КУЛЬТУРНЫЙ КОД

«Наша Среда online» — Мы уже писали, что 23-26 мая 2023 года прошли XXXVIII  Международные Старорусские чтения «Достоевский и современность». Предлагаем Вашему вниманию доклад Олега Гаспаряна (Санкт-Петербург-Старая Русса) «Дмитрий Карамазов как зеркало души русского человека?».

Доклад для Достоевских чтений в мае 2023 года в городе Старая Русса

В своём докладе я как бы продолжаю тему, предложенную ровно 2 года назад на этих же чтениях Светланой Владимировной Лурье (Смирновой). Её доклад ― «Достоевский против психоанализа: о сердце человека как поле битвы Добра и Зла» ― был тогда не литературоведческим, но мировоззренческим, хотя упоминался и психоанализ. Сегодня мировоззрение более чем злободневно, когда весь коллективный Запад ополчился против России. Во времена Достоевского аналогичная ситуация была не раз, и отражена самим Федором Михайловичем, в частности, в его «Дневнике писателя» за 1877–1878 годы. Тогда «англичанка» опять же гадила России, а Россия вела очередную войну с Турцией, по большому счету, увы, так и не вполне выигранную ― вспомним Берлинский конгресс. И мне вот интересно, насколько Достоевский провидел возможное духовное падение России.

Он много писал о человеческом подполье, глубине сумрачных, мрачных интенций человека, которые гнездятся в его психике и дают себя знать через слова и поступки. Из писателей именно Достоевский наиболее отчетливо выразил православное учение о человеке, православную антропологию, когда показывал, как за человека Бог и дьявол борются, и поле битвы ― сердце человека… Сразу внесу ясность, иначе иное как-то давно распространилось. Не сам Достоевский такое сказал, а старший из братьев Карамазовых младшему, и вот как Дмитрием это было горячо поведано:

«…Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, ― знал ты эту тайну иль нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы ― сердца людей. А впрочем, что у кого болит, тот о том и говорит».

Примечательно и то, что вот эта встреча братьев Карамазовых проходила в нескольких сотнях метров отсюда, Музея романа «Братьев Карамазовых». Да, мистика всегда сопровождает реальность. В религии и психологии она тоже есть, как и в психоанализе. Но мистика мистике рознь. Мистическая составляющая у Достоевского проистекает из его понимания Православия, она приближает нас, его читателей и почитателей, к Православию.

С православной точки зрения человек по природе своей ни хорош и ни плох. И Достоевский так вот и выразил православную антропологию, устами своего героя. С позиции православного культуролога мозг обычного человека ― не святого и не подвижника ― просто переполнен разнообразными помыслами. Средний человек, простой обыватель, легко поддается потоку разрозненных мыслей и живет как бы в некоей туманной пелене. Вот в такой пелене человеку приходится совершать порой и серьезные выборы в своей жизни, нередко что и в пользу Добра, поскольку и Бог борется за человека в сердце его. Но ведь под влиянием соблазнов человек немало грешит, выбирает непотребное. Становится ли очевидным и для психолога, что психика человека ― это поле битвы сил добра и зла?

Борьба, битва эта, в идеале, вся должна бы осознаваться человеком, вся быть таки сознательной, рациональной! Но человек, по греховности своей не желает, не может осознавать потому, что это не просто интеллектуальная работа и немалое волевое усилие, это, как оказывается, еще «искусство из искусств» и «наука из наук». А ему проще, до поры до времени, жить в мире иррационального и неосознаваемого, бессознательного. Можно показать это упрощенно, и культуролог видит, что в психике человека нет ничего принципиально бессознательного, есть только то, что лучше назвать функциональным бессознательным. Это то, что человек не хочет или, вернее, в данный конкретный момент по каким-то причинам не может осознать.

Вот к функциональному бессознательному мы отнесем и приемы мышления, мыслительные штампы, механизмы, с помощью которых человек как бы автоматически выстраивает свою мысль. Это вполне возможно представить, как и в случае с речью. Но мы сейчас говорим о содержательном (интенциональном) сознании, в котором порой действительно образуются комплексы, вызванные восприятием человеком вообще. Такое восприятие может, да и обязательно будет включать и бесовские интенции, которые также укореняются в уме человека, как и богоугодные. Ведь бесы не перестают борьбу с Богом за каждого человека вот так ― через посредство бесовских интенций в психике этого человека.

Православные культурологи согласно Писанию утверждают, что человек сотворен как образ Божий, хотя и изгнан из Рая по причине Первородного греха на землю, которая в результате греха этого тоже подверглась наказанию ― «погружением во зло». И помочь подняться человеку вновь, дать возможность сделать свою психику правильно сознательной и «по-правильному рациональной», может только Бог. И да, вот воцерковленный человек может проявить интенцию к Нему: осознанно выбирать среди своих помыслов те, что внушает Бог, и, напрягшись своей сознательной волею, следовать им.

Психоаналитическое учение кажется внешне очень правдоподобным. Но вот же ― нет! Словами Дмитрия Карамазова Достоевский указывает на духовную брань в сердце человека! И это вполне согласно с православным богословием. Да и вся аскетика об этом! А психоанализ заводит в тупик душу человека.

***

Хорошо известна Пушкинская речь Достоевского. Но был тогда и критический отзыв либерального профессора А. Градовского, и Достоевский отвечает на него. Замечу предварительно, что, возражая Градовскому, Достоевский показывает и свое религиозно-нравственное мировоззрение.

На либеральное заявление Градовского, что в основе общественности, гражданственности, национальности лежит идея личного самосовершенствования (она-де «несет в себе всё, все стремления, все жажды», а из нее же исходят все «гражданские идеалы»), Достоевский возражает:

«При начале всякого народа, всякой национальности, идея нравственная всегда предшествовала зарождению национальности, ибо она же и создавала ее. Кстати, вот вы, г-н Градовский, осуждая наше неустройство, стыдя тем Россию и указывая ей на Европу, изволите говорить: “А пока что мы не можем справиться даже с такими несогласиями и противоречиями, с которыми Европа справилась давным-давно…”

Это Европа-то справилась? Да кто только мог вам это сказать? Да она накануне падения, ваша Европа, повсеместного, общего и ужасного. Муравейник, давно уже созидавшийся в ней без церкви и без Христа…, с расшатанным до основания нравственным началом, утратившим всё, всё общее и всё абсолютное, — этот созидавшийся муравейник, говорю я, весь подкопан. Грядет четвертое сословие, стучится и ломится в дверь и, если ему не отворят, сломает дверь. Не хочет оно прежних идеалов, отвергает всяк доселе бывший закон. На компромисс, на уступочки не пойдет, подпорочками не спасете здания. Уступочки только разжигают, а оно хочет всего. Наступит нечто такое, чего никто и не мыслит. Все эти парламентаризмы, все исповедоваемые теперь гражданские теории, все накопленные богатства, банки, науки… — всё это рухнет в один миг и бесследно…».

Не правда ли, как актуально и сегодня?!

Но обратимся к насекомым с их строениями, муравейниками, сооружение которых возможно только, замечу вам, благодаря развитому социальному инстинкту у муравьев. Но есть и такие насекомые, у которых этот инстинкт либо отсутствует, либо очень слаб, например, как у постельных клопов. Но об инстинкте к размножению, «сладострастию», как это называет Дмитрий Карамазов тогда же, в беседе с Алешей, читаем:

«Я тебе хочу сказать теперь о «насекомых», вот о тех, которых Бог одарил сладострастьем: Насекомым – сладострастье! Я, брат, это самое насекомое и есть, и это обо мне специально и сказано. И мы все, Карамазовы, такие же, и в тебе, ангеле, это насекомое живет и в крови твоей бури родит. Это — бури, потому что сладострастье буря, больше бури!». 

 Не раскрывая полностью мизансцены, приведу еще одну цитату из того же откровения Дмитрия:

«…Барыньки меня любили, не все, а случалось, случалось; но я всегда переулочки любил, глухие и темные закоулочки, за площадью, — там приключения, там неожиданности, там самородки в грязи. Я, брат, аллегорически говорю. У нас в городишке таких переулков вещественных не было, но нравственные были. Но если бы ты был то, что я, ты понял бы, что эти значат. Любил разврат, любил и срам разврата. Любил жестокость: разве я не клоп, не злое насекомое? Сказано – Карамазов!..».

Достоевский не случайно так во многих местах упоминает насекомых, вообще животных, при повествовании о человеке или обществе. Это не только литературный прием, но и культурологический феномен, характеризующий способность к интерпретации человеком того или иного восприятия наблюдаемого или обсуждаемого.

***

В культуре человека присутствует способность к интерпретации символов, заложенная Богом в него вместе с даром речи, она дает человеку огромное преимущество над животным миром. Орган интерпретации и функция ее в психологии и есть душа человека — ψυχή (греч. — дух, душа).   Но душа человека связана с его телесностью, а значит имеет нечто общее с животной душой. Поэтому закономерно, что культура имеет измерение, которое представляется не менее естественнонаучным. Так что можно допустить известный резон в соотнесении роли культуры, которую она играет в человеческом обществе, с ролью инстинкта, которую тот играет в животном мире, особенно у тех животных, которые живут стадами, стаями, группами, сообществами или даже пожизненными парами. И это хорошо рассмотрено и обосновано в культурологии. Кому-то может показаться обидным сравнение человека с животными, при таком сопоставлении культуры и инстинктов, но вот для Достоевского — отнюдь. Да и свт. Григорий Палама, говорил об этом и подчеркивал превосходство человека над животным именно душой своей . Такой биологизм пусть не шокирует кого. Он в некотором контексте более чем правомерен, ведь душа, как и культура, тоже имеет витальную функцию, она также включает в себя функцию удовлетворения нужд плоти и социальных потребностей.

Достоевский всем своим творчеством, будь то романы или публицистика, исследовал душу человека, устроение общества, государства. И когда об обществе судят как об организме, то и на человеческие ценности и идеалы смотрят, как на необходимые органические потребности. Тогда культура выступает механизмом функционирования человеческого сообщества как целого, где ценности и идеалы — одно из преломлений органической жизни общества, имеющего свои функции. Важно понимать и не забывать, что культура — это сфера души, а не духа. В упомянутом преломлении культура душевно-телесна, а ценности и идеалы можно рассматривать и в таком контексте — в качестве винтиков жизнедеятельности общественной системы. В этом контексте они могут быть более или менее доброкачественными, но без духовной перспективы они в таковом контексте и остаются.

***

В православной аскетике у некоторых Отцов Церкви встречается трехчастное деление человека — на тело, душу и дух. И в человеке есть начало, как о том свидетельствует вся аскетическая литература, которое как бы сверху наблюдает за жизнью человека и может, например, отсекать помыслы, исправлять душу. Для этого начала нет особого понятия, но очевидно, что именно его и следует понимать как конечную идентичность человека, его «Я», которое может спастись или погибнуть в жизни Вечной. Не его ли следует хотя бы условно, хотя бы в культурологическом контексте, соотнести с богословским νοῦς (греч. — ум, разум, мысль), который мы, опять же условно определим как дух в человеке, и противопоставим ψυχή — психике? И вот при этом нашем (может быть упрощенном в культурологической перспективе) понимании состава человека, тело — материально, дух — духовен, а душа, психея, психика… душа — культурна. И дух — это то, что в нас бессмертно, что обладает безусловной и конечной свободой, то, что соединяет нас с Богом, что и выбирает у человека между Богом и дьяволом. Но дух человека укоренен в его душе и теле. Теперь разве не понятнее становится, почему у Достоевского Бог с дьяволом борется, и место битвы — сердце человека?

***

Но вернемся к Дмитрию Карамазову, помните, он говорит:

«Красота — это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя потому, что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут. Я, брат, очень необразован, но я много об этом думал. Страшно много тайн! Слишком много загадок угнетают на земле человека. Разгадывай как знаешь и вылезай сух из воды. Красота! Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил. Черт знает что такое даже, вот что! Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, – знал ты эту тайну иль нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь».

Вот ведь как — красота есть не только страшная, но и таинственная вещь! Совершенно искажается суть жизни самой, когда так беспечно часто изрекают, что красота-де спасет мир, — ведь искажается Истина.  

***

В рамках культуры падшего мира полное достижение истинных смыслов невозможно, но человеку свойственно стремиться к Истине, которая обитает в мире Горнем, куда культурная мысль не способна проникнуть. Для человека истина порой так и остается несовершенным концептом. Да, и весь идеальный мир является культурным преломлением Духовного.

С помощью культуры Творец открывает себя человеку через Символы Горнего мира и естественное откровение. Божественные Символы и предметы внешнего мира, становясь артефактами, становятся культурными символами. Но и нечистый пытается представить свои темные смыслы. Основываясь на дьявольской подмене, человек, символизируя — человек, а не дьявол! — включает и свои смыслы в ложную коннотацию. Да! Господь дал человеку и подобную свободу.

***

Кому-то удобно мыслить так, словно Истины вне его не существует, ― ему так комфортно. Жизнь же подвижника никогда не комфортна ― это всегда труд, волевое трезвение. Она сознательна. Жизнь же выбравшего психологический комфорт пребывает в области безотчетности, функциональной бессознательности. Ибо бессознательное нами ложно принимается существующим, но оно существует непроизвольно и только функционально. Оно является функцией естественного, непроизвольного стремления мысли, сознания человека находиться в покое, не трудиться «лишне». Часто в этом есть и необходимая экономия усилий. Поэтому непосредственное принятие и научение приемам восприятия, мышления, чувствования, действия ― необходимая реальность человеческой жизни, и она часто остается функционально бессознательной.

***

Достоевский был глубоко православным мыслителем. И его провозвестие грядущего Хама в последних романах ― «Бесы», «Братья Карамазовы» ― мы сегодня наблюдаем воочию. Необходимо все же понимать, что Русский мир ― это, прежде всего, православный мир!

И «искусством из искусств», «наукой из наук», как говорили Отцы Церкви, является «умное делание» ― достижение человеком обо́жения, ― это когда уподобляются по Благодати Христу-Богочеловеку и дух, и душа, и тело святого.

Олег Гаспарян

Библиография.

1. Добряева И.С. Интеграция языковой и концептуальных картин мира: концептосфера // Концептуальные исследования в аспекте лингвокультуры: сб. статей. СПб., 2018. С. 48–55.

2. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Книга третья. Часть первая. III. Исповедь горячего сердца. В стихах. – https://azbyka.ru/fiction/bratya-karamazovy/17/  

3. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Книга третья. Часть первая. III. Исповедь горячего сердца. В анекдотах. – https://azbyka.ru/fiction/bratya-karamazovy/18/  

4. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. Глава третья. Придирка к случаю. Четыре лекции на разные темы по поводу одной лекции, прочитанной мне г-ном А. Градовским. С обращением к г-ну Градовскому. I. Об одном самом основном деле – https://fedordostoevsky.ru/works/diary/1880/08/03/  

5. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. Глава третья. Придирка к случаю. Четыре лекции на разные темы по поводу одной лекции, прочитанной мне г-ном А. Градовским. С обращением к г-ну Градовскому. III. Две половинки – https://fedordostoevsky.ru/works/diary/1880/08/05/  

6. Киприан (Керн), архим. Антропология св. Григория Паламы. М.: Паломник, 1996. LXXVIII, 449 с.

7. Лурье С.В. О теории культуры с точки зрения православной антропологии // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 3 (7). С. 110–133.

8. Лурье С.В. Достоевский против психоанализа: о сердце человека как поле битвы Добра и Зла. Доклад на конференции «Достоевский и современность» – 23-26 мая 2021 г. в г. Старая Русса.

9. Новиков Д.В. Христианское учение о человеке. М.: Синодальная Богословская комиссия; Христианская жизнь, 2004. 432 с.

10. Пантелеймон (Успенский), иером. Антропология по творениям св. Иоанна Дамаскина (Пример церковно-отеческой антропологии). Сергиев Посад: Тип. Св.-Тр. Сергиевой лавры, 1914. 30 с.