ЛИТЕРАТУРА
«Наша среда online» — Продолжаем публикацию книги Надежды Никитенко «От Царьграда до Киева. Анна порфирородная. Мудрый или Окаянный?». Благодарим автора за разрешение на публикацию!
АННА ПОРФИРОРОДНАЯ
Страсть василевса
И вот 20 сентября, едва выдержав месяц разлуки с юной красавицей, Никифор «отбросил ложные притворства и вступил в законный брак с Феофано». Забыл он и о траурном посте, начал есть мясо. Брачное венчание происходило с большими торжествами в великолепной дворцовой церкви — Новой Базилике, построенной основателем Македонской династии Василием I. Неожиданно брачный обряд был омрачен своевольным поступком патриарха. Когда василевс вознамерился войти в алтарь, Полиевкт задержал его рукой и сказал, что не допустит Никифора в священное место, пока тот не выполнит епитимию (церковное наказание) как таковой, что вступает во второй брак. Разъяренный Никифор пытался отстранить старика, однако тот не отступал. Патриарх был прав: Церковь осуждала повторный брак и, согласно канонам, Никифор должен быть наказан. Во избежание скандала, император вынужден был уступить патриарху.
Это унижение император не простил патриарху до самой смерти. Затаила зло на него и Феофано. Между царской четой и патриархом вспыхнула нескрываемая вражда, последствия которой вскоре сказались. В столице распространились слухи, что Никифор был крестным отцом одного из мальчиков-василевсов. Из-за этого Никифор и Феофано не имели права обручиться: подобное запрещал церковный устав. Слух пошел от придворного протоиерея Стилиана, который лично осуществил таинство крещения. Полиевкт объявил брак Никифора и Феофано прелюбодеянием и под угрозой отлучения от Церкви выставил перед Никифором требование немедленно расстаться с незаконной женой. Никифор не на шутку испугался. Он хорошо знал нрав Полиевкта и понимал, что старик ни за что не отступит от собственного решения.
Выход из сложного положения подсказала мужу хитроумная Феофано. По ее совету Никифор созвал своеобразный собор из покорных ему представителей высшего духовенства и знати и предложил его участникам рассмотреть спорный вопрос. И собор принял странное решение. Епископы и синклитики единодушно заявили, что закон о запрете крестным родителям вступать между собой в брак — вовсе не обязательный для исполнения. Данный закон был принят в VIII в. «нечестивым иконоборцем и гноеименитым» императором Константином Копронимом, тело которого после победы иконопочитания было вытянуто из могилы и при всем народе сожжено на ипподроме. Поэтому закон, изданный «еретиком, злым гонителем Церкви, обожателем демонов, жестоким истребителем монахов», не может иметь силы. Брак Никифора был признан законным и не подлежащим расторжению.
Однако патриарх не сдавался. Отказавшись утвердить постановление собора, он упрямо уклонялся от общения с василевсом. Тогда во дворце нажали на Стилиана, и тот поклялся перед собором, что Никифор не является крестным отцом ни одного из детей Феофано. Полиевкт отлично понимал, что Стилиана принудили стать клятвопреступником, и все же на этот раз патриарх вынужден был отступить. Единственное, чего ему удалось достичь — это исполнение императором епитимий второбрачника.
В такой, насыщенной событиями, обстановке родилась и провела первые полгода своей жизни принцесса Анна. Когда девочка подросла, ей пришлось многое услышать о событиях тех дней. Узнала она и о пылкой любви Никифора Фоки к ее матери. Стареющего императора можно было понять, ведь Феофано удивляла всех не только своей необычной красотой, но и чарующей привлекательностью, острым умом, что в сочетании с незаурядным и страстным нравом резко выделяло эту яркую личность даже среди ее великосветского окружения. Василевс, которого знали как человека достаточно сдержанного и скаредного, щедро одаривал ее и не жалел средств на прихоти и развлечения коронованной красавицы. Никифор дарил любимой жене ценные вещи из царской казны, богатые имения. И это тот, о ком говорили, что он предан лишь военному делу, кто бежит от дворца, как от заразы! Тот, кто не подарками привлекает к себе людей, а покоряет их страхом и железом…
Бесконечной чередой проходили приемы и пиры, представления и ристания на ипподроме. Император переживал вторую молодость. По-видимому, и Феофано была небезразличной в ту пору к мужу. Столица боготворила славного василевса: в результате блестящих побед Никифора в Сирии, у ног ромеев лежала вся Малая Азия. Супружеская чета предпочитала не расставаться даже на период военных походов. Когда весной 964 г. Никифор пошел в поход на «нечестивых агарян», он взял с собой Феофано с ее тремя детьми. На границе с Сирией, у подножия гор Тавра, он оставил жену с малыми детьми в мощной крепости Друзион. Здесь под охраной большого гарнизона царская семья прожила все лето.
Везде рядом с Никифором был Иоанн Цимисхий — верный боевой побратим. Пылкий и невероятно храбрый, Иоанн вызывал всеобщее восхищение своей отвагой, его сравнивали с Тидеем — славным героем «Илиады». О двоюродном брате василевса говорили, что в его маленьком теле пряталась сила героя. Может, уже тогда влюбчивая и страстная Феофано обратила внимание на пригожего, изысканного смельчака, который привлекал своим стройным станом.
Когда летом 965 г. пал Тарс, открылся путь на Антиохию -«великий град Божий» восточного христианства. Византийцы усмотрели в этом Божье предзнаменование, ведь из этого города был родом апостол Павел. При взятии Тарса были найдены украшенные драгоценностями большие золотые кресты, заключавшие в себе частицы святого древа Креста Голгофы. Древо Креста Господня обрела в IV в. царица Елена, мать Константина Великого, когда совершила паломничество в Иерусалим. Под этими древними святынями византийские полки неоднократно одерживали победы над неверными, и потеря крестов доместиком Стипионом при Романе I Лакапине воспринималась византийцами как огромное несчастье. А теперь славный василевс Никифор возвратил бесценное сокровище и поместил его в палладиуме ромеев — св. Софии.
Силы могучего государства были направлены на походы. Никифор жертвовал всем ради армии, которую содержал на все новые и новые налоги. Он даже — неслыханное дело! — уменьшил плату синклитикам, чем вызвал их возмущение. Император всячески ограничивал и прибыли Церкви, а недовольным заявлял: «Христос сказал, что Царство Его достигается лишь весьма большими усилиями и большой печалью. Но когда я смотрю на тех, которые дают обет монашеской жизни и сменой одежды вроде бы знаменуют свое отречение от мира, то вижу, как они обращают собственные обеты на ложь. Не следует ли назвать это театральным представлением, придуманным для высмеивания имени Христа».
Недруги Никифора называли его неотесанным солдафоном, скорым на расправу старым скрягой, который грабит подданных, лишь бы наполнить собственную казну. Однако войны требовали колоссальных средств, и василевс оправдывал расходы блестящими победами.
На протяжении всей зимы 965-966 гг. в столице длились торжества по поводу побед в Сирии. В разгар празднований к Никифору явились послы болгар. Они пришли за ежегодной данью, которую византийцы платили царю Болгарии вот уже 40 лет. История этой дани коренилась в победах болгарского правителя Симеона над империей в конце IX -начале X в., в результате которых Симеон был признан византийцами василевсом болгар. В 927 г. сын Симеона, Петр, получил титул царя, руку внучки Романа Лакапина и обещание платить ежегодную дань. Подобные выплаты были обычными для империи, которая платила дань также сицилийским арабам, лишь бы они не трогали владения Византии в южной Италии. Дешевле платить дань, чем воевать — таким был принцип искушенной и гибкой византийской дипломатии. Византия извлекала из таких выплат существенную выгоду. Например, Болгария обязалась за ромейскую дань охранять владения Византии от венгров, которые неоднократно посягали на пограничные фракийские земли, принадлежавшие империи. Болгарская помощь Византии предотвращала разорение этих земель.
Но времена изменились. Могущество империи неизмеримо выросло, позиции Болгарии, вынужденной постоянно сдерживать натиск венгров, значительно ослабились. И отныне «добрые друзья болгары» превратились в устах византийцев в «грязных скифов». Не дослушав слов болгарского посла, Никифор неожиданно промолвил непривычным для него громким голосом: «Горе ромеям, если они, силой оружия заставив убегать всех своих врагов, должны, словно рабы, платить налоги грязному и во всех других отношениях низкому скифскому племени!». Василевс приказал отхлестать послов по щекам и дал такой ответ: «Идите к своему вождю, убранному в кожи, и передайте ему: великий и могучий василевс вскоре придет в твою страну и сполна отдаст тебе дань, чтобы ты, трижды раб от рождения, научился именовать повелителей ромеев своими господами, а не требовал от них налогов, словно от невольников».
Такого позора и унижения еще не знало ни одно посольство. Фактически империя объявляла войну соседней Болгарии. Войну беспощадную, жестокую и кровавую, затянувшуюся на полвека и оказавшую огромное влияние на историческую судьбу средневековой Европы, в том числе и Руси. Как только наступила весна 966 г., византийские полки вторглись в Болгарию. Завладев всеми пограничными с Византией укреплениями, Никифор дошел до Балкан, однако не осмелился переходить через страшные кручи и обрывы. Василевс предпочел не рисковать войском и решил действовать чужими руками. Византийцы хорошо знали, как это делать. К тавроскифам (так византийцы называли русов) было отправлено посольство смелого и решительного патрикия Калокира, который повез киевскому князю Святославу царский подарок в 15 кентинариев золота (около 455 кг). За это Святослав должен был напасть на Болгарию и пройти сквозь нее огнем и мечом. Никифор полагал, что русы, разгромив Болгарию и захватив богатую добычу, вернутся в Киев, а ромеи без каких-либо потерь завладеют обескровленной страной.
Миссия Калокира имела успех. Его, пожалованного василевсом титулом патрикия, Святослав, как записано в византийской хронике, «полюбил как родного брата». И не удивительно: новоиспеченный патрикий тайно обещал воинственному киевскому князю собственную помощь в завоевании Ромейской державы и получении ее трона. Но не имел ли целью Калокир занять его сам с помощью простодушного, по его мнению, варвара? В августе 967 г. Святослав вместе с союзными печенегами уже громил Болгарию. В следующем году киевский князь опять пришел в богатую страну. По словам «Повести временных лет», он взял 80 городов по Дунаю и сел княжить в Переяславце, беря дань с греков. Византийцы поняли, что жестоко просчитались. Святослав, как свидетельствует византийская хроника, считал Болгарию собственной военной добычей. Сам князь объяснял это так: «Хочу жить я в Переяславце на Дунае, потому что то есть середина земли моей. Туда стекаются все блага: из Греческой земли золото, паволоки (ценные ткани), вина, всякие плоды. Из Чехии и Венгрии серебро и кони, из Руси же мех и воск, мед и рабы». Так Византия получила на Балканах нового опасного врага. Грозные события назревали и в ее столице.