ГЕНОЦИД АРМЯН
«Наша среда» начинает публикацию книги Лидии Григорян «Сто первая весна», посвящённой столетию Геноцида армян – величайшего преступления XX века против человечества, совершенного в османской Турции. Авторы историй и эссе – жители Нижнего Новгорода – друзья армянского народа и армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Среди авторов – представители всех слоёв населения, люди разного возраста, разных профессий и рангов. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне.
Благодарим автора за предоставленную возможность публикации книги.
Век парадоксов и взросления
(вместо предисловия)
В одной из своих книг я уже писала, что мне было всего пятнадцать лет, когда я впервые узнала о Геноциде своего народа. Сначала это было непонимание и шок, затем депрессия, из которой я выходила с большим трудом. Наша семья тогда жила в городе Грозном, далеко от Армении, которую мы, внуки Христофора (Хосрова) Торосяна, не видели, но знали обо всём, что там происходило, ибо дед мой выписывал газету «Советакан Аястан» («Советская Армения»).
На протяжении всей своей сознательной жизни я искала ответы на многие вопросы, касающиеся Геноцида и многих других сторон нашей истории. Несмотря на наличие множества серьезных научных трудов по Армянскому вопросу, мне казалось, что книг о Геноциде для рядового читателя или же читателя не армянского происхождения у нас нет. Все каталоги, сборники свидетельств с картинами и фотографиями кровавого уничтожения армян для меня были слишком тяжки, они меня пугали даже тогда, когда я стала уже взрослой, – там жила только смерть и не было ни единой щелочки, чтобы увидеть просвет.
В годы моей молодости освещение истории Геноцида армян всегда было крайне политизированным. Советские авторы, поверхностно освещая деяния Османской империи, замалчивали примеры антиармянской деятельности большевиков, а труды европейских авторов нам были недоступны, но и они, как я поняла потом, старались умалчивать о неблаговидных деяниях американских, британских, французских и немецких политиков и дипломатов по отношению к христианским народам Османской империи. Я очень рада, что многие авторы этой книги нелестно отзываются о молчании армянских советских авторов на тему Геноцида, поэтому о них я не буду вспоминать отдельно. Что же касается турецких писателей, историков, политиков, то они как прилагали все усилия для отрицания самого факта Геноцида армян и оправдания организаторов «депортаций», так и продолжают это делать. Но разве покаяние нужно убийце не больше? Тем более что именно признание факта Геноцида армян лишит многие европейские страны повода совать нос во внутренние дела Турции, как это было с давних времён по сегодняшний день. Но, несмотря на то что элита Турции упорно повторяет, что Геноцид армян – это армянский вымысел, я верю, что процесс международного признания и осуждения Геноцида армян в Османской империи необратим.
Но тут я вспоминаю себя в пятнадцать лет и понимаю, перед каким психологическим ударом стоит турецкий народ, который столько лет обманывали, искажая всю турецкую историю.
Для каждого человека память о своих предках священна, особенно если это память о несправедливо убитых родных и близких. Мой бедный дед, он так мечтал вернуться в свой Тарон, выпить глоточек холодной, вкусной воды из родника, поставить один общий хачкар на кладбище в память целого уничтоженного рода из 47 человек, чтобы было где поставить свечку и помолиться за души мучеников! Мой бедный, выживший чудом дед!
Я до сих дней прислушиваюсь к советам деда, которого давно уже нет в живых, но со мной – его любовь к Богу и народу, его любовь к родине и армянской культуре, его вера в светлое будущее народа.
Как только дед получал газету «Советакан Аястан», он начинал готовиться к обзору, так как через день-другой у нас дома собирались армяне, человек 20–30, – послушать родину, как говорили они. А пока, расстилая по столу газету, дед читал, что-то шептал, качал головой, вздыхал – иногда грустно, а иногда весело, – прихлопывая ладонями. А потом просил:
– А ну-ка возьми этот текст в красный квадрат и поставь цифру один, а этот текст – в синий квадрат и поставь цифру два.
При этом он ещё умудрялся рассказывать мне и сидящей за шитьём бабушке интересные новости. Так мы узнали, что сам академик Мкртич Гегамович Нерсисян написал статью о национальном герое и патриоте Андранике.
– Молодец, – восхищался дед, – смотри, не побоялся! Вот послушайте…
И мы с бабушкой слушали статью и радовались вместе с ним. Наконец, газета прочитана, тексты пронумерованы, и вот собираются соседи, рассаживаются даже на полу, и дед начинает знакомить всех с новостями родины. За окном холод, снег, а в нашем большом зале сидят армяне и, затаив дыхание, слушают. Это сегодня я, взрослый и состоявшийся человек, понимаю, сколько драматизма и безысходности было в той сцене! Но в то же время какая тяга к печатному слову, какая горькая любовь к родине, к своим корням и жажда, болезненная жажда быть со своим народом хотя бы в таком варианте, который предлагал им мой дед.
Признаюсь, мир ещё не видел такого сурового критика. Когда он понял, что писать стихи для меня – не просто баловство (прозу я стала писать только с 2000 года), он стал вникать в каждую мысль и каждое слово. В основу будущего произведения, говорил он, надо брать искреннюю любовь к Богу и своему народу. Затем надо добавить к этому национальную гордость и темперамент. А так как ты родилась и живёшь в России, надо щедро подмешать к этому вареву уважение, преданность и знание истории России, затем вовремя подкинуть сюда свои вечные армянские проблемы, всё это перемешать так, чтобы у твоего создания появилось дыхание, цельность и нерв твоего народа – армянского народа.
Интересный рецепт писания, но он пока оправдывает себя. К сожалению, а может быть, так оно и правильней, из меня не вышел чисто армянский писатель. Я пишу на русском языке, пишу и о России, и об Армении, хотя почти всегда думаю по-армянски, люблю по-армянски, верю по-армянски, чувствую по-армянски. Бывает, что даже в русскоязычном романе я внутренним слухом слышу и чувствую армянский колорит, что для меня очень важно, ведь это наследство досталось мне от предков.
Первопричину моего решения сделать книгу из историй о наших предках нужно искать там, в далёком детстве, где я впервые познала обиду и недетскую ярость за Геноцид своего народа, впервые почувствовала, какой горькой бывает любовь к родине и к своим корням.
Авторы книги «Сто первая весна» – это россияне, друзья армянского народа и сами армяне-нижегородцы, являющиеся прямыми и косвенными потомками армян, прошедших ад Геноцида. Их истории – это не только рассказы об изгнанном со своих земель армянском народе, но ещё и осознание себя как нации; оценка своих достижений и критика своих поступков; восхищение героизмом соотечественников и неожиданно искренние откровения. В книге зафиксированы многие известные нам факты о трагических событиях в Османской империи 1894–1923 годов. Но самое главное, события эти анализируются не с точки зрения учёных, а с точки зрения простого человека, нашего современника. Я постаралась охватить все слои населения, людей разных возрастов, разных профессий и рангов. За полтора года поисков, чтения писем и историй, перевода их на русский язык, встреч и бесед с теми, кто не решился сам записать свою историю, было собрано более 300 рассказов. К сожалению, отбора не удалось избежать – не все воспоминания вошли в книгу. В итоге из разных по содержанию, но единых по тематике историй получилась целостная картина прожитых нацией ста лет – века парадоксов и взросления, века, приведшего нас к сто первой весне.
Общенародная память зафиксировала весь трагизм пройденного пути, мы извлекли из всего этого уроки, обрели единство и силу – пора устремляться вперёд. Пора перешагнуть через себя, освободиться от статуса униженных и оскорбленных, взглянуть на себя со стороны и подумать о том, что сто первая весна будет такой, какой сделаем ее мы сами. Мы вправе строить свой дом таким, каким хотим его видеть.