Сияет Арарат гигант-шатер,
Гора из гор и царь всех гор,
Седой приникнув головой
К небесной груди голубой,
Встает, торжественно скорбя.
Вдали – и в сердце у тебя.

(Ованес Туманян «Армянскому скитальцу»)

Горы имеют многообразные мифологические функции и занимают значительное место в мифологии, художественной культуре и литературе.  В  энциклопедии  «Мифы  народов  мира»  читаем:

«Ветхозаветная традиция особо отмечает целый ряд гор: Синай (где Яхве открыл Моисею 10 заповедей), Сион (царская резиденция Давида), Оливет (трёхвершинная Г.<ора>, почитавшаяся как местопребывание Яхве), Мориах (место встречи Давида с ангелом; здесь же был построен храм Соломона в Иерусалиме), Арарат (миф о потопе), Геризим и Эбал (горы, отражающие как эхо благословения и проклятия), Кармел (символ верности и плодородия)» [6, с. 313]. В справочной статье «Горá» в энциклопедии Арарат упоминается в связи с существенными мифологическими мотивами и событиями: потопом («ср. Арарат в Ветхом Завете, Парнас в истории Девкалиона и Пирры»), мотивом прикованного к горе культурного героя: «Эльбрус, к которому каджи приковывают Амирани у грузин, и Масис (Арарат), где то же самое происходит с Артавадзом (у армян)» [6, с. 313].

В художественной литературе и искусстве горные образы широко распространены и не поддаются каталогизации, эту распространенность и укорененность гор в культуре можно объяснить их мифологическим происхождением и семантикой: «Г.<ора> часто воспринимается как образ мира, модель вселенной, в которой отражены все основные элементы и параметры космического устройства. Г.<ора> находится в центре мира – там, где проходит его ось (axis mundi)» [6, с. 311]. Белоснежные вершины гор, устремленные в небеса, соотносятся с духовной сферой жизни человека. Так, для героев повести Л.Н. Толстого «Казаки» «цепь девственно чистых гор с их ослепительными снеговыми вершинами становится мерилом нравственных ценностей» [2, с. 99]. Л.В. Пумпянский, автор труда «Классическая традиция: собрание трудов по истории русской литературы» (2000), обращает внимание на то, что «горные пейзажи способствуют возможности раскрыть идею двоемирия природы, показать соотнесенность сфер. Поэтически горы изображаются как древняя часть земного мира, укорененная в нем, но возносящаяся над его горизонталью, соприкасающаяся с горним (Здесь и далее в цитатах из стихов курсив наш. – А.С., В.К.)» [Цит. по: 3, с. 110].

Материалом анализа в нашей статье стали стихи об Арарате, в заглавие которых вынесен этот топоним (относящийся к классу оронимов), и собранные в издании: Амирханян М.Д. Армения в зеркале русской поэзии (Ереван, 2022). Принцип отбора текстов по их заглавию позволяет в рамках представленного издания учесть все стихотворения, в которых образ Арарата оказывается в «сильной позиции» текста и занимает центральное положение.

Литературное произведение начинается с заголовочного комплекса, включающего имя автора, заглавие, подзаголовок, эпиграф. На значимость заглавия для всего произведения указывает С.Д. Кржижановский в известной работе «Поэтика заглавий» (1931): «Десяток- другой букв, ведущих за собой тысячи знаков текста, принято называть заглавием. Слова на обложке не могут не общаться с словами, спрятанными под обложку» [4, с. 3]. Первый раздел в цитируемой книге называется «Метод», в котором ученый обращает внимание на то, каким образом соотносится заглавие с текстом: «Как завязь, в процессе роста, раскрывается постепенно-множащимися и развивающимися листами, так и заглавие лишь постепенно, лист за листом, раскрывается в книгу: книга и есть развернутое до конца заглавие, заглавие же – стянутая до объема двух-трех слов книга» [4, с. 3]. Современные исследователи заголовочный комплекс включают в «раму произведения» [5, с. 848] и подчеркивают связь обязательных/факультативных рамочных компонентов с жанром произведения. Ю.Б. Орлицкий обращает особое внимание на заглавия в произведениях лирического рода: «В лирическом роде (изначально – в стихотворениях, начиная с первой половины ХХ в., – и в прозе) возможно существование произведения без названия; в таком случае роль З.<аглавия> обычно принимает на себя первая строка текста или его ключевое слово» [7, с. 74].

В.Я. Брюсов, «первооткрыватель армянской поэзии» (М.Д. Амирханян), образ Арарата воплотил в двух стихотворениях 1916-го года: «К Арарату» и «Арарат из Эривани».

Арарат царит над пространствами и временами:

В огромной шапке Мономаха,
Как властелин окрестных гор,
Ты взнесся от земного праха
В свободно-голубой простор [1, с. 279].

Образ Арарата задает космический масштаб картине мира, модель которого формируется белым конусом горы и прахом земным, эта вертикаль соединяет небеса и землю (поле каменистое), по горизонтали соединены окрестные пространства древней земли: «Весь мир кругом суровый, древний, / Как тот, где опочил ковчег» [1, с. 280]. В мифах гора, как и мировое древо, имеет трёхчленное деление на верхнюю, среднюю и нижнюю зоны. «Мировая Г.<ора> трёхчленна. На её вершине обитают боги, под Г.<орой> (или в её нижней части) – злые духи, принадлежащие к царству смерти, на земле (посередине) – человеческий род» [6, с. 311]. Образ Арарата у Брюсова мифологизируется и поэтизируется. Образ «старика-Арарата» запечатлен в финальных строках стихотворения: с него не сводит влюбленных глаз «короной венчанная дева», «в снегах, алея, Алагяз» [1, с. 280].

Тема Арарата развивается в следующем стихотворении – «Арарат из Эривани», где образ горы наполняется дополнительными смысловыми оттенками: «Весь ослепительный, весь белый / В рубцах задумчивых морщин»; внизу кипит жизнь («потоки шумные Зангу», сады, гул базара), но «нуждам земным» не внемлет Арарат: «Ты их отверг, ты выше их / Ты небом и веками дышишь» [1, с. 281]. И главный смысл стихотворения заключен в предпоследней, пятой строфе:

И пусть, взглянув угрюмо к югу
Как древле, ты увидишь новь –
Дым, сталь, огни, тела и кровь,
Миры, грозящие друг другу:
Ты хмурый вновь отводишь лоб,
Как в дни, когда шумел потоп [1, с. 281].

Символика образа вечного Арарата раскрывается в последней строфе: он «современник творенья» мира, ведал «человечества конец», ему заповедовал Творец «тайну новых дней».

Теоретики литературы обращают внимание на то, что заглавие произведения является «сильной позицией» текста, поэтому «даже во внешне нейтральных заглавиях присутствие автора всегда ощутимо» [5, с. 849]. Особенно это относится к лирическим произведениям. У О.Э. Мандельштама есть стихотворение, в котором представлена не именная форма заглавия («По форме З<аглавия> чаще всего бывают именными; значительно реже встречаются глагольные или выраженные целыми предложениями» [7, с. 74]) и даже упоминание Арарата имеет косвенный характер в первой строке: «Колючая речь араратской долины…» (1930), однако ключевой смысл текста и его интонация связаны с семантикой отсутствующего образа горы. Стихи, состоящие всего из восьми строк, обладают суггестивным эффектом благодаря динамичному развитию лирического сюжета, нанизывающего безглагольные предложения и устремленного к предпоследней строке с единственным глаголом, и завершающей сюжет последней строкой.

Колючая речь араратской долины,
Дикая кошка – армянская речь,
Речь голодающих кирпичей.
А близорукое шахское небо –
Слепорожденная бирюза –
Все не прочтет пустотелую книгу
Черной кровью запекшихся глин [1, с. 320].

В цитируемом нами издании опубликованы шесть стихотворений Мандельштама об Армении. И там же упоминается автобиографический факт, объясняющий остроту поэтического восприятия древней земли, «сверхчеловеческую» оптику поэта и рожденные ею образы. Надежда Мандельштам вспоминала о том, что для поэта «приезд в Армению был возвращением туда, где все начиналось, к отцам, к истокам, к источнику… Ведь именно в Армении после долгого молчания стихи вернулись к нему и уже больше не покидали» [Цит. по: 1, с. 315].

Среди стихов В.К. Звягинцевой об Армении выделяется одно, в котором Арарат упоминается не в названии, а в эпиграфе. Эпиграф является значимым компонентом заголовочного комплекса. Более того, исследователи отмечают, что «аллюзивные заглавия, эпиграфы (большая часть которых – цитаты), жанровые подзаголовки… подчеркивают открытость границ текста» [5, с. 848–849], его соотнесенность с другими текстами. В качестве эпиграфа поэтесса выбрала известную цитату из «Путешествия в Арзрум» А.С. Пушкина: «“Что за гора?” – спросил я, потягиваясь, и услышал в ответ: “Это Арарат”» [1, с. 423]. В стихотворении «Веселая свежесть рассвета…» (1961), которое предваряется эпиграфом, развиваются тема Арарата и сюжет, соединивший «сегодняшний день и былое». Смысловым центром произведения является образ Арарата, «две снежных главы» которого в свое время видел Пушкин и довелось увидеть своими глазами лирической героине, чтобы ощутить быстротечность бытия («Стремительно и многоцветно, / проносится время земное») и не подвластность времени Арарата.

Символическое осмысление образа Арарата, основанное на ветхозаветном мифе, представлено в стихах М.А. Дудина «Вспоминая Арарат» (1988), навеянных поэту в Михайловском, и начинаются они так:

На Арарате белый-белый снег,
И где-то там, в снегах на Арарате.
Покоится таинственный ковчег,
Как бабочка в коробочке на вате [1, с. 442].

Лирическому герою Дудина, земному человеку, хочется от распрей, бед и обмана «уйти в снега, подобно Абовяну*». Лирический сюжет строится на оппозиции временное / вечное, которая реализуется в мотиве двоемирия, олицетворяемого образами бренной и грешной жизни, и «высоким миром над золотой долиной». Этот высокий мир символизирует Арарат и как место Спасения человечества. Финальный абзац текста возвращает читателя к современности и воспринимается прогностически-предостерегающе: бегство в снега необходимо лирическому герою –

Не для того, чтобы найти ночлег
Для вечного души успокоенья, –
Мне надо знать, как выстроить ковчег
Для нового Потопа и Спасенья [1, с. 442].

Семантика Арарата в русской поэзии ХХ века включает мотив «горы в тумане» (М.Л. Матусовский «Арарат в тумане», Е.М. Николаевская «Арарат из окна гостиницы», И. Сергеева «Мне Арарат поверил сразу…», Г. Трифонов «Тонут в дымке выси Арарата…» и др.). Лирический герой шутливого стихотворения М.Л. Матусовского – гость в Ереване, «обиженный» на Арарат, который неделю не открывается ему. Но чудо все же происходит: в последний день перед отъездом, в шесть утра «с высоты гостиницы» Арарат открывается лирическому герою».

Еще доступней после дождя,
Он встал над плоскостью мироздания,
Любые вымыслы превзойдя,
Любые путая ожидания [1, с. 378].

Е.М. Николаевская в стихах «Арарат из окна гостиницы» развивает тот же мотив, связанный с чудом появления на горизонте сияющего «непостижимого купола»:

…И он явился. Удостоил.
Открылся. Показался. Всплыл.
Незыблемостью успокоил
И постоянством наградил [1, с. 479].

Лирическая героиня И. Сергеевой одушевляет Арарат и радуется его парению над собой:

Мне Арарат поверил сразу,
Не застилался пеленой.
Он белой птицей ясноглазой
Парил свободно надо мной [1, с. 619].

Мотив парящего, плывущего, летящего Арарата – сквозной в стихах, посвященных ему. Этот мотив связан у В.А. Луговского с «возвращением» горы на родину. Образом плывущего над Турцией Арарата открывается одноименное стихотворение поэта («Арарат», 1950). И этот мираж позволяет надеяться на возвращение ожившего Арарата к своему народу, о чем говорится в финальных строках произведения:

И кажется
          сквозь лёгкий ночи звон,
Что в тишине
           замрут Аракса воды
И Арарат шагнет,
             как белый слон,
Стремясь в отчизну,
               к своему народу [1, с. 602].

Стихи, написанные лесенкой, создают особый «рваный» ритм, передающий ощущение тревоги и опасности, поджидающей «безмолвные дозоры», уходящие в ночь с автоматами на весу. Образный ряд соответствует эмоциональному тону стихов: «Ночь острая, / как лезвие ножа», «Твой тихий шаг и мрак – два кровных брата», «Лунный свет рябит/ на складках маскхалата».

Образ плывущего Арарата встречается и в стихах об Армении Б.А. Чичибабина («Псалом Армении»):

Там плоть и материя щедро царят,
там женственность не деревянна,
там беловенечный плывет Арарат
близ алчущих глаз Еревана [1, с. 604].

В стихах И. Калугина предстает сакральный образ Арарата как некоего Божества («Стоял полдневный жар, но город жил – азартно, / А рядом с ним и в нем таилось Божество»), открывающегося всякому, принявшего его в свою душу:

Я видел Арарат, далекое виденье.
Он плыл, не приближаясь…
Я видел Арарат в тумане горизонта,
И не было преград для взора моего…
Я видел Арарат, и он во мне поныне:
Он светит и глядит из сердца моего [1, с. 630].

В цикле стихов «Армянские мотивы» Ю. Помозова есть небольшое стихотворение «Масис» – это армянское название горы Арарат, которое встречается и у В.Я. Брюсова («Арарат из Эривани»): «Но ты, седой Масис, не слышишь / Ни шумных хвал, ни нужд земных». В стихотворении Ю. Помозова тема возвращения Масиса на родину находит иное образное решение, чем в рассмотренных выше стихах. Восходящее солнце в дымке освещает гору и тень от нее, упавшая вниз, тянется «в заветные армянские долины»:

Тянулся тенью он к отчизне изначальной,
К праматери армян – прекрасной Наири.
Стоит Масис – не блудный сын,
печальный, –
Призывный светоч он в лучах зари [1, с. 621].

И конечно, одним из сквозных мотивов в стихах об Арарате предстает библейский мотив потопа и спасения. Своим стихам «Арарат» И.Л. Лиснянская дала подзаголовок «Из апокрифа». Апокрифами называют произведения, развивающие темы, идеи и сюжеты Ветхого и Нового Заветов, ориентирующиеся «на канонические формы, но по каким- либо причинам не вошедшие в канон» [5, с. 44]. Апокрифический смысл выражен в третьей строфе стихотворения:

Да, Арарат – и причал ковчега весной
И виноделу первому обелиск, –
Первую в мире лозу здесь вырастил Ной,
Первым отведал вино и напился вдрызг,
И посреди шатра в беспамятстве лег нагой [1, с. 580].

В справочно-энциклопедической литературе справедливо отмечается, что подзаголовок берет на себя функцию основного носителя предметно- логической информации о тексте. Приведенный пример из стихов И.Л. Лиснянской красноречиво об этом свидетельствует.

Таким образом, проведя обзор всех стихотворений ХХ в., представленных в книге М.Д. Амирханяна «Армения в зеркале русской поэзии» (Ереван, 2022), мы выделили блок текстов, в название которых вынесен топоним Арарат. Изученный материал позволил выявить символическое значение образа Арарата в большинстве произведений, проанализировать систему мотивов в них, определивших особенности поэтики. Ведущим мотивом в стихах, названных оронимом Арарат (или производными от него), стал библейский мотив потопа и спасения. Образ Арарата находит многообразное воплощение в русской поэзии ХХ в.: как священная гора, как «современник творенья» мира, как космическая ось мира, как атропоморфный образ, который наиболее полно раскрывается в мотивах «горы в тумане», открывающейся «золотым куполом» далеко не каждому; парящего, плывущего, летящего образы горы, устремленной на родину; тенью, дотягивающейся до неё. Центральное положение образа Арарата в стихах на формальном уровне выражено заголовочным комплексом, что подтверждается нами не только анализом именных заголовков и заглавий в виде поэтической строки, открывающей стихотворение, но и выявлением художественных функций подзаголовка и эпиграфа как компонентов заголовочного комплекса.

Сама тема исследования образа Арарата в мировой литературе неисчерпаема и благодатна, в том числе в междисциплинарном и компаративистском дискурсах.

Смирнова Альфия Исламовна,
Доктор филологических наук, профессор Московский городской педагогический университет

Кириллов Виктор Васильевич,
Кандидат исторических наук, профессор Московский городской педагогический университет

Литература:

1. Амирханян М.Д. Армения в зеркале русской поэзии / Под ред. И.В. Романовой. Изд. 3-е, доп. и дораб. Ереван: Копи Принт, 2022. 662 с.
2. Бычков С. Л.Н. Толстой. Очерк творчества. М.: Гослитздат, 1954. 480 с.
3. Дыхнова Е. Образ горы у Ф.И. Тютчева и Вяч. Иванова // Исследовательский журнал русского языка и литературы, 2015, 2 (5). С. 109–127.
4. Кржижановский С. Поэтика заглавий. М.: КИП «Никитинские субботники», 1931. 33 с.
5. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и составитель А.Н. Николюкин. М.: НПК «Интелвак, 2001. 1900 стб.
6. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. Т. 1. М.: Советская энциклопедия, 1980. 672 с.
7. Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / Гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Издательство Кулагиной; Intrada, 2008. 358 с.

*Современным читателям эта строка, пожалуй, ни о чем не говорит. Рекомендуем обратиться к книге М.Д. Амирханяна «Армения в зеркале русской поэзии», в которой упоминается об экспедиции, посвященной восхождению на Арарат профессора Дерптского университета Ф. Паррота в 1829 г., и об участии в экспедиции в качестве переводчика Х. Абовяна, [См.: 1, с. 124–125].

Источник: Арарат: русская и национальные литературы: Материалы международной научно-практической конференции 26-29 сентября 2024 г.- Ер.: Мекнарк, 2024.- 267с.
Публикуется с разрешения автора проекта доктора филологических наук, профессора М. Д. Амирханяна.