ГЕНОЦИД АРМЯН
«Наша среда» продолжает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершённого в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоев населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне.
Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
Невысказанная боль
Мкртич АРАКЕЛЯН,
рабочий, 45 лет
Мой дед Мкртич, да и, собственно, все его предки проживали в Западной Армении, в городе Адан. Отец Мкртича Согомон пропал без вести в 1909 году – в тот год загадочным образом стали пропадать не только армяне, но и христиане вообще. А главное, пропадали представители интеллигенции. Уходили по делам из дома и не возвращались. Армяне предчувствовали надвигающуюся опасность, а вскоре так и вообще начались погромы армянских городов и сёл, но предпринять что-либо для защиты не рискнули, думая, что этим навлекут ещё больше беды на всех. Было это во время свержения партией младотурок (в Турции) султана Абдул-Гамида.
Однажды вечером в дом Мкртича пришёл сосед Азиз и предупредил семью о том, что через день начнётся депортация армян и лучше будет, если они ночью уйдут и спрячутся подальше от города. Многие не поверили тогда соседу, но не мать Мкртича. Она-то понимала, что сосед этот близок с местной властью, а потому вести эти, сколь ужасны они ни были, скорее всего, правдивы. Взяв девятилетнего сына, ночью они оба покинули отчий дом. Таких ночных беглецов было немало, но уйти далеко им не удалось. На следующий день беженцев из Адана остановили турецкие солдаты и погнали назад. Проходя мимо своего дома, Мкртич увидел во дворе убитых дедушку и бабушку, а рядом – труп соседа-турка. Видимо, тот хотел защитить соседей, и его убили, как убивают предателей. Мкртич заплакал. Ему очень было жалко деда с бабушкой и добродушного соседа. Вокруг стон, крики. Пожар начался неподалеку. Багровое жаркое небо медленно опускалось на землю, затопив всё вокруг кровавым светом. Смерть и кровь, врезаясь жуткими картинами в память девятилетнего ребёнка, оседали в потаённых извилинах мозга, погружаясь во временное беспамятство. Очень скоро солдаты, охранявшие их, поддались общему хаосу и понеслись бесчинствовать и грабить, позабыв о пленниках; армяне стали разбегаться. Как они спаслись, Мкртич не помнит, но через пять голодных дней они дошли до дома дяди. Он жил в соседнем районе и был священником в армянской церкви. Но и тут Мкртича ждало горе: вся семья дяди из пяти человек была истерзана и умерщвлена. Тогда Мкртич ещё не знал, да и вряд ли понимал, почему убивали армян. Погромы и убийства в Киликии 1909 года оказались прелюдией к Геноциду и депортации армян в 1915-м. Потеряв мать, дядю и родных, девятилетний Мкртич смешался с толпой оборванных, еле живых армянских беженцев, путь которых лежал в Сирию, и только оттуда Мкртич переселился в Восточную Армению.
Мой дед Мкртич говорил, что самым страшным в те годы было осмысление того, что ненависть турок направлена против всего армянского народа. Поначалу он думал, что на то есть какая-то причина. Вроде ссоры между определенными людьми. Но мальчик очень скоро стал понимать, что убивают всех без разбору. Значит, поссорились турки и все армяне разом? Было невыносимо страшно, хотелось кричать от ужаса и бежать, бежать. Дрожа от страха, сжав все чувства в комок, он шагал вместе с другими беженцами всё дальше и дальше от растерзанной родины. Он шёл, а память сохраняла в себе опустевшую, покрытую развалинами и трупами землю; землю, которая совсем недавно была цветущей, на которой тысячелетиями создавалась, жила и развивалась армянская цивилизация. Он запоминал всё, хотя, повзрослев, не раз желал заболеть потерей памяти. Не щадили даже малолетних детей: многих, насильно отнимая от родителей, отдавали в мусульманские семьи, отрывали от родных корней и христианской веры. Зря говорят, что дети не могут пережить чувства ущемлённого человеческого достоинства, мол, в них, детях, может остаться лишь страх и обида. Это неправда – девятилетний Мкртич был унижен, а не обижен. В нём пустила корни не обида, а ненависть, которую он усмирял всю оставшуюся жизнь. Он не раз говорил, что родился под несчастливой звездой, воспринимая трагическую судьбу армянского народа как свою личную. Своим спасением он был обязан лишь Богу. Возможно, смерть дяди-священника послужила толчком к тому, что он стал служителем церкви. Он говорил, что лишь любовь к Богу, Вера и беззащитность простого народа придавали силы жить и действовать. Народ видел, как священники наравне с ними переносили все бедствия, стараясь всячески спасти свою паству. На порогах своих церквей, на дорогах изгнанничества и в пустыне Дейр-эз-Зор погибло четыре тысячи священнослужителей Западной Армении. И если в 1870-х годах в Западной Армении и Турции проживали около трёх миллионов армян, то в 1918 году – всего 200 тысяч.
«В эти черные дни, – писал Католикос всех армян Вазген Первый, – наступил миг, когда в мире, казалось, больше не останется армян. Всякая надежда казалась утраченной, а книга армянской истории была залита кровью и закрыта».
Мир впервые столкнулся с явлением Геноцида, но позорно промолчал. А армяне рассеялись по всему миру, чтобы однажды, придя в себя и выискивая в сознании своё, родное, незабытое, вернуться мысленно к руинам и пепелищам своей земли. Невысказанная, окаменевшая на время боль заставляла вновь и вновь сжиматься и обливаться кровью сердца в ожидании, что из тьмы прошлого, из векового беспамятства восстанут жертвы резни Сасуна, Муша, Трабзона, Константинополя, Эрзурума, Киликии, Адана, Алеппо, Вана, Карса, Баязета, Зейтуна и других регионов Западной Армении и Турции периода 1894–1915 годов. Что за непостижимая и непосильная для других судьба армянская! Что за уникальное, не имеющее аналогов умение – жить в замкнутом пространстве, в котором одновременно смешалось прошлое и настоящее?! Какую волю к жизни надо иметь, чтобы жить с ощущением позорящей человеческое достоинство жестокости, и не только жить, а жить с тоской по родной и древней земле, что далека, но в то же время близка, ибо она в сердце народа. Горькая любовь к родине давно стала беспредельно преданной для всех армян, рассеянных по планете. Любовь к Родине и Вера – единственные ценности, которые турки не смогли отнять и убить в армянском народе…