КАРАБАХСКИЙ ФРОНТ МОСКВЫ
«Наша Среда online» — Продолжаем публикацию материалов советской (российской) интеллигенции, не побоявшейся, в трудные времена глухой информационной блокады вокруг событий в Нагорном Карабахе, поднять свой голос в защиту прав армянского населения древнего Арцаха.
Авторский текст «ПЛЕННЫЕ И ЗАЛОЖНИКИ» был составлен по итогам поездки Николая Калинкина в НКР после заключения перемирия в 1994 г. В сокращенном виде статья была опубликована в ереванской газете «Голос Армении» (№№110-111, 27 и 29 сентября 1994 г.) под названием: «Если и есть ненависть, то только к тем, кто посягает на волю Карабаха…».
Факты, приведенные в этой статье, были впоследствии также использованы в текстах, опубликованных в российском еженедельнике «Новое время» («Кривое зеркало Хельсинки Вотч», НВ №14, 1995 г.) и парижском издании «Русская мысль» («Попались на удочку!», РМ, 5 апреля 1995 г.). Вниманию читателей представляется полный текст статьи.
«ПЛЕННЫЕ И ЗАЛОЖНИКИ»
Существует распространенное мнение, что информация из горячих точек способна подлить масла в огонь войны, разжечь тлеющий конфликт. Для меня совершенно очевидно, что такая точка зрения существует стараниями заинтересованных политиков. С ними соглашается часть публицистов, привыкших строить свои умозаключения, не покидая стен московских офисов и квартир. Между тем должно быть ясно, что непонимание истоков и сути проблемы, по меньшей мере, не способствует прекращению кровопролития.
Другая крайность – недобросовестная информация и, того хуже, дезинформация. Распространенный пример: кабинетные вариации на тему неизбежности ненависти между народами противоборствующих сторон. Но ведь элементарная же истина: войны инициируются политиками, а не народами.
Фархад Атакишиев
Многие слышали или читали об азербайджанском ополченце Фархаде Атакишиеве. В начале 1992 года он был захвачен в плен в предместье Степанакерта Киркиджане и передан на попечение в семью, где надеялись обменять его на своего сына, попавшего в азербайджанский плен. Получив известие о его гибели, обезумевший от горя и бессилия отец в алкогольном помутнении забил насмерть своего пленника.
Этот трагический случай более 2,5 лет кочует из публикации в публикацию, с пресс-конференции в азербайджанском посольстве в документ правозащитной организации. “Массовый” читатель фамилию жертвы не запоминает, и у него складывается уверенность, что в Карабахе регулярно убивают пленных, и поэтому “все они там друг друга стоят”.
Карабахцы в равной степени восприняли и горе отца, и низость убийства, ставшего там серьезным ЧП. Реакция российских журналистов, однако, не была адекватной. Безусловно, справедливо осудив преступление, они на чисто эмоциональном уровне представили событие как закономерность. И никого при этом не возмутило вызвавшее ответную реакцию убийство в азербайджанском плену такого же “мальчика” потому только, что он – армянин.
Карабахские власти признают, что совершили ошибку, передав Фархада Атакишиева на попечение частных лиц, и теперь подобную практику исключили. Все пленные и заложники подконтрольны соответствующей Госкомиссии и по качеству их содержания у Международного Красного Креста претензий нет. Кстати, в отличие от Азербайджана, Карабах не ограничивает доступа к пленным и заложникам, и вопрос лишь стоит о прекращении практики заложничества, что зависит не от одного только Карабаха.
Напомню также, что зима 92-го была особенно тяжелой. Не было ни света, ни воды, ни хлеба, ни Лачинского коридора. Замерзали и недоедали не одни только пленные: в городе имелись случаи опухания от голода, в большинстве квартир было не теплее, чем в камерах степанакертской тюрьмы, а у существовавшего лишь 2-3 месяца в глухой блокаде государства не было еще ни достаточных сил, ни опыта. Игнорировать это, описывая холодные камеры пленных – по меньшей мере, некорректно.
Хагани Алиев
5 июня программа “Полигон” (ТРК “Останкино”) посвятила удалениям органов у пленных и заложников в различных горячих точках для последующей их трансплантации. В числе прочего врач из Баку по фамилии Каримов рассказал об удалении карабахскими врачами плечевой кости у трехлетнего мальчика – азербайджанца. Чтобы не испортить “материала” или чтобы страшнее было (Каримов не уточнил), удаление проводилось без наркоза. Следует заметить, что в азербайджанских СМИ байка о трансплантациях весьма распространенная антиармянская страшилка.
В Степанакерте я узнал имя мальчика: Шовген Хагани-оглы Алиев. С его лечащим врачем, к сожалению, встретиться не пришлось, история болезни для меня – китайская грамота. Но неожиданно выяснилось, что отец мальчика, 33 -летний Хагани Алиев еще не обменен и находится в Степанакерте. Я поспешил встретиться с ним. Вот его рассказ.
24 июля прошлого года он с семьей возвращался из Баку домой, в село Сарджалы, восточнее Агдама. Было темно, около 4 часов утра. Километрах в четырех от села встретилось скопление танков, солдаты. Хагани остановился, покурил с ними, расспросил о дороге, – не опасно ли следовать дальше? Ему ответили, что армянами здесь и близко не пахнет: “Агдам в наших руках”, – заверили его со всей убежденностью. И он спокойно поехал дальше.
Через считанные минуты пути раздались выстрелы, его машину стали прошивать пули, посыпались стекла.
– Я выскочил из машины, закричал, чтобы не стреляли. Думал, что наши стреляют…
Огонь прекратили. Старший, 8-летний сын был убит. 3-летний Шовген и жена ранены. Кровь, шок… Скоро подошли стрелявшие: армяне.
Уже в неволе Хагани узнал, что штурм Агдама начался еще 21 июля, и 23-го азербайджанские подразделения полностью оставили город.
Я спросил Хагани:
– Куда ранило вашего сына?
– Вот сюда, в руку. (Хагани показал на середину плеча левой руки). Он был без сознания. Было много крови, я боялся, что руку отрежут.
– У него была одна рана или больше?
– Одна рана была. Я не знаю, сколько пуль попало, но рана только одна была, в руку. У жены было семь ран. Она сидела как раз с левой стороны, откуда стреляли. Младший сын сидел посередине, а старший справа.
– Его хоронили без вас?
– Нет, я сам хоронил его, у себя дома. Меня там их командир отпустил. Сказал: “Где хочешь – иди, похорони”. Я взял его и отнес к себе в деревню. Потом вернулся.
Младшего сына вместе с мамой доставили в детскую больницу и оперировали. Мимоходом выяснилось, что Хагани в ту ночь тоже был ранен и лечился в той же больнице.
– Я своими глазами видел, что его оперировали. Его оперировал доктор Степанян. Я спросил у него: “Доктор, у него рука будет?”. Он сказал: “Я не могу точно сказать, будет рука работать или нет. Его надо хорошо смотреть, если его хорошо смотреть, то будет”. Очень плохо было. Доктор сказал, что рана очень тяжелая и вылечить руку в Степанакерте нельзя.
Врач Международного Красного Креста подтвердил вывод д-ра Степаняна и высказался о необходимости отправки мальчика в Баку. Месяц спустя Шовгена вместе с мамой передали через МКК в Азербайджан.
– Из Баку вы, очевидно, получаете письма. Что пишут о состоянии сына?
– Четыре дня назад я получил письмо от брата. Он пишет, что уже лучше. Он говорит: “Мы его вылечим.”.
– Одним словом, вы подтверждаете, что у Шовгена было тяжелое пулевое ранение в руку и его здесь оперировали?
– Да, да…
Хагани на годовщину смерти сына возили на его могилу. Отец никак не может смириться с его гибелью. Узнав в конце нашего разговора о передаче в программе “Полигон”, он лишь горько и иронично усмехнулся: сначала жизнь его старшего сына понадобилась военным для такой вот “рекогносцировки”, а теперь рана другого сына используется пропагандой…
Атилля Юмаг
Рассказ о нем выпадает из заявленной темы, но обойти его я не вправе: это мой “старый знакомый”, наемник из Турции, о котором я уже писал (“НВ” N33/94). Я встретился с ним все в той же детской больнице, где и в прошлый мой приезд в Степанакерт.
Он заметно прибавил в весе. Изменилось и его поведение: сидит на своей кровати без движения и глядит в “никуда”. Разговаривать с ним тягостно: непрерывно плачет, повторяя одни и те же мольбы о помощи. Он больше года в плену, где оказался никому не нужным: ни Турции, гражданином которой он является, ни Азербайджану, за который ему надлежало пролить кровь. Зрение его значительно ухудшилось. Товарищу по палате пришлось поднести руку к самому носу Атилли, чтобы тот смог отличить один палец от двух. Хотелось бы помочь ему, но как? Я пообещал передать его обращение в турецкое посольство в Москве. Говорил Атилля больше, чем мне перевели:
“Я умоляю Турцию или Азербайджан, в чьей армии я служил, помочь мне. Я больше не могу терпеть. Я стал совсем слепым. Я умоляю, помогите мне!”.
Я не высказал Атилле своих сомнений в том, что его воззвание тронет тех, к кому он обращается: обычная участь разменных пешек в чужой политической игре. Известно ведь: “лес рубят – щепки летят”.
Тарлан Мехтиев
Он вызвался быть переводчиком в моем разговоре с Атиллей, а потом попросил записать и его рассказ. Начал он с заявления:
– Не буду говорить, что меня взяли в первом же бою и что я не стрелял. Меня призвали, и я пошел воевать. Я честно выполнял свой долг.
Попав в плен, Тарлан был немало удивлен, что его не мучили, не пытали: пропаганда внушала ему о зверствах “армянских фашистов”.
– Меня ни разу не обидели здесь. Я очень благодарен этому народу, что так ко мне отнеслись.
В госпитале из него извлекли пять пуль калибра 5,45, одну пулю 7,62 и множество осколков гранаты РПГ. Он показал шрамы: три пули вошли рядом, в область сердца.
– В сердце попало, в руку попало, в плечо попало, – вот, сзади вышло, и в голову попало. В ногах шесть осколков было…
Тарлан попал в плен 18 февраля в районе Мир-Башира, во время зимнего наступления. Их группу накрыли плотным огнем. Тарлану не повезло. А может быть и повезло: многие его товарищи погибли в тот день. Одни погибли, другие убежали, бросив его умирать в заснеженном поле.
– Я слышал собственными ушами, как один мой товарищ сказал: “Он все равно умрет, бежим, бежим!”. Они убежали, вот это я точно помню. Не надо было бросать раненого. Бог все видит.
– Пришли армяне, – продолжает Тарлан, – и даже не сказали ничего плохого. Я очень благодарен ребятам, которые меня подобрали. Они сразу сделали мне укол, таблетки дали, потом дали свою кровь. Говорят: “Не бойся, брат, все будет хорошо”. – Меня братом назвали! Я от души говорю: спасибо карабахским парням. Я воевал с ними, стрелял в них, – они же не обязаны были меня спасать!
Обязаны, Тарлан, обязаны. И очень жаль, что тебе, солдату азербайджанской Национальной армии, студенту бакинского университета, пришлось узнавать об этой прописной истине лишь в карабахском плену…
Моджахед
Его полное имя Бахтиор Верболлах Баберзаи. В армянских газетах писали, что ему 20, но на вид – под 30. Он из афганского племени рашиддустан, из Мазари-Шарифа. Дома его ждут мать и сестра. У азербайджанцев был командиром взвода (“двадцатки”) состоявшей из 15 человек его земляков и пяти азербайджанцев, которых афганцы по какой-то причине убили(?).
Бахтиор и его товарищи считают, что их азербайджанские “единоверцы”, потребляя спиртное, оскверняют веру, и поэтому их совместная трапеза невозможна, чему в тех краях придается почти мистическое значение. Пропагандистский миф об “общей борьбе за ислам” – всего лишь пропагандистский миф. Обещанные 5.000 долларов в месяц – вот тот “пряник”, которым привлекли их на эту войну.
В целом же с азербайджанцами у них сохраняются нейтральные отношения, и разборки у “спецконтингента” (так в трофейных документах именуются афганцы) чаще возникают между собой. К примеру, Бахтиор Верболлах Баберзаи, член группировки “Шураинезар”, враждующей в Афганистане с партией Хекматияра, оказался в Горадизе в одной упряжке со своими кровными врагами, и был ими жестоко бит.
Во время боя на физулинском направлении около Бахтиора разорвался минометный снаряд. Ранило в руку, в голову. Когда очнулся, бой закончился. Из-за контузии не смог сориентироваться на местности, и вышел прямиком на карабахские позиции.
Нелепо, как и вся его жизнь. Я спросил, что он умеет делать и есть ли у него какая-нибудь гражданская специальность. Как и ожидалось, он умеет только стрелять. Бахтиор был совсем пацаном, когда люди Хекматияра убили его отца. Матери помогли устроить сына учеником на швейную фабрику. Работа ему не пришлась, и скоро он подался воевать. Это было при Тараки. Засомневавшись, что Бахтиору 20, я спросил, сколько лет его матери. Он ответил: “Тридцать”. Выяснилось: Бахтиор никогда не учился, и о существовании цифр имеет смутное представление.
– А деньги ты считать умеешь?
В ответ он смеется. Он вообще много и простодушно смеется. Без глаза, с искалеченной рукой, пленный наемник в никем непризнанном государстве… Один Аллах знает его дальнейшую судьбу. Афганистан и Азербайджан, кажется, на нем тоже поставили крест.
Хлеб для пленных
Авторам, утверждающим, что карабахцы не могут не испытывать ненависти, потому что “все мужское население воюет против этих самых азербайджанцев”, я посоветую съездить в Карабах и лично убедиться, что воюют они не против азербайджанцев, а против Национальной армии и некоторых других вооруженных формирований Азербайджана. Достаточно посмотреть, как местные жители дают хлеб пленным, работающим на уборке улиц. Или встретиться с посетителями Детской больницы, навещающих своих приятелей – бакинцев и просто новых товарищей. Другой наглядный пример – обитатели детского сада на улице Экимяна. Это беженцы из Мардакертского района Карабаха и заложники из Кельбаджарского района Азербайджана. Живя под одной крышей, они прекрасно уживаются и не подозревают, что волей московских журналистов ненавидят друг друга.
На базаре местные жители часто заводят с приезжими разговоры. Сначала о ценах. Потом о войне и мире. Одна пожилая дама стала перечислять своих бывших соседей – Рашида, Мамеда, Искендера, припоминая, что каждый из них сделал для нее хорошего. В глазах читались тепло и ностальгия. Потом разговор перешел на политику. Вспомнили депутата Армении Ашота Блеяна, заявившего в недавно опубликованном интервью о необходимости “отдать” Карабах Азербайджану, поскольку Армения гибнет в тисках блокады. Лицо женщины исказилось яростью. Сложив “фигу”, она с чувством сказала: “Вот ему!”, – и долго потом не могла отдышаться.
Этот разговор лучше всего иллюстрирует состояние карабахского общества: если ненависть и присутствует, то только к тем, кто посягает на их свободу, кто пытается их кому-то “отдать”, сломать, научить как жить… И любые попытки миротворчества обречены на провал без учета вполне естественных претензий этого народа.
Такая знакомая национальная политика
К сожалению, я не располагаю никакими докладами и отчетами правозащитных организаций о положении военнопленных и заложников в Азербайджане. Так же как не имею возможности самому съездить в Азербайджан для изучения ситуации: мне еще в 91-м этого “не рекомендовали”, а обыск и ограбление в азербайджанском постпредстве в начале 92-го убедили меня в правоте этих рекомендаций. Известно множество случаев избиения в Азербайджане российских журналистов, никак не “засвеченных” на карабахской теме. Я не герой, и предпочитаю напрасно не рисковать. Однако это не значит, что проблема мне неизвестна вовсе.
Напомню еще раз, что Азербайджан серьезно ограничивает допуск к пленным и заложникам даже представителям Международного Красного Креста. Тем не менее технология получения информации в ограниченных условиях достаточно хорошо отработана. К примеру, для Amnesty International положение в советских тюрьмах или, скажем, для мюнхенского бюллетеня “Вести из СССР” общая ситуация в диссидентском движении – не были большим секретом.
Имеется множество интервью с бывшими пленными и заложниками. Им можно верить или не верить, но с некоторыми из них приходилось встречаться и мне. Вряд ли рассказ старушки, у которой вырваны ногти, или молодой женщины с отрезанными ушами, или человека, носящего в кармане кусок собственного скальпа, могут вызвать недоверие даже у самого безнадежного скептика. При этом далеко не каждый рассказывает все, с чем ему пришлось столкнуться в неволе.
В июне 91-го я получил из Степанакерта известие о гибели майора милиции Грачика Шахбазяна и агронома Юрия Гуляна, замученных в азербайджанских тюрьмах. Возвращению их тел предшествовали сообщения официальных лиц об их самоубийстве. Множественные же прижизненные повреждения говорят о том, что погибли они под пытками. Это было почти в самом начале, при Муталибове. Многократная смена власти в Азербайджане никакого влияния на практику расправ с пленными и заложниками не оказала, и люди в неволе продолжают умирать, как умирали.
Это погибшие под пытками осенью прошлого года, захваченные еще в 91-м в ходе операции “Кольцо” инженер-строитель Юрий Джангирян и учитель Арно Мкртчян. Убитые уже в этом году: в январе – Грачик Петросян (тело выдать отказываются), в феврале – Аркадий Айриян (за его тело требуют двух пленных солдат), в марте – Миша Мукучян. По имеющимся у меня сведениям, последний погибший в плену (июнь) – Хачатур Азарян. Официальная азербайджанская версия – умер от туберкулеза. Однако труп не выдают. Хачатур попал в плен здоровым человеком.
Чтобы умереть в азербайджанской тюрьме, не обязательно быть карабахцем, достаточно уже одного армянского происхожения. Не значащийся в карабахских списках заложников Роланд Даниэлян и похищенный в прошлом году в Минеральных Водах Армен Ованесов были убиты в ноябре 93-го.
Этот мартиролог я мог бы продолжать и продолжать, сопровождая его, подобно некоторым авторам, соответствующими эпитетами, гиперболами и комментариями… Хочу лишь обратить внимание на одну незамечаемую “мелочь”. Все эти преступления регулярно совершаются военными и правоохранительными структурами Азербайджанской Республики, и становятся, таким образом, элементом государственной национальной политики.
В январе 92-го министр внутренних дел еще муталибовского правительства обратился по телевидению к гражданам Азербайджана с призывом “выявлять скрытых армян”. Ни одна власть, сменившая предыдущую, не отмежевалась от этого призыва. Практика отлова в Азербайджане “скрытых армян” продолжается. И не только в Азербайджане, и не только “скрытых”.
Год назад Азербайджан в виде жеста доброй воли передал Международному Красному Кресту около шестидесяти человек “лиц армянской национальности”. Отрадный и похвальный акт, если бы не одна деталь: среди них нет ни одного карабахца. В списке “доброй воли” – граждане Грузии, Ирана, Белоруссии, Армении, Азербайджана, России (по крайней мере семеро, двое из них москвичи). Этот “жест доброй воли” состоялся только после того, как Карабах категорически отказался принимать к обмену лиц, никакого отношения к карабахской войне не имеющих. Один из доводов – дабы не поощрять терроризма, коим являются практика похищения граждан, непричастных к конфликту.
Кто защитит беззащитных?
В п.10 проекта обсуждаемого Соглашения “О прекращении вооруженного конфликта” присутствуют такие строки: “В десятидневный срок… будет проведен по принципу “всех на всех” обмен признанными заложниками и в двухнедельный срок – военнопленными. В месячный срок будет завершено возвращение соответствующей стороне останков погибших”.
В подтексте проекта заключен злой смысл, причина и следствие, ибо в результате выполнения первой его части – “обмена признанными заложниками в десятидневный срок” – значительно возрастет число тех, кого придется возвращать в виде “останков погибших”.
Официальный Азербайджан по крайней мере вчетверо занижает количество своих погибших солдат. Несколько тысяч семей не получили “похоронок” и надеются на возвращение рано или поздно своих “без вести пропавших” сыновей. Одной из гарантий их возвращения многие видят в приобретении армянина для обмена. Цена за него доходит до 15 миллионов манат. Один пленный азербайджанец сказал мне: “Если бы у меня было 15 миллионов, я бы не попал в плен: я бы отдал 2 миллиона, чтобы не идти воевать”.
Призыв “выявлять скрытых армян” открыл карт-бланш, практически легализовал торговлю заложниками и “приватизировал” их содержание, значительно снизил государственный контроль. Что не только опасно в упомянутом выше случае, но и вносит массу недоразумений в ходе текущих обменов.
18 июля азербайджанским уполномоченным был предложен к обмену список из 14 армянских заложников и военнопленных, из которых семь человек к тому времени уже были обменены частными “обменщиками”. Двое из них – Арвид Петросян и Сасун Давидян – были обменены в июне в виде “останков погибших”.
Одновременно был передан список из семи человек, которых азербайджанский представитель хотел бы получить в обмен. Из них, как скоро обнаружилось, один человек – Арзу Мамедова – уже была обменена в апреле.
Договаривающиеся стороны, прежде чем ставить подписи под таким ответственным документом, каким является соглашение о прекращении войны, должны ответственно оценить свои возможности, прежде чем давать гарантии. Сроки, проставленные в проекте Соглашения, нереальны. Если намерения соблюдать Соглашение серьезны, то и подход должен быть соответствующим. Прежде всего Азербайджан должен взять ситуацию под контроль. Процесс же централизации – дело не десяти дней, и даже, боюсь, не месяца.
***
Каждый мой приезд в Карабах не похож на предыдущий, даже если прошло всего три месяца, – так быстро развиваются события. Каждые полгода – эпоха. Еще весной на Степанакерт падали авиабомбы, летом же за три недели я не услышал ни одного выстрела. Прогресс безусловный.
Какой-то армянин съехидничал: “Сколько на Земле армян, столько Наполеонов”. И в самом деле, в Армении и в Карабахе каждый сейчас пытается разобраться в происходящем, все внимательно следят за ходом переговоров, за посредническими усилиями, и у каждого свое мнение. Всех, однако, объединяет стремление к миру и неприятие позиции Ашота Блеяна. Перед посредниками и сторонами конфликта стоят сложные задачи, на них ложит огромная ответственность, в том числе и за судьбы пленных и заложников. Не следует забывать и того, что ответственность за них лежит и на “нас, российских журналистах”…
Все материалы проекта «Карабахский фронт Москвы»