КУЛЬТУРНЫЙ КОД
История жизни народной артистки Армении ЛЕЙЛИ ХАЧАТУРЯН
Продолжаем публикацию глав из книги «Лейли», вышедшей в издательстве «Антарес» в 2010 году по госзаказу Министерства культуры Республики Армения.
Эта книга – история жизни ведущей актрисы Ереванского ордена Дружбы Народов Государственного русского драматического театра им. К.С.Станиславского, народной артистки Армении Лейли Хачатурян, представительницы легендарного армянского рода Хачатурянов, записанная с ее же слов. Вместе с тем, это история жизни армянской интеллигенции, рассказ о трудном, но замечательном времени расцвета искусства в Армении.
Текст публикуется с согласия автора литературной записи книги Армена Арнаутова-Саркисяна.
Продолжение. 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11
Театральный институт
Вернувшись в Ереван, я поняла, что мне надо учиться здесь и поступила в Ереванский театральный институт. Меня взяли на второй курс, пришлось всю программу подготовить на армянском языке. Это был курс Вагарша Богдановича Вагаршяна, память о котором для меня бесконечно драгоценна. Я преклоняюсь перед ним. Великий артист! Великой эрудиции, великого ума, великого таланта…
Однажды, придя домой поздно вечером, я застала у нас в гостях моего любимого Вагарша Богдановича. Он, оказывается, был знаком с папой еще по Тифлису, а я даже об этом не подозревала, они оба учились в школе Нерсесян. За нашим столом в нашей уютной громадной столовой сидел лучезарный мой учитель и что-то рассказывал. Когда я пришла, он очень обрадовался и спросил, где я была, откуда так поздно вернулась, а я почему-то улыбалась и не отвечала, наверное, от радости. Вечер прошел замечательно, весело, в воспоминаниях, они вспоминали случаи из школьной жизни, было безумно приятно общество моего любимого учителя…
Когда я поступила в институт, Вагарш Богданович, я думаю, знал кто я и откуда, фамилия все-таки Хачатурян. Как он был счастлив, когда выяснил, что я не бездарна, что природа, по его словам, «на мне не отдохнула». Каждый раз, когда я что-то ему показывала или мы работали вместе, глаза его загорались, сначала он смотрел с восхищением, а потом осекался и начинал поправлять, показывать, учить, и когда получал результат, причем незамедлительный, расплывался в улыбке. Мой дорогой, мой любимый, мой Великий Учитель…
Я не могу не вспомнить моих педагогов, к которым до сих пор отношусь с величайшим уважением и благодарностью. Это целая плеяда выдающихся деятелей искусства того времени…
Сурен Арутюнян довольно сурово, но с великолепными знаниями преподавал нам историю русского театра, красиво и очень интересно! Он обладал поистине глубочайшими познаниями и сам был удивительной, незаурядной личностью. Общение с ним сыграло значительную роль в моем актерском мироощущении…
Луиза Самвелян — бесконечно уважаемая мною педагог по западноевропейской литературе и истории, известный театровед, шекспировед и блестящий преподаватель, она была в высшей степени эрудированной молодой женщиной, обожающей свой предмет, внешне всегда элегантная, с гордой осанкой, аристократичная… Каким безумно красивым был язык, на котором звучали ее мысли. Бескомпромиссная, порой ужасно строгая, просто страшно с ней было иногда, но всегда очень справедливая. Как говорится в одной известной пословице «строгость учителя лучше ласки отца», так вот, это была именно та необходимая строгость. Она педантично, требовательно, в высшей степени серьезно и интересно вела свой предмет…
Рубен Зарьян, мой дорогой Рубен Зарьян — это целый мир громадной любви к театру. Общение с ним чрезвычайно обогащало всех нас. Он преподавал историю армянского театра, эрудированный, безумно влюбленный в театр, безумно влюбленный в актеров театра человек. Я никогда не забуду его лекцию о Метаксии Симонян, с какой любовью он рассказывал о ней, с великим трепетом, почти шепотом говорил о ее голосе, улыбке, женственности: «Ее голос… Когда я слышу этот голос, льющийся по залу, обволакивающий зрителя, проникающий в каждое сердце, трогающий до глубины души, я забываю обо всем на свете… Как она говорит, какой у нее тембр, как она двигается… Я вас прошу, будете смотреть спектакль, слушайте ее, наблюдайте за ней…». Его отношение, его огромная любовь к актерам делала этот предмет невыразимо привлекательным…
Эти люди формировали в нас культуру и вкус в профессии, направляли в правильное творческое русло, воспитывали… Я безмерно благодарна им…
Время моей учебы совпало с потрясающим расцветом главного театра Республики, Национального академического театра им. Г.Сундукяна. Там работали великие актеры, величайшие корифеи армянской сцены… Они запечатлелись в моей памяти на всю жизнь, они покоряли сердца миллионов зрителей, были известны чуть ли не по всему Советскому Союзу. Можно написать целые тома об их творчестве, их искусстве…
Что я могу сказать… Такие люди как Вагарш Вагаршян, он преподавал мне мастерство, — это эпоха, потрясающая эпоха в театре! Какой культуры, какой тонкости человек, притом, что он сам к себе относился ужасно критически. Он нам на уроках говорил: «У меня не очень хороший голос, я не очень высокого роста…», — а мы за этими словами видели гиганта, глыбу на сцене. Я его никогда ни с кем не сравню…
То, что делал Вагаршян в Егоре Булычеве несравнимо ни с чем, а Метаксия Симонян чудесно играла Шурочку… Даже Иосиф Ильич Юзовский, один из лучших московских критиков тех лет, написал книгу о Вагаршяне. В то время, когда Вагарш Богданович играл в Ереване Егора Булычева, в Москве эту же роль исполнял Борис Ливанов, потрясающе, о нем много писали, его рекламировали, и я имела возможность видеть его в этом спектакле. Какая внешность, эмоции, я до сих пор вспоминаю его глаза и протянутую руку… Спектакль был феноменальный, но, тем не менее, Юзовский писал о Вагаршяне, о «его» Егоре Булычеве. Наш Вагарш Богданович, мой любимый учитель и замечательный актер, по мнению Юзовского, сделал это точнее, правильнее и интереснее. Он писал, что «…Вагаршян сыграл Булычева настолько внутренне верно и глубоко…», — я страшно гордилась! Такое впечатление, как будто это было написано обо мне. Глаза его, даже сейчас они передо мной… Надо отдать должное, конечно, громадной эрудиции Вагарша Богдановича, он очень любил Горького, у него была изумительная грандиозная библиотека, я бывала в его доме… Играл он действительно потрясающе! Я много раз смотрела этот спектакль, прошло столько лет, а я до сих пор вижу его глаза, совершенно потрясающие руки и голос… У меня была книга Иосифа Юзовского с дарственной надписью Вагаршяна, но она куда-то пропала…
Он играл много: Арбенина в «Маскараде», «Дети солнца» Горького, потрясающий спектакль… Меня всегда поражал ролевой диапазон моего Мастера, сыгравшего Егора Булычева, Гамлета, Хлестакова, Арбенина, Фирса… Он все играл замечательно, все, даже маленький эпизод. В пьесе «Тегеран» Севунца он выходил в одной картине, играл иранского шаха, на нем был белый потрясающий военный костюм, и эта единственная картина, одно только его появление заполоняло весь спектакль. Что значит вышел актер, какого там маленького роста, какого там не того голоса, это вышел гигант на сцену! Мы всем курсом ходили на его спектакли, и каждый раз были потрясены, мы восхищались и страшно гордились, что учимся у такого педагога. Я боготворю его! Для меня память о нем священна!
Ваграм Папазян был кумиром! Любимый, дорогой, непредсказуемый Ваграм Папазян! Именно непредсказуемый, я видела «Отелло», наверное, раз десять, и всегда он был разный, неповторимый… Папа мне говорил: «Ты знаешь, Папазян, ведь он каждый раз по-разному играет Отелло!». Я не верила: «Ну как это может быть, что значит по-разному?». «Вот, — говорит, — мы придем на следующий спектакль, и ты сама в этом убедишься… » Раз шесть-семь подряд папа водил меня на «Отелло», и, действительно, каждый раз новое открытие. Огонь, темперамент, сила, эмоции, что-то невероятное! Новая, нигде и ни в чем не повторяющаяся палитра красок, действий, гамма чувств, каждый раз заново, каждый раз сегодня и сейчас…
Вагарш Вагаршян и Ваграм Папазян оба играли Арбенина в лермонтовском «Маскараде» и были очень разные. Вагаршян играл сдержанно, русского аристократа, с которым случилась в жизни большая беда, он полюбил и был обманут с его точки зрения… Арбенин Папазяна темпераментный, в какой-то степени даже несдержанный, сумасшедший… Даже сейчас передо мной его навыкате совершенно «сумасшедшие» глаза — глаза Ваграма Папазяна… Оба они были замечательные, неподражаемые… Я так гордилась, когда в Пятигорске в музее Лермонтова увидела громадный стенд на всю стену, посвященный «Маскараду» в постановке театра им. Сундукяна. Портреты Вагаршяна, Метаксии Симонян, изумительной актрисы, которая играла Нину замечательно, потрясающе красивая, нежная, любящая, и тем страшнее становилась эта жертва… и еще, конечно, портрет Ваграма Папазяна с какими-то всклокоченными волосами и неподражаемым выражением лица… Я была горда, что имела возможность видеть этих великих людей на сцене, учиться у них и даже просто быть знакомой с ними…
Изумительный Грачья Нерсесян! Тот, кто видел его на сцене, кто может забыть этого великого трагического актера, его спектакль по пьесе Пароняна «Багдасар Ахпар»! Это был потрясающий актер, и даже просто когда он ходил по улице, вы знаете, я издали его замечала, приостанавливала шаги, старалась медленнее пройти и еще раз посмотреть в его изумительные глаза, посмотреть на его фигуру, статную, замечательную — он был великий актер, по-настоящему великий! …
Авет Аветисян! Грандиозное явление на сцене, в театре, да и вообще в искусстве… Его руки, его пальцы, которыми он разговаривал, говорящие руки… Они как «две большие птицы», они обнимали все вокруг… Характеры, которые он создавал… Спектакль «Из-за чести»… Никто так не сыграет никогда больше! Этого забыть невозможно, великий актер! …
Гурген Джанибекян! Я помню его в спектаклях «Перед восходом солнца», «Скала»… Я счастлива, что мне выпала великая честь с ним поработать. Он предложил мне выступить в качестве его партнера на радио. Я сейчас смутно помню, было что-то, по-моему, связанное с медициной, и мы вдвоем в нашем театре им. Станиславского ежедневно репетировали. Я еще совсем молодая… Его отношение всякий раз меня смущало и поражало. Он репетировал со мной, с девчонкой можно сказать, как с большой актрисой, невероятно, как с актрисой, по опыту равной ему — Гургену Джанибекяну! Этот выдающийся человек постоянно спрашивал мое мнение по тому или иному поводу, мягкий, тактичный, внимательный, море уважения, признательности… Он был мне очень благодарен… Почему он мне, я ему безумно благодарна за его высокую актерскую культуру, за каждое слово, удивительное отношение… Это был замечательный, очень большой актер! …
Можно было бы вспомнить, наверное, многих актеров, еще и еще… Арус Восканян, Бабкена Нерсисяна, Арус Асрян, Давида Маляна, Армана Котикяна…
Я имела возможность часто бывать в Москве, почти каждые каникулы, праздники, да и в любое свободное время. Я смотрела множество спектаклей, все московские премьеры, смотрела спектакли с великолепными актерами, многими восхищалась, Мордвинов был моя боль, моя любовь… Но то, что происходило в театре им. Сундукяна в то время — это незабываемо, несравнимо ни с чем, это на всю жизнь, навсегда!
Я могу очень долго говорить об этом времени, и все будут великие, незабываемые, неподражаемые… и это так, это правда! Их больше нет, и таких как они, к сожалению, больше не будет никогда! Армянский театр может гордиться этими корифеями, которые обессмертили наш театр. На сегодняшний день, когда не так уж густо в плане актерской звездности, хотя сейчас это слово довольно часто в употреблении, все подряд «звезды», может, поэтому и не густо… Но и сейчас эти люди остаются в памяти тех, кто их видел, слышал, имел возможность соприкосновения с их искусством, они остаются величайшими актерами, а для нас, для артистов, просто эталонами актерского мастерства. Мне крупно повезло, что именно во время учебы в театральном институте я имела возможность видеть их, слышать, учиться у них, и даже с некоторыми быть в довольно близких отношениях. Это Великая Школа на всю дальнейшую жизнь на сцене… Я счастлива, я счастлива от одних этих воспоминаний…
Сегодня появилась какая-то вседозволенность, которая, к сожалению, привела к потере вкуса в той или иной творческой профессии. Произошло смещение художественных ценностей и почему-то именно в сторону чего-то легкого, я бы даже сказала, примитивного. Люди перестали чувствовать ответственность перед временем и поколениями. Не происходит ничего выдающегося, долговременного, чтоб можно было с уверенностью сказать: «Вот — это надолго!». Все идет, причем сознательно, по самому наименьшему сопротивлению. Я надеюсь, все же, что у нас что-то изменится, потому что не может народ с таким грандиозным потенциалом, с таким количеством талантливых людей, которых сейчас гораздо больше, чем когда-либо, довольствоваться подобным существованием…
… Наш курс, курс Вагарша Богдановича Вагаршяна…
Со мной учился сын Авета Аветисяна Лева Аветисян, Вилен Захарян, который сейчас в Москве на киностудии работает. Он мечтал быть кинорежиссером, все стремился, стремился и добился… Я училась на одном курсе с Фрунзиком Мкртчяном.
Мы поступали вместе, он как раз приехал из Ленинаканского театра, уже был там замечательным апробированным актером, но не имел высшего образования. Мы поступили с ним вместе и очень-очень дружили всю жизнь… И дипломный спектакль сдавали потрясающе, вместе, вдвоем…
Я училась, если не ошибаюсь, на третьем курсе, когда ректорат института организовал поездку в Москву. Мы поехали всем курсом, жили кто где, ну а дорогу оплачивал институт. Для нас открывались двери всех театров, на все репетиции мы имели студенческие пропуска…
Мы побывали на репетиции в театре им. Вахтангова, где в это время ставился спектакль «Ромео и Джульетта». Играл Юрий Петрович Любимов и Людмила Васильевна Целиковская. Молодой Любимов был красавец, изумительный, пылкий Ромео, очаровательный! Целиковская, красивая молодая женщина, на мой взгляд, уж очень углубленная в свое чувство, умная, рассудительная, не очень гармонично сочетающаяся с той юностью, которая должна быть в этом образе, но это мое мнение, все равно она была прекрасна! Мне кажется, на тот момент она находилась в процессе разработки образа, творческого поиска, поэтому мне так показалось. Их дуэтные сцены, балконные сцены наблюдать было одно удовольствие — два красивых артиста на очень хорошей репетиции…
В один момент Людмила Васильевна повернулась в зрительный зал и обратилась к нам: «Кажется, здесь присутствуют мои родственники, дорогие армяне!». Мы все откликнулись, многие даже не совсем поняли, почему родственники. Не все знали, что она замужем за известным архитектором Каро Алабяном. Она со сцены спустилась к нам, вслед за ней подошел Любимов, и мы начали беседовать. Они о многом нас расспрашивали, что нам понравилось, что мы уже успели увидеть, пригласили на очередной спектакль. Мы спросили, когда будет «Ромео и Джульетта», Любимов сказал, что еще не скоро, еще только идут репетиции, ближе к осени, наверное. Уже в Ереване мы узнали, что спектакль прошел с грандиозным успехом… Было безумно приятно отношение Людмилы Васильевны Целиковской, очень теплое, с большой душой и сердцем к нам, к армянам. Она была такая красивая, такая юная и прекрасная…