ГЕНОЦИД АРМЯН
“Наша среда” продолжает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершённого в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоев населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне.
Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
Хорошее само собой не приходит
Микаел КАРТАШЯН,
врач, 67 лет
Смотрю на другие народы и думаю: а почему это случилось именно с нами? Не подумайте, что я не знаю географии или истории. Всем известно, что геополитическое положение Армении таково, что она не раз становилась объектом противоборства, и приходилось переходить из-под власти одного государства к другому, лавировать, создавать связи и союзы, чтобы выжить и не потерять страну. Были времена, когда армянское государство достигало наивысшего могущества, но в XVI веке она стала лакомым куском для Турции и Ирана.
Говоря, почему это случилось именно с нами, я имел в виду то, что, возможно, наша нация слишком доверчива и миролюбива? Может, мы слишком скромны и боимся ещё больше навредить себе действиями, и в результате уживаемся со всеми унижениями и обидами? Если это не так, то следует задаться одним-единственным вопросом – как возможно с таким грузом негатива жить сто лет? Сначала мы молчали от перенесённого шока – душевной боли и безмерных потерь, затем на тему Геноцида было наложено табу, и только в последние годы мы пришли в себя и уже не говорим, а требуем, приводим достоверные факты и свидетельства! А для чего? Чтобы следующим поколениям также обрести страдания и боль, а потом жить с этим ещё сто лет? Доказано, что существует исторически постоянное стремление ущемлённых в своих правах и угнетённых народов передать свою историю дальше. Это о нас с евреями. Но они молодцы. Взялись и добились своего, а наши представители власти, политики и олигархи как ни стараются, а воз и ныне там. Наверное, много веков находясь под гнётом османов, мы столько бед натерпелись, подвергаясь поруганиям, погромам и унижениям, что стараемся во что бы то ни стало жить богато и красиво, навёрстывая упущенное, обгоняя самих себя, забывая при этом о главном – бороться за правду, чтобы погибшие предки обрели покой. Подозреваю, вышесказанное автор или редактор вырежет. Но ведь надо сделать правдивую и честную книгу, чтобы и наши дети не задавались вопросом: почему это произошло с нами? И не надеялись, что авось всё решится само собой.
Мой дед всегда говорил, что хорошее само собой не приходит, его надо завоёвывать. Многие армяне в Западной Армении тоже надеялись и ждали, что всё будет хорошо. Когда в 1889 году в Париже младотурки создали свою партию «Единение и прогресс» с программой обновления Османской империи, где все народы будут на равных правах, они получили большую поддержку от армянской партии Дашнакцутюн. Бедные армяне, им нравилось уже то, что младотурки шли против кровавого султана, они поверили, что пришло время всем народам взяться за руки и построить общую свободную османскую родину. Пять веков их вырезали, а они решили с турками строить общую родину! Уму непостижимо, какие мы! Наверное, я слишком агрессивно начал свой рассказ. Признаюсь, когда решил написать о своих предках, эмоции захлестнули меня лавиной. Я даже представить себе не мог, что в памяти из рассказов отца о наших предках накопилось столько «больной» информации. Накопилось и почти заржавело, вот от этого и скрип агрессивный…
Мои предки из Тифлиса. Моего деда звали Микаел Карташян. В 1890 году ему было 20 лет. Почему я выделил эту дату? В том году в Тифлисе была создана партия Дашнакцутюн, а через два года Микаел стал членом этой партии. Он рассказывал моему отцу, что в те годы вся армянская молодёжь была помешана на этой партии и зачитывалась её газетой «Дрошак». Верили этой партии потому, что она выступала за свободу Армении путём вооружённого выступления. Микаел и другие молодые ребята из партии занимались переброской оружия и людей из Восточной Армении в Западную. За короткое время партии удалось создать целую сеть, охватившую Европу, Кавказ, Восточную Армению, Карабах, Баку и множество других мест. Микаел, как и подобало дашнакам, был уверен в освобождении своей родины, но ему (и здесь его личная позиция никак не соответствовала позиции партии) не нравилась «дружба» его лидеров с младотурками. После младотурецкого переворота 1908 года члены партии Дашнакцутюн стали иметь вес, и несколько человек даже вошли в турецкий парламент. Именно тогда, ещё больше поверив льстивым и хитрым младотуркам, в Турцию перебралось много дашнаков, в их числе и двадцативосьмилетний Микаел. Они надеялись, что создание в свободной Турции автономной Армении – дело времени. Но в марте 1909-го Абдул-Гамид вернул себе власть в Стамбуле, и тогда местные армяне и дашнаки укрывали младотурок, оказывали им поддержку. Вот такие мы простодушные, добрые и милосердные! В конце апреля власть в Стамбуле вновь перешла к младотуркам. Микаел по заданию партии остался в Западной Армении. На его глазах в 1909 году разворачивались кровавые события в городе Адан, перешедшие неуемным огнем на всю Киликию. Младотурки, получив при захвате власти поддержку армянских партий, в первую очередь постарались избавиться именно от них. Так же как и Абдул-Гамид, они использовали для этого курдов – отряды гамидие. А наивные армяне старались верить новой власти – не по здравому уму, но надеясь, что новые массовые погромы и убийства – дело рук уходящего режима. Но только не Микаел и его друзья, которые в скором порядке организовали самооборону в некоторых армянских населённых пунктах Киликии. В Западной Армении он оставался до июня 1914 года. Не знаю, чем он там занимался, врать не буду, но в преддверии Первой мировой войны он вернулся в Тифлис с женой, девушкой из Аданского уезда. А 1 августа 1914 года, в день, когда Германия объявила войну России, в семье Карташян, у тридцатичетырехлетнего Микаела и двадцатилетней Алварт, родился мальчик Степан, которого Микаел назвал в честь одного из основателей партии Дашнакцутюн Степана Зорьяна (Ростом).
Когда в Тифлисе начали формироваться армянские боевые отряды (армянские добровольческие отряды), Микаел по примеру многих армян решил записаться в один из них, но слабое здоровье жены удержало на время его порыв. Работы у членов партии Дашнакцутюн было много, ибо в Тифлис приехало достаточно героев армянского народа, чтобы возглавить добровольческие отряды. До сих пор о них слагают песни и чтят светлую память героев. Несмотря на то что Микаел до конца дней остался верен своей партии, он тогда очень нервничал и считал большой ошибкой создание таких отрядов. Микаела мучила бессонница: ночами он не мог сомкнуть глаз, днем же мысли не давали ему покоя. В Западной Армении он видел, как турки используют любой повод для избиения армян. Что же будет с народом в Турции, думал Микаел, когда отряды начнут воевать на стороне Российской империи против турок? Обращение императора Николая II 17 сентября 1914 года к армянскому народу с призывом восстать после пятивекового деспотического ига и примкнуть к российской армии в борьбе за свободу и правосудие вызвало в душе Микаела волнение и немного успокоило. А вскоре стало известно, что Турция объявила войну («джихад») России, Франции и Англии, и вот тогда Микаел решил, что его долг – быть на фронте. Алварт его не отговаривала, так как сама бы пошла с ним, если б смогла. Да и как она могла что-то говорить, когда знала положение армян в Западной Армении. В 1909 году она потеряла родителей и двух братьев, но там остались многие её родные. Кошмарные сны о резне и погромах часто посещали ее, отчего и здоровье после родов плохо восстанавливалось. Слава богу, сынишка Степан был здоров.
В конце декабря Микаел записался в отряд, направлявшийся в Ван. Разочарование, боль и ужас овладели его душой при виде опустошённой и разорённой земли армянской, при виде десятков тысяч беженцев, покинувших свои сгоревшие дома, при виде голодных и замёрзших детей, женщин и стариков с пустыми, ничего не выражавшими, кроме безумия, глазами. Одни уходили от войны, которая уже разорила их сёла, другие – от репрессий, начавшихся против армян сразу, как только начались военные действия против России. Перед Микаелом разверзлась ужасающая картина погибающей Армении. То, чего он так боялся, неминуемо началось. Преодолевая сопротивление турок, русские войска и армянские добровольческие отряды до апреля 1915 года заняли города Маназкерт, Шатах, Арчеш, Муш, Битлис, Ван. Благодаря месячному сопротивлению (с 7 апреля до 6 мая 1915 года) население Вана тогда избежало резни и с ликованием встречало освободителей. Но когда всю Западную Армению охватил Геноцид, учинённый младотурками, судьба Микаела повернулась на 180 градусов. В окоп, где он находился, попал пушечный снаряд. Многие погибли, Микаел был тяжело ранен. После ампутации ноги в полевом госпитале он чудом остался жив. Вместе с другими ранеными его поездом отправили в Москву. Их санитарный эшелон под флагом Красного Креста прибыл к станции Окружной железной дороги, откуда Микаел попал в частный госпиталь. Оказывается, в годы Первой мировой войны почти в каждом городе России развертывались частные госпитали и лазареты по заявлениям частных лиц, пожелавших взять в свои квартиры раненых воинов. Госпиталь, где лечился Микаел, находился в усадьбе богатого предпринимателя, имя которого мне неизвестно. Когда Микаел отошёл от шока, он удивился, что из всех раненых (а их было около 30 человек) он один кавказец, но потом догадался, в чём дело. За несколько часов до ранения он беседовал с русским казаком из Могилёва. Тот, увидев, что одежда у Микаела изношена, подарил ему свою запасную рубашку. Рубашка была не солдатская, а офицерская. Видно, пока Микаел был в беспамятстве, его из полевого госпиталя и отправили в Москву, приняв за русского офицера.
Война тяжело отразилась на экономике России. Застой в промышленности и разруха в сельском хозяйстве привели к продовольственному кризису. Медсёстры в лазарете шёпотом рассказывали о всеобщем недовольстве рабочих, приносили листовки. Одним словом, назревала революция. Буря была и в душе Микаела. С одной стороны, он стал инвалидом и совсем не знал, что ему теперь делать и как жить, как прокормить семью, а во-вторых, он не представлял, что творится сейчас на родине. Шёл конец 1916 года. О победе Февральской революции Микаел узнал уже в Тифлисе, куда он вернулся с большими трудностями. В первые же дни в Тбилиси были образованы Советы, которые, по словам Микаела, не могли быть народными, так как состояли из представителей разных партий: меньшевиков, эсеров, дашнаков, тянувших власть на себя. Вернувшись к семье, Микаел отошел от партийной деятельности, и даже создание так называемых армянских национальных Советов в Тбилиси, Баку и Ереване его не привлекло. После увиденного в Западной Армении беззакония и беспредела по отношению к армянскому народу, подписания между большевиками и Германией позорного Брестского мира всё казалось ему пустым и бесцельным. Но решающим ударом явилось подписание дашнакским правительством с турками Александропольского договора, который и стал прообразом Московского договора от 16 марта 1921 года и Карсского договора от 13 октября 1921 года, по которым Карс и Карсская область становились турецкими.
Дашнаки, которым он верил, разрушили его внутренний мир. Всё опротивело Микаелу. Ему казалось, что зло восторжествовало. В 1925 году у Микаела родился второй сын, Андраник, в будущем – мой отец. Наверное, не нужно объяснять, в честь кого он был так назван. Но радость была недолгой – от потери крови умерла жена Микаела. Чтобы как-то прокормить сыновей (а старшему тогда было всего одиннадцать лет), Микаел сколотил прямо у дома будку и занялся ремонтом обуви. Он так и не женился, хотя вокруг было много вдов, которые с радостью согласились бы создать с ним новую семью.
Прожил мой дед Микаел 85 лет. Мой отец рассказывал, что часто сетовал на отца за то, что тот всё время перед всеми извинялся, старался никому не мешать, вести себя тихо, в результате чего прослыл страшным молчуном. Возможно, это был комплекс «изгнанного человека», сломленного изнутри Геноцидом, с незатянувшимися душевными ранами. Даже после стольких боев и жестоких перепадов судьбы он до конца жизни оставался очень стеснительным и скромным человеком.