественной частью книги. Уланов неуловим, и текст его не поддаётся неутомимому копанию на одном месте, а растекается по вольным дорожкам горизонтальной строки и вертикальной рифмы (когда её допускают в стих). Словно по тем расширяющимся полоскам света, что изображены на обложке книги.
Считывать важные смыслы в «Перемещениях +» возможно, не рассматривая текст как предназначенную лично для тебя «шифровку», но оставив в покое «удобное» восприятие синтаксических связей в тексте, освободив себя от косности привычного и начиная становиться самим собой. Если перевешивает раздражение (к примеру, из-за намеренного изменения грамматики и синтаксиса в книге), то его причины стоит искать только в себе.
Ведь Уланов – отличный помощник читателю, подсказчик ему. Поэт даёт нам в руки крепкие, как лески, нити смыслов. Только тяни вперёд и наслаждайся, предвкушая, какую добычу на конце лески подготовило для тебя твоё собственное воображение. Ловец смыслов, читатель Уланова – со-творец, со-рыбак, со-перник.
Поэт ставит рядом слова: «жертва богу яблоко взгляд и дым», а между ними оставляет богатый улов смыслов. Скрипка дана в руки, но насладиться её звучанием сможет лишь тот, кто умеет играть на ней. Книга Уланова заиграет в воображении тех, кто понимает или захочет понять, как рождается поэзия. Нередко лакуна между словами уже частично заполнена, искра третьего смысла рождена и запечатлена на бумаге: «Полочки палочки кухонный барабан…».
Уланов не скрывает свою методику письма, а, наоборот, рождая из читателя соавтора, обнажает её. И делает это различными способами.
Создавая (оставляя) синтаксическую неоднозначность:
Над кофейной гущей ветер проносит змей
их? его? или ветер несут?
Предоставляя читателю право самому мысленно расставить знаки препинания, порой по принципу «казнить нельзя помиловать»:
…изгибаются рыбы в ладонях лежат слова
…находя друг друга в открытых ладонях держа
Прибавляя смыслы путём прибавления букв, создавая зримые варианты:
останови (в) слова распространив края
Играя подобиями идиом:
…разбирая пастель
Разрешая продолжить строку (причём давая лёгкое задание):
Глаза и улыбка, больше ничего на лице, да и не надо. Чтобы остановилось сердце у того, кто.
(Читатель продолжит: «у того, кто любит». – Е.З.).
Стыкуя однокоренные слова:
…не боясь бояться и ожидая ждать
Перебирая ударения, словно струны:
… – сто́ит ли знать, что в этом полдне превосходит восторг? Стои́т ли знать полевых цветов?
Александр Уланов многообразен и поэтому ещё более притягателен для читателя-соавтора. Его поэзия, как из щедро протянутых ладоней, питается из различных ипостасей его личности, допуская вкрапления в русскоязычную ткань стиха английских слов и выражений (Уланов-переводчик), инициируя диалог с читателем как рождение интриги, интереса, провокации (Уланов – плодовитый и интересный критик), создавая логически живущую структуру (Уланов – кандидат технических наук).
Поэт называет свою книгу «четвёртой книгой стихов», но «Перемещения +» – это книга стихов и лирической прозы (прозаических миниатюр). В прозе Уланова, в отличие от его стиха, всегда расставлены знаки препинания, что указывает на программность в сознании автора «Перемещений +» двух типов художественной речи, причём программность формальную, основанную на константных их отличиях – ритме и графике, а также на доминантах стиха. Так, для Уланова важно преобладание в его поэзии строфы, а также эксперимент с фоникой, к примеру, с согласной рифмой в нечётных строках стихотворения «медленно падает волос выпущенный ладонью…»: «ладонью» – «ожиданье», «открытый» – «обороты», «трубы» – «рыба». Но в смысловом поле книги и стих, и проза – одно большое произведение, метатекст.
Исчезающие (надолго) и вновь возникающие знаки препинания, заглавные буквы, изредка оживающие в начале всех поэтических строк или только в начале строф, или в абсолютном начале текста… Почему такое мерцание? Уланов в достатке владеет способностью создавать реалистические произведения, как художник-авангардист – виртуозные зарисовки с натуры. Для читателя в книге подготовлены не только графические и синтаксические аргументы, но и каскад поэтических сентенций, написанных без головокружительных смысловых сальто: «кто желает праздник найти старается праздником быть», «каждый с кем говоришь на тебе оставляет след», «для рисунка пыль на стекле для письма песок или снег», «легче труп оживить чем забытый труд», а порой и созданных словно бы с предельным снисхождением к читателю-новичку: «пусть листы превращаются в бережных птиц».
Рядом с лирическим героем – «те кто молчат с тобой бабочка ящерица пустота». Рядом не люди. Люди – в бинокле его мировоззрения. Он, сторонний наблюдатель, самодостаточный в своей поэтической скорлупе, не ищет человеческой поддержки, потому что склонен давать и любоваться, а не брать и ждать восхищения. Впрочем, это то, что видно на поверхности. Но и это – явный признак силы и гармонии. Лирический герой не один. Но чтобы ярче почувствовать вспышки любви к себе, защиту и покой, поэт очеловечивает неантропоморфные образы («усталость ив», «угловатый холод», «несерьёзный кленовый сироп») и – особенно настойчиво – овеществляет эфемерные явления природы («кожу снимает потерянная метель», «наклонился ровный пустой свет», «ветер изношен до дыр», «замыкая воздух между пальцев»). Так поддержка мира становится ощутимее, крепче.
Эта кровная дружба с животными, растениями, явлениями природы взаимна («выслушай мышь между длинных ногтей»).
Уланов находит анималистические, флористические и другие природные аналогии в своих чувствах, во внешности дорогой сердцу женщины, видимой словно издалека («ящерицей тепла угадывая наклон», «приближаясь в реке каштановой плыть легко»).
Александр Уланов – мастер мини-образа. «Ручные ягоды», «ты в башне из яблок», «кожа яблока неодетого», «между чугунных вишен и кислых скал», «магнитное поле для стальных опилок воды и речи», «теплее пальцев язык»… У поэта есть излюбленные, настойчиво всплывающие мотивы – «чай», «раковинка», «бабочка», «змея»… По мини-образам, как по сегментам моста, по прутьям, из которых сплетён соломенный каркас, читается динамичная книга Уланова.
Крайне редко стихотворения А. Уланова воспринимаются как сконцентрированные в себе капсулки. К примеру, автономно стихотворение «Хриплый холод на коросте сна…», в котором воссоздан уникальный образ болезненной бессонницы, рождённый мотивами съедающих «цвет» «клея и кислоты», «человека», проглоченного «дрожью потолка», «ртутных пушинок на окне», «опухшей двери», «варёной кровати», «плавленого сырка мозга». Но в отличие от подобного замкнутого художественного мира, практически все произведения Уланова своими частями живут в других текстах книги – нет, не только интертекстуально, а именно физически, их полное рождение происходит только при знакомстве со всей книгой. Словно бы прутья моста расположены не по порядку.
помощь помеха одно и то же осколки мосты
В «Перемещениях +» – стихи, «написанные без разрешения», «ворованный воздух» (по эпиграфу из Мандельштама, предпосланному к книжной серии, в которой увидели свет «Перемещения +»), и они живут по своим законам, не важно – внутри ли цикла, растворённого в книге (цикл «Сплошной Китай»), или капсулкой бессонницы.
«Даже если проснёшься с цветком в руке», а, может, и с веточкой лавра, ловец смыслов, осознай, что это метафора, просто она – конкретна. Верь в неё, и тогда произойдёт «встреча на берегу руки», которую вызвал к жизни Александр Уланов.
Елена Ивановна Зейферт, писатель, доктор филологических наук