КУЛЬТУРНЫЙ КОД

История жизни народной артистки Армении ЛЕЙЛИ ХАЧАТУРЯН

Продолжаем публикацию глав из книги «Лейли», вышедшей в издательстве «Антарес» в 2010 году по госзаказу Министерства культуры Республики Армения.
Эта книга – история жизни ведущей актрисы Ереванского ордена Дружбы Народов Государственного русского драматического театра им. К.С.Станиславского, народной артистки Армении Лейли Хачатурян, представительницы легендарного армянского рода Хачатурянов, записанная с ее же слов. Вместе с тем, это история жизни армянской интеллигенции, рассказ о трудном, но замечательном времени расцвета искусства в Армении.

Текст публикуется с согласия автора литературной записи книги Армена Арнаутова-Саркисяна.

Продолжение. 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 

Тигран Петросян

Прежде чем перейти к следующему этапу моей жизни, мне хочется, даже обязательно, я думаю, надо рассказать об интересных страницах моей юности, начинающейся молодости, о моих сверстниках…
Рядом со мной оказались удивительные молодые люди, какие это были интересные ребята, так называемая «золотая молодежь»! Молодежь, которая занималась настоящим делом, была целеустремленна в своих желаниях, в достижении своих целей, была полна музыкой, искусством, литературой… Все это, конечно, создавало определенный фон нашей общей жизни.
Среди таких замечательных людей мне бы хотелось отметить, прежде всего, моего очень близкого, дорогого и любимого друга Тиграна Петросяна.
Тигран гостил в Ереване у друга нашей семьи шахматиста Эмина Татевосяна. У нас образовалась небольшая, но очень теплая и дружная компания. Карен Калантар был в этой компании. Он тоже шахматист, сын Левона Калантара, одного из выдающихся крупнейших армянских режиссеров, что, безусловно, накладывало определенный отпечаток на его личность. Мы все безумно интересно проводили время…
К этому времени Тигран уже усиленно готовился к чемпионату Армении по шахматам. Мы, конечно, за него переживали, болели, нервничали, ходили в шахматный клуб, часами стояли на тротуаре под открытым окном, где все это происходило. Нам был виден Тигран, был виден его соперник, и мы долго наблюдали и не утомлялись. Можно было подумать, что мы все принимаем участие в его игре…
В то время появились в продаже немецкие товары фабрики «Faber Casteil». Были среди них деревянные карандаши, не покрытые краской, очень мягкие, замечательные. Перед чемпионатом я подарила ему новый «фаберовский» карандаш, и он мне сказал: «Вот, благослови! С этим карандашом я стану чемпионом…». Когда все закончилось, когда он победил, он показал мне маленький огрызочек, оставшийся от того карандаша, который он до самого конца точил и использовал. Это было… Он сказал: «Я сохраню его на всю жизнь! Как талисман сохраню…».
Дружба у нас была замечательная! Конечно, в основном мы встречались в нашем доме, в особняке нашем. Там было очень удобно, просторно, папа и мама с удовольствием всегда принимали участие в этих встречах, всегда было полно молодежи, интересные ребята приходили к нам. Кто-то играл на рояле, кто-то пел, кто-то читал стихи, танцевали, конечно, всякие модные танцы до упада. Только Тигран не танцевал. Он вообще всегда держался особняком, но его острый ум, его язык, это было что-то бесподобное…
Я вовремя оценила масштаб его личности, мы очень дружили, и, как это ни странно прозвучит, мне было жаль, что очень скоро он начал испытывать ко мне не только дружеские чувства… Это наложило уже другой отпечаток на нашу дружбу. Я, к сожалению, не могла ответить ему тем же, и отношения стали осложняться. Какие-то моменты ревности начались, упреки, в общем, что-то такое свихнулось, что-то не в ту сторону. Но, тем не менее, все равно до конца мы были очень дружны, очень. Я просто любила Тиграна, любила как друга, как брата, а он…
Он родился в Тбилиси, семья его жила там, папа, мама и, по-моему, сестра у него была. Он периодически ездил туда, каждый раз писал мне столько писем, как будто мы расстались на долгие-долгие годы. Писал по-русски, очень грамотно, как ни странно, у него армянское образование, в Тбилиси он учился в армянской школе, но писал безукоризненно, очень умно, просто восхищение! Сейчас, когда иногда попадаются под руку его телеграммы или письма, я читаю их с большим удовольствием. Они говорят об очень-очень незаурядной личности…
Тем не менее, невзирая на серьезные какие-то подоплеки в наших взаимоотношениях, мы очень весело проводили время. Как-то мы были на дне рождения у одного из близких друзей и такие веселые-веселые пришли в пять часов утра. Было лето, уже светало, в саду у нас цвели розы, пионы, фрукты были… Мы вошли через калитку, не в дом, а через сад целой компанией. От такого шума проснулся весь дом, папа мой вышел на балкон и в шутку сказал: «Слава Богу, пришли! Вообще у вас не жизнь, а просто песни и пляски!». Мы все расхохотались. Эта фраза стала какой-то знаковой, стала жизненным, я не знаю, кредо, девизом что ли, в нашей дальнейшей судьбе, потому что действительно это была очень веселая пора. Трудная ведь тогда была жизнь, послевоенные годы, ну что греха таить, голод и, в общем-то,недостаток во всем…

Эта пора была какая-то действительно особенная, была особенная романтическая струя в наших взаимоотношениях. А самое главное, мы все любили музыку. Я не знаю, от меня это к ним перешло, потому что никто из них музыке не учился. Но удивительно, все любили музыку, и все вместе, я была так сказать инициатором, мы ходили на симфонические концерты. Тогда каждый понедельник в филармонии проходил симфонический вечер. Как я уже говорила, приезжали гастролеры с мировыми именами. Какие гастролеры приезжали, Боже мой! Но я сейчас не об этом хочу сказать… Это была та струя, особенная, романтическая, которая помогала, видимо, нам всем оставаться интеллигентными культурными людьми, и наши взаимоотношения выстраивались исключительно возвышенно романтическими…
Может быть поэтому, как странно, мне трудно говорить об этом, Тигран Петросян начал писать стихи. Все были потрясены, и я первая! Стихи его, изумительные, на армянском языке, я повторяю, у него было армянское образование, хотя по-русски говорил он великолепно, мне иногда даже казалось, что мыслит он по-русски… У меня сохранились эти стихи, многие, во всяком случае, это замечательно! Не только потому, что там слова любви, какой-то совершенно необыкновенной любви… Он восхвалял весь участок нашего дома, наш сад, этот оазис, который сконцентрировал в то тяжелое время всех нас и дал нам чудную романтическую струю… А его неуверенность, так это правильно, я повторяюсь, я не смогла ответить на его чувства, но дружба, дружба у нас была до конца…
Тигран, конечно, стал чемпионом Армении, а затем Москва, первый матч на звание чемпиона мира с Михаилом Ботвинником! Мы так переживали, звонили друг другу чуть ли не каждый день, болели за него все мы… И вот он стал чемпионом мира, Боже мой, как ликовал Ереван, ликовала вся Армения! Тигран звонит и говорит: «Я приезжаю…». Когда он приехал, ему устроили встречу в Академии наук, здание ломилось, мы все были на этой встрече. Он рассказывал очень спокойно, красиво, как все происходило…
Матч напряженнейший, Ботвинник такой самоуверенный в это время, такой непобедимый, и казалось, как это Тигран… Он чемпион Армении, прекрасно конечно, но чтоб стать чемпионом мира… Правительство высоко оценило его победу. Помню даже, ему подарили автомобиль «Волгу». Я видела эту машину, мы ездили вместе в ней, хотя Тигран еще не умел водить, у него был шофер… И конечно опять, конечно, все это в нашем доме, все торжества, ликования, это незабываемо…
Он очень долго пробыл в Армении, даже чересчур долго. Я понимала почему, но… Нам удалось и на этот раз тактично сохранить нашу дружбу и не потерять красоту удивительно теплых человеческих отношений…
Потом он стал второй раз чемпионом мира, подряд, и потом третий раз… Это уже полностью недосягаемый Тигран Петросян, который уже жил в Москве, все у него было замечательно… Через какое-то время, годы прошли, он женился, и у него родился сын. Когда я бывала в Москве, мы обязательно встречались, и всегда все было на таком красивом, прекрасном уровне. Мы ходили, гуляли, вспоминали, заходили в рестораны, в кафе, в театры… Нам было очень хорошо вместе, он весь день посвящал мне, невзирая на свою кошмарную занятость, и это было просто замечательно…
Я хочу сказать, как странно, такое трудное время, послевоенные годы, чувство голода, оно просто не покидало наше поколение, как определенный знак, знак времени… И это не повлияло на наши отношения, настолько мы по-человечески сумели поддержать друг друга. Даже мои родители, они поражались, что за молодежь, как мы общались, как мы дружили, какое уважение к девочкам, а уж чувство юмора… Ну, это конечно
Карен Калантар! Он отличался особенным чувством юмора, таким острым, едким, саркастическим, и Тигран не отставал от него ни на шаг, язык Тиграна был невероятно острый, ужасно просто. Мы иногда хохотали несколько часов подряд, как нам было хорошо! Они всегда соперничали друг с другом, причем во всем, даже в связи со мной. Иногда мне было смешно, а иногда приходилось делать все, чтоб эти два замечательных близких друга вдруг не столкнулись…
Как-то мы с Тиграном гуляли недалеко от нашего дома, и он достал папиросы «Казбек». Были такие папиросы, довольно большая квадратная коробка сине-голубого цвета, а на ней черная лошадь, всадник и черная гора. Изображение, видимо, горы Казбек, которую я по прошествии нескольких лет увидела, когда из Пятигорска ехала домой. Я видела, какая это действительно величественная громадная красота… Он достал эту коробку, мы разговаривали о любви, о друзьях наших… Тигран все время подспудно ревновал меня, хотя у него не было никаких на то оснований, тем более что с ним я была только в товарищеских взаимоотношениях. Мы все были друзьями, и в нашей компании каждый старался просто дружить, но Тигран, конечно, хотел иных отношений… И вот на этой коробке от папирос он написал слова, которые, видимо, не мог произнести вслух, но написал. Ему почему-то казалось, что я больше внимания уделяю Карену Калантару, и он написал: «Лейли, Карен не стоит твоей любви!», — закрыл коробку и дал ее мне. «Не читай сейчас, — говорит, — прочтешь потом…». Я говорю: «Хорошо», — потом прочла… Маленький эпизод, который характеризует Тиграна, тем не менее, он всегда очень осторожно относился к этой теме, потому что Карен был нашим другом, и моим, и его. Он бывал у него в доме даже чаще, чем я, и общался больше… Я долго хранила эту коробку, но потом она куда-то исчезла бесследно, а память о странном и смешном вечере осталась…
С Тиграном связана еще одна довольно забавная история. Как я уже говорила, мы каждый понедельник посещали симфонические концерты в филармонии. Обычно мы все вместе ходили на эти концерты, но больше всего, так получалось, я бывала в филармонии с Кареном Калантаром. И вот случилось так, что с Кареном мы как-то не созвонились, и Тигран, улучшив момент, пригласил меня на симфонический концерт. После первого отделения мы гуляем в фойе и встречаем Карена. Тигран, вдруг, демонстративно берет меня под руку и говорит: «Между прочим, сегодня пригласил ее я!». Это было очень смешно, но смешно было только мне… Карен отвечает: «Это мы еще посмотрим…». Думаю, сейчас они убьют друг друга… Я очень осторожно, но твердо говорю: «Прекратите…». «Мы поговорим отдельно, не при нем!», — заявил Карен. «Домой мы пойдем вместе?», — и оба смотрят на меня в упор. Я кивнула головой, но, мне кажется, достаточно неопределенно: «Я сейчас с Тиграном, мы идем на второе отделение…». «Хорошо, — говорит Карен, — Лейли, я буду ждать тебя внизу!». «Напрасно, не жди, она пойдет домой со мной!», — моментально отвечает Тигран. Мне стало еще смешнее, видимо, нервы у него, я так понимаю, не выдержали. «Мы пришли вместе, и Тигран меня проводит домой…», — осторожно сказала я. Когда мы сели в зале, я говорю ему: «Слушай, смешно то, что ты делаешь…». «Ничего не смешно! Надо поставить какие-то точки…». Ну, в общем, уже было не до разговоров, мы начали слушать второе отделение… Карен, конечно, ждал внизу, и когда мы вышли, я заметила его силуэт, но сделала вид, что не вижу, не хотелось сталкивать друзей. Тигран проводил меня домой. Мы шли и говорили только о концерте. Хватило такта у него, ну и у меня, наверное, чтобы не поднимать эту тему…
На следующий день я получила письмо от Карена, которое храню до сих пор, потому что это удивительное письмо, ставшее одним из самых дорогих для меня воспоминаний. Мне почему¬то кажется, что сегодня ни один молодой человек, да еще такой гордый и заносчивый как Карен, который вообще великолепно учился, был из известной семьи, никогда не напишет своей девушке ничего подобного. Почему-то, мне кажется, сейчас молодые люди разучились делать такие вещи… Письмо полное любви, сожаления, какого-то непонятного извинения, в принципе незачем было передо мной извиняться. Просьба, мольба, я бы сказала, но просьба, которая его ни в коей мере не унижала, а только возвышала в моих глазах. И я это письмо сохранила, очень ценное для меня письмо, это было в моей жизни…
Я иногда с тоской смотрю на сегодняшнюю молодежь, которую очень люблю, с которой даже дружу, и они меня любят… Я работаю в коллективе, где много молодежи, и наблюдаю, какие растут сейчас люди именно того моего возраста… Я преподаю в Театральной студии при Русском театре, и как мне хочется вот этим моим бесконечно любимым студентам привить чувство красоты и ценности человеческих взаимоотношений. Прежде всего, во главу угла я ставлю момент познания в жизни очень важных на мой взгляд ценностей. Предмет — да, предмет обязательно! Вот они сдали недавно экзамен, очень старались скорее не подвести меня, чем самим показаться. Удивительно, правда? Я оценила это… Все было замечательно, но дело не в этом, важно, чтоб они научились быть людьми, хорошими, добрыми людьми. Я никогда не соглашусь с Достоевским, что «Красота спасет мир…», конечно нет! Только любовь и доброта, которая способна поднять человека, вознести его над меркантильностью, мелочностью, примитивом… Доброта открывает целый мир ощущений, помогает создавать жизнь, о которой каждый из нас мечтает. Особенно в нашей тяжелой, но вместе с тем прекрасной профессии доброта помогает не потеряться, помогает сохранить свое лицо, свой человеческий стержень…
… Смерть Тиграна оказалась неожиданной для меня. Когда я узнала, ну что мне сказать, это было настоящее горе… Он так рано ушел и так неожиданно, я никак не могла прийти в себя. Собрались друзья, общение какое-то у нас еще продолжалось, но это просто очень несправедливо… Тигран, который с таким трудом достигал всего, и детство у него было тяжелое, и юность… Приехал в Ереван, не имея ни квартиры, ничего, жил у друзей, работал, стал чемпионом Армении, чемпионом мира, удача пошла одна за другой, но видимо… Организм… Что-то у него видимо было подорвано… И сердце не выдержало… Я очень тяжело пережила это… Страшно…
Страница «Тигран Петросян» в моей жизни дорога мне… Слишком незаурядный человек, внутренне невероятно богатый и невероятно добрый…

Продолжение