КНИГИ
«Наша Среда online» — Роман Анатолия Салуцкого «Однажды в России. Унесенные шквалом 90-х» — это даже не событие, а явление. Несмотря на то, что в названии есть две реминисценции, относящиеся к американской культуре, это настоящий русский роман. Несмотря на то, что вышел он как коммерчески успешный и под соответствующей обложкой, под какими выходит бульварное чтиво, — он встанет в ряд интеристорических русских романов (как «Истоки» Марка Алданова, например) и останется навсегда как многослойное, многоплановое повествование, где историзм поддержан журналисткой фактурой, публицистическими интонациями.
Сразу оговорюсь: сама я люблю литературу стилистически отточенную, в которой есть элитарность, интеллектуальность и игра воображения, поэтому во многом оцениваю «Однажды в России. Унесенные шквалом 90-х» как роман для читателей широкого круга. Эта книга нужна людям самых разных поколений, изголодавшимся по настоящей русской книге, по нашим русским смыслам. Особенно сегодня, когда есть опасение, что пассионарность в России вывернут не туда.
Однако, переоценивать это повествование я тоже не склонна. Величия замысла и универсального послания миру, каким были произведения Толстого, Достоевского, эта книга, конечно, не достигает. Хотя, безусловно, она должна быть переведена на сербский, польский, китайский, армянский языки для тех читателей, кто хочет проломиться через пропагандистские прикрытия и понять, что же на самом деле происходило в России, начиная с конца 1990-х годов. Поскольку слово «глубинная» давно скомпрометировано, лично меня устроит просто «настоящая Россия».
Книга выросла из первоклассной публицистики, поэтому Анатолий Салуцкий здесь реабилитирует и саму отечественную журналистику, которая исторически развивалась всегда вместе с литературной критикой, прозой, эссеистикой, памфлетами.
В основе книги все-таки исторические события и объективная оценка того, что происходило в России накануне Великой Октябрьской революции, когда была разрушена Российская империя и десятилетия спустя (первый пласт).
Главный и центральный пласт — перестройка и развал СССР.
Третий — нулевые, времена Ельцина и дикой семибанкирщины, катастрофических последствий приватизации. Сюда же входит и ключевой 2004 год, когда на пост Президента РФ баллотируется Владимир Путин.
Как мне показалось, писатель даже не пытается воссоздать здесь вечные русские архетипы, действующие в новейшей истории. Тут нет никаких «русских мальчиков» Достоевского или инфернальных кать. Для него современные живые люди, лица, интонации важнее. Одним из главных героев становится созданный Салуцким язык, еще один литературный новояз, надсат, здесь действуют вихри словесной стихии. Читая роман, я удивлялась, почему многие герои говорят одним и тем же площадным с добавлением сленга, фольклоризма языком. Скажем, братки, ставшие хозяевами новой жизни в испанской Марбелье, говорят, как и бывшая зеленоградская перестроечная активистка, из самых светлых чувств любившая «шумнуть» в колоннах, раскачивая страну до тех пор, пока собственный сын не ушел на войну в Чечню. Потом я стала осознавать, что если бы писатель хотел наделить каждого героя своей личной интонацией, он бы это сделал. Однако, ему нужно было показать обесцененный разваливающийся язык, каким еще недавно разговаривал весь советский народ — от сотрудников НИИ, инженеров заводов, интеллигенции, сталеваров, он становится маркером деградации целого многомиллионного советского народа. Нет ничего парадоксального в том, что именно этот язык толпы, площадей будет рождать в вас чувство неприятия и даже физиологической брезгливости.
Как человек, окончивший школу в год развала СССР, чье позднее детство легло на все эти шумы «прорабов перестройки», яковлевщину, я была воспитана, как и вы, на великой русской и западной литературе. В 1990 -е годы программа русской литературы в старших классах стала не то чтобы ломаться, но дополняться «возвращенцами», диссидентами, французскими эмигрантами. В 15-16 лет нам пришлось читать не только Чернышевского и Чехова, но и Пильняка, Распутина, Астафьева, Гроссмана, Дудинцева, Солженицына, Гумилева, Ахматову. По телевизору началась оголтелая антисталинщина, хотя у тому времени его уже как полвека не было в живых. Вся эта «полифония» уже не по Бахтину только ломала чистое, ясное сознание не только молодого поколения, но и наших отцов, многие из которых умирали друг за другом, когда перебили хребет науке, промышленности, армии, образованию…
Это потом уже станет ясно, что Эдуард Шевардназде, который организовал выход антисоветского фильма «Покаяние», продавал СССР еще во время Афганской войны.
Роман Анатолия Салуцкого пришел в тот момент, когда мы, родители нового поколения, попавшего в новое рабство информационных войн, гаджетизации, блогерства, майданных методичек сами должны были рассказать своим детям о том, как уже потеряли свою великую страну. Однако, давайте не будем лукавить: многие из нас до конца не способны были понять эти «подводные течения», механизмы, которые ведут к расшатыванию государств и национальных идентичностей. Исключительная память Салуцкого и его интеллект как блестящего гуманитария, так и ядерного инженера (и никакого деления на физиков и лириков, расставивших людей в «оттепельную слякоть»), имеющая абсолютную историческую ценностью, в этом смысле чистит сознание. как торф, нескольким поколениям. И да, оно объединяет отцов и детей. Именно поэтому одним из главных героев становится дед героини Сергей Никанорович Крыльцов, семьдесят лет спустя переживающий новое лихолетье вместе со своими сыном, его семьей.
Исторические персоналии и персонажи тоже включены в повествование. Бурбулис, Горбачев, Путин, Ельцин, Кириенко, Попов…Да кто теперь помнит Гаврилу Харитоновича, первого мэра «демократической» Москвы, жестоко подавившего в центре столицы митинг офицеров и ветеранов Великой Отечественной войны? Салуцкий помнит многое и безжалостно обнуляет их «великие заслуги» и репутацию как «видных лидеров демократического движения».
Тут надо понять еще одно. В те годы был заложен удар не только по советским республикам, взлетевшим в энтропии и долгое время, кажется, зависшим в динамическом равновесии, хотя их сразу же прибрали к рукам наши экзистенциальные враги. Удар был нанесен по единству России, ее регионов и центра, который был теперь как еще один враг не только для представителей многих республик, но и для самих русских людей. Салуцкий описывает, как спасались из-под руин сами москвичи, переезжая в провинцию, и пройдя ровно те же драматические испытания, что и все народы СССР.