ГЕНОЦИД АРМЯН
«Наша среда» продолжает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершённого в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоев населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне.
Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
НЕСВОЕВРЕМЕННЫЕ МЫСЛИ
Лидия САМКОВИЧ-ПОГОСЯН,
почётный председатель общественной организации «Нижегородская армянская община»
24 апреля – трагическая дата в истории нашего народа. В преддверии столетия Геноцида хочется поделиться мыслями, не дающими покоя душе. Возможно, они покажутся «несвоевременными» на фоне нынешней шумной, многократно озвучиваемой темы Геноцида. Но они во мне, и с этим ничего не поделаешь.
Начну издалека.
Родилась я в городе Степанакерте, столице Карабаха, в 1939 году. Карабахских армян пик Геноцида 1915 года напрямую не коснулся, но было немало беженцев, спасшихся от турецкой резни. Об их трагической судьбе рассказывали старики. Мои родители уже в сознательном возрасте воочию были свидетелями последнего этапа Геноцида – погромов и резни в Баку в 1918 году и в Шуше в 1920 году, осуществленных турками-мусаватистами.
В марте 1920 года армянская часть Шуши (этого прекрасного города, который называли маленьким Парижем) была сожжена, а армянское население вырезано.
«Я с ужасом вспоминаю и сегодня ту картину, которую мы увидели в Шуше в мае 1920 года. Красивейший армянский город был разрушен до основания, а в колодцах мы увидели трупы женщин и детей», – сказал Серго Орджоникидзе 21 января 1936 года во время приема в Кремле делегации Азербайджанской ССР.
А вот какой увидел Шушу в 1931 году поэт Осип Мандельштам:
Сорок тысяч мёртвых окон
Там видны со всех сторон,
И труда бездушный кокон
На горах похоронён.
И бесстыдно розовеют
Обнажённые дома,
А над ними неба мреет
Темно-синяя чума.
Эти руины довелось увидеть и мне уже в 1951 году, когда мы с сестрой умолили родителей отправить нас в пионерский лагерь в Шушу, возвышавшуюся на горе, недалеко от Степанакерта. Азербайджанская часть города с мечетью была абсолютно цела и заселена азербайджанцами, а армянская сторона – вся в руинах: и прекрасная церковь, и дома, и старинное армянское кладбище с развороченными могильными плитами. И ни одного армянского жителя. Поруганная и разрушенная вандалами в 1920 году армянская часть стояла почти полвека как страшный итог Геноцида армян. А когда Гейдар Алиев возглавил ЦК Компартии Азербайджана, руины были снесены, и на их месте построили новые типовые кварталы. Следы разрушений и погромов были стерты полностью. С одной стороны, это принесло облегчение армянам, живущим в Азербайджане: больше не будет мрачных дней в их судьбе. Но… уже в 1988–1990 годах мои родственники в Баку и карабахцы, построившие город химиков Сумгаит и жившие в нем, стали жертвами ужасающих погромов. Оставшиеся в живых покинули любимые города, которым отдали свои силы, знания, талант. Сейчас они разбросаны по всему свету. Родня же, жившая в Карабахе, воевала за независимость Карабаха. Там же воевали мои уже немолодые одноклассники, жившие в Степанакерте, и их повзрослевшие дети. Не всех пощадила вражеская пуля. Кто-то был убит, кто-то ранен. Каждый раз, приходя в церковь, я поминаю их и ставлю свечку. Свечи постепенно тают, а на душе у меня грусть и горечь. И какое-то странное чувство не дает ей покоя. Это и чувство невыполненного долга, и что живём не так, и ощущение какой-то трансформации в национальном сознании, когда речь идет о Геноциде. И чем шумнее и многократнее озвучивается тема Геноцида нашего народа, тем сильнее это тревожное ощущение. Кажется, мы упускаем главное…
На ум приходят строки Даниэля Варужана – поэта, арестованного и убитого в 1915 году: «Однако армянин должен жить, чтобы стать одним из золотых звеньев в главном ряду мирных народов». Это наказ всему народу жить не только физически, но и духовно: творить, созидать, чтобы стать золотым звеном «в главном ряду народов».
Геноцид того или иного народа совершался неоднократно на протяжении всей истории человечества. Вспомним, как были истреблены индейцы на их собственной земле, когда европейцы открыли Америку. Вспомним судьбы многих африканских народов. Езиды называют их нынешнее истреб-ление в Ираке исламистами семьдесят третьим по счёту геноцидом езидского народа. А истребление Гитлером неарийских народов: евреев, цыган, славян? Милитаристская Япония истребила сотни тысяч мирных китайцев, а в 1945 году были сброшены ядерные бомбы на Японию. Ежегодно японцы отмечают День памяти. Не забывая о трагедии, японский народ был нацелен на будущее, приняв девизом жизни изречение: о горе не кричат, а помнят; созидают, ставя перед собой высокие цели, устремленные в будущее и воодушевляющие народ.
Наша трехтысячелетняя история не стала исключением в общемировой истории бед и трагедий. На своих исторических землях была истреблена половина армянского населения в Османской империи, уничтожены изумительные памятники духовной культуры. Мотивы вселенской боли, горя в стихах блестящей плеяды западноармянских поэтов – Даниэля Варужана, Сиаманто, Рубена Севака, родившихся в разные годы, но арестованных и убитых в 1915 году, – никого не могут оставить равнодушными. «Из раны сердца песнь моя взошла», – так писал Рубен Севак. И слово «Геноцид» у нас в крови, «как тяжелая ноша поломанной армян судьбы». Но надо жить, жить вопреки воле палачей.
Спросим себя перед памятью миллионов убиенных наших соотечественников, всё ли мы сделали? Оправдали их надежды, мечты? Воздвигли всеми усилиями нации – духовными, физическими, материальными – самый главный памятник – процветающую страну Армению, пусть составляющую лишь одну десятую часть исторической Армении, но всё-таки своё независимое государство, в котором святы справедливость, братство, достоинство и права гражданина?
Распад СССР, межнациональные конфликты, погромы в Баку и Сумгаите, Карабахская война, последовавшая за этим блокада Армении повлекли за собой исход армянского населения. Это понятно. Но почему и сейчас люди уезжают из Армении, мотивируя это не только отсутствием работы, но еще и коррупцией во всех сферах и беззаконием? Почему мы не смогли построить подлинно правовое государство?
Потоки армян устремляются сегодня в другие страны, стремясь любой ценой получить гражданство этих стран. С болью в душе вспоминаю встречу с армянскими семьями в Швеции, где я была этим летом. Пожилой мужчина буквально со слезами на глазах признался, что только здесь он почувствовал уважение к себе как к человеку и гражданину: вежливость, внимание, доброжелательность, верховенство закона везде, на всех уровнях, в какой бы кабинет он ни входил. Ни грубости, ни унижения, ни взяточничества. Признался, что ему снятся родные горы, небо, хотел бы жить и умереть на родной земле, где могилы предков, но…
Рядом с пожилым человеком – стайка молодых, человек шесть-семь, с радостью сообщивших, что скоро получат вид на жительство. Почему мы говорим с гордостью, что наши брат, сын, дочь, дядя, тётя живут в Америке, Аргентине, Англии, Франции, Германии – с гордостью, а не с горечью?
Я понимаю, что блокада Армении продолжается, но дело не только в ней. Можно же жить небогато, скромно, но в праведности и на своей земле. Может, что-то в нас самих не так? Может, в нас преобладает материальное? Я не осуждаю, а мучительно размышляю, хочу понять, какие мы, к чему пришли и как пришли, посмотреть со стороны, всмотреться глубже, тем более на фоне столетней даты Геноцида.
Не могу забыть эпизод, который произошёл лет десять-двенадцать назад, когда я пришла на один из модных в ту пору факультетов университета для выяснения ситуации, связанной с некоторыми студентами-армянами. Пожилая секретарша, еврейка по национальности, сказала: «Как они могут вести себя так недостойно? Ведь они должны не только говорить, что был Геноцид армян, но каждым днём своей жизни подтверждать все самые достойные черты своего народа в память об истреблённых». Я думаю, что она вправе была ставить вопрос таким образом, ибо её народ, переживший гонения, а в двадцатом столетии – и Холокост, смог построить в труднейших условиях государство Израиль, которым гордятся израильтяне и не покидают свою страну.
Печально, но я нередко ощущаю в психологии соотечественников, что сам факт Геноцида они превращают чуть ли не в достоинство, будто это отметина нашей исторической особости, исключительности. Неужели у нас нет других отметин, чтобы о нас знал весь мир? Вот если бы, несмотря на Геноцид и стремление уничтожить нас физически и духовно, мы, возродившись из пепла, построили бы государство Армения, в котором нет коррупции, и каждый армянин с гордостью говорил бы: «Я – гражданин Армении», страны, где царит справедливость, где нет бедных и униженных и, как писал Нжде, «где народ гордится своими лидерами, а лидеры как избранники судьбы следуют задумчиво, полны возвышенных мыслей и бледны от сознания своего священного призвания, наделены готовностью каждую секунду умереть за возглавляемый ими народ» – вот это было бы лучшим памятником и подтверждением национальной чести, нашего достоинства и особости.
Пусть каждый из нас спросит себя: всё ли он совершает перед лицом недремлющей совести, и в первую очередь – лидеры, как пример для народа? Мы часто говорим о патриотизме, о любви к Родине, говорим с большим, чем кто-либо другой, пафосом: «Айястан, Айястан…», будь это торжественное мероприятие или застолье, читаем пламенно стихи, написанные буквально кровью поэтов. Но… По большей части этот наш патриотизм – словесный, это лжепатриотизм, ибо мы живём совсем по-другому, приземлённо, поражённые бациллой тщеславия, а то и корысти. Приведу цитату, и снова из Нжде: «Посетите наши торжественные мероприятия, убедитесь, что больше всего армянин “клянётся” служить Отчизне, умереть за неё. Психологическая тайна этого явления в том, что армянин-“патриот” хорошо знает, что когда он бьёт себя в грудь, клянётся, это совершенно не обязывает его не только умереть за Родину, но и служить ей бескорыстно». Конечно, не всем быть героями, но в максимализме армянского патриота и мыслителя Нжде есть то, что абсолютно доступно нам всем, – бескорыстное служение на любом поприще. И поменьше пафосных слов. «Любить Родину – значит глубоко чувствовать, размышлять, делать то, что необходимо для могущества и увековечения Рода и Родины. Любить? Любят и рынок, где можно выгадать. Любят деньги, удовольствие, удобства – преходящие и малозначимые различные вещи. А Родина как наивысшая ценность принадлежит к тем священным понятиям, перед которым ещё и преклоняются. Любовь признаёт только права, а преклонение – обязанности».
Живя с 1962 года в России, а с 1974 года – в Нижнем Новгороде, я наблюдаю за растущей здесь армянской молодёжью, приходящей на наши общинные мероприятия. Я хотела бы знать, какие у неё святыни и в малом, и в большом. Трогают ли их душу строки поэта Петроса Дуряна, ушедшего из жизни в девятнадцать лет? Приведу отрывки из его стихотворения «Моя скорбь», написанного перед смертью:
Я не о том скорблю, что, в жажде сновидений,
Источник дум святых иссякшим я нашёл.
Что прежде времени мой нерасцветший гений
Сломился и поблек под гнётом тяжких зол.
Я не о том скорблю… Нет, родине несчастной,
Все помыслы мои… О ней моя печаль!
Не в силах ей помочь, томясь тоской напрасной,
Безвестно умереть – о, как мне жаль, как жаль!
(Константинополь, 1871 г.)
Любим ли мы так же свою родину? Готовы ли мы ей беззаветно служить? Какие же мы? Задумаемся. Может, не стоит винить то одних, то других: в течение всей нашей истории все на нас нападали, все нас убивали? В конце концов, ведь мы являемся архитекторами нашей политической судьбы, не так ли? Значит, мы не лучшие архитекторы, коль не смогли построить страну, которую не покидают. Может, поэтому на протяжении многих веков мы теряли свою государственность, и дело было не только во врагах? Они ведь были у каждого государства, народа.
Мы потеряли способность оценивать себя критически. Наше гипертрофированное «Я» преобладает над «Мы». У нас часто двойные стандарты. При таком себялюбии не остаётся места ни самоанализу, ни реализации общенациональной идеи, которая возможна лишь тогда, когда общенациональное «мы» доминирует в душе каждого. Даже доброжелательная критика начисто отсутствует в нашей общественной жизни, ибо она не является потребностью каждого из нас. Более того, мы ее отторгаем, воспринимая как унижение нашего «я». Следовательно, мы не ищем истину, ибо считаем себя воплощением истины. Наверное, за всех нас, на тысячелетия вперёд покаялся перед Богом гениальный Нарекаци, терзаемый сомнениями в праведности своей жизни.
Вот такие у меня мучительные «несвоевременные» мысли. С чувством горечи я ими и поделилась.
Постскриптум.
Заголовок «Несвоевременные мысли» я взяла у Максима Горького. В этой книге, состоящей из его статей, напечатанных в 1917–1918 годах, – раздумья, мысли, осмысление действительности в самые сложные годы общественной и политической жизни России. Надеюсь, он меня простит.