• Вт. Мар 19th, 2024

Ким Бакши. Духовные сокровища Арцаха

Июл 11, 2013

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

«Наша Среда» продолжает публикацию глав из книги Кима Бакши «Духовные сокровища Арцаха» Глава 1. «Я укрепил эту дружбу стихами…». Вступление к книге.
Глава 2. Девяносто восемь ступеней (или) Как родилась эта книга

Глава 3. Начало путешествия

Там, в неприступных высях Карабаха (…), в течение
двух тысяч с лишним лет армянский народ выдерживал
натиск кочующих племен, сохраняя свою культуру,
обороняя свое национальное лицо.
Сергей Городецкий

Доброе утро, туманное утро!
15 октября 2006 года. Мы едем в Арцах. Выбрались из Еревана. Чуть брызжет дождь. Тучи серой тяжелой ватой обложили все окружающее пространствo, не видно ни Малого, ни Большого Арарата. Впрочем, знаю, они все равно по дороге в свой срок исчезнут из виду, когда мы углубимся в горы.

В предвкушении монастыря Амарас, святыни Арцаха, которую вскоре предстоит увидеть, вспоминаю вчерашний день. Он неотделим для меня от Месропа Маштоца, святого, создателя армянского алфавита, первого из двух переводчиков Библии на древне-армянский язык. Монастырь Амарас тоже неотделим от Месропа Маштоца: в начале V века он основал в Арцахе как раз в Амарасе одну из первых школ на армянской земле, чтобы обучать там отроков – и не только их! – по созданной им азбуке.

Церковь в селе Ошакан, где находится могила Месропа Маштоца
Церковь в селе Ошакан, где находится могила Месропа Маштоца

Вчерашний день до краев наполнен, прямо-таки, переполнен Месропом Маштоцем. Надо же такому случиться: вчерашний день – канун отъезда совпал с Праздником переводчиков. По традиции вся Армения в этот день спешит в село Ошакан поклониться могиле Месропа Маштоца.

Скопище машин, автобусов, даже грузовиков, приспособленных для перевозки людей. Многолюдье – не протолкнуться! Сбор знакомых и незнакомых, однако, глядящих на тебя вопросительно, ожидающе – вот-вот улыбнемся друг другу, заговорим, познакомимся.

Атмосфера праздничная, сердце сжимается. Мне пришло в голову воспоминание из очень далекого, многими забытого прошлого. А для большинства, кто родился позже – словно вовсе не бывшего: как мы собирались на первомайскую демонстрацию.

…Откуда-то из репродукторов неслась песня: «Утро красит нежным светом /Стены древнего Кремля,/ Просыпается с рассветом / Вся Советская земля. /Холодок бежит за ворот…» Я бегу по улицам, еду на трамвае к месту сбора у школы – мальчик, полный веры и надежд – увидеть Сталина на трибуне Мавзолея.

Собирались рано, шли группами – знакомые и все-таки не совсем, непривычно приодетые, гладко выбритые, чуть торжественные. Шли со свернутыми до поры до времени флагами, с транспарантами, навязанными в профкоме – на палке
прибитая фанерка, а на ней лозунг.

У сборного пункта толпа густела. Девочки из женской школы напротив нашей собирались вокруг фанерной дощечки «183 шк.», мы – у фанерки «182».
Учителя раздавали бумажные цветы гвоздики, с обязательным возвратом!

Хачкары в виде букв армянского алфавита
Хачкары в виде букв армянского алфавита

…Вот и сейчас, у церкви в Ошакане председатель Союза писателей Армении Левон Ананян раздает членам делегации белые гвоздики.

С настоящей живой гвоздикой с горьковатым ароматом обхожу церковь, воздвигнутую над могилой. У северной стены стоит целый строй хачкаров – вформе армянских букв и расставленных не как придется, а в порядке месроповского алфавита. Между хачкарами бегают, шалят, весело переговариваются мальчишки и девчонки, школьники. В руках у них транспаранты из поролона с армянскими буквами, но порядок их постоянно меняется, девчонки сбиваются в кучки, перешептываются, мимо них носятся ребята – вслед за «А» бежит «Ф».

Потом мы долго стоим в очереди, чтобы сойти в подземелье, поклониться  праху Месропа Маштоца: вот медленно продвигаемся через переполненный
церковный зал к спуску, к ступеням. А навстречу нам поднимаются ребятишки с лицами ангелов с детской торжественностью от только что увиденной
святыни.

Я смотрел на них, и у меня горло перехватило, и слезы стояли на глазах – черные головки, головки посветлее, девочки с их косичками и бантами, очень
серьезные, трогательно разодетые своими мамами. Все они шли нам навстречу – во всей своей символичности и значительности, во всем ощущении единства
идеи, которая объединяет этот народ. Не ради убийства объединяет или подавления кого-то, не ради завоеваний или утверждения величия государства  за счёт унижения других. А ради Букв, Слова, Алфавита. И еще во имя того Слова, которое есть Бог.

Надгробная плита на могиле Месропа Маштоца
Надгробная плита на могиле Месропа Маштоца

Мы медленно спускались и, наконец, увидели мраморную плиту, всю устланную  белыми гвоздиками. Я положил свою. Преклонился, перекрестился, дотронулся  рукою до мраморной плиты. Потом мы вошли в обширный зал при церкви,  предназначенный, вероятно, для собраний общины, переполненный писателями,  переводчиками – духовными и мирскими людьми.

На мое счастье, в эту пору в Ереване оказались мои московские друзья  Самвел Мирзоян, Геворк Петросян, Ваник Бароян, Ваан Апроян. С ними еще был замечательный человек Джованни Гуайта, итальянский писатель и духовный  деятель, автор книг, посвященных армянской церкви и геноциду армян. Я  высоко ценю эти книги и очень благодарен за них Джованни.

Еще в Москве я обещал друзьям показать гробницу армянских царей Аршакидов  в селе Дзорап и рассказать ее историю. Как будто все благоприятно складывается!..

Рядом со мной сел Александр Иванович Божко, видный арменовед, а в то время  Чрезвычайный и Полномочный посол Украины в Армении. Во время Праздника  переводчиков он был награжден Золотой медалью Союза писателей.

Александр Божко произнес речь на армянском языке, не раз прерываемую  растроганными аплодисментами: ему так все хлопали, так были рады и горды, что этот высокий статный украинец с мудрыми глазами так легко и красиво говорит на армянском. Слушая его армянскую речь, я вспомнил, что уже  однажды был на награждении Александра Божко: когда ему вручали государственную награду – медаль Мовсеса Хоренаци, отца армянской  историографии.

Мы пригласили Александра Божко поехать с нами, все расселись по машинам.  Мы отправились в село Дзорап, древний Ахц, где были захоронены отбитые у
персов останки армянских царей. Это одно из самых моих любимых мест в  Армении.

Ступив на эту землю, спустившись в тесное и темное подземелье усыпальницы,  я рассказал моим спутникам все, что знал из сообщений армянских историков о персах и армянах, о последних годах армянского царства, о крепости Забвения – Анхуш, куда был заключен персидским царем Шапухом армянский царь Аршак.

…Как за решетками его окна, на фоне слепящего бирюзового персидского неба покачивалась на ветру голова его любимого полководца, и не тело – содранная с него кожа, набитая соломой… Это того самого полководца Васака, который в ночном бою отбил останки царей Аршакидов. А персидский царь, теперешний убийца Васака, тогда едва спасся, ускакав голышом верхом на  коне…

От гробницы мы подошли к краю ущелья – слушали, как слитно шумит река в  его головокружительной глубине. Как сквозь толщу веков…

Кстати, занимаясь сейчас Карабахом, читая всё о нем, я узнал из сообщения одного американского ученого, что арцахские князья Джалаляны находились в родстве с этим царским домом – Аршакидами. Аакадемик И.А. Орбели пишет, что они недаром называли себя царями.

Мы оставили в предгорьях село Дзорап (я и не знал, что ему вернули древнее имя Ахц – ура!) и отправились дальше, забираясь все выше.

Вот уже купола Бюраканской обсерватории на другом берегу ущелья ушли вниз. И впереди на орлиной высоте показалась церковь. Я узнал ее по двум характерным остроголовым башенкам-часовням, поставленным на притвор, и еще раз подивился богатству и разнообразию форм армянских церквей первой трети XIII века, до этого века и после половины его – совершенно неблагополучного периода армянской истории и культуры и, казалось бы, не благоприятного для строительства.

Вскоре мы совершили последний подъем и остановились у стен церкви, построенной архитектором Ахб-айриком (1213-1238) на средства княгини Мамахатун; это жена князя Курда Вачутяна. Церковь в народе называют в ее честь «Мама-хатун». Опять Арцах не отпускает меня! Мама-хатун, но другая, была бабкой знаменитого Гасана Джалала Дола, одного из могущественных князей Хачена. Другая женщина, носившая имя Мама-хатун, была его дочерью и тоже славилась строительной деятельностью.

Из замечательной книги академика Левона Хачикяна, директора Матенадарана «Армяне в древней Москве» я узнал, что дополнение к имени княгини «хатун» имеет тюркское, точнее хазарское, происхождение: царь – хакан, царица – хатун. В своё время я читал его статью в «Вестнике Матенадарана», но книгу целиком воспринял как совершенно новую, увиденную словно другими глазами.

… Я не стал отбивать хлеб у церковного служителя, который в окружении моих друзей повел группу сначала по притвору, указывая на могильные камни, читая надписи на них, а затем вошел в зал. Как и большинство служителей в армянских церквах, не ученых и даже не священников, он хорошо знал историю своей церкви, свободно перебирая исторические имена. Я тихо отошел в сторону, зажег и поставил свечки в поминовение дорогих ушедших друзей. Во здравие живых. Ах, как им и всем нам нужно это здравие! И с каждым годом всё нужнее… Вот несколько дней назад мы провожали в Германию в клинику Карлоса Петросяна, за эти годы ставшего мне близким другом. Он докурился до рака лёгких и теперь улетал на операцию. А я не мог избавиться от страшного воспоминания: мой отец умер у меня нa руках именно от рака лёгких, тогда болезни неизлечимой. А сегодня, кажется, есть надежда. Господи, спаси его!

Мы ушли с праздника Переводчиков, вышли из церкви Мама-хатун и отправились в ресторанчик, искусно вырубленный в скале на обрыве. Внутри по законам армянского народного жилища было световое отверстие – ердик над головой, печь для выпечки лаваша – тонир в каменном полу, ковры по стенам, карпеты по лавкам. За столом было произнесено много речей, но мне запомнилось то, что сказал Александр Божко, мы с ним сели рядом. Он поднялся во весь рост, положил мне руку на плечо. Ласково взглянул на сидевшего неподалеку Джованни Гуайту и спросил: «Что нас объединяет – итальянца Джованни, русского Кима и меня, украинца Сашко? То, что мы, арменоведы, люди как бы одной крови. Наша общая любовь и общая забота нас объединяют – любовь к Армении…»

И случилось так, что, совершенно случайно, конечно, водка, которую мы пили, была украинская хлебная, «Хлiбна», не слишком хорошего качества. Но всё равно что-то в этом было: у подножья церкви Мама-хатун пить украинскую водку в присутствии братского посла Украины.

Наша компания заняла всё небольшое пространство внутри ресторанчика. Мы и не заметили, как на деревянном балконе, пристроенном к скале, уселась еще какая-то группа. Мы услышали негромкое согласное пение. Выглянули и увидели мужчин среднего возраста, скорее всего, одногодок: кто чуть постарше, кто чуть помоложе, кто-то в военной форме или в пятнистой маскировочной куртке, кто-то в обычной ветровке, а кто просто в трикотажной полосатой рубашке. Они воевали в Арцахе, собрались вспомнить то время, вместе спеть те песни.

Мы присоединились к ним, познакомились,побратались. Стоя, выпили за их командира, за его светлую память. Вышло так, что на минном поле подорвался какой-то молоденький солдатик. И пока они вызвали тех, кто должен был разминировать поле, это длилось долго, и сил не было смотреть, как тот истекает кровью. Командир сказал: «Я не могу ждать». Пошел, поднял его на руки – и сам подорвался. Мальчик был спасен, а командир погиб.

Только я один знал, что не когда-нибудь, а именно завтра отправляюсь в Арцах, на землю, обильно политую их кровью. Хотел сказать им об этом, но удержался – какое значение имеют мои планы перед мужественными лицами окруживших меня воинов перед ужасом смерти, о которой они вспоминали!  Но эта встреча с ветеранами Арцаха и вообще весь этот день у могилы великого Маштоца в заглавии, с праздником армянского алфавита, армянского слова! У гробницы армянских царей, мужествa полководца Васака. С величественной церковью Мама-хатун – взлётом армянской духовности на вершинe плоскогорья. Всё это собралось как нарочно, будто я все придумал для этой книги, чтобы возникло её столь многозначное вступление.

Но едем. Доброе утро, однако какое туманное! Мы давно уже втянулись в горы. Перед нами пелена дождя, дальние безжизненные холмы словно заштрихованы серыми влажными росчерками. Перед ветровым стеклом машины то и дело возникают туманные образования, наполненные тысячами капель, и дворники не могут с ними справиться и прояснить картину за стеклом. Эта водная стихия, в которую мы погрузились, напоминает мои нырянья в глубину. Там тоже плывешь над ущельями и провалами. На глубине дно исчезает и снова проявляется во время ныряния. Какие-то туманные очертания тогда возникают перед глазами. И вот уже дно приблизилось к лицу – совсем как усыпанные обломками камней стенки, которые видишь в окне машины то слева, то справа в зависимости от того, куда повернуло шоссе.

Так мы ехали и ехали. Прорывались сквозь завесы дождя. Миновали перевал, спустились в равнину – и тогда внезапно стали видны подробности бытия, осенняя отдыхающая земля.

Впереди сидит мой друг Сурен Фридрихович Саркисян. Он взял шефство надо мной и моими книгами, ищет и находит спонсоров для их издания. Заботится обо мне, непрестанно хлопочет как добрый дядька Савельич из «Капитанской  дочки» Пушкина. Откровенно скажу: чем старее я становлюсь, тем всё более  необходима мне такая внимательная дружеская опека. Когда я жил в Ереване  пять с половиной месяцев, заканчивая эту книгу, Сурен пригласил добрую  женщину Сусанну, которая убирала у меня, стирала, угощала меня то борщом,  то харчо.

…Сурен сидит впереди, внимательно вглядывается в дорогу. И вот, наконец,  мы оба читаем крупными буквами знак – «Свободный Арцах».

В горах Арцаха
В горах Арцаха

И хотя внешне ничего не изменилось, как часто бывает, зачем-то вглядываешься, ищешь отличия, особенности. И природа словно отвечает желаниям. В неизмеримой высоте открылся просвет. Как Божье око. Брызнуло солнце. И вокруг открылась целая страна – сложная, сложно-сочинённая и сложно-расчленённая, разрезанная ущельями, поднося зеленые лужайки на своих каменных плоских ладонях прямо к дороге, с разросшимися деревьями – чем дальше, тем гуще. И вот уже вместо рыжих, «гончарных равнин», как писал Мандельштам, прибавлю: голых, вознесённых к небу пространств, вижу
зеленый каракуль лесов, покрывающий горы. Этот эффект особенно заметен,  когда в Арцах летишь на вертолете. Вот где особенно видна граница Армении и Нагорного Карабаха – желто-коричневое внезапно сменяется зеленым горным малахитом.

Сейчас в октябре леса радуют глаз всеми осенними оттенками листвы – красной, оранжевoй, желтoй, зеленoй. А желтый тоже разный: то лимонный, а то яичный, то бледный, какой-то бессильный, золотушный, а то и впрямь звенит золотом.

Золотая осень в горах Карабаха встречает нас, обещая череду солнечных дней, суля удачу нашему путешествию. И это раздуваемое ветром облако показалось из-за горы ослепительно белым парусом…

Но жизнь наказывает за романтические мечтания. Это самое облако мы вскоре увидели высоко перед собой. Оно все приближалось и уже не казалось таким прекрасным. Наконец оно повисло над дорогой, прямо на нашем пути. И чем выше мы поднимались, тем ближе становилось облако асфальту, белой  разметке. Стало понятно – вот сейчас мы въедем в облако – и что? Должны  ослепнуть, остановиться? Вот уже белые хлопья проносятся над головой,  касаются верха нашей машины. Вот мы уже по пояс в облаке, водитель включил дворники. Наступила молочная темнота – нам не видно ничего!

Закрываю глаза, чтобы не вперять без конца взгляд в короткую полоску дороги, ещё различимую перед машиной. Чтобы каждый раз не пугаться внезапно близко проносящихся фар встречных автомобилей. Чтобы сердце не заходилось на резких поворотах – на обочине видна лишь трава да колючие плети ежевики. Я отключился, полностью доверясь водителю.

Открываю глаза уже у входа в гостиницу, надо выгружаться…

На следующий день с утра подъехала сверкающая белизной «Нива», шофер Марат ждёт за рулем, Рубен Осипов поднялся к нам и представился нашим постоянным сопровождающим на дорогах Арцаха. Теперь вся наша «шайка» в сборе, как говаривал в пьесе Шеридана сэр Питер, правда, о своей супруге леди Тизл и ее подругах. Предстоящие дни и недели подтвердили дружный и сплоченный характер нашей команды, что в путешествиях, особенно по горам, немаловажно.

А пока нам предстояло «пойти по начальству», как выразился Сурен, в таких делах он отлично разбирается. Начальство в лице Президента республики и Премьер-Министра оказалось очень расположенным к нам, целиком поддержало нашу идею о создании книги, посвященной духовным ценностям Арцаха, обещало всяческую помощь. И надо наперёд сказать: все обещания – большие и малые – были выполнены. Дело дошло до того, что Президент при нас позвонил в село Ванк Левону Айрапетяну («очень интересный человек») и просил нас принять.

После этого наш проводник Рубен Осипов отвел и познакомил нас со своим непосредственным начальством – министром просвещения по делам молодежи и спорта. Оказывается, Рубен работал инспектором в этом министерстве.

Во время похода по верхам я был очень рад снова встретить тогдашнего министра иностранных дел Арцаха Георгия Михайловича Петросяна. Еще в Ереване он с энтузиазмом поддержал идею книги. И теперь, уже в Степанакерте, мы стояли в большой комнате, где работала президентская команда, разговаривали. И меня еще раз поразила замеченная ранее – как бы выразить это точнее – не столько простота и доступность государственного деятеля, а позиция очень умного человека, которому нет необходимости что-то играть, хотя бы и простоту; его интересует, увлекает суть разговора. И
в этот момент он никакой не министр. Просто мягкий, интеллигентный, много знающий собеседник.

Не помню, как разговор свернул на знаменитых коней карабахской породы. «А помните, как звали коня, на котором скакал в атаку Петя Ростов?» – ?? – «Карабах». Я подосадовал на себя, что не помню этого из моей любимой «Войны и мирa», книги, которую читал три раза. И чтобы компенсироваться, проявил знание темы. Армянские кони. Армянская конница… Слава о них проходит сквозь тысячелетия. Конь, дар царю Дарию, на барельефе Персеполиса. Клинопись ассирийского царя Саргона. Свидетельства Ксенофонта и Страбона… Тогда во время разговора я передал их своими словами. Сейчас процитирую: «Страна эта настолько богата конями, – пишет греческий географ Страбон. – Сатрап Армении ежегодно посылал персидскому царю 20 тысяч жеребят. При вторжении в Мидию вместе с Антонием царь Артавазд выставил на смотр, кроме прочей конницы, 6 тысяч покрытых броней лошадей, выстроив ихв боевой порядок».

Оказывается, Георгий Михайлович знал всё про армянских коней. И хотя они исчезли, кое-что сохранилось в Карабахе. Восстановить знаменитую арцахскую породу – этим планом он воодушевлен. Достал и показал мне ксерокопию иллюстрации из какого-то дореволюционного журнала: русский солдат держит в поводу красивого карабахца.

Что ещё можно вспомнить?.. Пушкинское «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года» – там, в Тифлисе поэт видел армян на конях карабахской породы.

На этом надо завершить и без того затянувшуюся начальную главу.

Ким Наумович Бакши, писатель, журналист, арменовед

Публикуется по: Ким Бакши. Духовные сокровища Арцаха.(Серия «Библиотека русско-армянского содружества») – М.: Книжный мир, 2012.

Продолжение

Фото Виктора Коноплева

Top