КАРАБАХСКИЙ ФРОНТ МОСКВЫ
«Наша среда online» — Предлагаем читателям очерк политического обозревателя «Известий» Екатерины Григорьевой, вышедший на полосе газеты в июне 2010 года после того, как автор побывала в Нагорном Карабахе (Арцахе) в пуле российских журналистов. Поездка была организована секретарем Союза журналистов России Ашотом Джазояном и бизнесменом, меценатом Эдуардом Гуляном.
Летом термин «замороженный конфликт» к Нагорному Карабаху подходит меньше всего. Но другого слова для ситуации, в которой тихая жизнь может моментально превратиться в боевые действия, не придумано. И если Южная Осетия и Абхазия по международным нормам уже перешли в разряд частично признанных государств, то Карабах так и остался исключительно самопровозглашенным. «Известия» проверили, как сейчас обстоят дела в несуществующей стране.
Оранжевый жилет поверх одежды, в руках пластиковый пакет, рядом понурый ишачок — бредет такой вот человек по обочине долгого горного серпантина.
Степанакерт-Горис. Построен при помощи всех армян». Деньги действительно собирали по всей многочисленной диаспоре, минимальный взнос — 10 долларов, максимальный не ограничен.
В хайвее этом всего два ряда, туда и обратно, зато асфальт — гладенький, шуршит под шинами приятно. В Армении та же самая дорога выглядит гораздо хуже. А тут деньги нашлись и на уборщика.
Если бы в Карабах ездили японские туристы, то им могло бы не хватить даже самых емких карт памяти в фотоаппаратах — непередаваемых красок горы с лежащими на них тенями от облаков, нехоженые, почти дикие леса.
И едва заметный толстый металлический трос, высоко натянутый между двумя холмами. Вниз с него свисают такие же металлические «нитки».
— Когда самолет хочет уйти от радара, он летит на очень низкой высоте. Здесь они не пройдут, — объясняют карабахские, понимая, что расшифровывать это «они» не обязательно. — Воздушная «растяжка».
Как обойтись без новой яхты
Алла и Армен всегда очень хотели, чтобы у них была дочка. И три года назад родилась Ангелина. Но до этого упорные Согомоняны успели произвести на свет девятерых мальчишек. Алла — армянка из Баку, бежала оттуда, когда «началось». Во время войны погиб ее 21-летний брат. Теперь трое старших сыновей учатся в ереванском военном училище.
Как только у Согомонянов появился седьмой ребенок, местное правительство выделило им дом в самом центре Шуши. Какой могло. А уже после появления Ангелины как-то заехал один московский бизнесмен, родившийся в этих местах. Не родственник и даже не знакомый — чужой человек. Посмотрел на старый дом — буржуйка посередине комнаты, труба в окно, лампочка без абажура свисает с потолка — и решил построить новый. Сейчас вот проверяет, как строители заканчивают отделку.
— Многие мои коллеги гонятся за тем, чтобы машина была новее и с кожей от Армани или яхта на дюйм длиннее, но, мне кажется, это все равно не приносит им счастья, опять надо за чем-то гнаться, — слово «коллеги» бизнесмен Эдуард произносит с некоторой ехидцей, но при этом чувствуется, что свою часть дистанции в этой гонке он тоже прошел. — Построить многодетной семье дом — это гораздо приятнее, чем купить себе еще одну квартиру. Я вот, знаете, какую закономерность для себя вывел? Те, кто не хочет ничего для других делать, выглядят не очень здоровыми: бледные какие-то, пузатые, взгляд нерадостный. А те, кто готов помогать, — они поджарые, сильные и глаза у них светятся.
От ответа на вопрос, во что ему обошлось строительство дома, Эдуард уходит: «Гораздо дешевле, чем в Москве». Причем для самих карабахских здесь ни в чем секрета нет: «это Эдик построил за столько-то», «сюда Эдик вложил такую-то сумму». Зачем?
— У нас в России очень много олигархов, а отъедешь километров 150 от Москвы — совсем другая жизнь, — следует ответ. — Если бы каждый из них хоть что-нибудь построил в своих родных местах — страна была бы совсем другой.
В Армении помощь со стороны живущих за пределами страны армян — норма. В Карабахе — почти эпидемия. Село Ванк. Здание, выглядящее как приличный отель, оказывается сельской школой. Рядом, еще в лесах, строение, которое по российским меркам больше всего похоже на городскую администрацию — и архитектура, и отделка просто кричат о том, что денег здесь не пожалели. Выясняется — детский сад, который должны открыть к 1 сентября. В селе, где живет чуть больше тысячи человек, две весьма приличные гостиницы, ресторан «Ван Гог» и зоопарк. Плюс паркетный завод: пусть о карабахском паркете никто не слышал, зато жители села исправно получают неплохую по местным меркам зарплату.
Кривая рождаемости в Ванке ползет вверх со страшной силой, демонстрируя лучшие показатели на все маленькое непризнанное государство. Основатель и по сути хозяин этого локального рая (родился в Ванке, гражданство российское, прописка московская, село изучает фотографии его встречи с Бараком Обамой) передвигается по окрестностям на синем «Бентли» 1992 года выпуска. Ему тут нравится. Веселится, говоря, что вложил три миллиона долларов в строительство весьма приличной местной дороги только для того, чтобы машину на кочках не трясло.
Дорога эта на самом деле ведет к главной религиозной святыне Арцаха — храму Гандзасар. Вот такие кочки.
«Это мы пригласили русских на Кавказ»
Архиепископ Арцахский Паркев Мартиросян — человек весьма уважаемый. И в Карабахе, и в Армении. Глаза улыбчивые, светское образование филологическое, родился рядом с Баку, всю войну провел здесь. Крестил двух президентов Армении — нынешнего и предыдущего.
— Обряд крещения Роберта Кочаряна я проводил 28 января 1995 года, а Сержа Саргсяна — в 2000 году, — даты архиепископ называет с ходу, без запинки.
Оба и до этого чувствовали себя христианами, уточняет владыка, просто до обряда дело не доходило.
В том, чья это земля, у Паркева сомнений нет никаких — поглядите на древние храмы армянской апостольской церкви. То здание Гандзасара, куда сейчас едут венчаться, крестить детей или просто поговорить с Богом, освящено в 1240 году. У Азербайджана, считающего Карабах своей законной территорией, другие аргументы. Верит ли архиепископ в то, что можно найти выход из этого конфликта?
— Я не политик, но знаю мнение нашего народа. То, что он никогда не будет жить под управлением Азербайджана, в его составе — это однозначно, — говорит владыка Паркев «Известиям». — Это просто невозможно. Мы хотим быть теми, кем мы были до того, как Сталин решил подарить Карабах новосозданной Азербайджанской Республике. Мы прожили с ними 58 лет. Достаточно. Даже в советское время, к сожалению, были неоднократные столкновения между армянами и азербайджанцами. И могучий Советский Союз не мог разрешить эти проблемы, он их просто загонял куда-то вглубь. А какие сейчас могут быть приняты решения — я не знаю, это дело политиков.
У Арцаха, напоминает архиепископ Паркев, всегда была особая судьба: в состав Российской империи он вошел раньше Армении, по Гюлистанскому договору 1813 года.
— Это мы пригласили русских на Кавказ, — уверенно заявляет владыка.
Мечети в Карабахе сохранились, правда, в них некому ходить, а вот православного храма нет. Но только что был установлен крест на том месте, где он должен появиться, — власти Степанакерта выделили огромный участок земли для строительства церкви Покрова Пресвятой Богородицы.
— Из России идет не все самое лучшее, но то, что приходит сейчас, с основанием этого храма, — это только добро, — говорил во время церемонии установки креста представитель Русской православной церкви отец Александр (Васютин).
Сам отец Александр служит в Москве и, будучи сотрудником отдела внешних церковных сношений РПЦ, довольно часто участвует в подобных церемониях. Но так, как в Степанакерте, признался он «Известиям», бывает редко: здесь, по его словам, чувствуешь, что православный храм нужен даже не столько самим православным, сколько тем, кто живет рядом с ними.
В Баку, кстати, заявили, что считают строительство храма на оккупированных территориях недопустимым.
«Каждый из нас чувствует себя солдатом»
А в Степанакерте тем временем ждут, когда наконец откроется аэропорт. Обещают, что к концу года. Пока путь сюда тяжелый: 350 километров от Еревана приходится ехать часов шесть-семь. Других путей, естественно, нет — Карабах фактически остров, связанный с остальными миром лишь узкой дорогой.
Говорят, некоторые добираются от Еревана до Степанакерта и за четыре часа, но для этого нужна отличная машина, суперводитель и пассажир с железными нервами и крепким вестибулярным аппаратом, а набором из всех нужных факторов обладают единицы. Самолеты из нового аэропорта будут летать только до Еревана: непризнанная республика не может получить разрешения на выполнение международных рейсов.
Не признана она никем из государств, даже Арменией. Тут, впрочем, ни у кого в Степанакерте обид нет.
— Армения не признает не из-за того, что не хочет, — говорит Бако Саакян, президент самопровозглашенной Нагорно-Карабахской республики. — Она несет определенную ответственность перед международным сообществом, и не следует нагнетать и без того нелегкое положение. Мы тоже не настаиваем на том, чтобы Армения признала независимость Нагорного Карабаха. Потому что это не самоцель для нас.
И даже на Москву, признавшую Южную Осетию и Абхазию, здесь, уверяют карабахские власти, не в обиде: «Мы никогда не старались своим поведением ставить в неудобное положение Россию». А самоцель, скажет любой, от президента до случайного прохожего, — мир. Прохожий еще и добавит, что в Степанакерте почти не бывает убийств — слишком свежо ощущение ценности жизни. Прямо напротив здания президентской администрации построили (опять-таки на деньги выходцев из Карабаха) Аллею влюбленных. Стеклянные панно с изображением целующихся парочек, скамеечки, роль фонарных столбов исполняют металлические мужские и женские фигуры. Очень нужно, говорит Саакян, чтобы население Нагорного Карабаха увеличивалось. Цель — добраться хотя бы до 160 тысяч вместо нынешних 140.
Войны в Нагорном Карабахе нет. Мира — тоже. Перестрелки на границе идут регулярно, совсем недавно, в конце июня, ситуация вновь накалилась — вспыхивают уже бои, приводящие к жертвам с обеих сторон. Такого не было с 2008 года.
— Мы никогда не исключали вероятность возобновления военных действий, — говорит Саакян. — Наша армия — это народная армия, каждый из нас чувствует себя ее солдатом. И наша боеспособность увеличивается за счет такого отношения народа к своим вооруженным силам. В случае возникновения войны нам не останется ничего, кроме как перенести боевые действия в глубь территории Азербайджана. Мы этого не желаем, мы всегда заявляем, что не хотим войны, но это не означает, что мы не в состоянии отстаивать интересы нашего государства и обеспечивать безопасность нашего народа.
Значительная часть территории Карабаха — буферная зона. С одной стороны — азербайджанские военнослужащие, с другой — армянские. Снайперские точки. Вечное напряжение.
Россия, являясь международным посредником, пытается сохранять нейтралитет. Но для того чтобы посредничество было успешным, нужно, чтобы сами конфликтующие стороны нашли компромисс. Этого не выходит: Нагорно-Карабахская республика при поддержке Армении заявляет о своей независимости, Азербайджан требует возвращения оккупированных земель. Лежат на воображаемых чашах весов два казенных дипломатических словосочетания — «территориальная целостность» и «право на самоопределение», — и ни одно из них не перевешивает. А когда в московском аэропорту в очереди на паспортный контроль случайно сталкиваются два рейса — бакинский и ереванский, — потоки не только не перемешиваются, стараются просто друг на друга не смотреть. И те в этих очередях, кто помоложе, уже и не представляют, что армянин с азербайджанцем могут спокойно жить в одной деревне или на одной лестничной площадке…
…Совсем умные люди говорят: чем дальше будет идти глобализация, тем больше вероятность появления новых маленьких государств. Когда все кругом становится одинаковым, в каком-то смысле общим, ужасно хочется сохранить свой, особый мирок.
Карабахский мирок можно признавать, можно не признавать. А он все равно существует.
Как живут русские в республике
Вся русская община — человек триста. Причем русские — это и украинцы, и белорусы. Если посчитать вместе с детьми, родившимися в смешанных браках, получится человек восемьсот. Переезжали сюда все в разное время. Людмила Григорян, например, живет тут с того момента, как вышла замуж, с 1981 года. Армянский так и не выучила: говорит, нет особой надобности, никаких проблем с общением не возникает, по-русски легко ответит любой.
Детей отдают в русские классы, а вот для получения высшего образования в местном университете необходим армянский. Наталья, которая с мужем-армянином переехала в Карабах в середине 90-х («молодые были, не задумывались, тогда везде неразбериха была»), все-таки думает куда-то перебраться после того, как двое ее детей закончат школу.
Русский язык абсолютно все школьники учат с первого класса. И лишь потом наступает момент выбора иностранного языка, причем русский в Карабахе к этой категории не относится.
Екатерина Григорьева
«Известия», июнь 2010 года
Все материалы проекта «Карабахский фронт Москвы»